Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2010
Александр Карасёв
***
Нас гнули, ломали, мы корчились.
О нас говорили: “Всякие там…”
И девочки полуночные
нас сладкими звали мальчиками.
Мы совершали глупости,
мы исправляли их знаючи.
И глаз никогда не тупили,
мы шли и входили, играючи.
Мы отменяли мнения,
мир сотрясали бурями.
И жили мы с остервенением,
любили мы и умерли.
Я вернусь
Блеклой лентой стянула бутоны
незатейливых белых цветов.
Ты прости за надежды, которые
наполнял я бездумием слов.
Суждено или нет, я не знаю,
мне вернуться из дальних стран.
Но, наверное, не бывает
заживаемых в сердце ран.
Я ищу потаённые залежи,
ядовитый бесцветный металл.
А потом я пойму однажды,
что тебя навсегда потерял.
Соберусь и покину чужбину,
в жизни нужно всегда возвращаться.
В ту страну, где впервые рябиновый
сок пьянящим вином мне казался.
***
Не волнуйся – там спокойно,
в коридоре земляном.
Душу в небо голубое,
тело к погребам с вином.
Нарисуй узоры смерти,
девочка, карандашом.
Так. Сначала круговертью,
и вот здесь багровый шов.
Ты уже наверно знаешь,
что по жилам брызжет кровь.
Алым заревом пожарища
начинается покой.
От попытки – только пытки.
От надрыва – только дыры.
Жизни жалкие пожитки,
запылённые квартиры.
Обернёшься – не опомнишься.
Поскользнёшься – упадёшь.
Осторожно – не пора ещё.
Собирайся – что ты ждёшь?
Караул
В караулке дуло.
Дуло, задувало.
Жилы обесточило.
Сердце оборвало.
Воробьи-солдатики
От конфеток фантики,
Думая о бантиках,
Подметают мальчики.
Загорелась лампочка.
Задрожала трубочка.
Залетела пташечка.
Где ты, воля-волюшка?
На посту, на вышке,
Изморозью дышит,
Каждый шорох слышит,
Часовой стоит.
Вот бы сигаретку.
Вот бы в караулку.
Где же эта смена?
Чёрт её возьми…
Зимний вечер
В час, когда играет бравурно
В небе теменью закат,
По оконцу бьется ставенка,
Залетает ветер в сад.
Миг туманит слабым светом.
Время льётся, угасает,
А на талый снег ответом
Корка льда – она не тает.
Замурлыкает печурка,
Тенью тонкою окутает.
Вьюгой где-то взвоет гулко,
Каждый шорох убаюкает.
Подражание Северянину
Серебристо-суровый,
Тут же пепельно-алый,
Жданно, снова и снова,
свет сменяется тьмой.
Холодящий, биенный,
Обжигающий пеной,
Обливающий ноги,
бледно-синий прибой.
На брегу Анжелика
Озирается дико,
Смотрит в сторону замка,
погружённого в мрак.
Знает камень прибрежный,
Буревестник мятежный,
Что и слёзы, и горе
превратит море в прах.