Игра в одном действии
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2010
Владимир Зуев
Партия
Игра в одном действии
1.
Утро. Москва. Площадь Пушкина. “Пушка”. Милиционеры в куртках своих кожаных, как пингвины, стоят, ежатся, зевают, кучкуются. Вон таджики в красных жилетках ходят мимо, типа мусор убирают. Такие же, как и я, “понаехали”. Только они в жилетках, а я в пуховике. У них шапки с Черкизона, а у меня в “Спортмаксе” куплена за двести рэ. И нам одинаково холодно. Но они убирают мусор, а у меня встреча назначена. Поэтому я стою на месте, а они ходят… Им теплее. Я всегда сам с собой разговариваю, когда мне неуютно. Привычка. Как-то рассказал одному знакомцу, что базарю сам с собой, он долго молчал, курил, потом выдал: “Знаешь, чего скажу тебе, Валя, надо тебе пить завязывать”. Я ему: “В смысле?” А он мне: “Белка это!” Я сначала напрягся, а потом решил, да и фиг с ней, с белкой, вдвоем веселей. (Пауза.) Я вот давно заметил, тут, в Москве, что-то не то со временем. Договоришься с человеком, неважно, москвич он или “понаехали”, встретиться в восемь на “Пушке”. Стопудово в восемь тридцать он позвонит и скажет: “Старик, ты на месте уже? Да я понял! Просто пробки. Все, бегу до метро, минут через пятнадцать—двадцать буду. Обнимаю!” Что за приколы? Восемь тридцать плюс двадцать, получается восемь пятьдесят. В это время снова звонок: “Слушай, старик, меня тут перехватили по делу. Это на час-полтора! Ты пока кофе выпей. Ну, все, обнимаю!” Ты идешь пить кофе, и понимаешь, что Москва не твой город. (Пауза.) Что ты так подозрительно смотришь на меня, пингвин? Надо достать сотовый и сделать вид, что я разговариваю. “Да, алло. Ну да, на месте я. Как где? Где договаривались, на “Пушке”. Показываю рукой на кинотеатр “Пушкинский”, на памятник Александру Сергеевичу, типа объясняю “понаехали”, куда идти. Все, отвернулся пингвин, конец связи. Можно закурить. Ну, где ты, товарищ Хьюго из Бельгии? Где тебя носит? Надо бы смс написать, и эта мысль меня угнетает. Во-первых, холодно, а во-вторых, надо писать на латинице. Ладно, покурю и напишу. Ой, какой прикольный тип нарисовался. Я таких называю “персонажами”. Ходит вдоль лавочек, разговаривает с народом, со всеми подряд. Одет нормально, с пакетиком. Даже так, руки жмем?! Сейчас, стопудово, ко мне подойдет, надо уткнуться в телефон и реально написать Хьюго смс. Ну, что ты встал надо мной, не видишь, занят человек?! Давай, двигай дальше. Хьюго, ты где, я на Пушкинской, жду. Ну, че, где он там? Нормально. Прямо напротив моей скамейки, стелим газеты на мостовую. Ага, мало, еще один слой добавим? Мило! И еще один? Чего дальше? Жаль, что не лето, сидеть бы тут целыми днями и глазеть на всякую дурь, красота! Ага, в шахматы играть собрался. В шашки? Круто! Как он их расставляет, это что-то! Нет, не надо на него смотреть, а то он сейчас расставит и будет звать сыграть с ним. (Пауза.) Я сижу на мостовой на газетах и играю в шашки с городским сумасшедшим. Меня тут же примут, а его не тронут даже. Судя по тому, как он обход скамеек совершал, он тут живет практически. Телефон буду изучать. Антон. Антон. Уехал сюда, и привет, и хз где он тут. Алиса. Алиса — прелесть. Алиса — актриса. Тоже здесь где-то. Уехал в Москву человек, и сия пучина поглотила его. Звони не звони, абонент временно недоступен. Василий. Привет, Васек! А че, на “Б” нет никого? Ну да, из мужских имен только Борис, а чего еще на “Б”? Ну не будешь же писать “Бляди”, это же не имя, это подзаголовок целый. Василий, Вера, Володенька. Володенька, я же тебя зубами грызть буду, слышишь?! Надо к тебе в гости выбраться, Володенька. Герман. Надо же, кто у меня есть тут. Откуда? (Пауза.) Вы мне? Надо было сразу пересесть, теперь не отвяжется. Не, я в шахматы только. Обиделся! Ой, ой, ой! Шашечки в коробку складывает. Как он это делает, вы только посмотрите! Все, идем домой?! Походу, нет! Только не ко мне! Встать и уйти? А с чего бы ради? Ну, сижу и сижу! Кого-то он напоминает мне…
Он. Я не помешаю?
Я. Так уже… В смысле, сидите, места хватит…
Вот я попал, товарищи. А чего он пакет свой оставил на газетках?
Он. Значит, вы только в шахматы играете?
Я. Вы пакет свой оставили.
Он. А в шашки?
Вот и все, пингвин идет в нашу сторону.
Я. Пакет, говорю, забыли…
Он. А чего вы так боитесь милиции?! Зря! Давайте сыграем одну партию. Я вам категорически заявляю, пока вы рядом со мной, ни один милиционер не спросит ваших документов. Ну? Я расставляю?
Нет, а по мне так видно, что я пингвинов шугаюсь?
Я. Вы зря расставляете, я не играю в шашки, и с чего вы решили, что я боюсь?
Он. У вас какая-то проблема с документами? Вы с тревогой смотрите в их сторону.
Я. В смысле? А это с чего вдруг?
Он. Нет, на террориста вы не похожи, на барыгу тоже. Опять же не производите впечатления человека, совершившего преступление. Я прав? Вы же не преступник? Значит, документы…
Что за бред? Я бы уже встал и пошел, но у памятника стоят три пингвина, а этот товарищ обязательно будет кричать мне вдогонку, и все, кабздец…
Я. А вы из органов, на пенсии теперь, нет?
Он. Я думаю, что у вас нет прописки. Белыми или черными? У меня был такой период в жизни, и взгляд у меня был такой же, как у вас. И все же какими?
Я. Да? И что это за взгляд? Зря переживаете, все есть у меня! Вам-то какое дело, вообще?
Угораздило же… Еще Хьюго где-то лазит. Нет, чтобы по Интернету все вопросы с переводом решить. Нет!!! Валя, надо встретиться в Москва, нам надо общаться, надо говорить. У него-то дела тут еще есть свои! А я? Приперся сюда, ну ладно, по редакциям прошелся, рукописи оставил.
Он. Я люблю играть черными. Мы точно раньше не встречались?
Я. Согласен на белые. А с чего бы нам встречаться?
Товарищ, я не узнаю вас в гриме! Ты кто такой, мужик?! Что за развод тупой?
Он. Итак, используется доска восемь на восемь клеток. У каждого из нас, изначально, по двенадцать фишек, или простых шашек. Вот они, на первых трех рядах с каждой стороны. Шашки движутся по чёрным полям и могут вставать только на незанятые поля.
Засада. Нет, засада. Это теперь надолго. А пингвинов все больше и больше, и Хьюго, козел, пропал. Надо еще раз смс отправить.
Простая шашка может ходить по диагонали вперёд на одну клетку и бить вперед и назад.
Говори, дядя, мне бы только Хьюго дождаться, он иностранец, с ним мы прорвемся хоть куда.
При достижении дамочного поля или при бое через дамочное поле простая шашка превращается в дамку и продолжает бой по правилам дамки. Я не сильно перегрузил вас?
Я. Нет, нормуль. Все предельно понятно… Интересно даже. Вы специалист по шашкам? Спортсмен? Вы на деньги играете? Я на деньги не играю, извините, принцип.
Ага, спортсмен-шашечник! Шашист-затейник! Шашки-дамки! Ага-ага! Все нормуль!
Он. Так вот, за один ход шашку противника можно побить только один раз. Побитые шашки противника снимаются только после завершения хода.
Я. У вас пакет не утащат?
Он. Мы же с вами должны партию разыграть, пока вы не ушли.
Ага! Разыграем! Точно! Так, пакет взяли. Куда это мы? Ты, олень, на кой к пингвинам идешь. Эй, ты че на меня рукой показываешь? Ну, спасибо, сука Хьюго, не забуду тебе. Где встретимся, говорю, а он: “Я знать только Красный площадь и Пушкин”. Ладно, хоть не у Кремля сейчас торчу. Давай уже, Хьюго, гони сюда. Даже если его набрать, он всяко не ответит — роуминг, вашу маму. Идет, шашкист-затейник!
Он. Я не помню, на чем я остановился. А, вот… Пропуск хода не допускается. Ну, и самое главное, цель игры — съесть или лишить возможности хода все шашки противника. Начнем? Может, пятьдесят грамм для храбрости? У меня коньяк есть.
Ага! Легко! Только схожу за памятник, отолью и накачу! А че мне?! Вот будь у меня эта сраная прописка, я бы вам сейчас тут все кусты обоссал. Вот просто так, из принципа!
Я. Нет, спасибо, я с утра не пью. А то с утра выпил и весь день свободен.
Он. Точно! Именно! Вот поэтому я и прихожу сюда каждое утро с шашками и коньяком.
Ничего себе! Вот это фляжка! Нормально! Это же поллитра минимум!
Я. Хорошая фляжка у вас…
Он. Тогда за все хорошее!
Нормально он так, по-доброму отпил, не по-детски… Теперь есть вариант, что сначала пингвины его примут…
Я. А почему вы решили со мной сыграть, народу-то вон сколько?!
Он. А почему вы сели на мою любимую скамейку?
Ага, вопросом на вопрос?! Погнали!
Я. А почему я не должен был на нее садиться?
Он. А почему у вас нет прописки?
Слушай, ты одолел уже с этой пропиской. Там пингвины, тут этот! Хорош жути нагонять, дядя, мне и так не слишком комфортно! Еще и Хьюго потерялся на хрен!
Я. Мы уже на ты?
Он. А чего ты напрягся сразу?
Урод! Еще и улыбается! Бляха, на кого-то он похож…
Я. А ты кто такой, дядя, чтобы я тебе отчитывался?
Он. Дядя? Мы уже на ты? Можешь сейчас встать и уйти, я не против. Боишься? Конечно, я тут такой шум подниму, если ты пойдешь! Сиди ровно!
Дать бы ему по морде и уйти. Смотрит и улыбается. Надо же с утра в такую ерунду вляпаться.
Я. Чего надо, дядя?
Он. А я тебя сразу узнал. Краем глаза тебя увидел и узнал. Привет, Сергей!
Я. С фига ли баня-то рухнула — Сергей?!
Он. Дай я паспорт посмотрю?
Я. А с какой стати, дядя?
Он. Слушай, а чего ты напрягся так, а? Я тебе свой даю, а ты мне свой! Надо же знать, с кем будешь партию играть?! Нет, неинтересно тебе, кто я, Сережа?
Бляха, как я ненавижу это имя. Почему меня все пытаются назвать Сережей? Когда я спрашиваю, они отвечают, тебе так подходит! Охренеть, как подходит! Идите на х…! Все, пингвины куда-то свалили, пора и мне.
Он. А вы разозлились!
Я. Да что вы?! С чего бы мне?!
Он. Простите, это была провокация с моей стороны. Не обращайте внимания. А почему вы до сих пор не ушли? Вы ждете кого-то?
Я. Воздух свеж, Пушкин прекрасен, сижу и наслаждаюсь. Думаю, может, мне в шашки с кем сыграть, а тут вы! Судьба, да и только! Мы же все чего-то бежим, куда-то торопимся, суетимся. И все по мелочи, несерьезно как-то… Еще вопросы? Простите, у меня телефон…
Ну, все правильно. Хьюго заблудился в метро и будет минут через 15-20. Просто это Москва!
Он. Вам уже надо идти?
Я. Это что-то меняет в вашей жизни? Я, честно, не могу понять такой интерес к своей персоне! Чем обязан? Оглянитесь, на лавках сидят человек тридцать, а вы ко мне…
Он. У них у всех на лицах написано, простите, “отвали!”, и мне это неприятно.
Я. Ну, допустим. А загоны про ментов, паспорт и прописку — это зачем?
Он. Да чтобы вы сразу не убежали. Зацепить вас надо было.
Я. Психолог вы?
Он. А вы прописки по идейным соображениям не имеете? Если да, то это крайне интересно. Нет?
Я. Знаете, почему не ушел сразу? Хотел за вами понаблюдать. Я редко подобное вижу, и это во мне восторг вызывает…
Сейчас обязательно задвинет, что-нибудь умное и длинное. Сейчас бы коньяку пригубить, чтобы не так тоскливо было. Как же он похож на кого-то…
Он. Вы писатель? Журналист? Нет, что-то связанное с кино? Может, коньяку?
Я. Почему вы любите черными играть?
Он. Хотите, скажу, чем мы с вами похожи? Нам нравится наблюдать. Только вы это делаете из страха, а мне скучно. И никак не наступит конец света…
Как это он про коньяк понял? По-любому, он психолог и психиатр на пенсии. Они очень похожи со своими пациентами.
Я. Коньяку вы говорите? Давайте.
Он. Только вы не торопитесь, распробуйте, добрый коньяк.
Бляха, что за развод?! Это же вода! Улыбаемся, хлопочем лицом. А вообще, у нас за такие приколы морды бьют, и правильно делают.
Я. Да, действительно, замечательный коньяк. Сколько лет? Пять, семь? Армянский, молдавский?
Он. А вы молодец, верный ход. А хотите действительно коньяку?
Я. А я что только что пил?
Он. Нет, правда, хотите? Дагестанский, трехлетний.
Я. Ну, разве что этот запить!
Гад, у него сколько фляжек с собой? Мммм! Реально коньяк! А ты веселый, дядя!
Он. Теперь все без обмана?
Я. А что это за прикол с двумя фляжками? Тоже от скуки?
Он. Когда предлагаешь человеку коньяк, он отказывается. Пьешь сам, он завидует. Предлагаешь еще раз, он пьет и удивляется, чему же он завидовал?! А потом все по-настоящему, без обмана.
Я. Вам еще лицо за это не били?
Он. Хотите совет? Если вам не хочется, чтобы та или иная ситуация случилась с вами, не думайте о ней, не озвучивайте ее.
Нет, реально, он приболтает любого. Отвечать вопросом на вопрос надо уметь! Надо так ответить, чтобы все… Продолжаем нашу тему!
Я. Так что с лицом?
Он. А что с пропиской?
Я. Били?
Он. Отсутствует?
Я. Допустим…
Он. Предположим…
Я. И давненько вы тут обитаете?
Он. Как скучно стало…
Я. Я бы коньяку еще выпил, угостите?
Он. Я сказал милиционеру, что у тебя нет паспорта. Он на тебя посмотрел и сказал: “Я чую, у кого есть, а у кого нет”. А я ему: “Да точно нет, товарищ милиционер, приглядитесь хорошенько”.
Одолел уже! Еще и под руку! У нас за такое морду бьют!
Я. Врете.
Он. Пойдем, проверим, если не ссышь!
Я. На слабо?! А чего бы вам за памятник поэту поссать не сходить?
Он. Цель?
Я. Оправдывает средства! Скажи-ка, дядя, ведь не даром?! Ну? Все?! Поговорили?
Он. Я прошу прощения, я вас оставлю на пару минут. У меня почки застужены. Я скоро…
Давай! Беги! Не расплещи только! Шашкист! Как он достал с этим паспортом! А так, просто отпадный типаж! Мне уже интересно, что дальше будет. Его фиг победишь, нормальный он или гонимый. Это вам не мелочь по карманам тырить! А коньяк хороший, я согрелся сразу. Надо еще накатить…
2
Снова утро. Снова Москва. Та же “Пушка”. Пингвины на месте. Бляха, ежатся, кучкуются. Привет таджикам! Мети лучше, товарищ! Я всегда сам с собой разговариваю, когда мне с похмелья. Так веселее. Вообще, похмелье великое состояние. Стебное! Лихое! Все по… Пошли все на… Ну, это если правильное похмелье, если не лежишь дровами и за голову держишься! Другое похмелье, веселое! Я вот давно заметил, что с похмелья время растягивается. Вот едешь трезвый на метро от станции до станции, ну, допустим, две минуты. Похмельному кажется, что едешь минут сорок. Супер состояние, надо только уметь его использовать. (Пауза.) Ну, чего смотришь, пингвин? Видишь, я добропорядочный гражданин. Лозунги не ору, в кусты не ссу. Гранат и наркотиков нет! Блин, как мы вчера зажгли с Хьюго на Патриках! Жесть! Он пел народные бельгийские песни. Фотографировался со всеми телками, что проходили мимо нашей лавки. При этом улыбался и кивал головой на их груди: “Мол, смотри, все видать!” Потом он объяснил мне, что у них, там, нельзя так пялиться, это сексуальное домогательство! А у нас можно! У нас и без прописки можно! Хорошо, хоть до пьянки начали переводить мою книгу. Ему нравится, он, дятел, называет это русский экстрим! Ага, экстрим! Поживи так пару лет, и все поймешь! Это нельзя, то нельзя… Загоняешь сам себя в такую задницу… Остается только бухать! Мети лучше, таджик, и вот тут между мной и Пушкиным… Вот так, умница! Надо же, как вчера этот шашист-психолог пропал. Пошел поссать, и все. Мы с Хьюго еще минут пятнадцать ждали его, потом все сгребли в пакет — и с собой. Интересно, Хьюго сегодня будет добираться, как вчера? Я его довез до гостиницы, а сам к другу в Домодедово рванул. Я-то уже здесь, а Хьюго нет. И шашкиста нет. Нет, в Москве бывает хорошо, когда забываешь, что это Москва, и тупо не напрягаешься! Еще одно замечательное свойство столицы — всем на всех насрать! Делай что хочешь, только не при пингвинах, и все зашибок! Странно, чего-то сегодня немноголюдно. Вот! Мой друг Пиши-читай! Ага, та же траектория, снова с пакетом. Жмем всем руки, говорим! Ишь ты, Птица-говорун. Ну, чего ты там застрял, ходи сюда, я тебе пакет твой верну. Не понял?! Это как это так? Опять газеты стелим. День Сурка, нет?! Дядя, я тута.
Я. Утро доброе!
Он. Это вы мне?
Я. Нет, конечно, это я с Александром Сергеевичем! Вот, пакет ваш принес. Вы вчерась так загадочно испарились. Мы с другом и так вас ждем и эдак, а вы все не идете. Получите пакет. Все в целости и сохранности. Шашки, фляжки, даже коньяк не тронули.
Ага, делаем вид, что не слышим! Окей! Мы парни простые, подойдем, присядем, полялякаем!
Я. Не помешаю? Мы тут с товарищем вчера пакет нашли, не ваш случайно?
Ага! Зашибись! У нас и шашки новые, и снова две фляжки в пакете видно.
Я говорю, взглянули бы на пакет? Может, ваш он? Там шашки, фляжки две, газеты. Не теряли, говорю?! Мне кажется, мы с вами уже где-то виделись. Не припоминаете, нет?
Ну, че за фигня такая? Мы сегодня в немое банько играем? Але, гараж! Че-то меня сегодня штырит не по-детски… Надо как-то аккуратней, а пингвинам же по фиг будет на мой зачудительный настрой, если что… Холодно на мостовой-то сидеть. Даже глаз не подымем… Ну и хрен, пойду на скамейку. Хьюго, ты где, я у Пушкина, жду. (Пауза.) Не надо на него смотреть, сам пусть подходит. Если не подойдет, пакет оставлю, да и все. Так, кто у меня тут есть. Антон, дай патрон. Алиса, для Дениса. С “Б” все понятно. Василий. Герман. Даша-Даша. Зашибись, где логика. Нет, ну понятно, это я пьяный записывал. Ну чего два раза, чтобы что? Чтобы увесистей?! Даша-Даша! Сам от себя тащусь! Выдумщик на… Вот, тоже нормальная запись. И.А.А. Что бы это значило?! Да уж… Ну, что? Будем меня вспоминать? Ау, мужчина! Вон пингвин сюда идет, на всякий случай позвоню Хьюго.
Я. Алло. Да. Я на месте, как и договаривались. В смысле? На “Пушке” я.
Для убедительности еще пару пассов рукой.
Ты знаешь, где кинотеатр “Пушкинский”? Ну вот. А я у памятника, да. Сижу на видном месте. Все, до встречи!
Круг почета, товарищ пингвин? Все?! Любимый город может спать спокойно?! Ну и умница, ну и хорошо, сходи таджиков проконтролируй, чтобы мели лучше.
Я. Почему вы делаете вид, что меня не узнаете? Пересаживайтесь на лавку, это же ваша лавка? Нет? Давайте-давайте, на мостовой холодно, и почки у вас застужены.
Хорошо. Хотим играть в такую игру, замечательно! Достаю шашки и расставляю. Опять на что-то похоже. Точно, вспомнил. В школе меня дико бесило, когда кто-нибудь начинал копировать все твои действия. Первые пять минут забавно, потом раздражает, потом хочется ударить человека, потом убить! Никогда не задумывался, почему так. Нас так бесит, когда нас копируют, или что? Гм. Достали фляжку… И мы. Медленно откручиваем крышку. Черные делают первый ход. Залп! Бляха, ну почему вода-то опять? Закручиваем фляжку, убираем, ход белыми! Сколько, интересно, ему лет? Хрен проссышь, товарищи! Был у меня один знакомец давненько, по тому вообще не угадать было… Точно, я понял, на кого ты похож, на Лаврентия. Как сейчас все помню. Пять утра, педовская общага, 426-я комната. Я сижу, читаю чего-то. Стук в дверь. Открываю, стоит чудо в кофте вытянутой, джинсах закатанных, в шляпе, в очках, с бакенбардами и босиком.
Он. Простите мой столь ранний визит, у вас не найдется сигареты или папиросы?
Я. Проходите, сейчас поищем.
Лезу на шкаф в поисках заначки. Чудо проходит в комнату, заглядывает в книгу.
Он. Вам Эрих Мария Ремарк нравится?
Я. Сигареты кончились, но у меня есть трубка, можем покурить бычков. Я просто читаю.
Он. Я забыл представиться, Лаврентий. Вы пили когда-нибудь кальвадос?
Я. Валентин. А какая связь между “покурить” и “кальвадос”?
Он. Одно другому не мешает. Я пробовал. Где ваша трубка?
Я. Вот газета, вот бычки, можно начинать. Вы учитесь или работаете?
Он. Я скучаю. Как вы думаете, скоро конец света?
Я. А зачем?
Он. Вы меня не слушаете совсем… Я, пожалуй, пойду. Всего доброго.
Я. В смысле, не слушаю? Конец света, кальвадос, Ремарк. Что не так?
Он. Просто я предполагаю, что с концом света закончится моя скука. Вот и все… Можно я возьму с собой вот эти два хороших бычка?
Я. Так вы взяли уже…
Он. Я пойду, всего доброго. Обязательно попробуйте кальвадос, он того стоит. Мне почему-то кажется, что на том свете его уже не будет. Всего доброго.
Как здорово с похмелья дремать, и все, что видишь, настолько реалистично, что веришь в это. Мешает только шум машин, таджики и пингвины.
Я. А я вас сразу узнал, как только вы пришли. Здравствуйте, Лаврентий. Это же я. Не помните? Пять утра, педовская общага, 426-я комната. Ремарк, бычки и кальвадос! Конец света! Давайте партию!
Он. Вы ошиблись, мы не знакомы с вами. У меня другое имя.
Я. Я могу вам свой паспорт показать, а вы мне свой. Нет? Тогда давайте партию. Вы черными, я белыми! Вы можете не отвечать мне. Я понимаю, столько лет прошло. Я расскажу один момент, может, вы вспомните? Мне уйти?
Он. Я не Лаврентий, повторяю еще раз. Мостовая общая, сидите где хотите.
Я. Вы… В смысле Лаврентий… После прихода за сигаретами вернулся через два часа с кастрюлей дымящегося борща. Я стою в полном недоумении, а он улыбается.
Он. Вот. Борщ. По моему внутреннему убеждению, он вкусный. У вас есть две тарелки и две ложки? И самое главное, половник…
Я. Лаврентий, вы сварили борщ? Очень мило, но я с утра не ем, простите. Тарелку, ложку и половник я вам найду.
Он. Я ничего не ел уже двое суток, иду из курилки и чувствую запах. Захожу в кухню, вижу на плите борщ, попробовал его, он был недосоленным, я это исправил. И тут я подумал, что вы наверняка тоже хотите борща.
Я. Короче, так, Лаврентий, я вам даю приборы. Вы наливаете себе тарелку и относите борщ на место, договорились?
Он. А вы?
Я. Теперь вы меня не слышите. Я не ем с утра.
Я представляю себе картину: стоит девочка в кухне, встала, такая, рано, чтобы плита свободная. Наварила борща на неделю. Ушла посикать, а в этот момент ее борщом угощает своих знакомых непонятный тип. Кабздец!
Он. А зачем вы мне все это рассказываете? Чтобы что?
Я. Да вы ни х… не поняли! Для меня, восемнадцатилетнего озаботка, который по пьяни тер со своими знакомцами за Свет и за Тьму, тогда для меня это было равносильно подвигу, что ли… Через два часа после того, как у тебя попросили сигарет, а ты дал бычков, человек думает, вдруг ты тоже голоден, и приносит еду. Как это, по-вашему, называется?
Он. Воровство. Что тут героического, взять и спереть с общей кухни борщ?
Я. Да вы опять не поняли, это я тогда так считал! Вот он из принципа не был прописан и вообще ходил без паспорта. Ему по фиг было, заберут, не заберут. Гражданин мира…
Он. Ваш кумир?
Я. Хотите обидеть? Вам лицо давно не били? Я не про то говорю, слышишь, нет, дядя?
Он. Мы на ты? С чего бы это баня-то рухнула?
Я. Били?
Он. Иди отсюда. У тебя пакет с лавки не сопрут? Идите, вы мешаете мне…
Как, бляха, хочется заорать матом на всю эту площадь и вломить тебе таких люлей! Ты даже не представляешь себе, с каким наслаждением я бы тебя отмудохал, дядя! Где этот гондурас Хьюго шатается?! Надо и ему вломить до кучи! Все, домой пора. Сегодня еще поработаем с переводом — и домой! На х… эту Москву! Тут все как в кривом зеркале, искажается все. Время, пространство, чувства, слова, мысли — все не твое. Но ты так чувствуешь, говоришь, мыслишь и сделать с этим ни фига не можешь! Домой, домой! Там все просто и понятно. Еще этот козел все сказочное похмелье обосрал! Че, вломить тебе, шашкист-затейник? О, бля, коньячок пьем! Или воду? Да х… с тобой. Сейчас твоим коньяком накидаюсь у тебя на глазах. Смотри, видишь, как я вкусно пью твой коньяк из твоей фляжки?!
Я. Хороший коньяк у вас. Вкусный. Поди, дагестанский, трехлетний. Нет?
Он. Вы профессионал?
Я. А то! Колдырь-дегустатор в третьем поколении! У вас сегодня какой коньячок? Такой же, как вчера? Дадите попробовать?
Он. Вам скучно?
Я. По мне не видно, нет?
Он. Вы мне напоминаете кого-то, но я не могу вспомнить…
Я. Это же я, Сергей?! Ну? Нет? Никак?
Он. Я, честно, не могу понять такой интерес к своей персоне?! Чем обязан? Оглянитесь, на лавках сидят человек тридцать, а вы ко мне…
Я. Как вы вчера изволили заметить, у них у всех на лицах написано “отвали”, а это, согласитесь неприятно.
Он. И?
Я. Хочу сыграть с вами партию в шашки.
Он. Проще сыграть с вами, чем объяснить, почему не хочу.
Я. Вот это другое дело, присаживайтесь. Вашими или моими? Я, вообще, честно говоря, не очень понимаю, почему вы сидите на брусчатке. С вашими больными почками???
Он. Когда на лицах поголовно написано, простите, “отвали”, надо каким-то образом обращать на себя внимание. Всегда приходится чем-то жертвовать, не так ли?! Вы вот чем жертвуете?
Вот! Зацепил я тебя! Давай, будем дальше телегу катить!
Я. Да мне, вообще, фиолетово так-то, замечают или нет… Ну, не видите и идите на…
Он. Зачем вы врете мне?! Вы меня для этого пригласили? Чтобы врать? Тебе не все равно! От тебя на километр посыл прет! Вот он я какой охеренный, смотрите все! И жертвуешь ты не собой, а своими близкими. Ты вот сюда приехал, а денег где взял? Я знаю, или мама с папой дали, или у бабы какой-нибудь типа одолжил! Ну, чего молчим, Сережа, или как там тебя? Не так? Ну, скажи, что не так! Ты же типа писатель, нет? Так вот, ты это делаешь, чтобы внимание на себя обратить, чтобы бабы на тебя вешались. Чтобы мужики тебя побухать звали, типа с писателем вчера пили? Опять не то? А ты ударь меня, за неправду, или ссышь?!
Я. И ударю. Только телегу твою до конца дослушаю — и сразу…
Он. Ты коньяку выпей еще, а то вон в лице поменялся. Зачем лез ко мне? Что вам надо всем? Сидел бы дома, под боком у баб своих, пил бы водку и говорил о высоком!
Я. Да ну?!
Он. Да без б!
Я. Ты сам-то кто? Ты со стороны себя видел? Городской сумасшедший! Газетки мы стелем, в шашки играем, коньяк и воду предлагаем. Цирк! Ты клоун?
Он. Я сейчас буду вынужден ударить вас. Никто не давал вам права меня оскорблять.
Я. Давай, ударь! Ты в жизни-то бил кого-нибудь?
Он. Уходите, пожалуйста. Это моя скамейка. Мне нужно сидеть именно здесь. Я всегда тут сижу. Вы не имеете права тут быть. Убирайтесь немедленно! Вы вор, вор! Вы все время у меня все воруете.
Я. Слышь, ты, я сутки, как придурок, мотался по Москве с твоим пакетом сраным. Думал, дяденька расстроится, что шашки и коньяк пропали. Смысл жизни как-никак. На, забери, сука, свое барахло, без надобности мне! Вор! Тебя когда последний раз били, дядя?!
Он. Вы всё воруете! Вы мое у меня воруете! Вас истреблять надо, вы паразиты! Уходите. Если вы немедленно не сделаете этого, я буду кричать…
Я. Слышь, ты, я на ушко тебе скажу, чтобы ты меня хорошенько расслышал. Кто ты такой, чтобы со мной говорить так?! Ты, черт из сказки “Морозко”, сиди тут и дрочи на свои шашки! Понял?! Мораль людям, про которых ты ни хрена не знаешь, не читай! Понял? Я спрашиваю, ты понял меня?! Ну, бляха, кивни, если понял! Вот так-то, шашкист-затейник. Теперь сиди тихо, а я пошел, чтобы рожу твою не видеть!
Не дай бог, чего крикнет вдогонку. Мне по барабану, вернусь и убью…
3
Утро. Москва. Что ты так смотришь на меня, товарищ Пушкин?! Отвернись! Странно, ни таджиков, ни пингвинов. Настроение хуже некуда. Напились вчера тупо водки с Хьюго. Он блевал, помню. Бабы какие-то с нами на Патриках сидели. Узнали, что Хьюго иностранец, давай нас на деньги разводить. (Пауза.) Я вот давно заметил, что с похмелья время растягивается. Вот едешь трезвый на метро от станции до станции, ну, допустим, две минуты. Похмельному кажется, что едешь минут десять. Состояние ужасное. Мутит, а кругом народ. Пить хочется, пот ручьем. И все, сука, смотрят на тебя как на недочеловека. И хочется крикнуть на весь вагон: “Чего уставились, суки? Не видите, что плохо мне? Что я помираю практически!” Вот если бы я был без перегара, пота и гримасы на лице, всем было бы глубоко насрать! А тут нет! Дорогу страшно перейти, кажется, что кто-нибудь тебя обязательно задавит. И ты идешь в толпе и подсознательно ждешь подвоха. В таком состоянии главное не смотреть в лицо пингвинам. Лицо злое, а пингвины не любят злых лиц. Хьюго вчера придумал отличное название для книги — “Русский бомж”. Еще он придумал, что мы замутим для европейцев экстремальный отдых в России. Приезжает человек в Россию, платит аванс. Ему дают инструкции по выживанию, мобильный телефон с маячком, забирают паспорт — и вперед, на все четыре стороны. Хьюго говорит, что, когда выйдет книга, желающих будет до хера и больше. Сегодня еще день пережить, и все. Холодно. Или это меня с похмелья так. Мы бы не жрали водку вчера, если бы не этот х… с шашками. Я разозлился жутко. Потом, уже пьяный, вчера думал, с чего ради?! (Пауза.) Надо еще билет сегодня купить, пропить с Хьюго остатки типа аванса, который он типа заплатил мне как переводчик, — и домой… Может, позвонить кому… Антон. Алиса. Нет, бляха, сегодня с конца буду читать. “Я”. Я Мотив. Я Москва. Я дом. Кабздец, оказывается, у меня так много “Я”, а я и не знал. Юля 2. Юля 1. Юля. Интересно, это три разные Юли, или у этой Юли три разных “Я”? Эльзас. Дальше мягкий знак. Потом “Ы”, потом твердый знак. “У”. На “У” — тишина. Толясик. Тимофей. Тема. Опять вопрос, один человек или два?! Таня 2. Таня 1. Да уж… Надо в поезде разобраться с этим.
Он. Здравствуйте. Я присяду?
О, нарисовался! Кто бы сомневался! Ты думал, что это ты меня вчера зацепил? Нет, дядя!
Он. Вы, надеюсь, не сильно вчера обиделись?
Я. А чего вы извиняетесь? Сели и ладно, мне ровно до вас, дядя.
Он. У вас снова встреча?
Я. Ага, точно, встреча с прекрасным. С тобой!
Он. Может, партию?
Я. Я не умею в шашки! Я, вообще, если играю, то только на деньги! Иначе какой интерес?!
Он. У меня коньяк есть. Хотите? Сегодня зябко.
Я. Вы алкоголик. Я — нет.
Он. У вас плохое настроение?
Я. Плохо заметно?
Он. Мне уйти?
Я. А вот скажите, до меня у вас много было собеседников, которым вы мозг изничтожали?
Пауза.
Он. Сегодня снег пойдет. Вы завтра уезжаете?
Я. А какое это имеет отношение к моему вопросу?
Он. Я очень плохо запоминаю людей. Редко узнаю их. Странно, вас узнал.
Я. Может, пить меньше надо?
Он. Я хотел вас попросить, чтобы вы еще рассказали мне про вашего знакомого с супом?
Я. Про Лаврентия? А что вас интересует?
Он. Я выпью, с вашего позволения.
Так-то реально не жарко. Надо тоже накатить. Сейчас, дядя, я тебе такую телегу задвину, держи голову!
Я. Можно я тоже приобщусь к священному напитку?
Он. Какой он, этот Лаврентий? Что с ним теперь, вы не знаете?
Я. Честно говоря, я не совсем понимаю, вам-то он с какого боку касается? Это мое! Мой опыт, мое прошлое, мир мой.
Он. Вы сказали вчера, что я очень на него похож. Вы обманули?
Я. Вчера мне казалось, что похож, сегодня нет… Да и не важно это.
Он. Нет, важно. Мне важно это. Важно, ты слышишь, важно…
Я. Выпейте коньяку и успокойтесь. Не догоняю, зачем вам это все?! Вы псих, у вас справка, обострение сейчас или всегда так? Вы слышите голоса?! С того света, из Космоса?! Нет?! Вы нормальный? Не буйный, я надеюсь?!
Только бы не набросился. Я их реально боюсь. Когда вижу в метро подобного типа, сразу отхожу от края и встаю спиной к стене или колонне. Там же не разберешь, что в башке. Не угадать, в какой момент и как переклинит его. Боюсь, что столкнет на рельсы и ничего ему не будет.
Он. У вас раньше лицо другое было. Точно, другое. Я не знаю, как вам объяснить. У каждого предмета, у вещи всякой есть свойства. Ну, не знаю. Трава — зеленая, мостовая — грязная. Я хочу в других себя увидеть. Черт, глупее не придумаешь. Не важно. Я выпью.
Мне так его вдруг стало жалко. Просто так, с ровного места. Вчера я откровенно издевался над ним, сегодня жалею. Это все Москва. Тут все с ног на голову.
Я. Вы шизик?
Он. Я не специалист в этой области.
Я. А я, кажется, специалист. Хотите поговорить об этом? Вас били родители? Одноклассники унижали вас? Как это было, расскажите. Какая кличка была у вас в школе? В институте девушки смеялись над вами? А первый сексуальный опыт был, конечно же, неудачным и подвыпившая шлюшка сказала, что ты полный ноль? Так было? Не стесняйтесь! Мы же почти свои! Коньяк пьем, трем за жизнь! Мне не жаль вас, честное слово. Будь я местный, я бы даже вас и не заметил. Так, бродит какое-то недоразумение, НЛО, ну и пусть себе бродит.
Он. А вы напишите про меня! Я же хороший типаж! Нет? Знаете, почему мы все собираемся в какие-то организации, партии, союзы, секты, да и просто побухать? Не знаете? Потому что мы боимся, что нас, каждого в отдельности, оттуда, из Космоса, не видеть ни хера! А нам так хочется, чтобы увидели, заметили. Нам же хочется, чтобы там, наверху, был кто-то, кто всегда все за нас разрулит! Бог, пришельцы, космический разум, не важно нам! Лишь бы заметили, мы тут, нас много! Был я женат как-то и одним прекрасным утром просыпаюсь, а жена заявляет мне, типа все, ты меня разлюбил. Ревет сидит. Я ей: чего случилось-то?! Короче, через два часа взаимных упреков и оскорблений она заявляет мне, что раньше я ставил свою зубную щетку в баночку так, чтобы щетинки моей щетки стояли лицом к ее щетке! Понимаете? Лицом! Я же до этого утра верил, что, когда случится конец света, останемся только мы — сверхлюди. С тренированным мозгом, с притупленными чувствами. Чтобы никаких соплей и слюней! А тут щетки зубные не лицом. Мой миф накрылся тазом! Какой я сверхчеловек, если жену такую выбрал и за пять лет совместной жизни не научил ничему?!
Вот бы Хьюго сегодня подзадержался, а! Я бы разделал этого супермена под орех! Вот это уж правда хорошо, дядя! Ради этого стоило сюда ехать!
Я. Ну, это же меняет дело! С этого и надо было начинать! Добрый день, я сверхчеловек! Очень приятно, царь! Значит, все умрут, а вы в окопе?! Примерно так?
Он. Я обязательно замолвлю за вас словечко, когда все случится. Обещаю.
Я. Мне вот интересно, но так, чисто поржать, что вы на самом деле думаете, когда всю эту хрень людям чешете?
Он. Вам про вас интересно?
Я. Да вообще, в принципе.
Он. Примерно так. Вот сидит передо мной дурачок из провинции, чего-то воображает себе про себя. Думает, когда конец света наступит и нас делить будут на умных и красивых, куда ж ему податься, бедному. И еще думает, вот сейчас бы ударить этого урода, который мне про меня рассказывает, да боится! Думает, как будет рассказывать всю эту историю подружкам в койке и друганам на пьянках. А че, я не против, я же персонаж! Нам, персонажам, лишь бы вам весело было! Не зря в Москву съездил, будет тебе чего вспомнить. А давай с самого начала?!
Я. В смысле???
Он. Как в первый день. Давай?
Я. Цель?
Он. Просто наша партия остановилась… Без вариантов дальше. Или ты хочешь уйти?
Я. Давай.
Он. Ты только думай и чувствуй, как тогда, в первый день. Вспомни, настройся.
Че ж я там думал себе в первый день? Помню, что холодно было. Помню утро. Милиционеры ходили в куртках своих кожаных, как пингвины. Таджики были в жилетках, типа мусор убирали. “Что ты так подозрительно смотришь на меня, пингвин?” Достаю сотовый, делаю вид, что я разговариваю. “Да, алло. Ну да, на месте я. Как где? Где договаривались, на “Пушке”. Показываю рукой на кинотеатр “Пушкинский”, на памятник Александру Сергеевичу, типа объясняю “понаехали”, куда идти. Все, отвернулся пингвин, конец связи. Можно закурить. Ну, где ты, товарищ Хьюго из Бельгии? Где тебя, бляха, носит? Меня сейчас пингвины примут тут, и все… Ой, вот и мы! Как говорится, наш персонаж. Ишь ты, и говорим со всеми подряд, и руки-то мы жмем. Ну, сейчас прямиком ко мне. Уткнусь в телефон и реально напишу Хьюго смс. Теперь надо маленько постоять надо мной и идти стелить газеты. Видишь, контора пишет?! Иди, стели! Хьюго, ты где, я на Пушкинской, жду. На том же месте, в тот же час. Ага, еще один слой добавим! И еще один! Итак, играем в шашки! Кружок шашкистов-онанистов! Наши руки не для скуки — мы от скуки на все руки! Нет, ну как он их расставляет, заглядение! Все-все, не смотрю. Все как тогда. (Пауза.) Изучаем телефонную книгу. С начала или с конца? С начала. Антон. Антон. Антон давненько тут и хз чем занимается. Алиса. Алиса — красотка. Тоже где-то здесь. А еще говорят, что Москва не резиновая! Василий. Привет, Васек! На “Б” нет никого! Из мужских имен только Борис, и еще на “Б” бляди! Но их слишком много. И телефон не поддерживает функцию записи в подзаголовок. Василий, Вера, Володенька. (Пауза.) Вы мне? Не, я в шахматы только. Обиделся! Ой, ой, ой! Шашечки в коробку складываем. Как он это делает, вы только посмотрите! Все, идем домой?! Походу, нет! Давай сюда! Нет, он реально похож на Лаврентия.
Он. Не помешаю?
Я. А чего, у меня варианты есть? В смысле, сидите, места хватит…
Ну, чего ты снова пакетик оставил свой, а?
Он. Значит, вы только в шахматы играете?
Я. В шашки только, “в Чапаева”! Вы пакет на газетках забыли.
Он. А в шашки?
Сидим ровно, в нашу сторону идет пингвин.
Я. Товарищ сверхчеловек, пакетик, говорю, забыли…
Он. А чего вы так милиции боитесь?! Напрасно! Давайте сыграем одну партию. Я вам категорически заявляю, пока вы рядом со мной, ни один милиционер не спросит ваших документов. Ну? Я расставляю?
Не гунди давай, расставляй пешечки!
Я. Вы, мужчина, так-то зря расставляете… Я в шашечки не играю! И чего вдруг мне бояться милиции?! Что за бред?
Он. У вас какая-то проблема с документами? Вы с тревогой смотрите в их сторону.
Я. Да? Может, я испытываю слабость к мужчинам в форме?
Он. Нет, на такого вы не похожи. Опять же не производите впечатления человека, совершившего преступление. Я прав? Вы же не преступник? Остаются документы…
Надо же, он говорит, и я вспоминаю, так и было в первый день. Только ощущение, что месяц прошел.
Я. Вы сами-то, не из органов будете, нет? А то мало ли, я вам душу раскрою, а вы меня своим сдадите?!
Он. Белыми или черными? Я почти уверен, что у вас нет прописки, вообще никакой. У меня был такой период в жизни, и взгляд у меня был такой же, как у вас. И все же какими?
Я. Что это за взгляд-то, дядя? Вам дело какое-то до меня есть? Сыграли разок и разбежались.
Я снова злюсь на него, как тогда. Я и сам знаю, что прописки нет, что пингвинов шугаюсь. Все же сам знаю, че злиться-то? А злюсь!
Он. Я люблю черными. Мы точно раньше не встречались?
Я. Мне без разницы. А что, мы должны были с вами встречаться?
Мне его все время хочется ударить.
Даже если мы и встречались раньше, что не имеет значения, мы больше не увидимся, я так хочу. Мне не надо этого. Зачем вы говорите мне то, что я и так себе говорю каждый день, с утра до вечера? Вы садист? Ты садист?! Тебе нравится людей унижать? Зачем, дядя?
Он. Тогда не так было, я вспомнил.
Я. Молчи, бляха, молчи и слушай! Все, баста, сыграли партию, надоело! Никто никогда тебя оттуда не увидит, понял?! Зачем? Зачем тебе это все?! От скуки на все руки?! Ты же не псих! У меня мозг скоро взорвется от этих “почему?” и “зачем?”. Я тут тусил с тобой, чтобы не скучно было товарища ждать. Ясно? Отупил ситуацию? Одупляешь? Вкуриваешь? Всасываешь, нет?! Вон, посмотри, видишь, парни бритые идут? Тоже черное любят, как и ты! Ты с ними не пробовал сыграть? Мне просто интересно, как они на шутки твои среагируют?! Или ты по приезжим спец? Все, партия сыграна. Всех благ, дядя! А голову лечи, тебе в нее еще пить и есть!
Он. Подождите. Куда вы пошли?
Да пошел ты!
Мы с вами не договорили, мне кажется, так…
Иди на х…!
У меня еще коньяк есть, надо допить!
Давись один, дядя!
Завтра приходите снова, я буду ждать!
Жди конца света! Хотя тебе какая разница, у тебя уже затмение мозга!
4
Все как во сне. Утро. Москва. Скорее бы выйти из метро на воздух. Человеческие пробки — это ад на земле. У каждого в толпе на лице большими буквами написано: “Отвали”. Да, оттуда, из Космоса, я думаю, грустно на все это смотреть. И так изо дня в день. Встречаемся с Хьюго, обсуждаем планы — и на вокзал. Не могу здесь больше. Так, осталось пройти длиннющий переход, и все. Вчера пили винище у стены Цоя с неформалами. Орали песни, малолетки переблевались все. Кое-как утащил Хьюго оттуда. Потом еще чего-то пили, потом еще и еще. Как приехал в Домодедово, не помню совершенно. Три дня пьянки приводят меня в состояние полной прострации. Время и пространство путаются, взаимодействуют помимо моей воли. Последний рывок. Вот она, “Пушка”. Неизменный Александр Сергеич. Чего это вдруг пингвины напротив нашей лавки кучкуются. Таджик идет. Слушай, ты не знаешь, чего они тут? Случилось чего? Мужика? Что за мужик? С доской шахматной? Насмерть? Кто? Кто, я тебя спрашиваю? Бритые? Запинали насмерть? Когда? Ночью? Он всю ночь сидел здесь? Чего? Сказал, что придут за доской? Кто? (Пауза.) Да, я пришел, давай, тащи доску. Давай, тащи!!!
Я стою, смотрю на пингвинов, они тоже хотят, чтобы их увидели ОТТУДА.
Мы все хотим.
Конец