Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2011
Сергей Беляев
— профессор Уральской государственной консерватории. Автор книг, учебников, статей, посвященных истории культуры Урала. Постоянный автор журнала “Урал”.Сергей Беляев
Композитор Сергей Прокофьев
в столице Урала
Сергей Сергеевич Прокофьев посетил Свердловск лишь однажды. Столица Среднего Урала встречала знаменитого композитора и пианиста в марте 1935 года.
Непродолжительное пребывание музыканта в Свердловске оказалось чрезвычайно насыщенным. Современники, для которых стала уже привычной лексика эпохи индустриализации, могли бы смело сказать, что Прокофьев перевыполнил первоначально намеченный план своей гастрольной поездки. К тому же
— поразил всех общавшихся с ним удивительной работоспособностью, энергией и щедростью таланта.Судите сами.
По договоренности с пригласившей его стороной
— концертным бюро оперного театра, Сергей Сергеевич должен был дать в Свердловске три концерта. Об этом незадолго до своего отъезда из Москвы на Урал он сообщал в письме Б.В. Асафьеву.На самом же деле, помимо концертов в оперном театре, Клубе Уралмашзавода и Клубе железнодорожников, Прокофьев выступил в зале консерватории, встретился с художественной интеллигенцией города в Доме литературы и искусств, вместе со свердловскими артистами и музыкантами принял участие в утреннике деткоров, организованном редакцией газеты “Всходы коммуны” в оперном театре. Официальную часть визита дополнила экскурсия на Уралмаш. “Большой современный композитор посетил большой социалистический завод”: осмотрел его основные цехи и побеседовал с сотрудниками заводской газеты.
И все это, заметим, за два дня
— 24 и 25 марта.Именно так в действительности выглядела программа пребывания Прокофьева в Свердловске, восстановленная по мемуарам и материалам местной прессы.
О периодике 20–30-х годов, кстати, стоит сказать особо. Газеты и журналы тех лет
— бесценный, практически единственный источник, благодаря которому, надеемся, будут воссозданы ранние страницы истории появления прокофьевской музыки на концертной эстраде Свердловска.Упомянем хотя бы некоторые события из этой хроники.
В сентябре 1927 года, спустя всего лишь несколько месяцев после московской премьеры оперы “Любовь к трем апельсинам”, свердловчане впервые услышали мгновенно ставший популярным Марш из этой оперы, который исполнила пианистка О. Пожежинская (она участвовала в выступлениях трех столичных вокалистов в качестве аккомпаниатора).
Осенью 1935 года слушатели концерта, состоявшегося в Доме литературы и искусств, познакомились с вокальным сочинением Прокофьева “Гадкий утенок”. Произведение, созданное композитором в ранний период творчества, представили публике свердловские музыканты, преподаватели консерватории
— певица З. Щелокова и пианистка Б. Маранц. Кроме премьеры “Утенка”, этот концерт примечателен еще и тем, что положил начало традиции. В 30-е годы Дом литературы и искусств стал местом регулярных встреч с современной музыкой и ее создателями — молодыми свердловскими авторами и приезжими знаменитостями. Здесь, как мы помним, выступал Прокофьев. И здесь же осенью 1939 года свои новые сочинения представлял публике Дмитрий Шостакович.В подготовке еще двух премьер сочинений Прокофьева участвовали коллективы филармонии, начавшей свою деятельность в городе в 1936 году. В программу первого сезона работы новой концертной организации был включен Первый фортепианный концерт композитора. В апреле 1937 года в сопровождении симфонического оркестра под управлением Марка Павермана Концерт исполнил молодой ленинградский пианист Александр Каменский. А открытие Декады советской музыки и эстрады в сезоне 1940/41 годов было отмечено премьерой кантаты “Александр Невский”. В исполнении этого произведения участвовали объединенные хоровые и оркестровые коллективы филармонии, консерватории и радиокомитета. За дирижерским пультом на премьере, состоявшейся 17 ноября 1940 года, стоял Александр Фридлендер.
Единственный упрек, который можно адресовать свердловским газетам семидесятипятилетней давности, касается информации о содержании концертных выступлений Прокофьева в те дни, когда он был гостем столицы Среднего Урала. Авторы публикаций того времени стремились прежде всего представить читателям личность и творчество прославленного музыканта, сообщить о прошедших либо уведомить о предстоящих мероприятиях с его участием. Интересующие нас подробности не обнаружены и в текстах тех редких мемуаров, которые сохранились до наших дней.
Зафиксированной оказалась только программа концерта, состоявшегося 25 марта в оперном театре. (Небезынтересный факт: концерт начался в десять часов вечера, по окончании спектакля “Севильский цирюльник”. Слушателями были обладатели постоянных абонементов и те счастливчики, которым удалось купить билеты, появившиеся в кассе за несколько часов до выступления знаменитого гастролера.) Прокофьев сыграл тогда ряд собственных фортепианных сочинений, представив наиболее значимые этапы своего творчества за более чем двадцатипятилетний период. В его исполнении прозвучали Вторая соната, “Мимолетности”
, “Сказки старой бабушки”, этюды, гавоты, вальсы и, конечно, Марш из оперы “Любовь к трем апельсинам”.Выступления Прокофьева на разных концертных площадках Свердловска имели, как говорили в те годы, хорошую прессу. Газеты представляли гостя “одним из виднейших композиторов современности”, “смелым, оригинальным новатором” и, как о трудовых достижениях, рапортовали об огромном успехе, сопровождавшем его концерты. Однако вполне резонно предположить, что впечатления свердловских слушателей могли отличаться разной эмоциональной окрашенностью. Вероятно, это не удивило бы и самого композитора
— именно он в интервью одному из американских изданий назвал классиков “безумцами, которые сочиняют вещи, непонятные для своего поколения”. За годы выступлений на Западе Сергею Сергеевичу не раз доводилось сталкиваться и с “плохой прессой”, и с негативной реакцией публики. (С обвинениями в бездушном экспериментаторстве и формализме композитору еще предстояло встретиться на родине. Особенно памятным в этом отношении станет для него 1948 год.)Свердловск в марте 1935 года не только тепло принял, но и понял Прокофьева. Об этом красноречиво свидетельствуют общий тон и содержание публикаций городских газет. Приезд композитора в Свердловск даже на фоне отнюдь не бедной гастрольной афиши (в концертном сезоне 1934/35 годов в городе выступали Г. Гинзбург, Г. Нейгауз, Д. Ойстрах, Г. Пеккер, Г. Эдельман) был назван событием особенным.
Музыка Прокофьева встретила понимающего критика в лице свердловского музыканта Л. Крутикова, работавшего в консерватории в первые годы ее существования. В рецензии на ночной концерт в оперном театре он представил читателям газеты “Уральский рабочий” творческий портрет композитора, найдя для этого немало точных слов. Задолго до появления хрестоматийных образцов
анализа прокофьевских опусов, основываясь лишь на собственных впечатлениях, рецензент сумел по достоинству оценить “мужественного склада талант” Прокофьева. Новизна и своеобразие музыкальных средств, найденных композитором для реализации своих смелых замыслов, по мнению рецензента, не явились плодом отрешенных от реальности исканий. “В основу прокофьевского творчества, — читаем далее, — заложено иное начало, идущее от динамической природы музыки, от гротеска”. Не остались не отмеченными в рецензии и превосходные качества Прокофьева-пианиста: “Исключительно разнообразный звук, — словно звучит не один рояль, а целая группа разнообразных инструментов, чарующего тембра, поражающая четкость техники, особенно в отрывистых эпизодах, необычайная сдержанность и в то же время острота динамики”. Все это, по словам Крутикова, оставляет неизгладимое впечатление и буквально с первого аккорда понятно любому, даже рядовому, слушателю.Итак, сказанного, уверены, достаточно для представления о том, каким увидел Прокофьева Свердловск в марте 1935 года.
О впечатлениях же самого композитора до недавнего времени было известно ничтожно мало. Так сложилось, что главные свердловские газеты тех лет
— “Уральский рабочий” и “На смену!” — по каким-то причинам не смогли взять интервью у знаменитого музыканта. Отзвуки его поездки на Урал лишь промелькнули в одной из столичных публикаций. В январе 1936 года Сергей Сергеевич поделился с читателями газеты “Вечерняя Москва” мыслями о современной музыке и новом слушателе, упомянув при этом поразительную аудиторию своих концертов на Уралмаше и Челябинском тракторном заводе.Но более подробный рассказ Прокофьева о встречах на уральской земле все же сохранился.
Как известно из хроники визита композитора в Свердловск, во время экскурсии на Уралмаш он встречался с сотрудниками редакции газеты “За тяжелое машиностроение”. Фотография, сделанная во время этой встречи, и текст интервью Прокофьева были опубликованы в одном из мартовских номеров этого издания. Спустя десятилетия о газете с бесценным материалом, появившимся когда-то на ее страницах, забыли. А интервью оказалось в числе источников, выпавших из поля зрения исследователей творчества композитора, и не включалось в издания его публицистического наследия.
Прокофьев обсудил с уральскими журналистами разные проблемы, волновавшие его в то время. К некоторым из них, заметим, он уже обращался в беседах с представителями прессы за границей или во время своих гастролей по Советскому Союзу.
Композитор прежде всего поделился с собравшимися впечатлениями, связанными с наблюдениями за публикой, посещавшей его концерты. “Меня удивило,
— признался он, — то большое внимание к композитору, говорящему новым языком, которое я встретил у рабочих Уралмаша, давая для них концерт. Это внимание было гораздо больше, чем в ряде европейских нестоличных городов, где зачастую аудитория выражала недоумение, нетерпение и просто непонимание новой музыки”.Последующий рассказ о собственном творчестве Прокофьев посвятил недавно завершенным работам и своим ближайшим планам. При этом он вновь, но уже под другим углом зрения, затронул проблему взаимоотношений композитора и слушателей.
“Сейчас я веду свою музыкальную работу в двух направлениях,
— сказал Сергей Сергеевич. — С одной стороны, большие симфонические произведения, разрешающие ряд специфических музыкальных задач, открывающие новые пути в музыке и служащие откликом на значительные переживания века. С другой стороны, я считаю необходимым для себя и для каждого композитора работать над вещами, более понятными новому слушателю”. К этому направлению творчества Прокофьев отнес свои последние работы в кино и театре — музыку к кинофильму “Поручик Киже” и к спектаклю московского Камерного театра “Египетские ночи”. Произведения, обращенные к широкой аудитории, должны быть, по мнению композитора, простыми, но ни в коем случае не упрощенческими; они должны приучать к языку современной музыки, не отпугивая при этом публику, иначе она “убежит к джазу” (!). Долг автора, создающего такие произведения, — поднимать слушателя выше, “не плестись в хвосте” у него, предлагать сочинения, прививающие хороший музыкальный вкус. И начинать эту работу следует с самого раннего детства. (Прекрасным образцом такой заботы большого композитора о юной аудитории служит творчество самого Прокофьева, который подарил детям симфоническую сказку “Петя и волк” и фортепианные пьесы для начинающих музыкантов.)Разговор в редакции близился к завершению. Журналистам, поинтересовавшимся мнением знаменитого гостя об увиденном во время экскурсии, Прокофьев ответил: “Я восхищен мощностью и красотой вашего замечательного завода. Цифры, связанные с Уралмашем, потрясают своей колоссальностью”.
Как видим, встреча с Уралом, хоть и была кратковременной, стала для Прокофьева, несомненно, памятной. В последующем композитору не довелось побывать в Свердловске. Но с Уралом он все же встретился, на сей раз
— в творчестве. Произошло это в конце 40-х годов благодаря бажовским сказам, вдохновившим композитора на создание известного балета “Каменный цветок”.