Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2010
Александр Колесник
Александр Колесник — родился в Днепропетровске. Живёт в Киеве. Первая и единственная публикация — повесть “Живучий гад”, “Урал” № 9, 2007 г.
Рассказы
Гельминтус гипоталамус
Гельминтус гипоталамус, что это такое?
Это червь. Вернее, глист.
Вымышленный глист. Его придумал некий Петя. Бомж и пьяница. Поначалу он пытался заработать продажей спичечных коробков, якобы с личинками гельминтуса. На самом деле в коробках находилось обычное Петино дерьмо.
— А чего он такой? — спрашивал потенциальный покупатель, заглядывая в коробок. Странно, но иногда Петиным товаром интересовались. — Он же похож на кусок говна!
— Это потому, — отвечал Петя, — что сейчас у него консистенция человеческого мозга!
И выдавал покупателю интересные сведения из биологии гельминтусов, а также попутно советовал пройти обследование в больнице. На всякий случай сделать магнитно-резонансную томографию мозга. Потому что гельминтусы любят жить именно в человеческих мозгах.
— Но это ненадёжный способ, — говорил Петя. — Они умеют хорошо маскироваться.
Рассказывал, что в процессе эволюции тело гельминтуса обрело такую структуру, что способно легко менять плотность и форму. В зависимости от того, с чем он соприкасается, как хамелеон. Если плотность и удельный вес материала не превышает изначальную плотность и удельный вес червя, и если материал живой. То есть камнем, железом, костью или деревяшкой ему не прикинуться, а только живой органической материей или её отходами.
— Черви, — говорил он, — самые древние жители планеты, и смогли эволюционировать до такой степени, что являются самыми живучими существами на свете. А уж глисты так и подавно. За миллионы лет эволюции так преуспели в обмане, что многих мозговых паразитов очень трудно отличить от настоящего кусочка мозга. Так что ультразвук и рентгеновские лучи могут пройти сквозь них и ничего не обнаружить. Как и анализы. Тоже ненадёжный способ, потому что их яйца неотличимы от белых кровяных телец.
Ну и, конечно, у него ничего не покупали. Дураков нет.
Тогда он придумал следующее. Стал бесплатно раздавать свои какашки. Дополняя рассказом о гельминтусах. О том, какие перспективы открываются у счастливого обладателя личинки гельминтуса гипоталамуса.
— Эти глисты — наркоманы, — говорил он, — для них пищей является наркотик, выделяемый человеческим мозгом. Чем ещё питаться в мозгу? Не самим же мозгом. Мозг его дом. Это же не аскарид или бычий цепень: в чём живут, то и жрут. Это высшего ранга паразит. Говном не питается. Только чистым эндорфином, адреналином, триптофаном и серотонином. Но и взамен даёт такое, ради чего стоит стать его носителем.
И дальше шёл рассказ о наркотиках. Как действуют на человека наркотики, все знают. Так вот, Петя утверждал, что его гельминтус гипоталамус испражняется именно наркотическим веществом, которое по структуре совпадает с норадреналином. И обладает сходным с норадреналином психотропным свойством.
— Представь себе, — расхваливал Петя свой подарок, — ты приобретаешь источник вечного наслаждения на всю жизнь и совершенно бесплатно!
Так вот, чтобы червь как можно чаще испражнялся удовольствиями, для этого мозг человека сам должен сделать червю приятное. Синтезировать из себя эндорфин, серотонин, триптофан и адреналин. Для этого носитель должен жить насыщенной жизнью, добиваться успехов, как моральных, так и материальных. Всячески стараться получать от жизни удовольствие. А паразит будет взамен впрыскивать в мозг носителя свои испражнения.
Если взять, к примеру, обычных паразитов, тех, которые обитают в пищеварительной системе, то есть такие, которые незаметно живут в человеке годами и не просто питаются его калом, а эволюционировали до такой степени, что могут заставлять человека есть нужную глисту пищу. Соблюдать определённый рацион. А также ковыряться в жопе и грызть ногти, чтобы вернуть обратно в тело свои личинки. При этом человек уверен, что это его собственные вредные привычки, а не потребности паразита. Именно поэтому глисту удаётся так долго паразитировать. И только к старости червь начинает терять контроль над носителем и перестаёт маскироваться. У человека развивается старческий маразм, болезнь Альцгеймера и энурез.
Если, к примеру, обычному аскариду или кошачьей двуустке требуются аминокислоты, которые содержатся в чёрной икре или трюфелях, то они выделяют специальное вещество, которое всасывается через стенки кишечника в кровь. Кровь попадает в мозг, и человеку нестерпимо хочется чёрной икры или трюфелей. А эти продукты стоят дорого, и нужно постараться, чтобы их добыть. Человек выдумывает способы заработка для удовлетворения якобы своих потребностей. В конце концов удовлетворяет, и червь доволен. А когда червь доволен, то выделяет такое вещество, что и человек доволен. И ему снова хочется трюфелей. А они стоят дорого. И он снова придумывает способ заработать. И так может длиться очень долго. Вот когда видишь энергичного успешного человека, который хорошо зарабатывает и уверенно идёт по жизни, подумай, а может, этого, грубо говоря, хочет его глист?
Или же, наоборот, распиздяи, хиппари, свободные художники, музыканты и непризнанные гении получают удовольствие от творческих мук, входят в экстаз от создания нетленок.
Или просто бездельник, который целыми днями сидит на солнышке и питается из мусоропровода. Может, его глист непритязателен и в данный момент трюфелю с коньяком предпочитает ливер с самогоном. И на такие манипуляции способен обычный глист из кишечника. Что же тогда говорить о паразите, обитающем в мозгах?
— Гельминтус гипоталамус, — говорил Петя, — это элитный червь. С говном ничего общего. Он предпочитает более изысканную пищу. Он заставляет человека заниматься сексом, увлекаться кино, театром, путешествовать, получать эстетические и моральные удовольствия, читать книжки, много думать. Ведь когда мозг работает, то происходит множество химических реакций. Что придаёт его пище разнообразные вкусовые оттенки. В человеческом понимании вкусовые. У червей это как-то по-другому. Мало изучено. Но известно, что нечто похожее на вкус у них есть. А иначе зачем все эти манипуляции с желаниями?
Разве глист такой умный? По словам Пети, складывалось впечатление, что это не червяк, а серый кардинал.
— Совершенно безмозглое создание, — парировал Петя. — Мозг ему не нужен. Червь, по сути, кишка. Ни мозгов, ни глаз. Только рот и жопа. Только самое необходимое для выживания. Остальное есть у носителя. Проделки эволюции: успешнее тот, у кого ничего лишнего. Получается, что человеком повелевают примитивные пиявки. Это обидно, но в то же время можно притвориться, будто глист неотъемлемая часть мозга. Такая себе железа, отвечающая за центр удовольствия и за успех. Орган вроде языка или мозжечка. И тогда не так обидно. Понятно, что у червя нет мыслей. Он не испытывает тщеславия, он не считает человека своим рабом, потому что не думает. Думает человек. Тогда почему бы человеку не представить себя хозяином червя, как он представляет себя хозяином своих рук, ног или собственных мыслей, например, и не успокоиться?
— Так что? Берёшь? — спрашивал Петя, с надеждой заглядывая клиенту в глаза.
И, конечно, клиент отказывался. Никто не хотел брать, даже бесплатно, сомнительную какашку в спичечном коробке. А если кто всё-таки соглашался на подарочек, то после предостережения о побочных эффектах отказывался.
— А ты как думал? — удивлялся Петя, — Это же глист! А глисты тоже какают. Хоть и редко, но метко! А раз этот глист живёт в голове, то и вонять будет изо рта. Потому не забывайте чистить зубы.
Плохой был из Пети коммерсант.
— Зачем это тебе? — спрашивали. — Зачем раздаёшь бесплатно? Раз твои глисты такие крутые и доставляют столько удовольствия.
— Как зачем? — удивлялся Пётр, — Ну вы странные люди. А как же реклама? Попробуют люди и скажут, что я не обманываю.
Но пробовать никто не хотел. Слишком пакостно выглядел его товар. Тогда Петя перескакивал с одного на другое. Ему важно было, чтобы кто-то попробовал и оценил, а потому, если одна тема не срабатывала то переходил к другой.
Например, рассказывал, что его клиентами являются крупные политики, общественные деятели, олигархи, спортсмены, звёзды эстрады и кино, известные писатели, журналисты и просто богатые люди. Специально так говорил, чтобы никто не считал себя лохом.
— Это разумные люди, — врал он, — они сразу смекнули, что к чему.
Человеку ведь хочется быть довольным всегда. Ещё бы! Есть много людей, которые не знают, куда себя деть, а этот червяк помогает обрести понимание и смысл жизни.
А на вопрос, почему же Петя, имея таких крутых клиентов, выглядит и живёт, как бомж, отвечал пространно, как любят отвечать его якобы клиенты.
— Я подумал, что раз уж всё так устроено, раз мы еда и никуда от этого не деться, то почему бы на этом не заработать? И решил разводить глистов. У меня есть все условия для этого. Люди рыбок разводят, кроликов, свиней и выглядят подобающим образом. А я развожу глистов, ну и, понятно, выгляжу соответственно.
В один прекрасный день Петя наконец понял, что коммерцией денег не заработает. Не для того Всевышний наградил его знаниями об этом паразите. Не для добывания денег, а для просвещения человечества.
Облачился он в рубище, взял посох и, периодически осеняя себя крёстным знамением, вышел на главную площадь Города. Как ни странно, ему поперло. Люди липли к нему как мухи. Стоило облачиться в рубище, перекреститься и, подражая народному говору, толкнуть речь, избавленную от научных терминов, как сразу оказался в центре внимания. Его проповеди стали просты и понятны всякой бабушке.
Символом веры Петя выбрал не привычное распятие, а не менее привычный символ медицины. Змей, обвивающий чашу на тонкой ножке. Объяснял своим последователям, что это древнейшее изображение глиста на палочке, подкрепляя свои слова репродукциями древних фресок и фрагментами наскальной живописи.
Дело пошло. Личинки Гельминтуса расходились, как семечки. Люди глотали Петины какашки и жили дальше, как жили раньше. Встречались, расходились, влюблялись, ругались, зарабатывали, тратили, получали удовольствия и переживали неприятности. Однако теперь, зная, что в их мозгах сидит червяк, теперь каждое мгновение жизни переживалось острее. Если кто хотел улучшить своё материальное положение или жить жизнью, полной приключений, он глотал глиста и стремился удовлетворить его, тем самым помогая и себе. Для одних Гельминтус стал чем-то вроде кнута, который подстёгивал. Для других пряником. Таким образом, стремление к удовольствию стало всеобщей манией. Если что-то уже не удовлетворяло, то необходимо было стремиться к чему-то более изысканному или извращённому, а соответственно, более дорогостоящему, иначе глист не наградит должной порцией своих испражнений. Люди тратили больше, чем зарабатывали, потому что работа не всегда приносила удовольствие. Больше отдыха, больше острых ощущений, больше развлечений, покупок, вкусной еды и т.д.
Петр создал культ червя. Противники же называли Петю Антихристом. Говорили, что он заставляет людей молиться Змею Искусителю.
Теперь Петя не бомж и не пьяница. Ходит степенно, носит окладистую бороду и небольшой живот. Говорит басом, курит дорогие сигары. На груди символ веры — золотая чаша, увитая глистом. Петя одевается богато, только в одежду, скроенную под заказ. Как Петя и мечтал, теперь его клиенты богатые, знаменитые, влиятельные люди. Он модный проповедник, потому что предлагает прижизненный кайф, а не геенну огненную после смерти. У его новой религии множество последователей по всему миру. Он властитель дум, и с этим приходиться считаться. Живёт Петя припеваючи в своей резиденции, раскинувшейся на 10 га среди берёз и сосен. Удит рыбу и почивает на лаврах.
Однако нет у Пети полного счастья. Не с кем ему поржать над быдлом. Нет у него такого человека, который принял бы правду и не осудил бы его. Кому бы он честно признался, не боясь всё потерять. Некому похвастаться, что основа всего, чего он достиг, —это скромный кусочек говна и немного фантазии.
Герой нуара
Фотография
Меня зовут Б. Двадцать шесть лет. Основное занятие выдумывать несуществующие явления, давать им названия и рассказывать об этом другим, лишь бы найти свободные уши. Если бы за это платили, стал бы миллионером.
У меня воображение развито хорошо с детства. Всё благодаря онанизму. А так я — безработный.
От продажи машины осталась последняя тысяча, которую стараюсь тратить медленно. Но деньги тают быстро. Иногда удаётся выклянчить сотню-другую у родителей. Они живут в другом городе и шлют деньги почтой. Такое бывает редко. Родители бедны и присылали деньги всего пару раз за полгода, что я в дерьме. Дерьмо началось с тех пор, как я бросил работу, а меня бросила жена. На самом деле дерьмо было и раньше, когда работал и был женат, но тогда у меня была работа и с кем поговорить.
Мне нужно отыскать пропавшего человека. Кто этот человек, не знаю. Где, когда, куда, зачем и почему он пропал, тоже неизвестно. Никто не просил его искать, и денег за это не дадут. Я это делаю потому, что мне скучно, я в тупике, у меня кризис и не знаю, как жить дальше. Что-то случилось, я пытался покончить с собой и теперь ничего не помню. Чтобы выбраться из трясины, придумал вот такую штуку. Буду искать. Кто ищет, тот найдёт. Хоть что-нибудь, но обязательно найдёт, потому что ищет.
У меня есть фотография блондинки. Кто она — понятия не имею, но она очень красивая. Платиновые волосы и фиолетовые глаза. Её глаза глубоки и чисты, как небеса. Она из тех девиц, что ни разу в жизни не видели писсуара. Она как ангел среди мерзости. Слишком идеальна для той действительности, что меня окружает. Она внешне похожа на меня, как сестра, но сестры у меня отродясь не было, а это значит, что блондинка — моя вторая половинка.
Фотографию нашёл в бумажнике, среди мелких купюр и мятых чеков из прачечной. Не знаю, как она там оказалась. Возможно, кто-то подсунул. Или я что-то забыл. Там же была и монета. Необычная монета. Не наша. Австралийский серебряный доллар. Монета сразу легла в карман. Тяжёлая и приятная на ощупь.
Буду искать блондинку. Неизвестно, зачем и почему. Для того, чтобы узнать, зачем и почему, нужно начать. Я уже начал. И всё. Ясно пока одно. Я влюбился в эту девушку. Хоть ни разу её не видел, кроме как на фото, но чувствую, что если найду её, то жизнь моя преобразится.
В голове каша. Это моё обычное состояние. Чтобы успешно что-нибудь найти, нужно, чтобы в голове был порядок. Для того, чтобы в голове был порядок, нужно заставить себя думать только о том, что важно. Важно для меня то, что я должен найти блондинку.
Я умею много думать и схватывать самую суть, когда смотрю кино. Когда начинаю смотреть кино, то уже заранее знаю, чем всё закончится. Потому что про кино знаю всё. Я знаю все секреты кинематографа. Даже такие секреты, которые не знает никто, кроме меня. Например, никто не знает секрета правой стороны экрана. А я знаю.
Нуар
Я пошёл в прокат за фильмом. Фильм-нуар, вот что нужно. Я пошёл за фильмом, чтобы подзарядиться куражом. Чтобы мыслить, как настоящий герой нуара. Я начинаю расследование.
Два дня подряд смотрел и пересматривал чёрные фильмы. Это пошло на пользу. В голове возник устойчивый хриплый голос реального мужика. Он подсказывает мне, что и как делать, чтобы не попасть впросак. Теперь у меня есть личный суфлёр, старый друг и товарищ, помесь детектива Марло и Билли Кида. За два дня, потраченные на просмотр фильмов, я открыл для себя много нового. Укрепил свой характер и узнал, что такое нуар.
Нуар — это американский чёрно-белый фильм 40-х годов.
Нуар — это цвет и свет. Чёрный и белый, как шахматная доска.
Нуар — это персонажи. Главный герой. Он ходит в шляпе, курит, как паровоз, его мысли сопровождаются закадровым хрипловатым голосом. Его окружают матерые частные детективы, братья блюз, мафиозные боссы и female fatale.
Нуар — это female fatale — роковая женщина. Блондинка. В некоторых культурах белый — цвет смерти. Она говорит ключевую фразу, после которой мир главного героя рушится как карточный домик. Её слова бьют в самое сердце. Главный герой оказывается виновником всех бед. Главная его беда в том, что он затеял поиски правды. И правда оказывается для героя адом. Герой попадает в ловушку, которую сам и создал. Все покараны.
Нуар — это поиск правды. Главный герой отгадывает загадки, ворошит прошлое, выворачивая неудобную правду наизнанку.
Нуар — это война. Черного с Белым. Добра со Злом. Мужчины и Женщины. Она изначально знает правду и скрывает её. Он ни хрена не знает, но догадывается. Он ищет правду и найдёт её там, где ожидает меньше всего на свете.
У нуара есть два классических окончания. Чёрный и белый. Чёрный — герой не выдерживает правды и стреляется. Белый — герой не выдерживает правды и уходит в сторону заката или рассвета, зависит от настроения.
Теперь ясно, что я — герой нуара, которому нужно найти female fatale. Платиновые волосы и фиолетовые глаза кому попало не достаются. Мне нужно её найти не просто так, а чтобы узнать правду. Какую правду, ещё не знаю, но узнаю, когда найду.
Раз я герой нуара, то мне нужна шляпа, потому что герой нуара всегда ходит в шляпе, плаще, курит и разговаривает сам с собой.
Я тоже разговариваю сам с собой. Эта привычка передаётся по наследству, как цвет волос, группа крови и врождённые дефекты. Моя мать разговаривала сама с собой — я разговариваю сам с собой. Это не монологи, а диалоги. Обычно это воображаемый мудак, с которым ругаюсь. Бывает и флирт с воображаемой красоткой. Например, я постеснялся кому-то набить морду или побоялся признаться в любви, а мозги продолжают сочинять, что было бы дальше, если бы да кабы.
Шляпа у меня тоже есть. Шляпа моего отца. Он носил шляпу, когда было модным носить шляпы.
Главный герой нуара — это герой не только шляпы, а и плаща. Плащ нашёлся там же, где и шляпа. В старом, битом молью гардеробе. Ветхий, потёртый, коричневый плащ советского инженера.
Я одел плащ, шляпу, в зубы вставил сигарету. В полумраке я выглядел, как Хэмфри Богарт. Увидев себя в зеркале, я понял, что всё что делал в своей жизни, даже самые незначительные моменты, всё ради этого момента перед зеркалом.
Наконец-то я нашёл то, ради чего родился на свет. Теперь мне ясно, что у моей жизни только одна цель. Теперь я понимаю. У меня никогда не было выбора. Поэтому будет всё о кей. Главное, держаться тени, потому что в тени я выгляжу стильно. В тени я выгляжу стильно потому, что я — герой нуара, а время нуара — это вечер и ночь.
Время нуара
Днём мир цветной и чёткий, как цифровое фото. Днём воздух горячий и воняет дрянью, налипшей на подошвы проходимцев. Днём звуки суетливы и навязчивы. Ночью мир чёрно-белый и зернистый, как старые фотографии. Ночью прохладно и приятно пахнет. Ночью просыпается эхо. Любые звуки, будь то шёпот в кустах или шаги по асфальту, ночью обретают объём. Это время искажённой реальности. А искажается реальность от недостатка света. Это не значит, что реальность становиться лживой. Это значит, что ночью реальность становится другой. Прекрасное становится порочным. Безобразное таинственным. Красное чёрным. Видимое невидимым. Спокойное буйным, а тихое громким.
Это время зрелых тёток в ажурных чулках. Престарелых геев в нашейных платках. Прыщавых подростков в папиных машинах. Собирателей пустых бутылок со звенящими рюкзаками за спиной и сереньких мужчинок с расстегнутой ширинкой. Это время поэтов и извращенцев. Гангстеров и сутенёров. Всех тех, кто завтракает в девять часов вечера и забывает поужинать на рассвете. Итак, чтобы поиски были успешными, нужно действовать по законам жанра. Я — герой нуара, значит, мой жанр — нуар, отсюда вытекает, что я — частный детектив, и поэтому нужно действовать в сумерках.
Внутренний голос
Хоть до сумерек ещё далеко, дома уже не сиделось. Каждая клеточка моего тела рвалась на волю, туда, где приключения. Я облачился в костюм. Шляпа, плащ, сигарета. При ярком солнце я выглядел нелепо. Зато мой внутренний суфлёр был в ударе: “День был жарким. Помню запах туалета, которым провоняла вся улица. С утра до полудня из подвала выкачивали мутную жижу. Не люблю запах кала, но он не даёт расслабиться, не даёт забыть, что существуют не только небо и птицы, а и птичье дерьмо. Этот город полон нечистот. Одни умеют на этом заработать, другие пропадают, а мне этот город подходит. Вместе с его зловонием и грязными лужами. Он мне подходит. Я стою на тротуаре. Мимо мчатся машины и спешат прохожие. Пока не знаю с чего начать. Просто оглядываюсь по сторонам, жду вдохновения”.
Логика
Вдохновение посетило меня. Оно включило логику. Логика — главное оружие героя нуара. Всё в нуаре должно быть логично. Если существует фотография, значит, существует и человек на фотографии. Ведь фотография не рисунок и не плод воображения. Фотография — это… фотография. Ни добавить, ни убавить. Эта нереальной красоты девушка существует на самом деле, а это значит, что её реально найти. Так же, как реально найти человека, который сделал эту фотографию. Обычное портретное фото. Девушка на белом фоне. Студийная съёмка. Фотограф — профессионал. Найти фотографа будет сложно, но возможно. Сначала найду фотографа, а он подскажет, где искать блондинку.
Я ещё немного подумал и снова придумал.
Красивая роковая женщина всегда влечёт к себе подонков, потому что крупинки алмазов особенно пикантно смотрятся в дерьме, а белоснежный лотос растёт из грязного болота. Там, где чудовище, там и красавица. Там, где красотка, там ищи неприятностей. Там, где женщина, там преступление и труп. Чтобы отыскать роковую блондинку, мне предстоит погрузиться в самую гущу чёрного, безразличного, полного опасностей и соблазнов криминального мира. Он для меня станет реальностью, такой же выпуклой, как яйцо в кулаке. Для того, чтобы удачно погрузиться в этот мир, нужно найти мафиозного босса. Найти босса первое дело. Там, где мафиозный босс, там и остальная шушера. Братья блюз, продажные копы, гангстеры и female fatale. Они сбиваются в стадо, как гуси. Стремление быть вместе заложено в них природой.
Два пути
Теперь у меня два пути. Фотограф и мафиозный босс. Если искать одновременно в двух направлениях, то шанс успешно завершить дело возрастёт в два раза.
Всё. Время для размышлений прошло, я весь вспотел, пора действовать. Подальше от жары, свернул за угол и набрёл на нужную мне тень. Здесь раскинулась небольшая аллея с лавочками. Липовые деревья создавали некое подобие прохлады. Отыскал свободную скамейку, уселся и тут же закурил вторую за день сигарету. Сквозь струйку дыма я следил за солнцем и наслаждался тенью. Через пару часов жара пойдёт на убыль и на город опустятся сумерки. Это радует.
Газетчик
Поискал глазами мальчишку-газетчика. У главного героя нуара есть друг, мальчишка-газетчик с нелёгкой судьбой. Он сирота и заботится о маленькой сестрёнке. Мальчишка-газетчик снабжает главного героя свежей информацией. Каким-то непостижимым образом он знает всё, что тайно творится в городе.
Как раз недалеко от меня, в тени раскидистых платанов, притаился газетный лоток. Сделав пару контрольных затяжек, я выбросил сигарету и направился к лотку. Внутри сидел не мальчишка, а старый пень в клетчатой рубашке и в бейсбольной кепке. Усатое, крупной лепки тёмное лицо с глазами настолько светлыми, что казалось, будто они незрячи. Совсем не мальчик, но это не беда.
Я молча протянул ему фотографию. Мужик пугливо взглянул на меня, и я понял, что информация, которой он владеет, может стоить ему жизни.
— Не беспокойся. О нашем разговоре никто не узнает.
Вместо ответа мужик пугливо огляделся по сторонам, и я понял, что за нами следят.
Первая зацепка
Я осторожно оглянулся и приметил метрах в двадцати на трамвайной остановке подозрительного типа в тёмных очках. Он слишком поспешно отвернулся, когда я посмотрел на него.
— Ладно, приятель, — сказал я газетчику, — спасибо, что предупредил.
Широкими шагами я направился к трамвайной остановке. Очкастый понял, что его раскусили, и засуетился. К остановке подъехал трамвай, шпик вскочил на подножку и смешался с толпой. Я тоже вскочил в трамвай и подобрался поближе к очкастому, чтобы не выпускать его из виду. Очкастый уселся на сиденье и сделал вид, что не замечает меня. Он смотрел в окно. Мы ехали минут пятнадцать, люди входили и выходили, а очкастый всё смотрел и смотрел в окно. Его выдержке можно было позавидовать. Наконец ему надоело сидеть без дела, он встал и направился к выходу. Я — за ним.
Я стоял и дышал ему в затылок. Его затылок вонял тухлым яйцом. Он чувствовал моё дыхание, но притворялся, что не чувствует. Трамвай остановился, дверь открылась, очкастый выпрыгнул и поспешно стал удаляться. Я пошёл за ним, постепенно ускоряясь. Он заметил моё ускорение и прибавил шаг. Так продолжалось до тех пор, пока мы не побежали. Он бежал впереди, а я следом. В этом районе было малолюдно, а люди попадались такие, что помощи от них не дождёшься. Я полагался только на силу своих ног и вскоре нагнал его. Он завернул за угол и упёрся в глухую стену. Попался, гад. Шпик сильно рассердился из-за того, что его раскусили. Отвечать на вопросы отказывался, пришлось надавить на него. И он раскололся. Сказал, что работает в баре “Пчёлка” барменом. Стало быть, владелец бара и есть мафиозный босс. Первый день нуара и такая удача. Я вышел на мафиозного босса. А от него до моей блондинки рукой подать.
Первые сумерки
Сумерки. Зажглись фонари, и злачные места окрасились неоновыми огнями. Злачных мест в городе очень много. Днём их не видно, а ночью они тут как тут. И в каждом полно персонажей нуара. И в каждом свой мафиозный босс и своя роковая блондинка. Их сотни, а мне нужна одна, моя единственная. Поэтому мне нужны факты. Без фактов ничего не найдёшь. Если есть слух, его нужно проверить и сделать фактом. Так ведётся расследование.
Вывеска горела неоновыми огнями: “Бар “Пчёлка”. Я вошёл. Зазвенели колокольчики над дверью. Внутри прохладно, кондиционер работает исправно. Сбалансированное освещение. Минимум света, максимум укромных мест. Тихая приятная музыка. Вдоль стойки на высоких табуретах целая обойма разнокалиберных людей. Курю. Сигаретный дым красиво стелется под низким потолком. Моя голова как в облаках.
Ко мне подходит симпатичная рыжеволосая девица с толстой попой. Девица кладёт передо мной меню.
Достаю из бумажника сто баксов и кладу на стол.
— Хочешь по-лёгкому заработать? — спрашиваю.
Девушка смотрит то на меня, то на купюру, то снова на меня, то снова на купюру, и я понимаю, что хочет.
Секс
Трахать женщину с большой попой — милое дело, если пристроиться к ней сзади. Но если она сядет сверху, то придётся попотеть.
Широкая и крепкая кровать, на надёжных дубовых ногах. Комната в чёрно-белых тонах. Тени от жалюзи. Стараюсь не смотреть на её излишне отвисающие прелести, когда она уходит в ванную сполоснуть ягодицы. Она возвращается, и я ей снова показываю фотографию. Она недоумевает, делает вид, что не понимает. Я настойчиво задаю один и тот же вопрос снова и снова. Мне нужны ответы. Она ведёт себя неадекватно и впадает в истерику. Девушка сильно напугана. Кто-то её запугал, и она неохотно делится информацией. Я обещаю ей защиту и покровительство, если она даст мне подсказку. Она ещё сильнее сердится, кричит, теряет над собой контроль и проговаривается. Называет мою блондинку сукой и белобрысой стервой. Это значит только одно. Рыжая встречалась с моей блондинкой. Иначе откуда ей известно то, что неизвестно даже мне?
Таксист
Теперь нужно встретиться с мафиозным боссом и поговорить. Босса я вычислил, и встреча с ним может быть опасной. Поэтому мне нужен надёжный ствол. Грозное оружие для поднятия авторитета.
Если нужно достать надёжный ствол, то об этом следует спросить у таксиста. Фильм Мартина Скорсезе “Таксист”. Таксисты по роду службы якшаются со всеми подряд и знают больше, чем обычный человек.
Я иду к пятачку перед гостиницей. Таксисты на месте. Дежурно треплются за жизнь, курят и чешут яйца от скуки. Выбираю одного. Он единственный не чешется. Сидит в машинке и читает книжку. Я его выбрал из-за книжки “Прощай, оружие”. Это знак небес. Стараюсь замечать знаки. С ними жизнь таинственней, они добавляют смысла в абсурд.
Оружие
На мой вопрос, где раздобыть надёжный ствол, таксист советует обратиться в психушку. И вот я здесь. Улица Ф. Единственный в городе психоневрологический диспансер. Большое серое здание в стиле модерн. Некогда жёлтого цвета. Краска со временем облупилась, обнажив бурый камень. Никому не пришло в голову покрасить здание вновь. Это сделала сама природа, покрыв шершавые глыбы мхом и плесенью. Странно, что в таком месте продают оружие. Хотя ничего странного. Это же нуар. Сегодня пасмурно, как по заказу, потому что нуар — это сплошные сумерки, которые остаются сумерками даже днём. Солнца нет. Небо обложено тучами, как гортань больного дифтерией. Настоящий нуар.
Я принарядился. Новый костюм — тройка чёрного цвета в мелкую полоску, белая рубашка, галстук, синий с отливом, в тон моим синим глазам. Чёрные остроконечные туфли с подковами на каблуках — мечта холостяка. Я чисто вымыт, гладко выбрит и трезв, как суррогатная мать — не каждый день доводится посещать сумасшедший дом.
Парадные ворота заперты. На задних тоже замок. Смеркалось. Одним ловким движением перемахнул через забор и ступил на влажную траву газона. Впереди маячит будка сторожа. В ней горит свет. Я двинулся на огонёк, и навстречу мне выскочил чёрный пёс. Я не из пугливых, но испугался. Мигом вскочил на забор, а собака осталась внизу, скакать и лаять.
Вышел сторож с охотничьим ружьём. Вот и оружие. Таксист не обманул.
Сторожу приглянулись мои туфли. Спустя несколько минут мы договорились. Я дал ему туфли, он дал мне ружье, которое я превратил в обрез.
Пришло время наведаться в бар “Пчёлка”, поговорить с мафиозным боссом. Я знаю, как он выглядит, так что узнаю без труда. Теперь я не просто реальный мужик, а реальный мужик со стволом.
Спички
В баре пусто, потому что пришёл рано. Посидел возле стойки, попил пиво, потом сделал вид, что пошёл в туалет. На самом деле пошёл в другое место. Где-то в глубине, возле туалета, должны быть подсобные помещения и кабинет хозяина. Кабинет нашёл без труда. Он был заперт, и я тихо выломал дверь. Упёрся ногами в стену, а спиной в дверь кабинета и выдавил, как таблетку алказельцера в стакан. Видел такой фокус в кино. В кабинете стоят стол, стулья, кресло, шкаф и телевизор. На столе фотографии в рамочках. Толстый босс с женой и детьми. Жена — блондинка, и дети тоже блондины. Семья блондинов. Блондинка другая, не моя. Тоже красивая, но её красота не цепляет. Тупая красота молодости, без внутреннего содержания. Вынимаю фотографию босса с семьей из рамочки и сую в карман. Пригодится. Немного разочарованный, порылся в мусорной корзине, и единственное, что нашел, — спички из какого-то грязного кабака. Маловероятно, но может быть, это именно то место, где мне повезёт.
Клуб
Иду к пятачку возле гостиницы и нахожу таксиста, который дал мне наводку на оружие. Показываю ему спички из мусорной корзины, он кивает и молча отвозит по адресу. Клуб “Какаду”. Вижу, как охранник перед входом обыскивает мужика в костюме. Прячу обрез в кустах.
Миновав зеркальную дверь, швейцара и охранника, захожу внутрь. Ноги утопают в коврах, а над головой позвякивает тысячью хрустальных осколков тяжёлая люстра. Слева вход в тёмный бар, залитый синеватым светом газовых лампочек. Наверх в ресторан ведёт мраморная лестница с золочёными перилами. Лестницу украшает красная ковровая дорожка. Здесь пригодилась монетка. Монета легла орлом — и я иду в ресторан. Перед входом стоит лысеющий метрдотель с пачкой золотистых меню. Он протягивает одно мне и проводит за свободный столик. Показываю ему фотографию босса и спрашиваю, где он. Метрдотель кивает в сторону. Я смотрю туда, куда он кивает, и вижу толстого блондина с каким-то небритым брюнетом. Наверное, продажный коп. Видно, что они здесь завсегдатаи.
Братья блюз
Здесь много блондинок. Больше, чем где бы то ни было в одном месте. А всё потому, что для блондинок вход бесплатный. Моей блондинки здесь нет. Зато есть братья блюз. Я их сразу приметил, как только вошёл. Их трудно не приметить. Они стоят на сцене, и от них исходят звуки румбы, самбы и ча-ча-ча. Братья блюз одеты в белые штаны и цветастые рубахи. Все в тёмных очках, кроме одного, что на барабанах. Он без очков. Он выкладывается за семерых и потеет, как мулат. Он гвоздь программы. Белоснежки смотрят на него и кивают в такт музыке своими золотыми головками. Монетка не подвела. Если всё пройдёт удачно, то сделаю её талисманом.
Сажусь за столик, заказываю поесть и попить. Пока несут заказ, оглядываюсь по сторонам. Настоящее злачное место в стиле нуар. Мишура и грязные желания. И похоже, что все в сборе. Вся чёрная шушера во главе с мафиозным боссом. Только моей блондинки не хватает.
Female fatale
Я знаю. Скоро она появится на сцене. Потому что в нуаре female fatale — певица из кабаре. Сейчас она где-то за кулисами. У себя в гримёрке красит губы и подводит глаза.
Принесли стейк, жареный картофель и рюмку водки. Я выпил и закусил. Братец блюз потеет и терзает барабаны. Мафиозный босс что-то рассказывает продажному копу. Продажный коп жуёт и кивает. За другими столиками люди едят, пьют и разговаривают. Все ведут себя одинаково. А я — не как все, потому что сижу один и ни с кем не разговариваю. Меня тянет за кулисы. Страшно хочется посмотреть на мою female fatale без свидетелей. Следует бросить монетку. Орёл — иду за кулисы. Решка — не иду. Бросаю три раза. Два против одного. Иду за кулисы. Шумно, людно, и никто не обращает на меня внимания. Спокойно проникаю за сцену. Здесь всё по-другому. Здесь изнанка, всё работает на то, чтобы в главном зале было ярко, шумно и весело. Пахнет краской, сигаретами и клозетом. Какой-то мужик, похожий на цыгана, проходит мимо и не обращает на меня внимания. Нахожу нужную дверь. Здесь гримёрка. Не заперто. Захожу, никого нет. Наверно, решила пройтись в туалет перед выходом на сцену. Большое зеркало с лампочками, косметика, баночки, флаконы, мягкие игрушки, женские дела. Сажусь на стул перед зеркалом. Он ещё тёплый. В груди трепыхает, как огонёк свечи. Сердце бьётся неистово, кровь бьёт в голову. Вот парики. Рыжий, чёрный и белый. Белые волосы. Female fatale носит парики. Для меня это открытие. Я удручён. Наверно, ей просто некогда делать причёску. Беру белый парик в руки, глажу его, вдыхаю аромат парфюмов. В голове возникает дурная идея: одеть парик на голову и прочесть её мысли. Одеваю парик, как шапочку. Белые волосы нежно касаются моих щёк, струятся на лоб, щекочут ресницы. Я посмотрелся в зеркало и ахнул. На меня смотрела female fatale с белыми волосами. Платиновые волосы и фиолетовые глаза. Это ужасно. Но ужаснее всего то, что голос реального мужика покинул меня. Думаю про обрез, который спрятал в кустах. В голове два классических варианта окончания нуара. Чёрный и белый. Без монетки не обойтись.
Супергерой
До восемнадцати лет дружил с Зелей. Собирались в подвале, гуляли вместе. Я не самый слабый, а всегда получал пизды, потому что боялся. Иной раз Зеля был добр. Рубаха-парень, когда долго не виделись. А как попривыкнет, так за старое.
Рубаха-парень всегда последнюю рубаху отдаст, лишь бы друзьям было весело. Никогда не даст сдохнуть вечерухе. Что пропито-проебёно, то в дело произведёно. Так любил он говорить.
С Рубахой легко, весело и немного страшно. За словом Рубаха в карман не лезет. Легко опустит, легко возвысит. Если есть двое, а один — рубаха, то второй, по-любому — тряпка. Зеля был рубахой, а я — тряпкой. Всегда тормозил, не знал, что сказать, только ржал над собой вместе со всеми. И всякий раз, когда появлялся в его компании, то мечтал его убить. Но не решался. А потом плюнул и бросил. Больше не гулял с пацанами. Днем совсем не ходил на улицу. Разглядывал сквозь шторы прохожих и кто там собирается на лавочках.
От недостатка свежего воздуха и солнечного света по телу пошли прыщи. Не только по лицу, а по спине и жопе. Вонял старым салом, не работал и злил своих родителей. Неделями не мылся. Особенно зимой. Вечером, когда выходил на улицу, дрожал как осиновый лист. Не от холода. Гулял только летом. Воздух прилипал к коже, будто я покинул стерильную камеру и попал в открытый космос без скафандра.
Переболел почечной болезнью, и меня не взяли в армию. Мне повезло с почками — они спасли от позора. В армии меня бы зачмырили, как Макара с одинадцатого этажа. Бедняга вернулся без руки и больной СПИДом.
Не осталось людей моего возраста, с кем бы общался на равных. Все меня опередили. Они жили с утра до вечера и даже ночью. А моя жизнь начиналась только в сумерках. Днем спал, дня боялся. А вечером меня никто не узнавал.
Время от времени хотелось сдохнуть. Хотел быть невидимкой и инкогнито трахать женщин. Хотел стать маньяком, совершать страшные поступки, а потом самоубиться. И стал бы им, если б не боялся.
На равных мог общаться только с малолетками. На их уровне был почти вровень с ними. Моими новыми знакомыми стали тринадцатилетние. И это правильно. Я имел тело пятнадцатилетнего, возраст девятнадцатилетнего, а мозги двенадцатилетнего. Так и жил в вакууме без скафандра. Обжигался холодом и балдел от жалости к себе.
Много времени проводил на крышах. Заглядывал в вечерние окна. Ненавижу “вечерних окон негасимый свет”. От песенки про окна всегда тошнило. Потому что за окнами живут трупаки, соскребающие со сковородок вчерашнюю лапшу на ужин. На крышах балдел от одиночества. В темноте сливался с тенью и подсматривал за голой женщиной из дома напротив, которая не стеснялась себя и не зашторивала окон, потому что думала, что ее не видно на такой высоте. Я там дрочил до первых заморозков, а потом дали горячую воду, и она перестала подмываться на кухне.
С малолетками гулял так же, как и с Зелей. Зависали в подвалах, на чердаках. Будто проживал жизнь со второй попытки, как второгодник. Все то же самое, только с малолетками уже знал, как себя вести. Но и по второму кругу не всегда справлялся. Поэтому придумал жить двойной жизнью. Одна какая есть, другая супергероя. В одной жизни буду лохом, а в другой крутым. Супергерои в фильмах так и живут. Днём лохи, а ночью крутьки.
Обожаю Спайдермена. Он — журналист, но болван в мире людей. Как и Супермен. Он притворяется бычарой, и по-мазохистски ему это нравится. Так и Бэтмен. Да и все супергерои — мазохисты в резиновых трусах.
Всех добрых супергероев считали придурками, пока они не надевали свои костюмчики. В костюмчиках они выглядели по-дурацки, но за дела их уважали. Никто их не узнавал, и пока они совершали подвиги, над ними никто не потешался.
Однажды вечером (всегда гуляю вечером) увидел человека, поразительно похожего на меня. Это был мой двойник. То же лицо, тот же рост, то же телосложение. Все мое. Я его видел всего несколько секунд. Потом он газанул и умчался. Но и этого хватило, чтобы я узнал себя и удивился.
Он сидел за рулем дорогущей и длинющей машины. Черной и блестящей, как спина кубинского таракана. Его костюм стоил всех моих денег за пять лет. Он был весел, и лицо его было довольное. Не такое, как у меня. Он был взрослый дядя с самых пеленок, и ничего не могло его удивить. Этот чувак, мой двойник, вторая капля, мое отражение в раю, только с усиками, жил такой жизнью, о какой я всегда мечтал, но не мог решиться. А ему это не составляло труда. Таким он родился. Я подумал:
“Боже мой. С моей внешностью и жить такой жизнью — это невозможно”.
Могу поспорить, что характер у него был такой, как у меня. У похожих людей похожий характер. Могу спорить, были у него те же страхи и болезни, что у меня. Но я думаю, он бы не заметил, что я его двойник, даже глядя на меня в упор, а если бы и заметил, то не стал бы так много думать об этом.
Встреча с двойником вдохновила. Я придумал истребить всех, кто знает меня настоящего. Кто был свидетелем или причиной моей первой, лоховской жизни.
Придумал себе кличку, вселяющую ужас. Ангел-Истребитель. Ангел — это посланник. Истребитель — с лицензией на убийство. Имя услышал по телевизору. Из телевизора ко мне приходят самые свежие откровения. “Ангел Истребления”, фильм Луиса Бунюэля.
Я постоянно смотрю кино. Когда появились видеосалоны, только тогда понял, что такое по-настоящему интересный фильм. До этого смотрел только советские фильмы и иностранные, которые снимались в Польше и в ГДР. Настоящие американские блокбастеры были большой редкостью. Когда эта редкость случалась, её запоминали надолго и передавали из уст в уста, как сокровенную легенду. Сравнивать фильмы из кинотеатров с фильмами из видеосалонов всё равно что сравнивать воду и мясо. Вода жидкая и пресная, а мясо сочное и вкусное. Жуешь — в зубах застряёт и долго тревожит. Я тогда завёл себе блокнотик, куда записывал названия фильмов, которые смотрел по видаку. Сначала два, потом десять, сорок, сто. Чем больше записывал, тем больше гордился собой. Я мог поспорить с любым пацаном, что видел больше фильмов, чем он. А некоторые фильмы я видел по несколько раз. И напротив названия указывал три, пять, а то и семь раз. “Новые амазонки”, польский фильм, режиссёр Юлиуш Махульский, в ролях Ежи Штур, Ольгерд Лукашевич, Барбара Лудвизанка, смотрел семь раз. Целую неделю, пока он был в прокате. Барбара Лудвизанка не давала мне покоя почти целый год. Ради неё бегал по болотам, по притонам алкашей и по мусорникам, собирал пустые бутылки, сдавал их, получал денюжку и шёл в кино. Тогда поклялся, что когда вырасту, а это будет лет в пятнадцать, то поеду в Польшу и женюсь на Барбаре. Мне почти двадцать, а я не вырос, а наоборот, уменьшился.
Но фильмы помогают. Не только отвлечься от жизни, а и в самой жизни. Иногда в разговоре мне лень выдумывать искромётный ответ. И тогда ворую чужие цитаты. Из фильмов, из книг. У меня огромный архив всякого барахла в голове.
Супергерой должен носить костюм, когда идёт на дело. По костюму героев встречают. А по делам провожают. Как людей. Костюм — их вторая кожа, порой главнее первой. Без костюма они обычные лохи, как все. Никто не помнит их человечьи имена. Только фанаты. Общая масса запоминает костюмчики и псевдонимы. У Человека-Паука — красно-синий с паутиной. У Супермена — красные трусы и синие лосины. Ещё мне нравится Бэтмен. Простой смертный, но очень богатый. Похож на ниндзю в плаще. Тоже в маске. Без сверхъестественной силы, как у Супермена. Смертный лох, как все.
Мне хочется такой костюм: помесь Бетмена и Человека-Паука.
Набросал на бумажке эскиз. Чёрный цвет. В темноте не заметен, ведь я ночной герой. А фасон как у Паука. Более практичный, не такой позорный, как у Супермена — трусы поверх колгот.
Костюм соорудил из чёрной водолазки и чёрных спортивных штанов. От штанов отодрал белые лампасы, чтоб не мелькали в темноте. Голову и лицо спрятал под вязаной шапочкой. Прорезал в ней дыры для глаз и носа, как у ирландских террористов. На ноги купил тёмно-синие тапки на резиновой подошве. Чёрных не было. У отца в кладовке спионерил моток верёвки и молоток. На кухне длинный нож. Заточил, как бритву. Сделал себе лук, дубинку из резинового шланга и несколько звёздочек для метания — сурикены — для тех, кто не умеет кидать ножи. Ещё, на всякий случай, натрусил в целофановый пакетик табака из окурков. Чтобы сбить собак со следа, если вдруг погоня.
Зелю повешу завтра. За шею, как в фильме про партизан. Для того и приготовил верёвку. Не хочу убивать инкогнито. Хочу, чтобы жертва знала, кто её убил. В самый последний момент собираюсь снять маску.
Я подготовился и пошёл к Зеле домой. Я знаю, почему многие супергерои ходят в плавках. Например, Супермен или Серебряный Серфер. Потому что в трусах надёжно прятать ценности. Там хорошо чувствуются инородные предметы. Я спрятал в трусы нож в ножнах, чтобы помнить о нём даже в минуты забытья.
В доме, где живёт Зеля, лифт не работал с весны, а в подъезде отродясь не было света. Все лампочки выкручены или разбиты. Хороший подъезд для несчастных случаев. В темноте бить по силуэту всё равно как по мишени в тире. Условный человек — не страшно. Будь война, я был бы снайпером. Целиться в мелочь издалека всё равно как по чёрному человечку в тире. Издалека безликие фигурки убивать легко. Такие же мелкие и условные, как зарубки на прикладе. Для первого раза мне хочется безликого противника, чтоб рука не дрогнула и совесть не замучила.
Зеля живёт на десятом этаже. Я следил за ним и знаю, когда он возвращается домой. Около двенадцати ночи, в кромешной тьме. Идёт, спотыкается, матюкается и плюётся.
Уже с одинадцати поджидаю его здесь, сидя на корточках, прислонившись к кирпичной стене. Когда он пойдёт мимо, оглушу дубинкой по темени. Не хочу убивать сразу. Пускай, падло, помучается. Удар нужен не сильный и не слабый. Чтоб не убить и чтобы добивать не пришлось. На всякий случай прихватил с собой пузырёк аммиачного расствора. Когда он будет без сознания, привяжу к его шее верёвку и посажу на самый край балкона. Дам ему понюхать аммиака. Он очнётся, испугается, увидит меня. Поймёт, что это я его туда посадил. Дрогнет и сорвётся в пропасть. Шея переломится как тростинка, и зависнет он над асфальтом, над машинами и над мусорником и провисит до самого утра, пока его не обнаружит дворничиха наша, баба Валя.
Удар репетировал в аллее заброшенного парка культуры и отдыха имени Ленина. Там стоят бетонные бюсты писателей-классиков. У каждого писателя не хватает носа, а то и ушей, зато головы на месте. Головы в натуральную величину, как у людей. Я отрабатывал на них коронный удар, которым собирался вырубить Зелю.
Место тихое, никто не мешал. Два часа упорных тренировок принесли плоды. Почти не глядя, попадал дубинкой в самый центр бетонного затылка. Как раз в то место, где должна находиться точка (не помню её китайского названия), простое нажатие на которую парализует тело на пятнадцать минут. Про точку вычитал в одной самиздатовской брошюре под названием “Пьяный мастер”. Чтобы не прогадать, усилил простое нажатие на китайскую точку ударом дубинки.
Время тянется бесконечно. Внизу кто-то гуляет, кто-то ржёт как конь. Может, Зеля, может, кто-то другой. А здесь пусто, никто не воняет в лицо, не говорит, а ты ему не отвечаешь. Я бы обрадовался Концу Света, где все погибают, а я — последний человек на Земле. Один на необитаемом острове, как Робинзон Крузо. И ни Пятницы, никого. Только козы, кошки и небольшой комфорт.
Джунгли — хорошо, и блага цивилизации тоже неплохо. Природа и дом со всеми удобствами и новейшей системой сигнализации, чтоб спокойней спалось.
Пара-тройка красоток в отдельном коттеджике на заднем дворе. Я и несколько симпатичных девчонок, готовых на всё. Парочка слуг не помешает. Молоденькие горничные. Чтоб стирали, убирали, готовили, туда, сюда, и не сильно докучали своим присутствием. Были незаметны и безотказны. Несколько телохранителей. Самых сильных в мире, преданных мне как собаки. И огромный арсенал стрелкового оружия.
Соседнее враждебное племя, чтобы было с кем воевать, а пленных расстрелять и повесить. Большой домашний кинотеатр с кинооператором французом и полной всемирной кинотекой. Голливуд бы оставил: новинки не помешают.
Яхта. Огромное парусное судно с чернокожей командой в белоснежной униформе.
Пиратский корабль на горизонте, чтобы брать его на абордаж каждый день, кроме пятницы. В пятницу буду кататься на подводной лодке с капитаном Кусто и его командой, охотиться на акул и разрушать кораллы.
Время от времени у берегов моего острова будет терпеть крушение круизное судно. Выживать будут только стриптизёрши, молодые жёны богатых вояжёров и учительницы. Они будут выползать в рваных бикини на берег, а я со своей бандой маньяков устраивать на них охоту.
Подрочил. Но не кончил. Не потому, что не смог, а потому что сдержался. Я подумал, что пятна спермы на бетоне выдадут меня. Это то же самое, что потерять паспорт с бумажником. Надо будет позаботиться об уликах. Вытереть отпечатки пальцев и присыпать место перцем, окурков накидать для ментов, чтоб сбить со следа, как собак. И опять же, супергерои не дрочат по подъездам. Даже если никто не видит.
Сначала послышался шум. Там кто-то шёл. Шаги приближались медленно и устало. Без матюков, без плевков. Я вытянулся в полный рост, прижался к стене. В правой руке дубинка. Ладони вспотели, пот впитался в вязаные перчатки. Шаги скорее женские, чем мужские. Чтоб не совершить глупости, решил спрятаться подальше. Тихо прокрался ко второму выходу и притаился там.
Это женщина. Я узнал её. Та самая дама, которая не стеснялась и не зашторивала окон, подмываясь у себя на кухне. Я узнал её, и мне сделалось сладко в желудке.
Вдруг я понял, что это мой шанс. Нужно ловить момент, ведь я был девственником. Я видел разные фильмы про удачу. И “Форест Гамп” и “День Сурка”. И знаю, что ловить момент нужно, просто необходимо. Люди, снимающие многомиллионные блокбастеры, не могут ошибаться. Они знают, как схватить удачу за кадык и рвать на себя что есть мочи. А тут моя главная за месяц фантазия сама идёт ко мне. Разве не чудо? Я подумал о судьбе и принял решение. В мгновение ока изменил доктрину с супергеройской на маньяко-злодейскую и приготовился напасть.
Пульс участился, сердце выпрыгивало из груди, коленные чашечки дрожали. Я задыхался от желания и стал как пьяный. В голове была только зрелая женщина и грязные ругательства.
Когда она поравнялась со мной, я, как во сне, обхватил её полные ляжки и изо всех сил сжал пальцами её промежность. Она была в джинсах. Ткань туго облегала бёдра.
“ААААААААААААААЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!!!”
Она выла нечеловеческим голосом.
Я держал цепко, пальцы превратились в корни.
“КАЗЗЁОООООЛ!!! ВАНЮУУУУЧИИИЙ!!!”
Я испугался и бросился вниз по чёрной лестнице. Вслед доносился вой напуганой самки. Не глядя под ноги, как олень, перескакивал по шесть ступенек и между пятым и шестым этажом со всего маху влетел в человека. Человек треснулся головой о стену. Я упал на него сверху. Мужчина. Таким неприятно-уголовато-твёрдым мог быть только самец.
Тётка выла жутким басом, как ведьма из колодца. Я лежал рядом с телом, его лицо расслабилось, глаза смотрели сквозь меня. Это Зеля. Он лежал неподвижно. Из-под головы растекалась чёрная жижа. Я вскочил как ошпаренный, трогая рукой свой затылок. Там запеклась Зелина кровь. Я испачкался в ней, как мясник.
Забежал в свой дом, тихо открыл дверь и прокрался в ванную. Там искупался, смыл кровь и выстирал одежду. Потом пробрался к себе в комнату, запер плотно дверь и уткнулся головой в подушку. Захрустели шейные позвонки. Я дрожал как мокрый цуцик. Отец и мать спали, сестра у себя в комнате что-то вырезала из лоскутков и слушала плейер. В доме было тихо.
Всю ночь не спал из-за вспышек в глазах и прочей бессонницы. На следующий день увидел в окно ментовской бобик и скорую помощь. Окна наглухо зашторил, всегда так делал, когда подглядывал за улицей через щёлку. Всё надеялся увидеть Зелю забинтованного, но живого. Наконец вынесли носилки. На них кто-то лежал вперед ногами, покрытый простынёй. Следом за носилками явилась толпа. Человек десять. Разные бабушки, понюхать смерть, а молодёжь собралась на лавочках. Близко не подходили, курили. Носилки погрузили в “скорую” и увезли. Я всё ждал, с трепетом в груди прислушивался к коридорным звукам, когда же позвонят в дверь и скажут: “Откройте, милиция!”
Милицейский бобик постоял ещё некоторое время; когда он уехал, не знаю, прозевал.
Я был уверен, что рано или поздно меня арестуют. Я влез в чужую кровь, и меня вычислят. Я много смотрел телевизор и знал, что у ментов лаборатории, судмедэксперты, собаки. Меня посадят в тюрьму. “А ты не воруй!” — звенел в голове голос актёра Папанова. В тюрьме меня опустят. Я не Геракл, чтобы сопротивляться, как Брюс Ли, зная, что виноват.
Ещё вчера готовился сушить сухари, а сегодня чувствую себя прекрасно. Вчера вечером папа принёс хорошую весть. За ужином он рассказал, что менты говорят про несчастный случай. Якобы Зеля самоубился. Споткнулся на лестнице и расшиб себе башку.
Нашлась одна женщина, которая заявила, что на неё кто-то напал в тёмноте, хотел изнасиловать. Но женщина закричала, преступник испугался и убежал. Убегая, упал и разбился. Женщина опознала нападавшего. Им был Зеля.
Зелю знали как хулигана, поэтому вопросов не возникло. Дело закрыли. На кровавые следы не обратили внимания. И так всё ясно.
После папиной новости у меня отлегло от сердца. Значит, тюрьма отменяется. Жить стало веселей, солнце ярче, трава зеленей, еда вкусней, а Зеля получил по заслугам. Своей смертью он бы не умер. Такой человек.
Впервые за долгое время вышел на улицу днём, потому что избавился от того, что мучило на солнце, и теперь мог обратить внимание на то, что сияет и пахнет вокруг.
По дороге на реку, туда, где, по моему разумению, меньше шума и меньше запахов асфальта, зашёл в супермаркет и купил новое кино. Фильм “Дилинджер”. Сегодня посмотрю, а завтра начну гангстерскую сагу тридцатых годов. Грабить банки должно быть захватывающе.