Рассказы
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2011
ПАЛАТКА №6
Гриш Тарасов
— студент Российского государственного профессионально-педагогического университета (Институт психологии). Печатался в “Урале”.
Гриш Тарасов
Колесики
Колеса, они же — психотропные средства. Медицинские (в основном) препараты, изменяющие сознание в ту или иную сторону. Чаще всего употребляются душевнобольными, преступниками и всякими безголовыми с различных тусовок и дискотек.
Ну, на заре туманной юности все мы рискуем всем, что имеем. Рисковал и я, ввязываясь в сомнительные предприятия, гоняя по городу на древней машине, не прошедшей техосмотра, учась спустя рукава и, естественно, пробуя все, что горит, и не только.
Анашу (гашиш) пару-тройку раз курил, в первый раз конкретно пробило на ха-ха (представьте себе яркую картинку: елка, а на ней пень — смешно? Нет? А я давился от хохота), в последующем башка становилась твердой, как чугунный шар, страх исчезал с концами, да и не было его, и разговор за меня вел какой-то натуральный персидский, кажется, гашишин, от которого слово “ассасин” и произошло.
Героин… Слава богу, так ни разу и не укололся. А вот нюхать разок довелось. Потерял ориентировку в пространстве, проблевался, дотащился домой, упал на кровать в чем был и вырубился. Просыпаюсь солнышком… Так хорошо, весь теплый, желтенький такой, и лучики от меня во все стороны… Вот тут я и испугался очень сильно. Ведь такое понравиться может… С той поры окончательно и бесповоротно перешел я на официально дозволенные наркотические препараты: табак, алкоголь и компьютерные игрушки.
Жизнь моя шла ни шатко ни валко, умнеть не получалось, хотеть не хотелось и как-то не верилось уже ни во что хорошее. И однажды переступил я порог психиатрического диспансера и осваивался там поначалу ненадолго. Но вышло иначе, и не своей волей довелось перепробовать этих самых разных всяких колесиков, сиречь — психотропных препаратов. Ощущения от них самые разные, надо сказать. Сейчас попробую сказать.
Реланиум, еще ласково — релашка. Чудо чудное, диво дивное. Приходишь со стальной пружиной да жгучей болью внутри, ложишься под капельницу и рраз! Отрубился до утра, причем не заметил как. А наутро встаешь и миру улыбаешься… И мир тебе подмигивает — мол, все хорошо, дорогой… Ан нет. Нехорошо. Пассивным становишься, заторможенным, чересчур эйфоричным. И колокольчики в голове звенят-позванивают, куда-то не туда все зовут. Опасная штука, хоть боль четко снимает.
Ноотропил — отличная вещь, если кто понимает. Пьешь две недели, и начинаешь гораздо лучше соображать. Мозговая активность улучшается. Общий тонус повышается, даже взведенным слегка становишься. Но если мысли у тебя неправильные — не поможет тебе никакой усилитель мозговых клеток. Проверено личным опытом.
Депрессия… Не хочется ничего. Все серое и черное, красок нет. Жуешь себя потихоньку.
И тут приходят на выручку антидепрессанты — не помню, как их зовут, хорошие они. Сказать много про эти препараты не могу, у меня их мама в основном пила, пока я по ночам шлялся и пиво черт-те с кем пил. Тоже, кстати, помогало от депрессии. Но мыслить правильно не учило.
А бывает и наоборот — заведешься, задергаешься, мысли одолеют на ночь глядя. А спать-то надо. А тут и друг твой ночной, феназепам. От него сразу, минут через 15, покой полный в мозгу и спать хочется. И засыпаешь спокойно. И просыпаешься разбитым, одеревеневшим. Машину ни в коем случае, принимая феназепам, водить нельзя. Я, например, под этими таблеточками, на складе работая, штабелер разбил дорогущий. Ну, разбил — это сильно сказано. Панель пластиковую грохнул. Но насчитали семь тысяч рубликов штрафу, однако. Так что — не советую.
Чем дальше — тем дольше. Мысли все сильней путаются, и плохо все, и непонятный мир уходит за грань махрового умопомрачения…
И понял я тут, почему таблеточки эти разноцветные колесами прозываются…
Да потому, что везут твою многострадальную крышу, не раз и не два сорванную психозом или превратностями жизни, а чаще всего и тем и другим. Везут и вывозят. Кого — до ремиссии, а кого — до краткого кайфа и зависимости. Общее свойство у всех медицинских препаратов одно — эффект кумуляции. То есть первые таблетки проскальзывают в желудок практически незаметно, а ты вроде бы никак не меняешься. А потом стальная тяжесть наливает тело, голова легка, но не свободна. Прочный глухой шлем стиснул ее, и действовать ты практически не можешь. Сидишь, лежишь — не думаешь. Думать трудно. Приехали, как говорится. Однако и бред утихает.
Ну, что же… Осталось у меня всего только рассказать про трех друзей, трех верных товарищей. Зовут их Аминазин, Галоперидол и Циклодол. Почему друзья? Да водой их не разольешь потому что, вместе ходят, вместе их водичкой той и запивать приходится. Когда прижмет не по-детски.
Дядюшка Аминазин туп, но силен. Он стискивает тебя, давит, жмет. Руки заставляет опускать по-обезьяньи. Рот открываешь, как рыба, вытащенная на берег. Внутри душно. Голове плохо — совсем не работает. Если не кушать перед его приемом — может развиться язва. Впрочем, если кушать — тоже может, все зависит от состояния слизистой желудка. Пить меньше надо, товарищи, господа и граждане. А также и гражданки.
А еще аминазин по ночам дарит тебе яркие, красочные, мультяшные, сюжетные сны. Запоминаешь, как правило, последний, и вот бы написать его, снять — отличный ведь материал для литературы и кино, — ан нет. При загруженности лекарством связно и слитно описать то, что увидел, просто не выходит. Кроме того, есть люди (и их много), которые творят без всяких грез, навеянных психотропами. Стивен Кинг писал свои первые романы (которые принесли ему всемирную славу и немалые деньги), включив погромче хард-рок на любимом магнитофоне. Бывало даже, писал и прямо на работе, в прачечной. Это уже потом, на пике популярности, он стал экспериментировать с психоделическими препаратами, которые ничего, в сущности, не добавили к потрясающему воображению мастера острого сюжета. А вот жену и детей у него чуть не отобрали, и никакие деньги не помогали, пока Стивен не бросил наркотики окончательно.
Сэр Галахад… То есть, прошу прощения, сеньор Галоперидол. Даже, я бы сказал, паладин. Ибо очень очищает. До стеклянной хрупкости в головном мозге, от которой не можешь заснуть. Мягкий парень, не то что деревянный аминазин. Действует тонко, исподволь. Руки подвешивает к груди и перекрещивает, прижимает их к телу. Зато голоса (симптом психической болезни) убивает напрочь. С другой стороны, и сделать под ним что-либо неимоверно трудно. Даже просто тихо сидеть и смотреть какой-нибудь фильм.
Принимают беленькие таблетки галоперидола тоже после еды, как правило, вместе с красноватыми шарами аминазина. И да, — будьте осторожны. После этих белых таблеток минимум три месяца нельзя делать детей. Нехорошие дети получатся, слабые и больные.
Кроме того, в больших дозах сэр Галоперидол слегка растаскивает глаза в разные стороны, и читать, работать за компьютером, например, становится просто невмоготу.
Однако и не давит так, как это делают другие препараты. Под ним даже медсестрой работать можно! Ну, не операционной, конечно, не старшей, не процедурной. Обычной, палатной, но и это тоже немало. Все-таки маленький шажок к социализации.
И да. Тормозят эти два друга-приятеля высшую нервную деятельность так, что никаких стихов под ними не напишешь, тем более — гениальных. Распространено заблуждение, что эти колеса помогают творить… Ни фига подобного. Это человек тонко чувствующий, нестандартно видящий, на грани реальности и бреда находится гораздо чаще, чем обычный, простой, хороший человек. А посему чаще гораздо и сталкивается с этими двумя друганами — аминазином коричневым и гэндальфом (то есть галоперидолом) белоснежным.
И еще один спаситель, укрыватель в теплое одеяло, горе заглушающий… И потому чрезвычайно опасный. Мастер Циклодол. Дело-то все в чем? Изменяют психотропные препараты баланс ацетилхолинэстеразы в головном мозге. М-холинорецепторы, Н-холинорецепторы с ума от них сходят. И начинаются у человека расстройства по типу болезни Паркинсона. Руки трясутся, ноги отстегиваются, неусидчивость, перетаптывание на месте постоянное, ходят такие бедняги виражами. Тут-то и появляется на поле битвы за мозг больного сияющий М, Н-холинокорректор Циклодол. И все эти симптомы снимает. И успокаивает. Одна маленькая такая таблеточка… И разливает приятное тихое тепло и спокойствие по исстрадавшемуся организму. А если еще, не дай бог, водочки к нему прибавить немного — вообще красота. Вот так и появляются циклодольные наркоманы. Тихонько, жалобно просят — дай же циклодольчику, дай мне таблеточку…
А где я ее возьму? Самому едва хватает. Страшненький препаратик. Но необходимый в случае больного человека.
Ну так. А теперь про приятелей моих куреху, чай и Модитен-депо, это уже на выходе, в ремиссии, с ними встречаешься, с ними, бывает, и на волю выходишь.
Хорошие вещи.
Курить в стационаре дают нечасто. Не потому, что злые там медики, а потому что никотин, в табаке содержащийся, блокирует и уменьшает действие психотропных препаратов. То есть вроде бы больные сами себе вредят куревом своим… Однако чаще бывает так: пришел в себя человек за две недели, отошел душой, с лица спал маленько (кормят-то психических не так, как в ресторане, да на маргарине все в основном, нежные желудки без альмагеля совсем такую пищу не выдерживают) и хочет книжку почитать. А не читается — таблетки мозг ватой забили. А покуришь — и на 15 минут голова работоспособная.
Эх, крепкий-крепкий черный чаек… Аденин в тебе содержится, клеточное дыхание ускоряющий, чувства в бодрость приводящий. Как же хорошо пить тебя, горячий и сладкий, по два глотка на брата, передавая кружку из одних приятельских рук в другие. Официально крепкий чай запрещен, но… Но если очень хочется, то можно. И персонал с пониманием относится, если палку не перегибать.
Модитен-депо. С виду эта тягучая желтая жидкость — спаситель. Один внутримышечный укол — и никаких психических проблем на целый месяц. А потом укол повторный, и так далее, и всю оставшуюся жизнь, и член превращается в краник для пись-пись, и тепло по телу разливается, и ведешь себя адекватно. Но какой ценой…
Ну вот и все.
Остальные многочисленные препараты-антипсихотики автор характеризовать не в состоянии, ибо лично совершенно с ними не знаком. Да и с этими-то не своим хотением познакомился. Однако, дорогой читатель, смотри сам: ничего ужасного в препаратах этих не имеется. А если лечение подобрано правильно, то выходит из больницы практически здоровый человек.
И так — до следующего раза, пока не сорвется он или она от жизни нашей невеселой.
А не надо бы. Не надо.
Дурацкая любовь
Жил, стало быть, на белом свете, а конкретнее, в нашем родном микрорайоне один дурак с “дипломом”. Имел то есть дурак этот соответственный документ, выданный психоневрологическим диспансером, удостоверяющий полную его клиническую дурость и в интеллектуальном плане несостоятельность.
Работал он, конечно. Кушать даже дуракам охота. Ну а кто же, скажите на милость, бесплатно дурака-то кормить будет? Для того, чтоб на халяву кушать, голова неслабо работать должна.
Вот и работал он, стало быть, для своего пропитания при жилконторе дворником. И друзья у него были, а как же без друзей? Дружил наш дурак с дворником своего родного психдиспансера. Общая профессия роднит, знаете ли. Водку пили, конечно, не без этого. Жил себе дурачина в маленькой квартирке вместе с матерью, она, бедная, на двух работах пласталась, чтобы себя и сынка своего непутевого прилично содержать.
Время шло, и вот однажды весной стал дурак из дому пропадать, да чем дальше, тем надольше. Раньше-то все у телевизора да видика дни просиживал, на улицу по вечерам даже в магазин не ходил, боялся, что злые инопланетяне на Тау Кита для опытов утащат, или эльфы с орком перепутают и проткнут стрелой. А сейчас словно подменили. В глазах огонь, в походке упругость, и вот уже бреется, и даже ногти стрижет регулярно!
Долго ли, коротко, и причина такого поведения обнаружилась. Любовь дурня нашего одолела. Дурак-то дурак, а влюбился с умом, не абы в кого, просчитал наперед ситуацию. Понимал, сердешный, что нормальной, приличной девочке дурак, а особенно бедный, не нужен.
Вот и выбрал себе родную больную душу, такую же, даже еще клинически похлеще, дуру из родного психдиспансера. Гуляли с ней по прилегающей территории, кустами чахлыми любовались, мороженое иногда покупали. Из культурной жизни в каморке диспансерного дворника телевизор смотрели, да там же и любовью занимались. Предварительно договариваясь с хозяином помещения, чтоб пустил их туда на пару часов за пузырь паленки.
У дураков, по наблюдениям персонала диспансера, вообще с сексом проблем никаких — раскрепощенные донельзя. Голова-то пустая, занятий больше не находится, а для того, чтобы совокупляться, ума большого не надо. А удовольствие изрядное получается. Вот и приходится медсестренкам да санитарочкам после отбоя из всех закутков парочки выковыривать да по отдельным спальням силком разводить. И с каталок их гоняли, и с крыши зимой снимали.
Всякое случалось, всего натерпелись, но вот такого дурацкого постоянства, как у нашего дурака, отродясь не видали. Терпели, гадали, чем дело кончится, но развязка превзошла всеобщие ожидания. Дворнику диспансера быстро надоело использование его помещения, ибо дурак оказался прижимистым и водки ставил мало и неохотно, и выгнал влюбленных грозный дворник, аки Адама и Еву из сада райского, метлой под мягкие части попеременно то его, то ее подпихивая и отнюдь не благостно при этом изъясняясь.
Куда, спрашивается, влюбленным податься? И решили — в загс. Ну, в диспансере как народ узнал про это, так чуть от смеха не полопались. А влюбленные на полном серьезе — тотчас пойдем да и распишемся!
Доросла проблема до уровня главврача. Спустился он с высот психиатрических и аргументированно за два часа все же объяснил двум идиотам, что первое — не стоит недееспособному человеку в брак вступать, и второе — невесте лечиться необходимо постоянно и, желательно, стационарно.
Слезы, проклятия, нежное расставание, тут бы всей истории и конец, если бы не телевизор. И сообразительный такой дурак. Уставать ведь уже народ начал от сладкого телевидения нашего. Жизнь-то, она пожестче будет, чем по телику показывают. Сериалы глупые оскомину набили…
А тут глядь — дурак в приемной телецентра. И проблема-то какая нестандартная! Попранная любовь — это тема! Гуманизм — это круто! Даешь заботу о несчастных! Нацепил выпускающий редактор на нос розовые очки, отдал необходимые распоряжения, налетела на несчастный диспансер бригада проворных журналистов, достали заведующего каверзные вопросы прямо в его же кабинете, мигом превратился заслуженный старый доктор в палача диссидентов времен социалистического застоя.
Плюнул мужик многоопытный да и отпустил дуру в объятия новоявленного Ромео. Воссоединились две души и слились в долгом поцелуе на глазах у операторов и репортеров. Тут же были взяты многочисленные интервью, из которых особенной экспрессией и красочностью отличалась речь дворника, которому под шумок не раз успели налить белой.
Передача прошла по главному телеканалу города на ура, речи счастливого дурака население ошибочно принимало за выступление одного из местных духовных гуру. Свадьба имела быть вскоре, справляли весело, с красной икрой и дорогой датской водкой, разумеется, за счет телеканала. Все ужасно надрались, особенно дворник диспансера, было много добрых пожеланий и напутствий.
Спустя некоторое время страсти поутихли. А матери женатого дурака пришлось устроиться на третью работу, чтобы хоть как-то содержать счастливое дурацкое семейство.
А вот и диалог, случившийся в аккурат после медового месяца, который влюбленные провели, штанов не надевая.
Мать дурака: “Ты почему, бл..ь такая, ванную после себя только на треть вымыла?”
Невестка: “Вы меня, мама, зря обижаете. Во-первых, это я до свадьбы бл..ь была, а теперь я честная замужняя женщина. А во-вторых, не я одна ванной пользуюсь — и вы моетесь, и муженек мой. Вот я свою часть и помыла…”
Эх ты ж, психиатрия…