Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2011
Алексей Карфидов
— краевед, старший научный сотрудник Невьянского государственного историко-архитектурного музея. Постоянный автор журнала “Урал”.Алексей Карфидов
Хроника невьянских пожаров
Лето минувшего 2010 года запомнилось аномально жаркой погодой и вспыхнувшими во многих регионах страны лесными пожарами. От огня пострадали не только сотни лесных гектаров, но и несколько населенных пунктов. А было ли что-то подобное в уральской истории ранее
? Оказывается, “красный петух” не раз гулял и по нашему краю. Например, старинный уральский городок Невьянск за три века своей истории пережил два крупных пожара, уничтожавших большую часть заводского поселка до основания, не считая нескольких мелких возгораний. Об истории невьянских пожаров и пойдет речь в этой публикации.
Век XVIII
Кто с багром, а кто с ведром
Самое первое описание Невьянского завода (составленное не демидовским приказчиком или екатеринбургским горным чиновником, а человеком со стороны) принадлежит академику И.Г. Гмелину, побывавшему на старинном демидовском предприятии летом 1742 года. Август того 1742 года оказался очень похож на август прошедшего 2010 года: “все это время, пока я был на заводах, стояла чудеснейшая погода; и лишь местные жители тревожным звоном колокола часто пугали меня. Долго стоявшая жара, как и в Екатеринбурге, стала причиной нескольких пожаров в лесах, а также не в одной, а в нескольких деревнях одновременно”.
Это первое достоверно известное свидетельство о бушевавших в окрестностях Невьянска пожарах, к счастью, не затронувших заводской поселок.
В 1770 году Невьянский завод посетил знаменитый ученый-естествоиспытатель и географ, член Петербургской академии наук П.С. Паллас, совершавший путешествие по Уралу и Сибири. Спустя несколько лет, обобщая результаты своей поездки, Паллас опубликовал книгу “Путешествие по разным провинциям Российского государства”. В ней, помимо прочих городов и заводов, нашлось место и для описания старинного демидовского завода: “безспорно, между всеми Сибирскими железными заводами Нейвянской важнее и превосходнее протчих. По причине древности называется он просто Старой завод…
Немалая речка Нейва для заводу перепружена и водою столь изобильна, что сей год широкий водяной спуск никогда не запирался.
Посредине местечка на левой стороне реки лежит четвероугольная деревянная крепость с крытым ходом и седмью башнями, из коих три подъездные; внутри оной, кроме заводских строений, находится хотя старинной, но величавой и обширной хозяйской каменной дом с двумя флигелями, канторою и протчими деревянными пристройками, старая деревянная церковь и противулежащая каменная колокольня двадцати семи сажень вышиною, с колокольною музыкой; наконец, несколько жильев для заводских служителей, амбар для клажи, где медная и протчая здешняя работа продается, и множество лавок…
Число жильев по обоим сторонам пруда, в окрестности двенадцати верст выстроенных, простирается ныне по крайней мере до тысячи двухсот, а жителей, как кажется, людей зажиточных, мужеска только полу более четырех тысяч.
Для бережения и хранения чистоты, для отвращения грязи вырыты по улицам везде небольшие каналы с мосточками…
Около жильев на несколько верст рощи вырублены, подчищены и бревенчатым оплотом обнесены для выгону и пастьбы скота; а вдоль по Нейве таковым же образом сделан зверинец, в коем держивали оленей и других диких зверей…”
Таким Невьянский завод увидел П.С. Паллас. И никто не мог предугадать, что спустя два года в Невьянск придет страшная беда — пожар уничтожит большую часть заводского поселка.
Пожары были настоящим бедствием для старинного Невьянска, как, впрочем, и для большинства других заводских поселений. За исключением знаменитой наклонной башни (которую П.С. Паллас в своем описании называет колокольней) и нескольких заводских фабрик, все здания демидовского времени были выстроены из дерева. Неудивительно поэтому, что в Невьянском заводе случалось множество возгораний. К тому же, учитывая наличие металлургического производства, которое было довольно огнеопасным, заводские власти не могли не думать о пожарной безопасности.
Тушили пожар обычно “всем миром”: били в набат, и на помощь погорельцам сбегались соседи не только из окрестных домов, но, бывало, и из соседних улиц, кто с багром, а кто с ведром. Если же возгорание было достаточно серьезным и сразу потушить его не удавалось, то в дело вступала “тяжелая артиллерия” — на тушение огня спешила команда заводских служителей, ответственных за пожарную безопасность, со специальными пожарными машинами, насосами и другим противопожарным оборудованием. А рядом с местом пожара толпились заводские обыватели, готовые всегда прийти на помощь, — ведь и их деревянные дома находились неподалеку и тоже могли быть охвачены огнем. Так проявлялась взаимовыручка — сегодня поможешь ты, а завтра помогут тебе.
В конце 1760-х годов демидовский приказчик Григорий Махотин написал “Книгу мемориальную о заводском производстве…” (опись всего заводского имущества). В ней в числе прочего заводского оборудования и инвентаря упомянуты “для пожарных случаев набатный колокол 9 пудов, 10 фунтов… при доме господском и при фабриках заливных пожарных машин 17… в фабриках же медных ручных насосов 10… заливных же 7 машин… для подвозки воды кадей, окованных железными обручами, 14…”. Упоминаются в “Книге мемориальной…” багры железные с вилами, предназначенные для тех же целей.
Стоимость всего противопожарного инвентаря приказчик оценил в три с лишним тысячи рублей — довольно приличную сумму для того времени.
Заводовладельцы стремились обезопасить от огня заводские строения, приказывая наносить на их кровлю особые огнеупорные составы. К тому же от металлургического производства оставалось значительное количество различных обрезков жести или просто бракованного железа, которые стали использовать для покрытия фабричных крыш.
И все же эти меры не уберегли от крупнейшего пожара, случившегося весенним днем 9 апреля 1772 года. За один день огнем были уничтожены многие заводские фабрики, склад с привезенным на завод древесным углем, деревянный острог, окружавший завод, торговые лавки, около двухсот домов мастеровых. Огромные языки пламени лизали все без разбора. Огонь был такой силы, что, как сообщается в составленном после пожара “Плане… о згоревшем заводском и крестьянском строении…”, сгорели все деревянные детали плотинной насыпи с ларями, которые находились рядом с водой. От неимоверного жара погнулось чугунное колесо при пильной мельнице, а чугунные трубы, подававшие к ней воду от рабочего прореза плотины, “раскололись вдоль и поперек”. Треснул даже каменный корпус домны, а металлические стяжки, скреплявшие ее стены, погнулись.
В результате заводчику Савве Яковлеву, который всего за три года до этого приобрел Невьянский завод у Прокофия Демидова, пришлось отстраивать предприятие почти заново.
Пожар 1772 года совсем не исключил возможности повторения подобных случаев в будущем. Это хорошо понимали заводовладельцы.
В конце XVIII века следующий хозяин Невьянского завода, Петр Яковлев, составил “Инструкцию” из 18 пунктов, в которой, помимо прочего, указывал: “от пожарных случаев (отчего, Боже, сохрани навсегда) иметь крайнюю предосторожность, дабы никто с лучиною на двор не выходил, а содержали б в фонарях свечи непременно; изб и бань не в назначенный час не топили, на крышах кади с водой содержали б исправно в предупреждении пожаров и для сохранения лесу”. Дома “для пожарных случаев” были расписаны между сторожами, которым предписывалось строго-настрого следить за пожарной безопасностью.
При доменном корпусе находились “2 палатки для мехов”, а над ними еще одна “палатка”, в которой хранили “пожарные машины”, багры, вилы, кожаные ведра, использовавшиеся в различных “пожарных случаях”.
Кстати, невьянцы сами занимались “выделкой” пожарного оборудования. Так, в составленном “Регистре ремесленников” (перечне) среди невьянских кустарей упоминаются “делатели огнегасильных машин”.
Одной из главных мер Петра Яковлева стало возведение каменных заводских зданий. Строительство вели быстрыми темпами, и если в начале 1780-х годов на заводе было всего три каменных строения, то уже в 1809 году (дата смерти Петра Яковлева) из девятнадцати основных производственных зданий пятнадцать были каменными.
“Фабрики каменные, — так описывал Невьянский завод начала XIX века пермский краевед Н. Попов, — покрыты железом и выкрашены масляными красками, с железными ставнями и воротами”.
Активно развивая каменное строительство, заводские власти преследовали еще одну цель. Оградив Невьянский завод от пожаров, Петр Яковлев сберег окрестные леса, в которых уже чувствовалась нехватка при заготовке угля. С этой же целью в окрестностях Невьянска лесники высаживали молодую поросль, за которой заботливо ухаживали.
Но несмотря на все усилия заводских властей и местных жителей, возгорания случались все же довольно часто.
Век XIX
“Метало пламя так ужасно…”
В 1890 году, в год самого страшного невьянского пожара, в уездной газете “Екатеринбургская неделя” была опубликована заметка с описанием нескольких невьянских пожаров. Интересная информация приведена в рукописной тетради, обнаруженной в Невьянске сотрудниками Уральского государственного университета и известной ныне под названием “Невьянский летописец”. Невьянский старообрядец, живший в середине XIX века, скрупулезно и тщательно записал в тетрадь данные о случавшихся в заводском поселке возгораниях и пострадавших от огня строениях. Почти все эти пожары приходятся на весенне-летний период.
Итак…
О пожаре 1772 года уже упоминалось.
Спустя всего 8 лет, 20 мая 1780 года, огнем было уничтожено свыше сотни домов.
В 1826 году от незатушенной свечи сгорела первая невьянская деревянная церковь Преображения Господня, построенная еще при Никите Демидове. Как рассказывает церковное предание, удалось спасти только резной деревянный иконостас и часть внутреннего убранства. Правда, в эти годы в центре Невьянского завода завершалось строительство первого каменного храма. В следующем, 1827 году был освящен его первый придел, а спустя 3 года — второй. Этот каменный храм, как и сгоревшая деревянная демидовская церковь, был освящен в честь праздника Преображения Господня (в настоящее время — Спасо-Преображенский собор).
В мае 1829 года сгорело несколько деревянных домов в нагорной части Невьянска (на противоположном от завода берегу Нейвы и заводского пруда).
В 1848 году большой пожар произошел в северной части Невьянского завода, известной под названием Забела (за рекой Белой).
В марте 1858 года горела единоверческая церковь Рождества Богородицы, находившаяся в самом центре Невьянского завода, возле Торговой площади (в настоящее время на этом месте находится здание заводоуправления).
Пожары бушевали и в окрестностях Невьянска. В этом же 1858 году сгорела деревня Старые Быньги, заставшая еще основание Невьянского завода, а населявшие ее две семьи Бородиных переселились в Быньговский завод.
Надо сказать, что и остальные два завода — Быньговский и Петрокаменский (в XIX — начале XX века входившие в состав Невьянского горного округа) — страдали от пожаров не меньше, чем Невьянский.
Например, утром 18 марта 1805 года вспыхнула дощатая фабрика Петрокаменского завода. Как сообщалось в рапорте невьянской заводской конторы, “сгорели кричные 4 с половиною молота, кузнечных горнов 8 и медеплавильная о двух печах фабрика со всеми принадлежностями…”.
В Петрокаменский завод для расследования обстоятельств пожара был отправлен приказчик невьянской конторы, установивший, что возгорание произошло из-за небрежности сторожей: пожар “причесть должно к слабому тамошнему за оным [заводом] смотрению…”. В апреле началось восстановление сгоревших заводских фабрик, на которое заводская контора отвела три месяца.
Надо сказать, что произошедший в Петрокаменском заводе пожар не остался без внимания властей предержащих, заставив их задуматься о пожарной безопасности. По уральским заводам был разослан приказ, в котором предписывалось “иметь при фабриках всегда достаточное число караульных сторожей и определить над ними особенной из заводских служителей надзор…”. Ознакомившись с его текстом, заводские конторы были обязаны принять необходимые меры и отправить в “Екатеринбургский Горного начальства 2 департамент” рапорт “О получении Указа”. Подобные рапорты поступали в департамент все лето 1805 года!
В 1890 году в Невьянском заводе произошел самый крупный пожар за все время его существования. Случившееся бедствие потрясло современников — жителей других уральских заводских поселков. Подробное описание страшной трагедии опубликовали сразу несколько газет Пермской губернии. Приведу фрагменты из одной статьи, написанной корреспондентом из Невьянска.
“В 1890 г. май выдался на редкость сухим и теплым. Прекрасная солнечная погода с ласкающим ветерком была 23 мая — в этот роковой для Невьянска день, когда ничего не предвещало ужасного несчастья жителям заводского селения, занимавшимся своими делами.
Около двенадцати часов дня вдруг показался огонь на усадьбе Чуфелина в центральной части поселка. Как потом выяснили, вспыхнула от недогляда и неосторожности олифа, которую варили в бане. Пламя моментально охватило все надворные постройки и дом. Высохшее дерево вспыхнуло мгновенно. От усадьбы Чуфелина загорелись соседние дома и постройки. Пока сбежался народ, пока привезли пожарные машины, пылали уже несколько домов, затем… огонь перекинулся на противоположную сторону улицы, и там начали быстро пылать дома и строения…”
Невьянцы пытались бороться с огнем. Однако вскоре к огню добавился сильный, с порывами, ветер, перебрасывая языки пламени с одного дома на другой, с улицы на улицу. Настоящий огненный ураган разнесся над Невьянском, поглощая все на своем пути. Жар, шум, треск, яростные вихри огня и черный, клубами, дым. В эпицентре пожара воздух прогрелся, как в доменной печи. Огонь охватил даже пожарные насосы. Это было так неожиданно и страшно, что невьянцы растерялись: что делать, куда бежать, что спасать…
Началась паника. Многие жители бросились к своим домам, чтобы спасти хоть что-то из имущества, другие укрылись в погребах, надеясь спрятаться здесь от пламени и переждать пожар, а кто-то кинулся на берег пруда.
Между тем, — продолжает свой рассказ корреспондент газеты, — “огонь набирал силу, распространяясь и пожирая все, что было на его пути… Вся центральная часть поселка была объята пламенем, представляя гигантский костер, простиравшийся в длину более чем на версту и в ширину на сотню сажен. Горели дома, горела каменная единоверческая церковь, горели торговые ряды, склады, лавки… Среди этого моря огня, в облаках черного дыма неколебимо высилась лишь мрачная башня да белая громада собора…
Пламя достигло берега пруда, и спасавшиеся в воде оказались между двух беспощадных стихий. От раскаленного воздуха у них вспыхивали волосы, и огонь опалял лица. Они погружались в воду и тонули. Пытавшиеся отсидеться в подвалах и погребах сгорали заживо или задыхались от дыма либо гибли под рухнувшими постройками, не имея сил и возможности выбраться из-под них…
Жители нагорной части поселка с ужасом смотрели, как на той стороне пруда волнами ходит море огня… надеясь, что пламя не перекинется через пруд на их дома на горе. Многие из нагорных жителей были там, где бушует огонь, помогая родным и близким своим спасать себя и имущество.
Но как всегда бывает при большом пожаре, вдруг поднялся сильный ветер и вмиг перенес снопы огня через пруд. И на горе сразу в нескольких местах занялись дома и постройки. Пожар начал стремительно разрастаться и здесь.
Жители нагорной части, находившиеся на пожаре, увидев, что на горе горят их собственные дома, бросились через плотину к себе. В этот момент сильный порыв ветра обрушил на плотину тяжелый деревянный заплот, придавивший до смерти многих людей, находившихся на плотине…”
Там, где находились заводские фабрики и центральная часть поселка с Торговой площадью, теперь виднелось только море огня. И в нагорной части поселка то там, то здесь поднимались языки пламени, отделенные от эпицентра пожара заводским прудом.
Казалось, что только возвышающаяся над Невьянским заводом гора Большая Лебяжка на правом берегу Нейвы осталась нетронутой огнем. Но вскоре и здесь появились языки пламени. Это начали гореть расположенные неподалеку склады древесного угля. Короба с углем пытались забросать землей, но все попытки их потушить оказались безуспешными. Жар был настолько велик, что даже выжег до корней траву и кустарник вокруг.
“Прибывшие из Екатеринбурга и Нижнего Тагила пожарные машины, — продолжает далее корреспондент, — помогли усмирить огненную стихию. Пожар прекратился около девяти часов вечера, оставив в целости лишь северную часть поселка: менее тысячи домов.
Две трети Невьянска, самая его лучшая часть, представляла собой гигантское пепелище, груды курящихся головней, закопченные остовы высоких неуклюжих печных труб, клочья обгорелого железа и кругом пепел, пепел, пепел…”
Подобную же картину страшного опустошения изображают фотографии, сделанные очевидцами пожара: проселочная дорога с выгоревшей по краям травой, по обе стороны которой высятся груды обгоревших бревен — все, что осталось от жилых домов. И лишь кое-где виднеются каменные купеческие особняки, покрытые копотью, с искореженными листами железа на крыше.
Последствия постигшего Невьянский завод бедствия были поистине ужасны. Почти 2 000 домов сгорели дотла, более 7 000 человек остались без крова. Выгорело 2/3 заводского поселка, были уничтожены многие заводские фабрики, здание конторы и волостного правления, больница, два начальных училища, гостиный двор с торговыми лавками. В огне пострадали запасы угля, продовольственные и мануфактурные товары. Вся поверхность заводского пруда была усеяна плавающими обгоревшими предметами, среди которых встречались обитые жестью деревянные сундуки. Это невьянцы, жившие неподалеку, сумели вытащить из своих домов сундуки со всем содержимым и бросить в воду. Теперь, после пожара, они баграми сундуки вылавливали и доставали: имущество внутри было цело. Рассказывали, что обрывки обгорелых вещей и старинные обугленные по краям листы бумаги из заводского архива находили даже за несколько верст от завода.
“Итак, Невьянска не существует, — подвел итог корреспондент газеты “Екатеринбургская неделя”, — что теперь делать?.. Тысячи народа без крова и пищи. Многие семьи лишились своих родных…”
Таким был финал трагедии, разыгравшейся тихим майским днем в Невьянске. Заводскому поселку был нанесен огромный ущерб, на преодоление которого ушли долгие годы.
Прежде чем перейти к описанию ликвидации последствий пожара, хочу упомянуть об интересном документе, чудом сохранившемся с того времени. Это поэма “О пожаре”, написанная невьянцем Вагиным в том же 1890 году. Переплетенная книжечка с рукописным текстом поэмы ныне хранится в музее истории Невьянского завода. И пусть произведение написано немного наивно, почти без соблюдения стихотворного размера и рифм, оно ценно для нас с исторической точки зрения. Эмоциональность и искренность поэмы поражает даже на фоне пристрастных описаний страшного пожара в газетах того времени или телеграмм с просьбой о помощи, отправленных заводской конторой в Екатеринбург. Большой невьянский пожар показан глазами простого обывателя, который, как и большинство невьянцев, потерял свой дом и, как и другие погорельцы, страдает от голода и холода.
Приведу некоторые фрагменты из этого сочинения.
Свою поэму Вагин начинает с описания пожара:
Невьянск, несчастный ты страдалец,
Горел ты огненной рекой,
Метало пламя так ужасно,
Как будто Божею рукой…
Домой пройти была преграда,
Огонь и вихерь шли кругом,
И все моментом пожирали,
Что попадалось на пути…
Описывает Вагин случаи как проявленного невьянцами геройства, так и случавшегося эгоизма и воровства:
Одна старуха ради денег
С ключами на своем добре
Сгорела так жестоко,
Что от нее в остатке
Остались кости лишь одне…
Затем нас ужас всех уж взял,
Как закричали, что прорвало
Плотину старую у нас,
И мы боялись все потопа,
Но это с целью закричали,
Чтоб грабить было лучше нас…
Тушению пожара препятствовали сильный ветер и жаркая погода; к тому же пожарное оборудование оказалось в негодном состоянии: пожарные машины
Не все были исправны,
А некоторые без приемных рукавов,
За недостатком пожарных ведер,
В них туесками наливали,
А из худых-то рукавов,
Назад вода из них лилась…
Не на высоте при тушении огня оказалась и местная администрация:
Представя все на волю Божью,
Начальник Стана с пожару убежал
И увел всех своих подвластных,
Спасать квартиру и имущество свое…
Небольшое примечание: Екатеринбургский уезд делился на административные районы — станы. Невьянская волость относилась к первому стану, центром стана был Невьянский завод, в котором находилась квартира станового (начальника стана).
Упоминает Вагин и о других бедствиях, вызванных пожаром. Это голод, холод, отсутствие денег и работы, ведь
Даже страшно и взглянуть,
Что сделалось, завод, с тобою
Повсюду трубы лишь торчат…
На помощь невьянским погорельцам пришли жители окрестных селений, вот только помощь среди пострадавших, по мнению автора поэмы, распределялась несправедливо:
Не поровну делят нас, бедняков,
Бедняк и сирота кругом уж изобижен,
Им выдают по 20 р.,
А кто богаче тому 40 р.
В конце поэмы автор упоминает и о себе:
За бедняков пристал безстрастно,
Просил правительство защиту дать я им,
И скоро им защиту дали,
Теперь поправятся они,
Зато в Невьянске на меня востали
И стали притеснять меня,
Пришлось мне от службы отказаться
И без помощи остаться…
Возможно, Вагин был мелким служащим в заводской конторе (то есть состоял на жалованье заводовладельцев) или, может быть, относился к волостным служителям. В документах, относящихся к пожару, найти его фамилию не удалось. Полное имя и судьба автора поэмы “О пожаре” пока неизвестны.
Для оказания помощи пострадавшим в Невьянском заводе в первые же дни после пожара был создан комитет под председательством земского врача Александра Архиповича Дементьева. В его состав вошли известные невьянские купцы, торговцы и заводские служители: П.И. Мартьянов — товарищ председателя, А.М. Селянкин — казначей, Л.А. Войтяхов,
Ф.К. Песков, П.А. Нечкин, Д.С. Мередин.
Прежде всего нужно было решить две проблемы: жилищную и продовольственную. И если вопрос с жильем мог еще потерпеть: невьянцы ютились в сараях и банях, построенных временных шалашах, выкопанных землянках или же уехали к родственникам в соседние селения, то второй вопрос — продовольственный — требовал немедленного решения.
Уже на другой день после пожара в Екатеринбург была отправлена телеграмма с просьбой о помощи: “В Невьянске сгорело 2 000 домов, хлеб необходим, скупите сколько можно и шлите скорее, сегодня другой день голодаем, хлеба нужно 400 пудов в день”. В следующей телеграмме более полно описывается масштаб заводских разрушений и вновь звучит лейтмотивом: хлеба, хлеба…
Жители окрестных сел и деревень оказали первую помощь пострадавшим невьянцам. В заводской поселок были доставлены подвозы с хлебом, мукой и другими “хлебными припасами”, что позволило не допустить голода и даже сделать запасы продуктов на будущее.
Продовольственная проблема была решена, а вот с другой проблемой — жилищной — оказалось сложнее.
Невьянский комитет подсчитал, что для восстановления жилищ пострадавших от пожара 969 домохозяев потребуется каждому домохозяину по 200 бревен и 100 жердей. Между тем в Невьянской лесной даче строевой лес давно был вырублен на древесный уголь, и весь XIX век ощущалась его нехватка.
Члены комитета обратились за помощью в Министерство государственного имущества и к заводовладельцам. В результате правительство позволило бесплатно выделить погорельцам несколько тысяч бревен строевого леса из казенной дачи Камышловского уезда Пермской губернии. Сама вырубка и транспортировка леса по железной дороге была оплачена из собранных средств комитета. 2 000 вагонов управление Уральской железной дороги предоставило по льготной оплате: 2 коп. за вагон-версту. В январе следующего, 1891 года в Невьянский завод прибыла первая партия бревен и теса.
Купец А.М. Филиппов, почти постоянно проживавший в Екатеринбурге, предложил уступить в пользу земства для устройства больницы свой невьянский каменный дом со всеми надворными постройками и обязался приобрести для больницы инструменты и инвентарь. Заводоуправление для заводской больницы сняло дом мещанина Загривкова за 50 рублей в месяц. На восстановление сгоревшего Красного моста через реку Нейва 500 рублей пожертвовал купец М.Ф. Рожнов, имевший неподалеку торговые лавки.
Помощь невьянским погорельцам оказал и император Александр III. Получив донесение министра внутренних дел о произошедшей на Невьянском заводе трагедии, император 19 июля повелел открыть на год по всей империи сбор пожертвований в пользу пострадавших от пожара. Из собранной суммы 1/10 часть должна была пойти на восстановление сгоревших церквей, а остальное — на нужды погорельцев. Кроме того, император распорядился выделить из особого фонда Министерства внутренних дел властям Пермской губернии “на пособие пострадавшим от пожаров и наводнений семь тысяч руб. для распределения сих денег между наиболее нуждающимися обывателями Невьянского завода”.
Часть потерь погорельцам компенсировали страховые общества, в которых было застраховано жилье и имущество невьянцев.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление.
Практика страхования жизни и личного имущества появилась в России в начале XIX века. Одна за другой создавались акционерные страховые компании. “Разъяснив домовладельцам городов, посадов и местечек пользу взаимного страхования имуществ от огня… предложить им… учредить Общества взаимного от огня страхования”, — говорилось в одном из императорских указов. Между обществом и клиентом заключался договор, и выдавался страховой полис — документ, регулирующий взаимоотношения между ними. По полису впоследствии выдавали денежную компенсацию за понесенный материальный ущерб и производили выплаты по личному страхованию.
Над воротами застрахованных от огня строений помещали изготовленные из жести страховые доски (знаки) с названием и эмблемой общества.
Несколько таких страховых знаков, бытовавших в Невьянском заводе в конце XIX — начале XX века, в настоящее время можно увидеть в экспозиции Невьянского государственного историко-архитектурного музея. На них указаны название и дата основания общества, а на некоторых изображены символы, связанные с названием компании: на знаке общества “Якорь” — якорь, “Саламандра” — саламандра в огне (похожее на ящерицу мифологическое существо, жившее, по средневековым представлениям, в огненной стихии) и др. Такие символы служили фирменными знаками страховых компаний.
Очень эффектно выглядит страховой знак “Второго российского страхового от огня общества”, учрежденного в 1835 году. Изображенная на нем эмблема подчеркивает “огневой” характер деятельности компании. На ней изображены легендарная птица Феникс (по древним мифам, птица, ощутив приближение смерти, сжигала себя и из пепла возрождалась молодой) и девиз “От огня возрождаюсь”.
Невьянские жители активно страховали свои дома и имущество, о чем говорят представленные в музейной экспозиции страховые знаки, и не напрасно, если вспомнить многочисленные пожары и возгорания.
Окончательно последствия крупнейшего невьянского пожара удалось преодолеть к середине 1890-х годов.
А в 1898 году пожар случился в Быньговском заводе (как и Невьянский, Быньговский железоделательный завод, построенный при первых Демидовых, входил в состав Невьянского горного округа). Рапорт, составленный в конторе Невьянских заводов для Главного правления имением наследников П.С. Яковлева в Петербурге, сообщал, что “пожаром уничтожены 63 дома со всеми хозяйственными постройками и имуществом. До 300 душ осталось без крова и одежды”.
Как и после невьянского пожара 1890 года, был создан комитет по сбору пожертвований в пользу погорельцев, возглавил который управляющий Невьянскими заводами Александр Степанович Левицкий. Кроме него в состав комитета вошли крупные невьянские купцы И.П. Богомолов,
А.М. Селянкин, А.И. Жирнов, А.Л. Войтяхов, священник быньговской Николаевской церкви М. Христолюбов и др. Заседания комитета проходили в помещении Главной конторы Невьянских заводов.
На счет комитета начали поступать пожертвования деньгами, продуктами и вещами, среди которых встречались такие довольно экзотические предметы, как коллекция камней, глиняные пикульки, раковина, картина без рамы, альбом “Нива”.
Для строительства домов пострадавшим жителям Быньговского завода были выписаны “бревна, жердья, колья”. За неимением лесных массивов в окрестностях Невьянска, члены комитета обратились в Уральское горное правление о бесплатном отпуске погорельцам бревен из Монетной дачи. Весной следующего года необходимые материалы были отпущены и строительство началось.
Век XX
“Нет
— пожару!”С наступлением нового века работы у невьянских пожарных не убавилось. Например, довольно крупное возгорание, охватившее несколько десятков домов, произошло в том самом 1917 году, на который также пришлись продолжающаяся Первая мировая война и две революции.
Известно, что в начале XX века на территории Невьянской волости действовали две пожарные команды. В статистическом сборнике “Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии на 1915 год” упоминаются Невьянская и Невьянско-Быньговская пожарные дружины.
Свои пожарные команды существовали в селах и деревнях соседних с Невьянской волостей (в настоящее время все они входят в состав Невьянского городского округа) — Нижних и Верхних Таволгах, Шурале, Федьковке, Шайдурихе, Кунаре, Конево и др.
Невьянская пожарная дружина имела на вооружении кроме бочек с водой, багров, топоров еще шесть ручных насосов, изготовленных в механическом цехе завода, а также несколько “пожарных машин” (ручных помп), приобретенных волостным правлением. Воду для тушения огня набирали в заводском пруду и колодцах, которых в Невьянском заводском поселке насчитывалось несколько десятков. Сведения об их количестве, состоянии и местонахождении (по населенным пунктам) волостное правление регулярно предоставляло Екатеринбургской уездной земской управе.
В обязанности пожарных того времени, как и современных, входили “забота об установлении скорого и удобного подвоза воды”, тушение огня, охрана жизни и имущества заводских жителей.
Еще в 1879 году в Екатеринбурге было образовано Вольное пожарное общество, члены которого проходили специальную подготовку и участвовали в тушении пожаров. Подобные общества стали появляться и в других населенных пунктах Урала.
По воспоминаниям старожилов, невьянское вольное пожарное общество в начале XX века возглавлял и содержал на свои средства известный невьянский купец Андрей Лукич Войтяхов. Деятельность общества носила разносторонний характер. В задачи его членов входило: принятие предупредительных противопожарных мер, оказание помощи профессиональным пожарным при тушении огня и лицам, пострадавшим от пожара, организация и проведение пожарных выставок.
17 апреля 1918 года был издан декрет Совета Народных Комиссаров “Об организации государственных мер борьбы с огнем”. С этой даты свой отсчет ведет советская пожарная охрана. В 1934 году было образовано Главное управление пожарной охраны в составе НКВД (позднее — МВД), что позволило более эффективно решать проблемы обеспечения противопожарной защиты.
Интересные воспоминания о пожарном деле в Невьянске оставил
И. Полупиков, работавший в 1920–1930-е годы в заводской пожарной команде. В эти годы пожарная команда существовала не только на заводе, но и в городе (в 1919 году Невьянск получил статус города).
Заводская пожарная команда размещалась в здании депо в центре завода. На третьем ярусе пожарной вышки постоянно находился дежурный, имелась телефонная связь.
Возглавлял пожарную команду брандмейстер. Хозяйство вел помощник брандмейстера: он отвечал за обеспечение пожарных рабочей одеждой и инвентарем, заготовку корма для лошадей, вел бухгалтерию.
Заводская пожарная команда в те времена состояла из двух отрядов: трубников и топорников. Трубники работали на пожаре с ручными пожарными насосами (трубами) и стволами (брандспойтами). Пожарные насосы обслуживали два качальщика, а стволы — ствольщик с подствольщиком. Кроме них в состав отряда входил кучер.
Топорники (в отряде их кроме кучера было три человека) занимались расчисткой завалов при пожаре, препятствовали огню перекинуться на другие строения, поддерживая работу трубников. Их оборудование — багровый ход (линейка) 5 метров длиной, на него укладывали насадные багры, закидные на цепях якоря, спасательное полотно и другой инструмент.
В качестве транспорта использовались телеги, запряженные тройкой лошадей. Лошадей подбирали на заводском конном дворе и тренировали, как в цирке. Каждая лошадь знала свое место в упряжке и занимала его при тревоге (ударах колокола) за считанные секунды. Участвовали пожарные в городских праздниках, демонстрируя бег пожарных троек (скачки).
В городской черте тушением пожаров занималась городская пожарная команда, впрочем, в особо сложных случаях помощь оказывали заводские пожарные, выезжая на возгорание совместно с городскими. Размещалась городская пожарная команда в здании на углу улиц Красноармейской и Кирова. Здесь же находилась пожарная вышка, с которой был виден весь, тогда еще почти полностью одноэтажный, Невьянск.
В послевоенное время невьянскую пожарную команду возглавлял начальник пожарной охраны, а боевые расчеты — командиры отделений. Дежурство стало суточным, трехсменным, возглавлял каждую смену дежурный помощник начальника пожарной охраны. На смену гужевому транспорту пришли автомашины.
К счастью, за последние 100 лет Невьянск не знал разрушительных пожаров наподобие пожара 1890 года, хотя мелкие возгорания, конечно же, случались. Например, в 1985 году из-за неисправной проводки вспыхнул второй этаж краеведческого музея, в то время еще находившегося в здании Свято-Троицкой церкви. От огня пострадала историческая экспозиция, а коллекция природы Невьянского края почти полностью погибла. Понадобилось три года на ремонт здания музея и восстановление его экспозиции.
В 1995 году огонь нанес непоправимый ущерб памятнику архитектуры — особняку торгового человека Марка Мередина. Всего за несколько минут языки пламени охватили деревянные межэтажные перекрытия и крышу здания. Несмотря на все усилия пожарных, спасти удалось только фасад и боковые стены дома.
В заключение хотелось бы пожелать, чтобы описанные выше “огненные разорения” остались частью истории и хроника невьянских пожаров не знала продолжения.