Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2010
Олег Капорейко
На своей земле
Много разного прошло-пролетело за мои немалые годы жизни. Но есть и такое, особенное и впечатляющее, что врезается в память так глубоко, что нельзя никакими силами от него освободиться.
Середина шестидесятых годов. Всем известное озеро Байкал. В ту пору его можно было объехать вдоль берегов только на маленьком двухпалубном пароходике “Комсомолец”. Заодно можно было попасть и в Баргузинский заповедник с его кедровыми лесами и знаменитым баргузинским соболем. Но речь наша не о кедрах и соболе, а о водном богатстве Байкала.
В него впадает 336 речек — и каких! Горных, быстрых, холодных! А вытекает из него лишь одна Ангара. И еще одна уникальность Байкала: в нем водится единственная рыба, в нем — и больше нигде! — это омуль.
Тогда над всей этой уникальностью нависла опасность: заговорили о строительстве на берегу озера огромного целлюлозного комбината. Естественно, и общественность, и весь ученый мир тогдашней огромной страны поднялись на его защиту. Сколько было статей и выступлений! Все напрасно. Комбинат, вопреки всем и вся, построили: чтобы получить качественную целлюлозу, нужна была именно байкальская вода. Закрыть его попытались уже российские власти. Не получилось. И на то есть немало объективных причин.
Ради чего я сейчас об этом вспомнил? Только для того, чтобы еще раз напомнить чиновникам руководящего звена: прежде чем совершать какое-либо деяние над природой, надо крепко подумать об экологии. Прибыль в этом случае — не главное и уж, конечно, не первоочередное, о чем следует беспокоиться. И если разговор зашел о воде, то к ней это относится прежде всего. Иной скептик усмехнется: нашел-де, о чем горевать? И зря! Конечно, пока что на российской земле не иссякла эта живительная влага. И все же ее уже не столько, чтобы можно было черпать и черпать, не оглядываясь на последствия.
— Не может быть! — возразит мне мой оппонент. — А куда же делись Волга, Обь, Енисей, Лена, Иртыш? Да еще с сотнями, а то и с тысячами их притоков! Не они ли пересекают бескрайние просторы страны с юга на север?
Что ж, воды действительно много. Но — какой? Как правило, их вода пригодна только для технических нужд. Почему? Все потому же: очень резво мы, особенно за последние двадцать лет, наступали на природу.
Вот Чусовая! Той Чусовой, какую мы видели в детстве, не осталось и следа. Тогда ее русло плотно обступала растительность, на берегах — заливные покосные луга с сочной травой, скрипом коростелей. И — старицы, тихие заводи… Где же все это сегодня? Права пословица: что имеем, не храним! А ведь живем не где-нибудь на луне, а на своей земле. Но живем, как варвары. И вот — теряем Чусовую — главную артерию центральной части Свердловской области, и теряем год от года все больше и больше. Чиновник, думаю, усмехнется на подобные сетования: что было раньше, о том пора забыть!
Предысторию теперешних изменений следует, наверное, отнести к засушливому 1974 году. В следующем году начался настоящий аврал — битва за воду. Об этом я знаю не понаслышке — видел своими глазами, как пытались перебросить воды озер Аятского и Иткуль в ближайшие водоемы Свердловска, да к тому же не удосужившись досконально проверить их запасы. Спасла нас тогда уфимская вода из Ниязепетровского водохранилища: через многокилометровый перегон по трубам — в русло западной Чусовой, превращенное в своеобразный канал, затем — в основную Чусовую и далее в наспех подготовленное ложе Верхне-Макаровского водохранилища.
Чиновники довольно потирали руки! Но не долго. Может быть, так же спокойно, как и прежде, текла бы чусовская водичка из одного водохранилища в другое, а затем добиралась бы до кранов горожан. Ан нет! Нагрянули рыночные отношения, предприятия, заводы и фабрики обрели хозяев — возник частный сектор: я — хозяин, а ты — у меня работник. Но частникам, захватившим заводы, этого показалось мало. Захотелось прибрать к рукам и природные ресурсы страны: нефть, газ, уголь… И ведь вышло, как хотели! Теперь бы еще прибрать не только то, что в самой земле, но и то, что на ней растет. Прежде всего, конечно, лес. Состряпали под себя лесной кодекс, где четко прописано: леса передать в частные руки как бы в аренду на пятьдесят лет — без одного года. Словом, делай с ним, с этим лесом, пятьдесят лет что угодно!
В советские времена на все это обустройство ушел не один год. А сколько потребовалось людских сил и средств, одному богу известно. А случись засуха сейчас, при теперешних рыночных отношениях, когда никто ни за что не отвечает и никто не хочет взять на себя за что-либо ответственность! Чиновники от руководства, обязанные следить за состоянием воды, самоустранились от этого, и водичка, считающаяся питьевой, по своим качествам далека от той, гостовской, какой она была три десятка лет назад. О той водичке можно забыть, не будет ее.
Кто, например, обязан теперь проследить весь пути воды по той же Чусовой от ее истока и хотя бы до главного хранителя живительной влаги — Волчихинского водохранилища? А ведь следовало бы скрупулезно обследовать каждый ее метр, каждую речушку, в нее впадающую, каждый ручеек. Не случайны же эти слова: “С голубого ручейка начинается река”! Как не обследовать, через какие заводы, фабрики, а то и через склад каких-нибудь удобрений, через ферму добирается вода до наших кранов? Брать пробы, не ждать, когда прибегут жители того или иного поселка и закричат, что по их речке плывет мертвая рыба. Ну, найдут виноватого. И что? Найдут — и промолчат. Почему? Потому что все решают деньги. Как же — у нас рынок!
И пошло! Теперь уж не остановить, даже если выйти не с вилами, а с более серьезным оружием. Едешь вдоль деревни, даже мимо крохотного поселочка — и всюду десятки пилорам, штабеля бревен и пиломатериала. Это означает одно: под бензопилой ложится березовый, еловый, сосновый лес, и остается одна пустота. И ни одного вновь посаженного дерева — вместо загубленных. Вот тебе и “Идет-гудет зеленый шум!” Вырастут сами — утверждают теперешние хозяева лесных делянок.
Проблема с питьевой водой не возникла сама по себе. Как видно из рассказанного, уже в семидесятые годы прозвучал отчетливый сигнал бедствия. Но пошла вода из Челябинской области — и прекрасно! С высоких трибун и в наши дни можно услышать: “Вода чище — здоровье крепче!” Главный чиновник природных ресурсов нашей области с легкостью оповещает, что наш Уральский регион — крупнейший водораздел. Да, это так. На территории области — несколько крупных водных артерий — Тура, Тавда, Сылва… Общее число рек и речек — 18 414, а их общая протяженность — 70 000 км. Плюс к этому — 428 водохранилищ. Беда в том, что все эти источники поверхностны и зачастую загрязнены.
Так где же взять чистую воду? Строить более современные очистные сооружения. И не помешало бы одновременно со строительством очистных сооружений неустанно бороться с загрязнением водоемов. Пора перестать грозить начальственным пальчикам руководителям ООО или ОАО, а обкладывать их такими штрафами, чтобы другим было неповадно.
А что же наша Чусовая? И она переживает сейчас не лучшие свои времена. Особенно последние два десятка лет. Вроде и не война сейчас, а вот природе, особенно нашим лесным богатствам, объявлена настоящая война. Лес истощается, а чиновник пишет по-прежнему: 16 миллионов гектаров у нас занимает лес. Автор этих строк никогда не возражал против его рубки. Лес, как все живое, растет, болеет, стареет и умирает. И все-таки есть такие места, где рубить лес нельзя, — это так называемые санитарные и водоохранные зоны, берущие под защиту как совсем маленькие, так и большие реки. Но пришла новая власть и как бы мимоходом освободила себя от этой заботы. Или просто-напросто забыла об охране водных ресурсов: какая там речка, какой там лес!
Но не надо быть большим ученым, чтобы понимать: был лес — была и вода, не станет леса — не будет и рек, и речушек. Вот, скажем, в реку Чусовую раньше, там, где сейчас ложе Верхне-Макаровского водохранилища, впадали три лесных речушки с одноименным названием Мочаловка — первая, вторая, третья. Теперь их нет. Куда они девались? А вот куда. В их верховьях поначалу вырубали лес, затем поместили садовые участки, и не просто с домиками, а с внушительными коттеджами. Какой-то чиновник одним росчерком пера вынес речушкам свой приговор. Оказалось, что не только им, а и целому водоразделу. В дурном сне не приснится такое!
Еще об одном подобном казусе. На стыке трех муниципальных образований, в ту давнюю пору районов, — Полевского, Ревдинского и Дегтярского — случилось непредвиденное. Чиновники областного масштаба решили выделить в глухом, можно сказать, медвежьем углу, у отрога Уфалейского кряжа, у так называемого Коноваловского увала, тысячу участков под сады. И вот теперь, спустя десятки лет, стал очевиден результат непродуманного решения. В этом глухом краю, вдали от человеческого жилья и дорог, лес спилили и вывезли неизвестно куда. Да и сами будущие садоводы из-за неустроенности разбежались. И как было не разбежаться, не покинуть глухое урочище, если в первую же зиму местные зайчики, поскольку садоводы заняли исконные места, порушили своими остренькими зубками молоденькие саженцы яблонь, груш и вишен. Тем и закончился садовый бум, вызванный почином чиновников различного уровня.
Позднее, спустя какое-то время, стало известно, куда исчез вырубленный лес. Оказалось, что его продали в ближнем зарубежье по выгодной цене. Но главная беда, конечно, не в финансовых потерях. Главное в том, что нарушили водораздел и Чусовая лишилась своих притоков. Как их восстановить? Что было бы, если бы природа не обладала способностью залечивать свои раны? Лес вырастет, пусть большей частью осиновый, займет свое прежнее место. Но огромная площадь водораздела — что с ней? Восстановить его самой природе, можно сказать, не под силу. И все — ради чего? А просто кому-то из чиновников понравились здешние места. Как же! Горы, скалы, сосновый лес, чистый воздух, ягодники, бесконечные дали.
Живя в лесу, я как-то поймал себя на страшной мысли. Нет, это был не обычный страх — боязнь, например, встретить волка или медведя. В лесах я провел несчетное число дней, исходил в разных уголках России тысячи километров. Испугался я другого — обычной воды. Теперь уж, подумал я, не попьешь без всякой опаски, как пили в детстве, холодной водицы, зачерпнув ее ладошкой или кружкой или просто, припав к земле всем телом и касаясь жаркими, сухими губами холодных упругих струй. И я понял, откуда пришла эта опаска, — с газетных страниц. Все чаще стали мелькать на них пугающие слова: то в той реке, то в другой объявилась высокая концентрация азота аммония, повысилось содержание меди, нитратов цинка, азота, натрия.
Не так давно, на совещании с руководителем Росводресурсов, прозвучало такое утверждение: около 200 миллиардов рублей будет вложено в предстоящие десять лет на решение проблем водопользования и водоснабжения в рамках областной государственной программы “Чистая вода”. Не случись бы подобное, о чем сказано выше, может быть, и не потребовалась бы такая огромная сумма. Но если будет продолжаться подобная практика, никаких финансов у страны не хватит на латание экологических дыр.
Чистить, очищать воду надо обязательно, но прежде чем заняться такой проблемой и тратить на нее немалые деньги, надо для начала определить основных загрязнителей и обязать то или иное предприятие, по возможности, после очередной проверки сократить сброс своих стоков в реки. Тогда и не придется тратить огромные суммы на очистку. Но если бы загрязнение Чусовой шло только от промышленных предприятий! Как, например, прикажете отнестись к тому, что в Ревдинском районе, в пятнадцати километрах от Дегтярска, на месте бывшего совхоза, на ее берегу, молниеносно возник дачный поселок? Когда-то, 18 лет назад, власти Дегтярска и Ревды пытались запретить стройку в природоохранной зоне. Но — увы! Сейчас они, как видно, не предприняли никаких запретительных мер. Похоже, уже и сделать никто ничего не в силах. Тут хоть костьми ложись, требуя неукоснительного исполнения законов. Впереди шагают деньги, а экология — вслед за ними и на почтительном расстоянии. И, естественно, у самого уреза воды возводятся двухэтажные коттеджи. Какая уж там санитарная зона!
Так остановит ли кто-нибудь такое бойкое строительство в прибрежной зоне? Неужели это такая уж невыполнимая задача? Вовсе нет. Есть закон. Почему же он не работает? Пора, пора! Ведь по данным Минприроды Свердловской области основные поверхностные источники у нас загрязнены — в этом списке и Чусовая.
Несколько лет назад задумали градостроительные чиновники возвести в районе Академическом, по теперешним меркам, целый город, своего рода спутник Екатеринбурга, на целых 320 тысяч жителей. Но из каких источников пойдет вода в квартиры новых жителей? И сейчас Чусовая не справляется со своей задачей. А что будет при таком увеличении потребителей ее воды? Как будто бы планировали — из подземных закромов. Но каковы запасы этих подземных сокровищ? Оказывается, никто проблему не исследовал. Неизвестно также, каково качество этой воды, соответствует ли она ГОСТу.
Разговор о воде начали мы с озера Байкал не случайно. Тогда, в шестидесятых годах, не вняли ни голосу общественности, ни выкладкам известных ученых, возвели-таки огромный целлюлозный комбинат на самом его берегу. Что из этого получилось. Теперь хорошо известно. Неужели мы и нашей Чусовой желаем подобной участи?
Чусовая, Чусовая! Река детства. В ту далекую пору она казалась нам, ребятишкам, самой большой и самой таинственной. Не зная троп, к воде невозможно было подобраться, так густы были прибрежные заросли черемушника, ивняка, калины, боярышника, увитых еще и плетями хмеля. А так хотелось отыскать тихий омуток, где собиралась крупная рыба: окунь, голавль, язь, лещ. Река, словно забором, отгораживала свое богатство от людей густо переплетенными зарослями, у которых было и свое название — наволока.
Теперь, к сожалению, русло Чусовой превращено в своего рода канал, по которому течет вода — то полным течением, как весной, то маленькой струйкой, как в остальное время.
…Твердая высокая насыпная дорога, словно прошивая гористый увал в плотном вековом ельнике, выбегает на широкую чистую просеку.
— Приехали! — с этим словом Геннадий Борискин, охотовед-биолог, мой старый приятель по охотничьей части, выключает двигатель “Урала”. Мотоцикл, по инерции прокатившись еще несколько метров, мягко упирается передним колесом в мощный бетонный бруствер. И сразу в тишине раннего утра обозначился шум воды, очень похожий на шум весеннего половодья. Перед нами оказался не просто бетонный оголовок, а бруствер, из которого торчали два конца трубы метрового диаметра, из которых рвался что есть силы гневно клокочущий водный поток
Поверьте, не часто приходится не только видеть подобное, а уж тем более — брать воду сразу из двух рек — Уфы и Чусовой. Вода Чусовой — холодная, напоминает родниковую, сохранившуюся от массовых порубов, не шумная, тихая. Вода Уфы, которую пригнали мощные насосы за многие километры, не такая холодная, к тому же отдает ржавчиной. Но и она, вырвавшись из стального плена на волю, освежается, насыщается кислородом и спешит смешаться с водами уральской реки.
И когда вот так стоишь, овеваемый свежестью речных струй, можешь вдруг спросить себя: да уж не паникуешь ли ты, защитник природы? Но трезвый ум сразу же все ставит на свои места. Нет, не паникуешь! Стоя около бурлящей воды, представь себе, что ее нет. Ни глотка, ни капли, ни теплой, ни холодной, ни дождевой, ни речной. Но такого не может быть! Не в пустыне же мы живем! И не в степи. Живем на Урале, где, кажется, куда ни пойди, везде встретишь бьющий ключик, упрятанную под пологом леса речушку. Да, это так. Пока. Ключиков, ручейков и речушек, в чем мы, надеюсь, убедили читателя, все меньше и меньше. Вода уходит вместе с лесом, отступает под натиском человека, которому кажется, что он всесилен.
И что бы там ни утверждали чиновники, близится то время, когда во весь голос повсюду, в том числе и в нашей области, заговорят об экологической катастрофе. И произойдет это на нашей Уральской земле. Что сделаешь? Даже самый крепкий металлический трос рвется. А хрупкий мир природы — не металлический трос. Если оставить все по-прежнему, он тем более не выдержит. Трос можно заменить — природу нам заменить нечем.
В заключение — слова народного академика Терентия Семеновича Мальцева, человека с абсолютным чувством земли: “Не дают покоя думы о земле, худо ей, на колени пала, молит о помощи, а заступиться некому…” Это о земле. Но и о воде можно сказать этими же словами: “Заступиться некому…”