[Слово современников Бориса Ельцина. — Екатеринбург: Уральский центр Б.Н. Ельцина, 2012.]
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2012
КНИЖНАЯ ПОЛКА
Так жить было можно?
Слово современников Бориса Ельцина.
— Екатеринбург: Уральский центр Б.Н. Ельцина, 2012. (Серия “Живая история”).
Былые споры о Ельцине нынче поутихли: почитатели и непримиримые противники первого российского президента утвердились в своей приязни или неприязни к нему, и нынешняя жизнь в стране не побуждает к пересмотру твердо определившихся позиций. Поэтому новые книги о Борисе Николаевиче (а они время от времени продолжают выходить) особого интереса у публики уже не вызывают. Думаю, и на скромное издание, только что выпущенное Уральским центром Б.Н. Ельцина, обратят внимание не многие. А зря: читатель, интересующийся историей современности
— “живой историей” (так называется книжная серия, продолженная рецензируемой книгой), — найдет в этом небольшом сборнике воспоминаний не только новые факты из жизни неоднозначно воспринимаемого политика, но и новый угол зрения на тот зигзаг судьбы отечества, который теперь уже навсегда связан с его именем.Иной читатель возразит, что новые подробности, имеющие отношение к Ельцину, не так уж сильно его интересуют: когда главное осмыслено, что могут изменить детали? В принципе
— да, но многие факты, приведенные в книге, интересны и сами по себе. Дело в том, что участвовать в издании были приглашены такие свидетели свердловского периода деятельности Б.Н. Ельцина, которые, как отметил в предисловии директор Центра Анатолий Дмитриевич Кириллов, ничем ему не были обязаны. У каждого судьба двигалась по своей траектории, которая на протяжении известного отрезка времени пролегала через тот сектор житейского пространства, где заметную, а потом и определяющую роль играл тогда Борис Ельцин, а потом она продолжила движение дальше. В этом смысле они и стали “современниками Бориса Ельцина” (звучит немного выспренно, но по сути верно: не сподвижниками же). И через их судьбы, состоявшиеся безотносительно к Ельцину, но так или иначе с Ельциным соприкоснувшиеся, просматривается множество подробностей, важных для понимания безвозвратно ушедшего прошлого, споры о котором не утихают и, вероятно, утихнут не скоро; уже ради этих подробностей книгу стоит прочесть.“Современники” рассказывают, прежде всего, о том, к чему сами были причастны. А поскольку некоторые из них в те времена работали на ответственных должностях в партийном и советском руководстве города, то книга, при небольшом своем объеме, получилась многотемной. Тут есть и про налаживание крупнопанельного домостроения: да, строили не пентхаусы, не апартаменты с двумя туалетами, джакузи и зимним садом, а непритязательные “хрущёвки”, но для обитателей барачных поселков, в которых десятки тысяч горожан влачили существование с военных и даже довоенных лет, это был настоящий рай. И про то “современники” рассказывают, как в засушливый год радикально решался вопрос о снабжении города водой; как всенародно “модернизировали” старый ВИЗ, пристроив к нему огромный и высокотехнологичный цех холодной прокатки; как много строили тогда садиков, школ, больниц, которых все равно не хватало
— свердловчанки не боялись рожать детей; как напором и хитростью “пробивали” в инстанциях и таки начали прокладывать столь необходимое городу метро. Можно прочитать в книге и о том, как согласовывались ведомственные интересы, как использовались старые связи для решения актуальных для города вопросов. Есть и “закулисные” подробности сноса Ипатьевского дома…Все это интересно, поучительно, но все же
— не главное в книге.А главное, на чем сосредоточено внимание всех семнадцати “современников”, представленных в издании,
— это культурная жизнь Свердловска и Свердловской области в то время, когда регион возглавлял Б.Н. Ельцин. О разного рода событиях, достижениях и проблемах культуры того времени вспоминают здесь и бывшие партийные и советские работники, и функционеры сферы культуры, а более всего — представители творческой интеллигенции: музыканты, артисты, художники, писатели, кинематографисты, журналисты.Надо по достоинству оценить этот замысел: позднее советское время
— в памяти творческой интеллигенции. Дело в том, что ведь именно в этой среде родилась мысль, ставшая затем общим убеждением всей социально активной части общества, — что “так жить нельзя”. На почве этого убеждения вызрела идея “перестройки”, переродившаяся вскоре в категорическое требование радикальных реформ, и не кто иной, как бывший первый секретарь Свердловского обкома КПСС, ставший президентом России, повернул страну к этим реформам. Сколько полемических копий сломано в стремлении “объективно” оценить тот поворот! Создатели книги спускают этот непримиримый спор с “метафизических” высот на уровень житейских обстоятельств: послушайте, мол, людей, первыми сказавших, что “так жить нельзя”, пусть они расскажут о том, как жили и почему та жизнь их не устраивала.Конечно, я упрощаю и даже, может быть, несколько отступаю от “правды факта”: конечно же, не авторы воспоминаний, собранных в этой книге, первыми сказали “нет” советскому строю. К тому же, кажется, никто из них никогда не числился диссидентом. Да и вообще, в требовании “так жить нельзя” провинциальная интеллигенция изначально была менее категоричной, нежели столичная. Но кто из работников культуры и искусства в советские времена не ворчал в приятельском кругу и даже публично, не возмущался посягательством на его творческую свободу со стороны партийных органов и зависимых от партийного диктата профессиональных организаций? Кто не хотел перемен? Так что свидетели призваны
— самые те.И что же помнится людям творческого труда о времени, когда жизнь казалась им непереносимой? Вы не поверите: практически все они нынче убеждены, что тогда, когда делами в области заправлял обком во главе с Ельциным, была настоящая жизнь, а вот так, как живем мы сегодня, жить действительно нельзя. Отвергнутая нами в начале 90-х жизнь по сравнению с нынешней кажется чуть ли не золотым веком.
Отчетливей других об этом в книге сказал кинодраматург Геннадий Кузьмич Бокарев: “Не знаю, о каком притеснении в советское время сейчас ведут речь. У писателей были тиражи, у кинематографистов
— фильмы. Писатели получали продовольственные пайки в сложное время, нам выделяли новые квартиры и автомобили, мы получали книги. У нас были дома творчества…” Ему вторит народный артист России Валентин Александрович Воронин: “Не могу сказать, будто мы в молодости жили припеваючи… Но, не кривя душой, не стараясь кому-то угодить или вызвать иронию, скажу: у меня остались самые лучшие, светлые и добрые воспоминания о 70–80-х годах… Жизнь протекала интересно. Мне в ней было комфортно”. В том же духе высказался Владимир Иванович Горячих, композитор и многолетний руководитель Уральского народного хора: “Период, когда Ельцин был первым секретарем Свердловского обкома партии, представляется очень светлым временем”. Журналист и театровед Юлия Константиновна Матафонова, дипломатично оговорившись, что не принадлежит к числу тех, кто безоговорочно принимает деятельность Ельцина посту российского президента, констатирует тем не менее: “Культурная жизнь Свердловска в годы его руководства областью резко рванула вперед”. Высказывания в этом духе есть практически в каждом материале книги.Столь радикальную “смену вех” нужно понять. Конечно, можно сослаться на известный психологический закон, согласно которому прошлое вообще имеет свойство со временем превращаться в “золотой век”. Тут и возраст “воспоминальщиков” играет свою роль: ельцинский “век” был для них “золотым”, потому что сами они пребывали в расцвете творческих сил, а сейчас это пожилые, а то и очень пожилые люди.
Возможно, то и другое на самом деле имеет значение, но явно
— не главное. Ракурс восприятия прошлого изменился, мне кажется, под воздействием опыта, приобретенного в годы “демократизации” 90-х и “стабилизации” нулевых. События, произошедшие в стране за последние двадцать лет, научили нас ценить то, с чем легко и бездумно расстались в начале 90-х, и это отчетливо чувствуется, когда читаешь воспоминания “современников Ельцина”. Прямых сопоставлений того, что было, с тем, что стало, тут почти нет: рассуждения о постсоветском времени и о Ельцине-президенте выходили бы за рамки темы, заданной инициаторами издания. Но в подтексте антитеза “было — стало” все время присутствует, проявляясь хотя бы в том, что подробности культурной жизни в 70–80-е годы, которые тогда воспринимались как норма, в контексте нынешних реалий кажутся невероятными, невозможными ни творчески, ни экономически. Рассказчики это не доказывают, потому что для читателя это очевидно.Особенно бросается это в глаза, когда речь заходит о создании материальной базы культуры. Более других авторов книги к этим делам были причастны В.В. Гудков, В.П. Букин и Л.А. Худякова. Нужно заметить, что для первых двоих проблемы, связанные с культурой, составляли сравнительно небольшой сегмент круга должностных обязанностей. Василий Васильевич Гудков почти двадцать лет работал на руководящих должностях в горкоме партии, занимался промышленностью и строительством, а потом его избрали, выражаясь современным языком, мэром города. Владимир Петрович Букин почти тридцать лет служил “вице-мэром” по капитальному строительству. А вот Лидия Александровна Худякова, имевшая 18-летний дообкомовский опыт “универсальной” партийной работы (в том числе в должности первого секретаря одного из райкомов города), по приходе в аппарат областного комитета “поставлена” была именно на культуру. Все трое много строили, перестраивали, а то и перекраивали что-то, обеспечивая жизненным пространством культуру. Не всегда, конечно, они работали в одной упряжке, зато, когда возникала необходимость, умели действовать сообща, привлекая и многочисленных единомышленников, помощников, сподвижников из числа людей, принимающих решения. Так любое крупное начинание в этом плане становилось общим делом, так находились эффективные решения “неразрешимых” проблем.
Сейчас все меньше остается людей, которые доподлинно знают, ради чего и как это делалось, и становится все больше тех, кто, начитавшись в “либеральной” прессе страшилок про “большевиков”, об этом опыте имеет самое превратное представление. Вот почему еще эту книгу воспоминаний стоит читать. Да, то был “не рыночный” способ ведения хозяйства, потому он давно осужден, отброшен и забыт. Но, между прочим, благодаря ему в Свердловске были построены киноконцертный театр “Космос”, Дворец молодежи, уникальное здание цирка, целый комплекс строений для Свердловской киностудии (в том числе Дом кино), новые здания Театра юного зрителя и Театра драмы, Дворец культуры УЗТМ. А еще были радикально перестроены Театр музыкальной комедии, Театр оперы и балета, созданы Театральный институт, Дом актера, построены мастерские для художников… Город “прорастал” культурой, как нынче торгово-развлекательными центрами; к тому, что создано в этой сфере жизни тогда, мало что прибавилось после крушения “тоталитарного режима”, а что-то и утрачено…
Особенно много сил, энергии и души Л.А. Худякова вложила в создание комплекса Свердловской киностудии
— сейчас он разорен и фактически утрачен городом, это беда города и ее личная боль. Это большая потеря и для Урала, и для страны, любившей фильмы Свердловской студии. Кинорежиссер и сценарист Геннадий Николаевич Шеваров констатирует: “Звезда Свердловской киностудии давно закатилась, от нее практически остались рожки да ножки”. Так же оценивает нынешнюю ситуацию и кинорежиссер Лидия Даниловна Котельникова. Ее воспоминания принадлежат, на мой вкус, к числу самых интересных в книге. Ах, какие захватывающие сюжеты, порой с отчетливым криминальным подтекстом, завязывались, особенно на исходе советских лет, вокруг ее попыток пробиться к киноправде! Но трудное и веселое время азартной работы закончилось вместе с побежденной советской властью: “В 1994–1995 годах Свердловская киностудия прекратила выпуск научно-популярных фильмов, да и съемки документальных почти на нуле. Чувствуется, что никому это все уже не нужно…”Вот тут Л.Д. Котельникова обнажает самую суть коллизии “было
— стало”. При советской власти культура и искусство были общим, общественным делом, дававшим душе простор, нынче они низведены на положение “малого бизнеса” — с их помощью вы можете попробовать зарабатывать себе на хлеб насущный, раз уж не сподобились стать адвокатом, финансистом или коммерсантом…В книге нет идеализации советского прошлого. Из воспоминаний “современников” можно узнать, как непросто было порой реализовать творческую идею, проломить стену непонимания или предубеждения, даже и решить материальные вопросы. Была цензура, были фильмы, положенные на полку, спектакли, “снятые” с репертуара, отклоненные худсоветом картины, запрещенные к исполнению песни. Был жесткий контроль “сверху”, “указующий перст КПСС”, как выразился тот же Шеваров. Но тогда у творческой интеллигенции было ощущение востребованности и значимости своей работы, и если за право высказаться приходилось бороться, так сам накал этой борьбы переплавлял творческий замысел в гражданскую миссию. “Человека создает сопротивление среде”,
— утверждал Горький. А художник — это человек по профессии!Так что книга воспоминаний, о которой веду речь, предлагает новый ракурс восприятия поверженного, но не изжитого и
— вот парадокс! — вновь привлекательного “большевистского” прошлого. Тем она, не сомневаюсь, будет интересна читателю.Ну, а как же с Б.Н. Ельциным, который читателю уже вроде бы и неинтересен, а в названии книги поименован? Да дело и не в названии: в книге он и на самом деле
— центральная фигура.Отношение “современников” к Борису Николаевичу может показаться читателю столь же неожиданным, как и отношение к той жизни, которую когда-то объявили неприемлемой. Еще раз процитирую предисловие А.Д. Кириллова. Заметив, что некоторые авторы книги “не в восхищении” от деятельности Ельцина-президента, он продолжает: “…однако все дают высокую оценку Ельцину как человеку и руководителю Свердловской области”. И это действительно так.
Может, инициаторы издания специально подбирали “современников” по древнему принципу “aut bene, aut nihil”? Я точно знаю, что это не так, поскольку, пора в том признаться, и сам оказался в числе семнадцати авторов книги. Не думаю, что это обстоятельство лишает меня морального права судить о ней: в выработке ее концепции я не участвовал, мой текст в ней далеко не самый значимый, да и прочитал я ее уже после того, как тираж вышел в свет. Зато я соприкоснулся с “кухней” изнутри и могу твердо засвидетельствовать, что, к примеру, приглашая меня поучаствовать в “проекте”, никто мою позицию заранее не выяснял. Думаю, что так же было и с остальными авторами этих воспоминаний. Между прочим, когда работа над книгой была в разгаре, случился у меня долгий телефонный разговор с человеком, который был настолько “не в восхищении” от ельцинского президентства, что, посомневавшись, участвовать в создании книги отказался. Был ли он один такой
— не знаю, да это и неважно.Важно другое: многие же не отказались, несмотря на груз негативных эмоций, вынесенных из двух постсоветских десятилетий. А может, даже и благодаря ему. Дело в том, что, насколько я понял, читая книгу, первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Николаевич Ельцин ассоциируется практически у всех ее авторов с лучшим из того, что отличало советскую власть от нынешней “демократии”. Я говорю об этом с тем большей уверенностью, что для многих авторов в той жизни, о которой они вспоминают, первый секретарь обкома вовсе не был фигурой переднего плана. Скажем, для Г.К. Бокарева, служившего главным редактором поначалу областного телевидения, а потом Свердловской киностудии, Борис Николаевич был фигурой отдаленной: “О существовании обкома партии мы, конечно, хорошо знали. Знали, что там решаются серьезные вопросы, что так же серьезно спрашивают за промахи и недостойное поведение… Борис Николаевич, насколько мне помнится, не вмешивался в наши творческие дела, у него своих неотложных и более важных дел было с лихвой… Я видел Бориса Николаевича редко”. “Мы с Борисом Николаевичем встречались мало…”
— признается и В.И. Горячих. Но он же считает: “Эти годы заслуживают того, чтобы вспомнить, какой тогда была жизнь, какой была обстановка в области”. Народный художник РСФСР Игорь Иванович Симонов о Ельцине вспоминает лишь в конце своего рассказа и мимоходом: дескать, приходил на открытие зональной выставки, встречался с членами правления областной организации художников. А композитор Евгений Павлович Родыгин даже признается, что видел Бориса Николаевича вблизи лишь однажды: “Он сидел в первом ряду, слушал мое пение и аплодировал”.Но, наблюдаемый вблизи или издали, Ельцин того времени олицетворял собою партийную власть в регионе, и партийная власть в его лице задавала очень высокий стандарт деловых отношений. Игорь Степанович Бродский, многолетний председатель областного комитета по телевидению и радио, уже первой фразой своих воспоминаний высказывает благодарность судьбе за то, что она позволила ему работать под началом Ельцина: “Работать с ним, прямо скажем, было нелегко, но очень интересно”. Зиновий Абрамович Милявский, достраивавший Дворец культуры Уралмашзавода, а потом почти двадцать лет им руководивший, в своих воспоминаниях предметно показал, чем был силен Ельцин как руководитель: он всегда очень дотошно вникал в суть дела, после чего принимал конкретные меры, не забывал данных обещаний и был при этом корректен и безупречно точен. По сути, об этом же стиле работы Ельцина, но на другом житейском материале, причем живо и красочно, рассказала тележурналистка Элла Григорьевна Эркомайшвили. Собственно, и у всех, кто общался в те времена с Борисом Николаевичем по делу, сохранились такие же впечатления: компетентность, пунктуальность и жесткая требовательность ко всем участникам общего дела, начиная с себя самого. Этот стиль охотно принимали люди, преданные делу: “нелегко, но очень интересно”. Оттого с его приходом к руководству области у нас “резко рванула вперед” не только культурная жизнь, но и экономика; в “застойные”, как их теперь принято оценивать, годы потянуло свежим ветерком, возникло ощущение движения. Тем и объясняется, я думаю, небывалая популярность партийного лидера Ельцина у свердловчан 70
–80-х, а соответственно, и оценка его “современниками”.Я сам много раз наблюдал Ельцина в ту пору, когда он был партийным лидером области, со стороны, довелось и близко с ним общаться. Уже тогда у меня сложилось впечатление, а сейчас я нашел ему подтверждение в воспоминаниях практически всех авторов книги, что Борис Николаевич, будучи первым секретарем Свердловского обкома, был идеальным руководителем советского типа. Мало того, всей своей деятельностью на этом посту он показал, что советская система на предельном рубеже своего существования в принципе не исчерпала себя: если бы на всех уровнях ею руководили так, как руководил Свердловской областью Ельцин, она бы и по сей день существовала, даже, наверно, и развивалась бы вполне успешно. Но чтобы эти возможности реализовались, всем участникам социально-экономического и политического процесса следовало освоить предложенный им деловой стиль. Эта задача оказалась практически неразрешимой; внимательный читатель почувствует это, осмысляя подробности воспоминаний, собранных в книге. Сам Борис Николаевич, видимо, уезжал в Москву еще преисполненный надежд, но там окончательно расстался с иллюзиями… Однако развивать мысль в этом направлении я не стану
— пришлось бы выйти за границы содержания книги и, соответственно, отступить от канонов жанра рецензии.В общем, очень поучительная получилась книга.
К сказанному мне остается добавить, что счастливая мысль подготовить такое издание первой пришла в голову Любови Павловне Халдиной, работавшей при Ельцине инструктором отдела культуры Свердловского обкома КПСС. (Ее воспоминания в книге тоже есть. Они дают развернутое представление о том, сколь разнообразна и разнопланова была работа творческих организаций области и как много внимания уделял этой работе первый секретарь.) Она же потом взяла на себя всю тяжесть организационной работы: найти, договориться (чаще
— уговорить), организовать аудиозапись, которая будет превращена в литературный текст, требующий дополнительной работы — в том числе и опять организационной… Идею поддержал А.Д. Кириллов, литературной записью занялся многоопытный журналист Григорий Максимович Каета. Словом, делали книгу в лучших традициях той поры, когда Борис Николаевич был руководителем Свердловской области. Вот она и получилась.
Валентин ЛУКЬЯНИН