Пьеса в одном действии
Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2010
Татьяна Вдовина
Татьяна Вдовина учится на третьем курсе в ЕГТИ (отделение “Литературное творчество”). Известный балетмейстер. С 2007 года — художественный руководитель данс-театра “НЛО12”. Пьеса Татьяны Вдовиной готовится к публикации в журнале “Современная драматургия”. В “Урале” публикуется впервые.
Доченька
Пьеса в одном действии
Действующие лица:
Мать — родная мама девочки, 50 лет.
Отец — отчим девочки, 55 лет.
Их дочь — 27 лет.
Первая соседка — имеет квартиру этажом выше, а также человеческую внешность.
Вторая соседка — имеет квартиру этажом ниже, а также модную причёску цвета баклажан.
Третья соседка — имеет квартиру в соседнем подъезде, а также опыт общественной работы.
Толстая дура — так случилось, что она живёт на одной площадке с семьёй, в квартире напротив. Имеет глаза слегка навыкате.
Добрый милиционер — совсем молодой, достаточно удачливый капитан.
Злой милиционер — не совсем молодой, рано женившийся капитан.
Ведущий телешоу — стандартный вариант.
Семья имеет квартиру на третьем этаже типичного пятиэтажного дома.
Посёлок городского типа. Уже давно заброшено производство, ради которого сконцентрировались здесь эти небольшие, трёх- и пятиэтажные дома. Обычный посёлок городского типа, такой же, как и остальные, что бусинками нанизаны на нескончаемые дороги большого государства. Много изменилось там, но многое осталось по-старому. Не стало работы, почти не стало молодых. Не стало той кукольно-игрушечной уютности и ухоженности, какая была характерна только для маленьких провинциальных городов. Но кто-то остался всё же жить там. Кто-то приспособился, нашёл занятие… Да, можно, наверное, сказать, что там остались люди.
Ранняя осень. Пятиэтажный дом. Третий этаж. Двухкомнатная квартира. Посередине большой комнаты стоит накрытый стол. За окном сгустилась синь. В оконном стекле отражается плоский красный плафон, свисающий на длинном шнуре. От него расходится неприятно красноватый неясный свет.
У стола стоит отец. Обычный мужчина, внешне особенно ничем не выдающийся. Одна деталь, которая обращает на себя внимание — это глаза. Не могу описать их, но могу сказать одно абсолютно уверенно — они чёрные от горя. На краю кресла сидит мать. Единственный человек, при взгляде на которого его глаза светлеют.
Мать. Сядь.
Отец. Нет.
Мать. Ты стоишь шесть часов.
Отец. Жду.
Мать. Иди ко мне.
Отец. Я ждал семнадцать лет.
Мать. Мы ждали.
Отец. Не могу сесть.
Мать. Ты устал.
Отец. Надо стоять.
Мать. Ты знаешь…
Отец. Да.
Мать. Если с тобой что-нибудь…
Отец. Её сейчас приведут…
Мать. Что-нибудь случится…
Отец. Муха села на колбасу.
Мать. Как сердце?
Отец. Убей муху.
Мать. Где твоё лекарство?
Отец. Я хотел тебе сказать.
Мать. Проверь, где оно.
Отец. Если бы не ты…
Мать. Я с тобой.
Отец. Роднее тебя у меня нет.
Мать. Душно. Надо проветрить…
Отец. Нормально сердце.
Мать. Теперь нас трое.
Отец. Это хорошо.
Мать. Как мы будем жить?
Отец. Как раньше.
Мать. Да.
Отец. Может, мне уйти?
Мать. Куда уйти?
Отец. Мне не по себе.
Мать. Ты простоял шесть часов.
Отец. Не знаю, как вести себя.
Мать. Куда теперь уйти?
Отец. Как ты думаешь, она меня простит?
Мать. Простит.
Отец. Значит, я виноват?
Мать. Не виноват!
Отец. Я боюсь её.
Мать. Я не могу, как волнуюсь.
Отец. Давай спрячемся!
Мать. Я тоже боюсь.
Отец. Они её приведут, а нас — нет.
Мать. Сама не знаю, чего боюсь.
Отец. Часы тикают очень быстро.
Мать. Как долго идёт время…
Отец. Тс… давай приготовимся.
Скамейка у подъезда. Густые осенние зябкие сумерки. Четыре женщины на скамейке возбуждённо осматривают двор, время от времени поднимают головы на красное окно третьего этажа.
Вторая соседка. Ждём уже не знаю сколько. Промёрзла вся! Когда придут уже?
Толстая дура. Воздухом дыши свежим, подвигайся. Сидишь, сало ростишь! Попрыгай, и согреешься.
Первая соседка. Ростишь! Растишь правильно. По проверочному слову смотреть надо. Поверочное слово рост. Ударение на о. Значит, ростишь…
Вторая соседка (толстой дуре). А сама ты спортсменка та ещё, я так думаю!
Толстая дура. Я на свой третий всегда пешком поднимаюсь!
Первая соседка. А как ещё ты можешь подниматься? На лифте, которого нет?
Толстая дура. Я имею в виду, что поднимаюсь и не запыхиваюсь. Не надо тут точить об меня своё остроумие!
Вторая соседка. Успокойтесь и следите за дорогой. И так все на нервах! Пропустим всё, как подойдут — не услышим, блажите так, простите за грубое слово.
Третья соседка. Раз мы тут всё равно все собрались, я свои идеи выложу.
Толстая дура. Ты чё такая неугомонная? Не успеем встретиться больше трёх, она кидается собрание проводить.
Первая соседка. Кидается. Опять подписи собирать на кого-нибудь?
Третья соседка. Я придумала, как продвинуть наш город!
Вторая соседка. Куда продвинуть?
Толстая дура. Совсем двинулась!
Третья соседка. А что бы не так? Идея суперская! Я давно думала, надо, чтобы о нашем городе знали все!
Первая соседка. Молодёжь говорит — идея супер. Это устойчивое выражение.
Вторая соседка. А зачем?
Третья соседка. Как зачем? Ты не патриот, что ли?
Вторая соседка. Я — нет. А зачем мне это?
Третья соседка. А про книгу Гиннесса ничего не слышала?
Первая соседка. А при чём тут книга Гиннесса?
Третья соседка. А притом, что в неё заносят тех, кто лучше всех отличился.
Первая соседка. Открыла Америку! Так ты чё хочешь, объясни?
Третья соседка. Жизнь человек сам себе куёт. Ты погляди, весь мир с головы до ног каждый день переворачивается, а у нас тут что?
Первая соседка. О! Заговорила! Перемен ей мало! Заскучала баба. Уже забыла, как недавно всё рухнуло в одночасье. И мы тут, голые, да ни с чем. Энергию, слава Богу, сохранить смогли. И то не до конца.
Третья соседка. Недавно? Да уже сколько лет прошло. И всё равно стою на своём, сейчас эпатажность необходима! Почти с два десятка лет никаких событий! Там (машет рукой вдаль) всё было, как начали перестраиваться! Как во вкус-то вошли! Все границы к чёртовой бабушке пооткрывали — весь мир как на ладони развернулся, едь куда хочешь, да хоть за границу! По телевизору сериалы пошли! Изаура! А что? Морду воротишь? Смотрели, челюсти с пола только подбирали! И не только это! Видели, как эти Берлинскую стену там ломали, лохмами трясли! А ламбаду как танцевали! Я движения до сих пор умею!
Вторая соседка. Кто их не умеет.
Третья соседка. Я не о том. Не понимаешь, что ли, да? Я спрашиваю: зачем бы всё это было, если сейчас сидим вообще в глубочайшем забвении!
Толстая дура. Я всё понять не могу. Ты чё выступление завела здесь? (Остальным.) Вы по сторонам глядите, пропустим всё.
Третья соседка. Короче. Говорю как есть. Я прямая как стрела, врать не умею. Слушайте меня! Надо привлечь общественные силы и во весь наш рост заявить — в нашем городе есть своя настоящая достопримечательность. Пусть сюда ездят туристы для обозревания чуда нашего города.
Первая соседка. Слушай, соседка. Я уже устала мысль напрягать. Ты чё хочешь?
Третья соседка. А для их дочери это вообще возможность прославиться. А что бы не так? Интервью будет давать, в журналах про неё напишут историю жизни. Она ещё благодарить будет.
Первая соседка. Ничё не понимаю.
Третья соседка. Я предлагаю провести беседу в правильном русле с её родителями. Назрела необходимость им объяснить всю важность и выгодность этого предложения. Вы поддерживаете или нет!
Толстая дура. Какую беседу? Мамка-то ещё хоть через зубы слово выдавит, а ейный хмырь-убийца вообще за всё это время и слова не сказал! Ни разу в дом не пустили, как кроты окопались. Я бы их по судам затаскала, если б могла, за неуважение людских соседских отношений.
Вторая соседка (с улыбкой). Надо обратиться в органы. Пусть они ему запретят так нас оскорблять.
Толстая дура. А и надо!
Третья соседка. Так вы поддерживаете или нет?!
Первая соседка. Вы поняли чё-нибудь?
Вторая соседка. Всё, идут, смотрите! Милиция… в халатах… ещё какие-то… специалисты, наверно… Ой, матушка! На кого похожа!
Та же комната со странной красной люстрой. Тусклый свет падает на заветрившиеся бутерброды. Вдоль стены, от двери до окна, по густой тени угадывается советский шкаф-“стенка”. У окна на круглом одноногом столике ваза с засохшим букетом.
Мать. Муха свила гнездо на колбасе.
Отец. Довольная. Мой дом — моя крепость.
Мать. Не будем убивать муху. Наверно, розовый цвет — её любимый.
Отец. Они сядут есть. Съедят колбасу, загаженную мухой!
Мать. Они же сядут за стол вместе! Они не будут есть без неё.
Отец. Она почувствует и не потянется за колбасой. Мы найдём общий язык. Что могло измениться за семнадцать лет!
Мать. Они не виноваты… Любой бы на их месте так думал.
Отец. А я их и не виню. Разве можно обвинять людей за то, что они могут думать, что отец может убить свою дочь!
Мать. Не все думали… кто-то сомневался… я знаю даже кто.
Отец. Убил и закопал. Отец убил и закопал свою дочь.
Мать. Ты же понимаешь, ты здесь не коренной, чужой. А это навсегда. К не своим всегда больше претензий…
Отец. Закопал свою дочь. Во дворе, под окном. И притоптал.
Мать. Не обижайся на людей, они просто так думают. Плохого они ведь никогда не делали ни мне, ни тебе.
Отец. Они разглядывали меня и тебя. Заставляли с ними здороваться.
Мать. И потом, ты же знаешь, какое сейчас время. Все сами по себе. Не хватает общения.
Отец. Да. Семнадцать лет назад было больше тем для разговоров.
Мать. И потом, ключевое слово здесь — отчим. Отчим — люди сразу переиначивают — не родной. Не родной, значит — не любит. Это естественно.
Отец. Сейчас эти люди приведут её сюда. Целая толпа. Все они переступят порог нашего дома. А я бы всё-таки спрятался.
Мать. Ничего страшного, что они сюда зайдут. Один раз, тем более у них есть причина.
Отец. Давай выбросим эти цветы. Они невозможно долго здесь стоят.
Мать. С того дня. Не надо ничего менять. Ей так будет лучше. Она зайдёт и увидит, что здесь ничего не изменилось
Отец. Ты права. Как будто ничего не было. Только цветы завяли.
Мать. Может, ты всё-таки сядешь? Отдохни… Дай мне руку
Отец. Тс… слышишь? Кажется, они её ведут, приготовься.
Местное отделение милиции. Неухоженный сумрачный коридор. Неухоженная комната, нищая и безразличная. Покрашенный голубой масляной краской железный сейф. Два стола застойно-советского периода. За одним, бросив ноги на стол, развалился Добрый милиционер. На окне несколько традиционных растений в пластиковых горшках. За окном уже почти ночь. Открывается дверь, заходит Злой милиционер. В одной руке у него экран для ловли рыбы и удочка. В другой — ведро, завязанное сверху намокшей марлей. На ногах болотные сапоги.
Добрый милиционер. Какие люди, товарищ капитан! Заходите, не стесняйтесь!
Злой милиционер. А я иду, а тут свет горит. Ни фига себе, думаю, напарник мой, инициативщик! Уже на ночное дежурство добровольно согласился! Карьерист! И зашёл!
Добрый милиционер. Я тебя ждал, как чувствовал, мимо не пройдёшь!
Злой милиционер (снял марлю с ведра, вытаскивает из воды рыбу, пихает в пакет). Хорошо, что ждал! Правильно! На вот тебе, ещё хвостом бьет. Угощаю! Туда-сюда чтоб её не таскать, не мызгать. И пойду. Своей дам сразу, пусть распоряжается. Я своё сделал, пропитание, так сказать добыл, теперь её территория. На, молокосос!
Добрый милиционер. Наловил, значит, рыбки!
Злой милиционер. Наловил! Не понял, а ты чё как лампочка?
Добрый милиционер (широко улыбается). Вот так. Ну и мы тут наловили! Вот такую рыбу!
Злой милиционер. Да ну? А чё случилось-то?
Добрый милиционер. А ты ещё не знаешь ничего? Вижу — не знаешь. Тут весь посёлок на ушах вертится!
Злой милиционер. А чё он вертится? Говори уже, гадёныш!
Добрый милиционер. Оскорбление при исполнении, нехорошо, гражданин! Ладно, скажу, так и быть, по секрету. Нашли дочь! Понял! Дочь нашли!
Злой милиционер. Дочь?
Добрый милиционер. Семнадцать лет которая назад пропала. Вот так. Ты-то уже здесь работал ведь? Должен помнить.
Злой милиционер. Погоди, это которую типа украли, а на самом деле ублюдок приёмный папашка её заколбасил? Я как раз тогда только-только работать на участке начал. Да, помню. Вот это да! Ни фига себе… Я бы таких упырей сразу расстреливал. Законники! И чё в результате? И не сидел, и не наказан. Живёт себе, гнида, не сдохнет. Каждая собака знает, что он убийца, а он в глаза не стесняется смотреть, тварь!
Добрый милиционер. Ладно, погоди, понял, не заводись.
Злой милиционер. Так нашли, раскопали? Где была-то?
Добрый милиционер. В гостях была!
Злой милиционер. В смысле, в гостях?
Добрый милиционер. Сидела в землянке, прикинь, у одного дикаря, “лесником” себя называет. Сидела в землянке и детей рожала. Вот так, понял? Грибники наши случайно на неё наткнулись, узнали… В общем, чудеса, по-другому и не скажешь.
Злой милиционер. Живая, что ли, сидела?
Добрый милиционер. Я тебе говорю, детей рожала, тупой, что ли? Так нет — мёртвая!
Злой милиционер. Ты, полегче, я так тебе скажу. А “лесник” чё?
Добрый милиционер. А чё “лесник”? Сидит в изоляторе, суда дожидается. Вякает по поводу детей. Отец, говорит, им родной. Говорит, матери их отдавать нельзя, она к жизни не приспособлена. Понял? Вот так! Не приспособлена! Посиди на цепи семнадцать лет, ясно, что не приспособлена!
Злой милиционер. Вот ублюдок!… Ни фига себе! Вот это косяк, как говорит мой сын. Дёрнул меня чёрт с этой рыбалкой! Пропустил самое интересное! Зараза!!! Я бы таких упырей сразу расстреливал. Законники! Сейчас они суды-рассуды… этот адвокатишку наймёт! И чё в результате? И не сядет, и не накажут. Будет жить себе, гнида, и не сдохнет. Каждая собака будет знать, что он преступник, а он в глаза смотреть будет, тварь!
Добрый милиционер. Ладно, не заводись. Чё теперь, разберутся. Наше дело — поймать. А на нас ещё тянут всё время. Пресс такой кругом, ничего милиция не делает!
Злой милиционер. Эх я! Сидел тут, сидел! Высидел, блин, яичко! Зараза собачья!
Добрый милиционер. Это ещё не всё… (Широко улыбается.)
Злой милиционер. Чё не всё?
Добрый милиционер. Тут слух идёт от начальства. Ну, типа, за отлично проведённую операцию по спасению и всё такое… Короче, меня повышают, звёдочку дают!
Злой милиционер. Вот это да! Ну где справедливость? Нет, в смысле, за тебя я рад! Но по сути — сидишь тут десятилетиями, ни одного дела стоящего, одни висяки! В законный выходной порыбачить уехал, тут такое происходит! Ну скажи, правильно это, нет? Вот я понял теперь, что такое косяк!
Добрый милиционер. Кто не успел, тот опоздал. Вот так. Чё теперь? Жди, фортуна, может, ещё раз улыбнётся
Злой милиционер. Ага, вот, улыбнулась уже, оскалилась. Полбашки откусила. Домой приду, вторую половину откусят. Сейчас я обрадую свою рыбкой!
Добрый милиционер. Ничё, прорвёмся, капитан!
Злой милиционер. Я тебе так скажу… Да ладно. В общем, я тебя, так сказать, всё равно, конечно, поздравляю. Молодец. Зараза! (Берёт свои рыбацкие причиндалы, идёт к двери, останавливается.) Звезду-то обмывать будем, а, напарник?
Добрый милиционер. А чё нам! Обмоем!
Отец и мать на кухне. Перед ними чашки с давно остывшим чаем. Пустая хрустальная вазочка и коричневая глиняная тарелка с ярко нарисованным петухом.
Мать. Я ей постелила на её кроватке.
Отец. Ты точно видела, она засиженную колбасу не ела?
Мать. Она в углу легла. Под столом. Сверху матрас положила на себя. Не волнуйся, муха наша, местная…
Отец. Ты не понимаешь. Здесь всё чужое. Ты видела, как ей страшно?
Мать. Она глотала, не жуя. Я боялась, что она умрёт от несварения. (Пауза.) Мне показалось, она нас любит. Она смотрела на нас исподлобья так…
Отец. Она у меня цепь попросила. Сказала, чтобы я пристегнул её к кровати на замок. А ключ от замка дал ей.
Мать. Попросила?
Отец. Показала руками, жестами. Мне кажется, я её правильно понял.
Мать. Ой. Мне страшно. Что делать-то?
Отец. Милая, надо посадить её на цепь. Надо сделать, как она просит. Я чувствую, это правильно. Ей так спокойней будет. (Пауза.) А про детей не спрашивает.
Мать. Ой. Не говори мне про детей. Что делать-то?
Отец. Я буду делать ремонт. Всё здесь покрашу.
Мать. Да, да, да, да, да. Надо всё объединить. Уберём все стенки. Будет одна большая светлая комната.
Отец. Не согласен. Надо разделить пространство. У нас балкон пропадает, а он большой. Там войдут две кровати детские, они поменьше. Утеплю его как следует.
Мать. Да, да, да, да, да. Будем жить все вместе. А его расстреляют.
Отец. Я хочу тебя попросить.
Мать. Или повесят. А ещё есть электрический стул.
Отец. Давай не будем больше пускать сюда людей… кому я смотрел в глаза, ну ты знаешь…
Мать. Всё прошло, всё прошло. Мы с тобой уже всё-всё перенесли.
Отец. Перенесли… Для кого-то всё прошло, для кого-то всё только начинается. Тс-с… слышишь, она проснулась, кажется, приготовься.
Утро. От советского оно отличается тем, что скамейка около подъезда уже занята. Во времена равенства и братства женщины не могли себе позволить точить лясы. Это была завидная доля бабулек, заслуженных фронтовичек. Сегодня правда такова: сиди на скамейках хоть круглосуточно. Утро это было светлое, и это уже хорошо. Когда осенний день начинается с солнца, можно считать, что полдела уже сделано. И становится не так страшно.
Первая соседка. Ой, не знаю, не знаю, как теперь жить будут. С энергией у них не в порядке, не сомневаюсь. Я когда мимо их двери прохожу, на меня прямо вот так вот дует этим всем нездоровым.
Вторая соседка. Ты с этой энергией уже всех утомила, это моё мнение. Вы видели, она так ужасно выглядит! Я знаю, если долго жить без солнечного света, в организме что-то пропадает и волосы становятся как прозрачные. И глаза тоже. Жуть.
Первая соседка. Это пигментом называется, а ещё есть альбиносы. У них тоже волосы и глаза белые. Только это от рождения дефект такой.
Третья соседка. Ну и что! Я тоже про альбиносов знаю. Только у них глаза красные. Как у мышки. А вот волосы да, белые.
Из подъезда вышла мать. В руках букет сухих, безжизненных цветов. Низко наклоняя голову, идёт мимо скамейки.
Первая соседка. Здравствуй, соседка
Мать. В магазин, по мелочам. Ничего особенного. Молоко куплю.
Вторая соседка. Ой, а это что понесла?
Мать. Пионы вот, завяли
Вторая соседка. Они цвета-то какого уже пыльного! Для дома неряшество, правильно, выкинуть давно пора, я так думаю.
Первая соседка. Я вот сразу цветы выбрасываю. Они только головки начнут склонять, мне это неприятно становится. Не люблю мёртвое в доме. Разрушают всю атмосферу.
Вторая соседка. А я люблю новое покупать! (Матери.) Ой, ну постой ещё.
Первая соседка. Да, сейчас да! Что хочешь, то и бери, это не как раньше!
Третья соседка. Ага, бери, раскатала. А денежки откуда бери? Оно хорошо бери тогда, когда есть на что брать.
Вторая соседка. Туманно ты выражаешься всегда, пока поймёшь, чего ты сказать хотела, сдохнешь, простите за грубое слово. (Матери.) А я так думаю, счастье-то какое, дочь нашлась, живая! Вы какие молодцы с супругом, ой, прямо завидуем вам, не можем как!
Мать. Чему завидуете?
Третья соседка. А зачем бы не позавидовать, не каждый день находят убитых, тьфу, пропавших заживо.
Первая соседка. Всё тебя сносит не в ту степь, ты уж говори, что думаешь. (Матери.) А ты постой, послушай, что люди сказать хотят. А то заперлись там, как медведи в берлоге. Годами вас не видно, не слышно.
Третья соседка. Я и говорю, а ты не подталкивай. Все так считали. Я прямая как стрела, врать не умею! А кто так не думал, вот, тот врал, значит. Все тут всё про всех знают, насквозь видят. А не убивал, так и отлично. И забудь, что говорили. А зачем бы помнить? Собака лает, ветер носит.
Первая соседка. Караван идёт. Не зря с мужиком таким столько лет прожила.
Вторая соседка. Хороший мужчина. Мне он всегда таким казался. Мне даже жалко было всегда думать, что такой хороший и убийца вдруг… Я так обрадовалась, что это точно не так! А с вашего этажа эта дура толстая так и не верит, что муж твой ни при чём.
Третья соседка (Матери.) Вот что. Мне с тобой бы поговорить надо. То есть нам. То есть с вами. У нас есть одно предложение, очень, скажу, для вас небезынтересное.
Мать. Мне сахар надо не забыть.
Первая соседка. А я никогда не верила, что он преступник! Прости их по-соседски, все ведь свои да наши здесь! Бог им судья! Забудь и всё, забудь! Сбрось с себя всё плохое!
Вторая соседка (кричит вдогонку). Но мы её переубедим, дуру эту, не переживай! Это моё мнение.
В комнате стол собран и стоит у стенки в углу. Отец стоит посередине. Его седине и лицу свет лампы дарит красноватый оттенок. Ближе к углу стоит мать, рядом лежит матрас.
Отец. Давай ещё раз попробуем. Садись в угол, поплотнее.
Мать. Ноги под себя, так?
Отец. Осторожно, осторожно, не подверни только. Так.
Мать. Всё, села. Как будто матрасом закрылась.
Отец. Нет, нет, закройся по-настоящему.
Мать. Хорошо. Тогда ещё верёвку привяжи к ноге и к батарее, как у неё.
Отец. Так. Всё готово. (Отходит к двери комнаты.) Вот я зашёл, подхожу
Мать. Тихонечко, помедленнее. Ты так пугаешь её, может быть, когда быстро подходишь.
Отец. Хорошо. Так. Запомнить. (Трёт лоб.) Подошёл, говорю: “Доброе утро, доча, как ты себя чувствуешь?”
Мать. Ой, нет, это плохо. Она будет видеть только твои ноги. Сядь, ей страшно, наверное, если кто-то над ней стоит. Сядь и пониже как-нибудь.
Отец. Стул с собой принесу. (Берёт стул, идёт к двери комнаты.) Так. Вот я вошёл. Стул поставил.
Мать. Да зачем же? Там есть.
Отец. Один. А вдруг она тоже захочет сесть на стул? А он будет занят?
Мать. Она же может сесть на кровать, тоже удобно.
Отец. Да, ты права, умница, всё правильно. (Оставляет стул на месте, снова возвращается к двери комнаты.) Так. Вот я вошёл. Стул уже стоит. Сейчас, подожди, ладони вспотели. (Вытирает ладони о штаны, садится на стул.) “Доча, доброе утро”… Может, лучше так? (Встаёт на коленки, рядом со стулом, приближает лицо к матрасу, пытаясь под него заглянуть.) “Доча…”
Мать. Ты перепугаешь её так, нет, нельзя. Нас же предупредили, пока нельзя нарушать её личное пространство, нет, сиди на стуле.
Отец. Я не смогу с ней говорить. Я всё испорчу. Я не смогу. Как тогда. (Сильно трёт лоб.) Зачем я подошёл к этому киоску? Отпустил её руку? Дал ей цветы? Отвернулся от неё!
Мать. Главное, выманить её из-под матраса. Она должна привыкнуть сидеть за столом. Она должна начать общаться с нами. Ей необходимо усиленно кушать. Надо дать ей ложку. Вилку нельзя, боюсь. Кушать, кушать, три, или четыре, или сколько захочет раз в день.
Отец. Надо что-то ещё. Ей надо что-то делать. Поставим в комнату ведро с водой и швабру.
Мать. Будем менять воду в ведре несколько раз в день.
Отец. И тряпку надо положить рядом, пусть сама её на швабру намотает.
Мать. Свет везде выключен?
Отец. Везде.
Мать. А двери проверил, все открытые?
Отец. Проверил.
Мать (смотрит на вазу с цветами). Какие всё-таки они красивые. Пионы, её любимые, белые. А запах какой…
Отец. Тс-с… слышишь, она, кажется, выходит, приготовься.
Подъезд. Третий этаж. Дверь одной из квартир приоткрыта. У двери квартиры напротив стоит рыхлая женщина возраста далеко после шестидесяти. В руках держит кастрюлю. Её лицо настолько напряжено, что кажется, даже кожа натянулась и разгладила жирноватые морщинки. Она пытается уловить любое движение за дверью. Оставив кастрюлю в одной руке, второй стучит в дверь — три коротких, три длинных, три коротких. SOS.
Толстая дура. Ты слышишь, лапонька, не бойся меня, я добрая тётя, открой дверь. Я твоя соседка, помнишь меня? Я вот киселёк приварила для тебя. Как же ты деток-то своих пооставила! Их ведь в детский дом отдадут при живой-то матери. Соберись, нельзя так. Детишки в чём виновные? Им какая разница от кого рождаться? Они появились на свет, и всё, радуйтесь теперь! А ты их бросила, как кукушка. (Прислушивается, прижав ухо к двери.) Все ой как переживают за тебя, за твоих мамку, папку. Выйди, язычок разомни, тебе же легче будет. Нельзя всё в себе таить. Так ведь и одичать можно! Ты выйди, людям покажись, поплачься, да и живи себе дальше. А то ведь делать никто ничё не может, пока ты себе помочь не дашь. Ты по-человечески, и к тебе по-человечески. Да ты слышишь хоть, нет, что говорят тебе? (Снова выстукивает сигнал, уже не так терпеливо.) Молчишь-то почему? Я же чувствую, что ты за дверью! Люди тебе добра желают, помочь хотят! Вся в папашу своего. Он ходил, морду от людей воротил. Не сел, ни разу ни с мужиком, ни с бабой не выпил. Не нашенский он и есть. Зря мамка твоего отца бортанула да этого привела. Небось родной папка-то не допустил бы такого, чтобы на его глазах родное дитё украли! А тот что? Приёмный! Кровью не закипит, когда чужую дочку из-под носа тащат!
За спиной Толстой дуры появляется Первая соседка. Пытается обойти её фигуру, останавливается.
Первая соседка. Ты чё визжишь на весь подъезд, соседка? (Открывает крышку у кастрюли.) Чё у тебя здесь?
Толстая дура. А! Напугала! Я тут сконцентрировалася вся, а ты сзади, как убийца-ворюга!
Первая соседка. Ты кисель из своего мозга сварила, что ли? Я как спереди подойду, если ты к двери мордой приросла? Я на свой этаж хотела бы попасть.
Толстая дура. Так кто держит? Попадай.
Первая соседка. Так ты тут своей нижней частью все пространство замкнула!
Толстая дура. Одну оставили девку в квартире. Чё она там натворит? Я не из равнодушных! Вот, я её успокаиваю. Чуть в замочную скважину не влезла, жалею её так, а той всё ровно. Хамло, одно слово.
Первая соседка. Заговорила с тобой, что ли? Что сказала, рассказывай!
Толстая дура. Вообще — молчит! Ни слова! А стоит здесь, под дверью. Кожей чувствую. Слышишь, дышит как паровоз? Это всё ихнее поколение такое! Вялое поколение, не то что наше! На нас-то какая доля выпала, и то справились! Я в войну совсем крошечкой была, а сопель на кулак не наматывала, а эти!
Первая соседка. А с чего ты взяла, что она одна?
Толстая дура. Так я ейных видела, пошли вместе куда-то. Торопливо так. А этот всё по сторонам озирается. Под ручку держатся. Не стыдно. Всё нам демонстрацию показывают, как они любят друг друга. Можно подумать, кто-то этого ещё не понял. А я думаю, их опасно с ней оставлять. Сейчас никому нельзя верить. В телевизоре всё врут. Печатям верить нельзя. Вон у меня лежит стопка газет, до потолка уже, каждый день беру из ящика, нужны они мне! Не читаю! И тебе не советую!
Первая соседка. Почему опасно оставлять?
Толстая дура. А? А меня эти сказки про “лесника” вообще никак не удовлетворяют. Сам её, поди, и держал где-то, сам и “нашёл” обратно. Я тебе скажу, совесть-то она есть, некуда ей деться. Вот и не выдержал чужачок наш.
Первая соседка. Ты сама-то понимаешь, что болтаешь? Я тебе сколько раз говорила, сбрось с себя всё плохое! Грязные мысли выедают человека изнутри, выедают! (Толкает руку с кастрюлей.) Да убери ты у меня это из-под носа!
Толстая дура. Ты чё творишь! Дикошарая! Я тебя по судам затаскаю!
На площадке появляется Вторая соседка.
Вторая соседка. Ой, ой, ой, что за шум, а драки нет! Ну-ка, бабоньки, сгребитесь в кучку, пройду.
Первая соседка. Сгребёшься тут. (Смотрит на Толстую дуру.)
Толстая дура. Не надо меня обсуждать. Не я главная тема разговора.
Вторая соседка. А что за тема?
Толстая дура. Не обо мне сейчас тут. (Поворачивается к двери, кулаком бьет сигнал SOS.) Открой, лапонька!!!
Вторая соседка. Это что за сигналы?
Первая соседка. А ты что здесь встала, глазёнками хлопаешь?
Вторая соседка. Так я пройти хочу!
Первая соседка. Куда пройти?
Вторая соседка. Куда надо, туда и пройти! (Машет в сторону верхних этажей.)
Первая соседка. А тебя никто и не держит. Твоя квартира этажом ниже, проходи!
Вторая соседка. Что вы говорите! Так скажете мне или нет, что вы здесь тусите?
Толстая дура. Не тусите, а тусуетесь.
Первая соседка. Тусите правильно говорить, ударение на у. Тусите. А то какие-то трусы получаются. Слово-то не от этого происходит
Вторая соседка. Ну, я не знаю вообще, ну что, бить вас по мордам, что ли, простите за грубое слово. Скажите сколько-нибудь информации!
Третья соседка энергично поднимается на этаж.
Третья соседка. Я с улицы слышу партийное собрание! Что, опять воду отключили? Я их поубиваю всех, козлов, и закопаю, вон как этот чуть не сделал! (Кивает головой в сторону двери, на которой залипла Толстая дура.)
Вторая соседка. Вот общественной метлы здесь только не хватало! Иди в свой подъезд, демонстрация давно прошла стороной!
Третья соседка. Я вам говорю, надо писать жалобу, я знаю! Плотим за чего нет!
Первая соседка. Ну, хватит комедию разыгрывать! Из тебя актриса никакая, научись сначала говорить правильно! (Толстой дуре.) Всё! Рассказывай всем быстро всё и расходимся!
Толстая дура. Не командуй здеся! Командирша.
Третья соседка. Вот именно! Раз мы тут всё равно все собрались, выкладывай свои идеи
Толстая дура. А чё выкладывать? Я уже всё сказала. Не верю я, что этот наш соседушка ни при чём. Дыма-то без огня нет! Нет дыма! Он последний её видел. Вот и всётачки! А глаза у него видели, какие мутные? Я в книжке физиогномиков смотрела, там написано: мутные глаза — первый признак плохого человека. А зырит он как?
Первая соседка. Физиогномистов.
Вторая соседка. А как он смотрит? Мне так кажется, что хорошо он смотрит.
Толстая дура. Это он-то смотрит? Говорю — зырит! Мимо глаз! Не пойми куда! А будет честный человек зенки пялить тебе не пойми куда?
Первая соседка. Или физиогномов.
Третья соседка. Не в то русло наш разговор идёт, давайте по теме уже, что ли, обсудим.
Вторая соседка. Он просто не местный. Видишь, вот когда всех ещё с малышичек знаешь, я так думаю, оно проще. Вот жену-то его я с яселек помню — так и ясно — она ничего плохого сделать не может!
Толстая дура. Ой, не скажи! Мутный глаз заразителен! А муж и жена — чёрт один! Один чёрт.
Первая соседка. Точно не физиогномиков. Глаз — заразен. Ну что ты несёшь? Ахинея какая-то! Мутный глаз заразен!
Толстая дура. От ахинеи слышу!
Слышится топот и громкое дыхание. Всё это быстро приближается. На этаж вбегают милиционеры с дубинками
Злой милиционер. Всем лежать, лежать!!!
Толстая дура. Ааааааа! Мамааа! Убивают! Спасите, милиция!
Добрый милиционер. Выполнять!
Третья соседка. Да чего за-ради бы?
Милиционеры машут дубинками перед лицами тёток. На тех это производит тяжёлое впечатление.
Первая соседка. Тут некуда лежать!
Добрый милиционер. Ты чё копытом бьешь, легла, говорю, на пол!
Вторая соседка. Да здесь дежурство три раза пропустили, её вон собака ссала, простите за грубое слово, прямо где ты стоишь, а я сейчас разлягусь здесь, как на пляже Мадрида!
Злой милиционер. Молчать! Лежать всё равно! Зараза!
Третья соседка. Я ошиблась подъездом, я прямая как стрела, врать не умею, разрешите выйти, товарищ начальник!
Тётеньки побежали — кто вниз, кто верх. Милиционеры расставили руки в стороны, ловят их, как живность на скотном дворе.
Добрый милиционер (Злому). Держи эту, держи, сбежит сейчас!
Толстая дура. Аааааа! Не спорьте, не спорьте, я в газете читала, они убивают сразу, если им не подчиниться, все молчите, все ложитесь!
Вторая соседка. Её нельзя пугать! Она и вправду ведь ляжет!
Первая соседка. Режут! Помогите! Пожар! Охрана! Общество защиты животных!
Третья соседка. Ребятки, спасайтесь, что сейчас будет, Боже мой!
Толстая дура падает на Злого милиционера. Доброго милиционера, не успевшего отбежать, настигают и заваливают остальные запнувшиеся и покатившиеся тётки.
Отец и мать на кухне. Перед ними чашки с чаем, от которых поднимается пар. В вазочке варенье. На глиняной тарелке сушки закрыли петуха, оставив на виду несколько перьев хвоста. Лицо матери оживлено румянцем.
Мать. Молодец. Какая молодец, наша девочка. Сама позвонила по телефону!
Отец. Да. Она у нас сильная. Как ты!
Мать. Нет, как ты.
Отец. А эти!.. Они перепугали её! Как она дрожала, долго, долго… Дорогой мой человек, как я устал, как я устал.
Мать. Ты не понимаешь! Они спровоцировали её на общение! Просто чудеса! И ведь милиция приехала. Какая у нас хорошая милиция!
Отец. Ты видела, она разрисовала почти весь альбом. Не разучилась. Прелестно рисует акварели
Мать. Она же у нас талантливая девочка! Ничего не изменилось.
Отец. Начальник милиции дал особое распоряжение. Держать под контролем нашу ситуацию. Немедленно реагировать на любой поступающий сигнал.
Мать. Надо же, нашу ситуацию под контролем? (Пауза.) Самое главное — она начала разговаривать! Суметь вызвать милицию — это очень серьёзно. Не каждый человек на такое решится, а она смогла!
Отец. Я горжусь ею. Она умеет ориентироваться и принимать решения в сложных ситуациях. (Пауза.) Милая, я хочу тебе сказать, вернее, я вынужден тебе сказать. Нас просят, заставляют участвовать в телевизионном шоу. Они хотят, чтобы мы рассказали всё, как было.
Мать. Ещё раз?
Отец. Они сказали, что в этом шоу говорят только правду. В этом весь и смысл этой передачи, понимаешь?
Мать. А мы можем отказаться?
Отец. Они всё равно сделают эту программу. Если мы откажемся, они возьмут интервью у… (Кивает в сторону двери, где находится дочь.) Сама понимаешь. А они это смогут.
Мать. Хорошо. Я согласна. Расскажем все ещё раз.
Отец. Не волнуйся. Я её в обиду не дам. Ты мне веришь?
Мать. А разве ты когда-то давал повод? Всё будет хорошо.
Отец. Это будет честная передача. Её будет смотреть много-много людей.
В дверь постучали. Мать подошла к двери. Прежде чем открыть, смотрит в глазок.
Первая соседка. Мы знаем, дорогая, вы дома, открывайте, мы не с пустыми руками, мы с хорошим энергетическим зарядом!
Отец. Не открывай.
Мать. А что сказать?
Вторая соседка. Ну, соседи добрые, что-то вы замешкались, знаем, знаем, что вы дома! У нас тут пирожок стынет, угостить вас пришли. Грех, мне кажется, не отпраздновать такое событие грандиозное!
Мать (Отцу). Я не могу, открою…
Гости по-свойски расселись вокруг стола. Первая соседка, прихрамывая, заняла место в уголке. Толстая дура, с синяком на лбу, заняла всю широкую сторону стола. Вторая, с заклеенным лейкопластырем подбородком, и Третья, с ещё не прошедшими следами нелёгкого испуга, сели напротив Первой. На столе на полотенце легла шарлотка. Рядом — банка с домашним овощным ассорти и банка варенья. Также появилась стеклянная, из-под растительного масла, бутылка, наполненная тёмно-вишнёвой жидкостью. Мать и Отец встали у двери кухни.
Первая соседка. А почему темень-то у вас такая? Как в подземелье, ей-богу. Надо свет включить.
Третья соседка потянула руку к выключателю. Отец резко накрыл его ладонью.
Толстая дура. Это же надо! Умная какая! Вызвала милицию! Как бандитов, преступников, нас хватали! За что? Так и правильно говорят: не делай добра людям, и проблем меньше будет.
Отец (тихо). У людей.
Первая соседка. Ну, что было, то прошло!
Вторая соседка. А моё мнение, кто старое помянет, тому глаз вон!
Толстая дура. Плевала я на твоё мнение. А со своим глазом я как-нибудь сама разберуся.
Третья соседка. Соседочки, ну зачем бы фыркать? Под одной крышей живём. Садитесь, хозяева, посидим, по капелюшечке выпьем за дружбу, за горе общее, за радость! У нас разговор есть важный…
Вторая соседка. У меня уже сейчас внутри всё прямо дребезжит! Я участвую в шоу! Боже мой! Как подумаю, как я с экрана выглядеть буду! Что одеть? Волосы надо, я так думаю, подкрасить поярче! Все мои смотреть будут. Весь город. Такая ответственность!
Третья соседка. А что, дочурка не присоединится?
Мать. Нет! Ей пока не надо с людьми встречаться.
Толстая дура. Ага. Ей только по телефону болтать можно! Соседей закладывать, как стукачка. Потом и родителей своих сдаст. В войну с такими не церемонькалися.
Первая соседка (поворачивается к матери). Ну расскажи, как она вообще? Зверь этот правда её на цепи держал? Ужас какой, вот скотина скотская!
Вторая соседка. А как вообще там всё это было? Она вам-то рассказывала?
Отец (Толстой дуре). Что вы смотрите на меня так, многоуважаемая? Не боитесь на убийцу таращиться?
Толстая дура. Чё это он шипит на меня? Я разве такое сказала про тебя? Я хоть раз такое в лицо тебе сказала?
Отец. Да, да, это я убил! Довольна? Повёл её в школу и убил!
Первая соседка. Он оговаривает себя! Ой! А нож-то хозяйка не дала, давайте, шарлотку разрезать надо.
Отец. Убил, потом побежал за велосипедом, потом катался на нём по лесу и радовался, что хорошо её закопал!
Вторая соседка. Он психованный, что ли? Эта тема вообще уже никого не интересует. Все уже давно всё поняли. (Первой соседке.) Чашечки ещё достань, вон стоят
Отец. Не лапать! Убери свои грязные пакли оттуда!!!
Мать (Отцу). Успокойся, успокойся! (Соседям.) Ему нельзя волноваться!
Отец (Толстой дуре). Ах, нет! Я забыл! Я же её закопал во дворе! Как раз под скамейкой, на которой вы задами сидите! И семнадцать лет над вами издевался! А вы все дуры, все! Мне верили! Вот я перед вами, убийца-живодёр маленьких детишек! Ловите меня, бейте меня, убейте меня!
Третья соседка. Он нас за идиоток держит? Он что хочет доказать-то, не пойму?
Мать (Отцу). Лекарство! Где твоё лекарство?
Толстая дура. Я боюсь его. Он невнимаемый!
Первая соседка. “Невменяемый”. Это не от слова “внимать”. (Поворачивается к отцу.) Ты пьяный, что ли?
Вторая соседка. Ооой, какой истеричка, оказывается, наш сосед! Какой безобразный грубиян! А я всегда вас считала сдержанным, интеллигентным человеком!
Отец. Убирайтесь! Пошли вон отсюда, тупые коровы! Я проведу электрический ток, чтобы вы близко к двери не приближались!!!
Толстая дура. Да он пьянёхонек, девушки!
Мать. Уйдите! Уйдите! Пожалуйста! Оставьте его в покое! Ну будьте же вы людьми!!!
Толстая дура. Фууу! Вот те на! Уж чего плохого про вас люди думали, а вот этого никогда! Пойдёмте и всё отсюдова, пусть себе рычит, сколько хочет. А я-то думаю, чё так долго не открывали?
Третья соседка. Зенки залил, а мы — пироги, разносолы, даже противно!
Вторая соседка. И не говори, до бровей накачался, боров, простите за грубое слово! Вот соседи! Сколько лет живём, а такого не знали!
Первая соседка. Налил шары, когда успел? Не ожидала!
Они почти уже ушли, но вернулись. Собрали добро со стола, каждая что принесла. Первая соседка завернула шарлотку в полотенце. Через мгновение развернула, вынула один кусок, положила на тарелку.
Первая соседка. Дочурка пусть угощается. Ребёнок-то ни при чём. Дети за родителей не отвечают.
Студия на телевидении ближайшего крупного города. Тут всё как обычно. Зона для “героев передачи”, места для “зрителей” и толпа уже с рождения уставших операторов, организаторов и других коренных жителей студии.
Ведущий. Эта совершенно невероятная история началась семнадцать лет назад. В тот трагический день на глазах у приёмного отца выкрали и увезли его маленькую дочку. На отца было заведено уголовное дело, но за неимением доказательств он был отпущен на свободу. Родители девочки похоронили ребёнка виртуально. Семнадцать лет все считали её погибшей. И вот недавно случилось настоящее чудо. Теперь её, уже молодую женщину, обнаружили в лесу, в землянке, и вернули домой. “Настоящее чудо, или Волшебники, живущие среди нас” — наша сегодняшняя тема. Встречайте наших героев! Это родители несчастного ребёнка! Это милиционеры, которые нашли и спасли девочку! Это жители посёлка, в котором произошла трагедия! (Обращается к отцу.) Вы отец девочки, я так понимаю, были последним, кто видел её в то утро?
Толстая дура. Приёмный он отец.
Первая соседка. Это дочь приёмная, а он — не родной. Отчим.
Ведущий. Ага. (Поворачивается к матери.) А вы — мама.
Вторая соседка. Мы её с детства, я так думаю, наблюдали! Как росла, чем занималась, всё расскажем про неё, мне так кажется, спрашивайте! Простите за грубое слово, я волнуюсь очень жутко.
Ведущий. Про кого расскажете? Вы не волнуйтесь.
Третья соседка. Про маму, про кого ещё, не про тебя ведь.
Ведущий. Ага. Ну, хорошо. Начнём все-таки с представителей закона. Ведь это вы обнаружили девочку? В смысле, ту, кто из неё получился, в смысле, вырос?
Добрый милиционер. Да. Мы сначала долго не верили, что отчим не причастен к этому, так сказать, уголовному делу.
Ведущий. Ну, хорошо. А как она себя вела во время спасательной операции?
Злой милиционер. Я бы таких упырей сразу расстреливал. Законники! Сейчас начнут, так сказать, демагогию-демократию… Этот адвокатишку уже нанял! И чё в результате? Не сядет, и не накажут, точно вам говорю. Будет жить себе, гнида, и не сдохнет. Каждая собака знает, что он преступник, а он в глаза уже сейчас всем смотрит, хоть бы хны, тварь! Зараза.
Ведущий. Это вы сейчас про кого?
Третья соседка. Про “лесника”, про кого ещё, не про тебя ведь.
Ведущий. Ага. Ну хорошо. Давайте всё же всю историю по порядку.
Вторая соседка. Мы так страшно переживали! Такое горе, такое несчастье! Вот как своё личное!
Первая соседка. Мы ведь все как родственники там у нас. Отношения у всех очень тёплые, располагающие. Посёлок наш не так чтобы большой, но энергетика там очень хорошая, это сто процентов!
Вторая соседка. Мы в городе живём. В небольшом городе.
Третья соседка. Да, у нас отношения очень сильно дружеские. А зачем бы нет.
Вторая соседка. В общем, еле пережили. Конечно, поддерживали их, как могли,
Толстая дура. Подкармливали в основном. Это ведь всегда так, покушаешь, и легче. Вот на поминках доченьки ихней как покушали. Пока по кладбищу находились, потом настоялись над могилкой, наплакались, так аппетит пришёл ещё какой! А что поделаешь, жизнь идёт. Её ведь не остановить, жизнь-то, так просто. Не война, небось. Вот где горя все хлебнули, не подавиться бы! А голодали как! Детки были ещё…
Ведущий. И всё же у нас сегодня тема “Настоящее чудо, или Волшебники, живущие среди нас”…
Толстая дура. Не надо перебивать. Вот я и говорю, всё пережить можно. Время лечит… А мы на что? Соседи-то Богом на что даны, а?
Третья соседка. У меня есть заявление ко всем, кто нас смотрит…
Добрый милиционер. Я, пользуясь случаем, хочу сказать, что мы, представители то есть силовых структур, несмотря ни на что, делаем своё дело без оглядки на. Говорят, что мы плохо защищаем граждан, имеется такое мнение то есть. Вот пример, что мы, то есть представители силовых структур, выполняем свою службу честно и бескорыстно. Нас обвиняют, что мы берём деньги в виде взяток. А куда мы их деваем, никто не спрашивал? Вот так.
Ведущий. Это, безусловно, важная тема, и я думаю, необходимо посвятить этому целую передачу. Но сегодня мы собрались, чтобы рассказать другую историю
Злой милиционер. А я вам так скажу. Да, это был висяк! Если сразу по горячим следам не нашли, то потом нереально уже вообще, как говорит мой сын.
Ведущий. Ага. Так как же всё-таки была обнаружена женщина, кто её нашёл? Как вообще смогли её опознать после стольких лет? Я напоминаю, что тема передачи “Настоящее чудо, или Волшебники, живущие среди нас”. Кто же оказался тем самым волшебником и как произошло это чудо?
Первая соседка. Вы знаете, вот положа руку на сердце, правда, от всей души говорю, мы никогда не верили, что этот человек (показывает пальцем на Отца) мог такое сделать. Это прекрасный, добрый человек. Он никогда и мухи не обидел. Вот ни на столечко не сомневались!
Вторая соседка. Никогда, никогда, поверьте нам, вот хоть у всего города спросите!
Третья соседка. Очень прекрасный человек! Никогда, точно вам говорим, я прямая…
Толстая дура. Так неужели же он сам если бы такое натворил, то побежал бы за велосипедом…
Вторая соседка. Украл велосипед, представляете?
Третья соседка. В общем, я бы хотела сделать заявление про наш город. Когда вовсю расцветала перестройка и рухнули все наши границы, это как раз, когда её украли, так вот, когда наша Родина …
Ведущий. Давайте вы продолжите ваше заявление в конце передачи, я обещаю…
Третья соседка. В общем, мы вступили в новую эпоху, и мы должны соответствовать, и должны оправдать доверие нашего руководства, и быть благодарными за то, что нас открыли и развернули, а что бы не так, мы тоже можем ориентироваться в мире современных пиарских технологий, и я заявляю — у нас очень необыкновенный город! Слушайте меня! У нас есть свои, индивидуальные достопримечательности…
Ведущий. Мы поняли вашу мысль, давайте вернёмся…
Толстая дура. Вот я и говорю, поехал на велосипеде за бандитами этими. Додумался тоже! А ещё мужик! За машиной на велосипеде! Эти-то на джопе ехали, а он!
Первая соседка. На джипе. Только это была другая машина, я в марках машин, особенно в ино, разбираюсь хорошо. А тогда вообще их ещё не было…
Толстая дура. Так всё равно те быстрее! А он пешком бы ещё побежал!
Ведущий (обращается к Отцу). И всё-таки, что вы почувствовали в тот момент, когда на ваших глазах вашу дочь, пусть даже не родную, запихнули в машину и увезли?
Отец. Я хочу сказать только одно. Я сделал всё, что было в моих силах. Доченька, я сделал всё, что мог…
Ведущий. Но и это ещё не конец этой жуткой, леденящей кровь истории. Проведя семнадцать лет в сексуальном рабстве, девушка родила от своего мучителя двоих детей! Мы знаем, что сейчас они временно помещены в детский дом до принятия судом какого-либо решения! Какая судьба ждёт их теперь, смогут ли они адаптироваться к обществу, смогут ли жить со своей матерью?! Всё это мы узнаем после короткой рекламы, оставайтесь с нами…
Красный свет лампы уютным пятном устроился на ковре. На этой полянке тёплого света сидит невероятно худая, почти прозрачная молодая женщина. Она проводит ладонями по ворсу ковра, заглаживая его в одну и другую сторону. Рядом с ней, тоже на ковре, сидят её мама и папа. Чуть поодаль, уже не попадая в кружок света, стоят чашки, заварник и блюдо с домашним тортом. Бока у него с трёх сторон разрушены ложками, которые лежат тут же, но это нисколько не портит привлекательности торта.
Мать. Я дома.
Дочь. Я дома.
Мать. Я за высокой стеной.
Дочь. Я за высокой стеной.
Мать. Я включаю свет.
Дочь. Я включаю свет.
Мать. Я в своей комнате.
Дочь. Я в своей комнате.
Мать. А в комнате у меня что?
Дочь. А в комнате у меня где?
Мать. В правом углу у окна.
Дочь. Полка.
Мать. Какая такая полка?
Дочь. Коричневая такая полка.
Мать. А на полке что?
Дочь. А на полке книжки. И игрушки.
Мать. Какие такие игрушки?
Дочь. Серый слон, зайка с красным бантом, разрисованный фломастерами барабан, палочки в школе остались. Ещё кукла. У неё юбка жёлтая из моих бантиков. Её ты сшила.
Мать. А куклу зовут как?
Дочь. Маша. Давай про эту комнату, папа, спроси.
Отец. Давай про эту комнату. Вторая полка вот за этой дверцей шкафа.
Мать. Ну, это очень сложное задание, давай…
Дочь. Мам, можно? Я помню. Там лежит коробка из-под конфет. “Птичье молоко”. В ней деньги. А ещё талоны на продукты.
Отец. Стопроцентное попадание! (Достаёт из шкафа коробку.) Всё так и есть, смотри, опля!
Пауза.
Дочь. Я смотрела телевизор сегодня.
Отец. Правда, доча?
Мать. Ты включила телевизор! Солнышко, это здорово.
Дочь. Я смотрела тебя, папа. Мама, ты плакала.
Все молчат.
Я совсем забыла, как выглядит мама, когда плачет. Когда я была маленькая, совсем маленькая, я помню, как мама сидела на кухне и плакала долго-долго. А какой-то дядя на неё сильно кричал. (Пауза.) А ещё помню, что потом наша соседка принесла пальто в клеточку, коричневое, для меня, и сливочное масло, и мама ей много раз говорила спасибо, спасибо, спасибо. А я масло ела ложками, а потом меня вырвало. (Пауза.) Я ненавидела это пальто. Его раньше носил сын этой соседки. Я плакала, что мне нужно это носить, и мама тоже плакала вместе со мной и говорила, что у него меховой воротник. А когда папа стал жить с нами, мама перестала плакать. (Пауза.) Пап, помнишь, как я сломала ногу, когда прыгнула с горки, когда ты пришёл за мной в садик, а я тебя не послушалась? И ты нёс меня на руках всю дорогу и плакал, и спрашивал меня, сильно мне было больно? А я тоже плакала, но не потому, что мне было больно, а потому, что мне было жалко тебя, когда тебя станет ругать мама. Пап, ты ещё не обижаешься на меня? (Пауза.) А эти дети, как их зовут?
Мать. У них нет пока имён. Нам надо их придумать.
Дочь. Придумать? Два имя? Может, одно.
Отец. Тебе хочется, чтобы их звали одинаково?
Мать. Мы тебе поможем, тебе нужна наша помощь?
Дочь. Это не очень сложно. Придумать два имя я смогу.
Все молчат.
Дочь. Я не знаю, как мне смотреть людям в глаза. После того что со мной…
Отец. Доченька, послушай меня. Всегда смотри людям в глаза, всегда. Подними лицо, посмотри на меня. Никогда не отводи глаз. Ты наша дочь.
Дочь. Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа. Я хочу включить свет.
Конец