Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2011
Чёрная метка
“
Бестолково, бессмысленно…”Александр Терехов. Каменный мост.
— М.: “АСТ”, “Астрель”, 2009.3 июня 1943 года 14-летний наркомовский сын Володя Шахурин разрядил пистолет в свою возлюбленную, посольскую дочь Нину Уманскую. А мгновение спустя выстрелил еще раз
— себе в висок. Нет повести печальнее на свете…Фабулы, где любовь рифмуется с кровью, публике никогда не приедаются. А эта и вовсе была обречена на успех. Судите сами. Мальчик
— самодельный Ubermensch, белокурая бестия с Геббельсом в башке и “вальтером” в руке. Девочка — комсомолка, спортсменка и просто красавица наркоминдельского разлива. А high life красной аристократии, пир во время военной чумы! А “Четвертая империя”, тайное общество юных наци из элитной 175-й школы!! В сумме все перечисленное тянет ежели не на шедевр, то уж точно на бестселлер. Как говорят журналисты, фактура вывезет…К несчастью, фабула
“Каменного моста” фатально не совпадает с сюжетом. Итак, компетентные органы (невесть с какого перепуга) затевают расследование дела 60-летней давности. К расследованию (неведомо зачем) подключают отставного чекиста. Итог архивно-кладбищенских разысканий предсказуемо скуден: Уманскую, возможно, застрелил Вано Микоян. На чем и кончается неприкосновенный запас кремлевских тайн. Сплетня в виде версии — для газетного очерка этого хватит с лихвой. Но трагически мало для современных издателей, — к ним без десяти а.л. и близко не подходи, будь ты хоть Маркес Бальзакович Булгаков.В силу производственной необходимости Александр Терехов сотворил немыслимое. Легкая, как дымок
“Герцеговины Флор”, история отроческой страсти в его интерпретации непоправимо заплыла словесным салом и превратилась в роман нравоучительный и чинный, отменно длинный, длинный, длинный… Хоть и не без романтических затей, — впрочем, о них чуть позже, в порядке очереди.Нравоучения в романе не блещут ни новизной, ни глубокомыслием. У героя, изволите видеть, явная задержка в психическом развитии: 38 годков от роду он выяснил, что смертен,
— и теперь полностью парализован открытием. Предчувствие неминучей кончины то и дело усугубляется экзистенциальной сартровской тошнотой. Этот немудреный интеллектуальный багаж паренек упорно тащит с собой повсюду: и в пир, и в мир, и в добрые люди.Ну-с, для мелодрамы с участием кремлевских детей достаточно сотни страниц; еще двадцать пожертвуем на мизантропию… Однако попрошу не упускать из вида: роман перед нами отменно длинный
— там этих самых страниц, чтоб вы знали, 830.Была, если помните, в брежневские времена затея сельской простоты
— торговля в нагрузку: к дефициту в обязательном порядке прилагался неликвид. Желаешь банку тресковой печени — получи в придачу две банки кильки в томате. Терехов, не мудрствуя лукаво, перенес фундаментальный принцип советской торговли в литературу. История Шахурина и Уманской гарнирована пресными, ни к селу ни к городу, деталями, прогорклыми биографиями третьестепенных персонажей и вовсе несъедобной риторикой по поводу и без. Г-н сочинитель делает вид, что про бритву Оккама и слыхом не слыхал, а потому треплется без умолку, как провинциальный конферансье. Извольте убедиться:“
Двое стремительно и озабоченно двинулись прочь вдоль рядов, не останавливаясь больше, мимо пробитых пулями касок, водолазных и танкистскихшлемов, чугунков, икон Николы Можайского, прялок, льняных сарафанов, пионерских горнов, матрешек, каминных решеток и абажуров с мохнатой бахромой, патефонов, алых знамен передовиков социалистического соревнования, берестяных шкатулок и коричневых екатерининских пятаков в сторону главной лестницы, обложенной косматыми медвежьими шкурами и кабаньими мордами с желтыми клыками, обставленной чучелами оскаленных горностаев и соболей”.Тот еще саспенс: то ли синодик, то ли накладная… Какое отношение к сюжету имеет подробный реестр рыночного утиля? Спросите чего попроще. И кабы только утиль! Точно так же, монотонным бухгалтерским речитативом вам доложат и про реакцию Вассермана, и про сиреневый костюм наркома Шахурина, и про мемуары Эренбурга, и про оловянных солдатиков, и про самозванца Емельку Пугачева
— невзначай подвернулся, жаль было без рубля отпускать. Знать бы еще, зачем тут Пугачев с Эренбургом…Рецензий на
“Каменный мост” написано много. Самая краткая и самая емкая, как ни странно, отыскалась в тексте романа:“
И дальше все так же бестолково, бессмысленно и без перерывов”.Рвануть бы на груди рубаху и завыть в унисон гоголевскому покойнику: скучно мне, ску-у-учно-о! Однако Терехов в литературе не новичок, а потому знает: лучшее лекарство от скуки
— реперные точки. Вот, господа, и добрались мы до обещанных романтических затей. Правда, веселее от них не становится:“
Она возилась на мне, касаясь губ соленой и потной кожей, я невольно видел постаревшее от загара лицо с противным белесым пушком, сожженную спину в прыщах и красных волдырях, трогал редкие волосы под поперечным шрамом кесарева… груди остро провисли, как сардельки, я больше не мог, схватил их ладонями и влепил обратно в грудную клетку, чтоб распухли, окрепли, помолодели, чтоб представить ее другой, чтоб скорее получилось”.А чтоб у вас скорее всё получилось, добавьте к сказанному ненужное и натужное жеманство (
“в последние царствования верхние конечности Микояна стали окунать в кровь”) и ощутимые проблемы с русским языком (“убедительно сгораемая жизнь”, “девушка не выглядела запоминающе красивой”). Бестолково, бессмысленно, незапоминающе — и ни на йоту больше.На языке уже давно вертится вопрос: сей басни какова мораль? На кой ляд нас упрямо тащили сквозь рвы, надолбы и проволочные заграждения косноязычного пустословия?
Героя, как уже было сказано, тошнит от современников
— мужиков в “педерастически повязанных шарфах” и “бесполых англичанистых” баб с “провисшими жировыми громадами” вместо положенных прелестей. Вот и рвется парень из постсоветского безвременья во Времена Отца Народов, чтобы вызволить из земли сгнивших, признать их равными себе и среди них, достойных, обрести цель и смысл существования. Анекдот состоит в том, что эксперимент обречен в зародыше: людей, ежели кто не в курсе, вечно из одного теста лепят — что в тридцатые, что в нулевые. Сталинские соколы в НКВД мгновенно опускались до скотского состояния и подписывали “убогие, позорные, сочиненные дебилами обвинения”. А красавица Нина Уманская на поверку оказалась безнадежно кривонога. Параллельные прямые прошлого и настоящего пересеклись наподобие кириллической буквы с недвусмысленным названием. Идти больше некуда. Да и незачем.Впрочем, это лишь мои домыслы; право слово, не затем же написан фолиант в 28 авторских листов. Галопом по европам, минуя и прыщавую эротику, и вязкое резонерство, поспешим к финалу: уж не припас ли Терехов какое-нибудь секретное оружие? Припас. Еще как припас.
“
Цените жизнь… Цените любовь. Цените друг друга!”Без комментариев, господа.
Александр КУЗЬМЕНКОВ