Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2011
Критика вне формата
Всё утопить
Разборка о статье Юлии Щербининой “Под парусами паракритики” // Континент, 2010, № 145
Литературный критик должен не грубо и хаотично хватать тело текста за разные места <…> но чувствоватьего тонкие энергии, слышать его пульсацию, улавливать его внутреннюю динамику.
Юлия Щербинина
Вы хочете тонких энергий — их есть у меня.
Статья Юлии Щербининой написано на таком академ-волапюке, что прежде чем, как честный камчадал, я обязон сделать, чтоб читатели могли следить за базаром. Юлия Щербинина собрала семь грехов паракритики:
1) Конспирология. “Не ищи заговора там, где все можно объяснить глупостью”. — Тут два косяка упарывает Юлия Щербинина. Даже три. а) Я спервавааще не понял, как Юлия Щербинина приплела здесь конспирологию. Заговор предполагает много ходов и много фигур, а тут вполне невинное “чтение в сердцах” на правах рабочей гипотезы. б) Заговор и конспирология— интересны, а дуростью можно объяснить даже сотворение мира. в) Склонность объяснять всё глупастью заставляет задаться вопросом об эксклюзивных отношениях с глупостью того, кто всё любит объяснять глупостью: он из идиотизма это делает (в силу неспособности суждения) или по особым на то причинам?.. (Разумеется, присутствующие никоим образом не имеются в виду).
2) Оригинальность вместо сущности. — Я буду позанудствовать. а) Вы, сударыня, сперва разберитесь с исходными. Шо такое “оригинальность” и чем оно отличается от “сущность”? Оригинальность, в сущности, — и есть сущность. б) Тут Юлия Щербинина плотно запутывается в своих собственных мыслях, и нам приходится ей помогать. Она хотела сказать, что (как конспиролог я знаю то, что она хотела сказать, лучше, чем она сама это знает) паракритики подменяют аргументацию фигурами речи, а логику — риторикой, но и сама не избегла и понесла риторическую околесицу с аллитерацией и игрой словами про “экзистенцию и экзотику”, “мышление-измышление” и “конвертацию глубинных смыслов”. (Грязные непечатные ругательства).
3) Форматирование против анализа текста. “Навешивание ярлыков”. — Тут Юлия Щербинина предъявляет, что мы подгоняем решение под ответ. Поиск формата, “навешивание ярлыков” — это тоже подход к анализу текста. Авторы тоже под формат пишут, чё такого? Быль молодцу не в укор. Жанры — это тоже формат. Юлия Щербинина сама чувствует, что говорит что-то не то, поэтому излагает крайне неясно, с кунштюками: “несложно, но ложно”итд.
4) “Аррогантность: безапелляционноесамоприсвоение смыслов художественного текста”. — Я чесно подумал, что меня, камчатского критика, разводят. Юлия Владимировна, ваша статья — это стёб, да?.. Ну, сморозил почтенный критик-галломан — зачем над стариком потешаться? Нехорошо. “Самоприсвоение смыслов”— это что, смыслы сами себя присваивают, что ли?..
“Размер апломба” еще не улика, но уже прямая предпосылка для обвинения в четвертом грехе паракритики”. — Юле Владимировне вообще еретиков бы жечь. Какова формулировка, а? “…ещё не улика, но уже прямая предпосылка для обвинения в 4-м грехе”. “Предпосылка для обвинения”, а?.. Это типо наркоту в одежду подбросить… “предпосылка”, на…й.
И наконец: “…аррогантность отлично рифмуется с потребительством”. Я, Юлия Владимировна, вас очень уважаю, но аррогантность рифмуется с элегантностью, пикантностью, с рогатостью на худой конец, а с “потребительством” никак не рифмуется. Потребительство, в свою очередь, рифмуется с правительством, вредительством, членовредительством итд., а с аррогантностьюнифига не рефмуется. Двойка вам по стиховедению.
5) Презумпция правоты. “Априорная уверенность эксперта в объективности, правильности и справедливости собственных решений, заключений и выводов”. — Смирения то есть маловато. Критик должен писать примерно так:
“Имярек… (забыл, как по батюшке, извените великодушно!). Извените и простите меня, старого старикашку, и нелепую душу человеческую за то, что осмеливаюсь Вас беспокоить своим жалким письменным лепетом. Позвольте ж, драгоценный… хотя посредством сих старческих гиероглифоф познакомиться с Вами, пожать мысленно Вашу ученую руку и поздравить Вас с приездом из Санкт-Петербурга в наш недостойный материк, населенный мужиками и крестьянским народом, т. е. плебейским элементом. Давно искал я случая познакомиться с Вами, жаждал, потому что наука в некотором роде мать наша родная, все одно как и цивилизацыя, и потому что сердечно уважаю тех людей, знаменитое имя и звание которых, увенчанное ореолом популярной славы, лаврами, кимвалами, орденами, лентами и аттестатами, гремит как гром и молния по всем частям вселенного мира сего видимого и невидимого, т. е. подлунного. Я пламенно люблю астрономов, поэтов, метафизиков, приват-доцентов, химиков и других жрецов науки, к которым Вы себя причисляете чрез свои умные факты и отрасли наук, т. е. продукты и плоды. Говорят, что вы много книг напечатали во время умственного сидения с трубами, градусниками и кучей заграничных книг с заманчивыми рисунками. Я живу и питаюсь одной только наукой, которую провидение дало роду человеческому для вырытия из недр мира видимого и невидимого драгоценных металов, металоидов и бриллиантов, но все-таки простите меня, батюшка, насекомого еле видимого, если я осмелюсь опровергнуть по-стариковски некоторые Ваши идеи касательно естества природы”.
Не, ну пару раз можно и так зайти на цель. Юлия Владимировна наводит тень на плетень. Нахера, спрашивается, подтягивать постиндастриал и прочуюдерриду, когда всё и так понятно?.. Никто этих реверансов читать не будет, потому что некогда. И аргументы хитроумные ваши тоже читать никто не будет, потому что время нету.
6) Редукция. “Заведомо сложное свертывается до абстрактно простого”. — Юлия Владимировна тут ставит телегу впереди лошади. Кому, спрашивается, ведомо, что “это вот” — “заведомо сложное”?.. Вы откровение получили от старших товарищей?.. Или прикинули по толщине опусса?.. Юлия Владимировна, вы же (судя по фразеологии) проходили марксизм, от абстрактного к конкретному. Критик намекает читателю, короче, что и как, не растекаясь. А читатель уже волен сам достроить куда глаза глядят и далее везде. У нас свободная страна!
7) “Произвол вместо свободы слова”. “…никогда ранее аналитика в области литературы не была близка к столь циничному и регулярному нарушению этических рамок…”. — Примеры ниже настолько смехотворны, что даже неудобно цитировать. Ну, нет там ни цинизма, ни кинизма, ни обоюдныхпосыланий на…й, ничего. Ну, слово “бредятина” мелькает. У Бродского фамилия однокоренная, и ничего. Зато лишить себя удовольствия поиграть словами Юлия Владимировна не могла: “Так мнение заслоняется самомнением, суждение побивается осуждением”. — Это что мы видим, товарищи?.. Это, товарищи, мы видим словообразование вместо мышления.
Фауст. Что там белеет? говори.
Мефистофель. Корабль испанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый;
На нём мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата,
Да модная болезнь: она
Недавно вам подарена.
Фауст. Всё утопить.
Мефистофель. Сейчас.
(Исчезает.)
Александр Сергеевич Пушкин
В общем, статья Щербининой о том, что критика — это не критика, а паракритика, а вот если б критика была экзегезой, то тогда она была точно критикой. Разумеется, паракритику в овечьей шкуре критики Юлия Владимировна дербанит вполне паракритическими средствами, список которых прилагается:
1) Курсив: “не идейный, а семиотический”, “с довесками пара-, квази—или псевдо-…”, “паралитература”итд.
2) Аллитерация: “Контекст заменяется контентом”.
3) Единоначалие: “из института в индустрию”, “подмена экзистенции экзотикой”, “презумпция правоты”.
4) Словосложение: “литературно-критический”, “жанрово-тематический”, “обзорно-аналитический”, “культурно-речевой”, “речемышление”, “разбора-оценивание”, “речеповеденческий”, “лингвоответственный”.
5) Умные слова для припугнуть: “маркетизация”, “инициировать”, “сентенция”, “конвертация”, “самопозиционирование”, “пейоративный”, “мелиоративный”, “презумпция”.
6) Слова на —ость и —ство: “мерчендайзерство”, “эстрадность”, “диффузность”, “постиндустриальность”, “аррогантность” (грубые непечатные выражения).
7) Уподобления: “Паруса паракритики раздуваются духом времени”, “трон интерпретации”, “применение конспирологии в качестве “кастальского ключа” к текстам” (Юлия Владимировна путает ключ железный и ключ-источник), “замечать в торте художественного текста лишь розочки из крема, не распробовав начинку” (любите сладкое — ну-ну). “Любое официальное экспертное высказывание — это своего рода фермент, позволяющий читающей общественности усвоить и переварить художественный текст” (типо соус). “Аргументы здесь столь же редки и жалки, как кусочки морковки в тюремной баланде”. “Литературное произведение нельзя вспарывать разделочным ножом — будто рыбину…” (Питательность уподоблений как бы.)
8) Самопротиворечивые утверждения, напр.: “Паракритика, как и большинство социокультурных феноменов современности, демонстрирует свою лицемерную двойственность”. Позвольте, Юлия Владимировна, если паракритика “демонстрирует свою лицемерную двойственность”, то она, следовательно, не лицемерна, а скорее иронична. А если она её таки не демонстрирует, то откуда вы знаете, что она лицемерна? Это ваши смешные фонтазии, да.
9) Фигуры: пираты (без лицензии) на деревянном авианосце, “белоперчаточный Кролик” и литература в кринолине.
10) Московские разводки: Знание — информация. Валидность— мнимая валидность. Контекст — контент. Системность — фрагментарность. Ценность — стоимость. Институт — индустрия. Публичная рефлексия — набор частных мнений. Автор — производитель. Читатель — потребитель. Экзистенция— экзотика. Сущность — оригинальность. Выискивать — изобрести. Аргументы — суждения. (Первое — хорошо, второе то же самое, но — херово.)
Это как в английском анекдоте. Если вы не видите разницы, то какая вам разница?.. А я вам щас объясню. Это Юлия Владимировна за феодализм радеет. Вот при феодализме контекста-то было завались!.. А какие были институции!.. Глубина была, твёрдость смыслов, системность во всю ширину, ценности кругом, сакральностизашибись. И Знание было, не то что там информация.
11) Пословицы и проговорки: “За деревьями не видно леса”. — Да помилуйте, сударыня, вы что предлагаете, деревья все нахер вырубить, чтобы лес разглядеть хорошенько?..
12) Контекаст. — За “контекаст” зафогетьте в страшных муках. А то путаете его с “интерполяцией”, думаете, добрые люди не заметят. Московские коллеги упирают на контекаст— это патамушта они на метро часто ездют. А я на острове живу — зачем мне контекст. Неоткуда и незачем.
13) Теперь будем похватать за общие места. (Это тоже фигура речи такая.)
“Общим местом современных социальных и гуманитарных наук стало признание тотального нивелирования и девальвации смысла под натиском формы в качестве сущностных черт культуры общества сверхпотребления. И давление это оказывается столь сильно, что смысл либо расплющивается и растекается в речевом пространстве (обретает статус демагогии), либо бесконечно ускользает (становится софизмом), либо подменяется и делается мнимым (превращается в симулякр). Виртуализация культуры как результат виртуализации экономики”.
— Юлия Владимировна, если что-то стало общим местом, это не значит, что эту глупость следует повторять. Интересно, какое состояние смысла является исходным: твёрдое, жидкое, газообразное или мнимое?.. По-моему, мнимое. Форма — это и есть смысл. Читайте Аристотеля, а за истмат-диамат забудьте, как за страшный сон.
“Очень точно это сформулировано у Ролана Барта: “…Если критика всего лишь метаязык, то это значит, что дело ее — устанавливать вовсе не “истины”, а только “валидности””. Иначе говоря: поскольку литературная критика — высказывание вторичное (“слово о слове”), то ее задача заключается в создании связной знаковой системы, адекватной знаковой системе анализируемого произведения (соотнесенной и интегрированной с ней). Задолго до постструктуралистовпримерно то же самое имел в виду Пушкин, когда утверждал, что “писателя надо судить по законам, им самим над собой признанным”.
— Саша Пушкин, конечно, наше всё, но если Пушкин сказал глупость, не надо её как попугаи повторять. Хороший парафраз дала Екатерина Дёготь: “Художники требуют для себя закона, который защищал бы их право нарушать закон”. У нас каждый живёт по законам, которые сам признаёт над собой, — у нас свободная страна! Если есть возможность, то какие ещё у вас могут быть вопросы гражданина и человека?.. Вы их побоку, эти вопросы!
Ещё раз. 1) Писателя надо судить по законам РФ. Именно потому, что 2) никаких других законов он над собой не признаёт. 3) Судить писателя по его законам так же сложно, как посадить крупного чиновника. Потому что писатель такая же свободолюбивая сволочь. Современный писатель — как законодательство РФ, он не столько “исполняет”, сколько эти самые “законы, им самим над собою признанным” издаёт, дополняет и корректирует в сторону взяткоёмкости и беспредела.
А следовательно?.. если “писатель признал над собой какие-то законы”, то, стало быть, уже взял на себя критические функции? — Так. Ну, тогда и критик может у писателя писательского немножко узурпировать. Писатели никак не могут договориться, какие законы они над собой признают, и становятся по факту занудными теоретиками и скучными ремесленниками, а критики под Весёлым Роджером экспроприируют награбленное писателями и становятся по факту писателями. Вуаля ту.
Сушите вёсла
Что предлагает госпожа Щербинина паракритическим пиратам? — “…возможен только личностный, очень честный и очень смелый выбор: пересесть из фрегата в шлюпку и отправиться в свободное плавание. Вширь, но еще более — вглубь”.
Так, Юлия Владимировна, чтобы вглубь, — не в шлюпки надо пересаживаться, а на подводные лодки. Ну, или walk the plank и feed the fish.
Василий ШИРЯЕВ,
Камчатка, посёлок Вулканный.