Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2010
Анастасия Афанасьева
Дорога терракотовой пластины1
1 Сохранена авторская пунктуация. — Ред.
1.
От терракотовой пластины
До шаровидного конца
Пролегает одна дорога
Он проходит по ней
Головоногий
Вельветовый
Строгий
Идет, как нужно:
Не задавая лишних вопросов,
Ладони раскрыв, будто лотосы
Грудь оголив солнцу
И когда проносится машина мимо,
Едва его не задев,
Он вздрагивает, но знает:
Не собьется, не допев
И если подошва его наступает
На липкую чужую жвачку,
Он смотрит вперед: взгляд
Всегда выше земли скользит
Любая мелочь, вылепленная в пути —
Уточняющий стимул идти
Она скрашивает дорогу
Добавляет неповторимые детали
Позволяет играть с ними,
Как с детскими карандашами
Рисовать на асфальте глупые шалости
Быть не наброском, а целой картиной
От терракотовой пластины —
До шаровидного места,
Где нечто
Склеивает мертвую божью коровку с живой,
Человеческую руку — с травой,
Одну звезду — с другой,
Самого себя с самим собой.
2.
Ладони раскрытые лотосы
Ладони озера бездонные
Водопроводная капля
Сияет цветами в ладонях
Дай же мне в ней отразиться
Всеми своими вопросами
Дай мне спросить о главном
Не зная второстепенного
Дай же тебе отдать
Белые руки лотосов
Озер прозрачные радужки
Ответы больших отражений
Возьми же из рук моих
То единственно данное
Те отголоски музыки
Звучащие в цвете и капле
Ибо нет ничего главнее
Дрожащего водного эха
Цветочного белого пламени
Отданных другому
3.
Что это, белое:
Бумага ли, простыня ли,
Мел ли раскрошенный тонко?
Это кожа грудная сияет ибо иначе не может
Ибо не может иначе,
Иначе —
Темное дерево,
Древесная тьма.
Иначе — существо,
Сжатое до предела,
Ничто.
И кожа грудная сияет ибо иначе не может
Иначе
Непременно случится
Пока же
Кожа грудная сияет ибо иначе не может
4.
Мимо проносятся неожиданные машины
А он идет тихо
Тишайше
Произнести невозможно
Когда воздух
Превращается в мед тишайший
Когда мед
Становится воздух тишайший
Что ему делать,
Кроме идти тишайше
Жонглировать сладкими яблоками
Рисовать яблоки на асфальте
А можно ли изобразить сладость
Мелками запечатлеть
Как воздух сладок
Как он полон
Невидимым
Как это невидимое
Проникает в легкие
Как легкие
Становятся громадными шарами
Как человек отрывается от земли
И взлетает как шар воздушный
Как он смотрит поверх осенних деревьев
И видит крыши
Крыши полные воздухом
Город полный тем же воздухом
Повсеместный воздух
Полный чем-то невидимым
Как летящему человеку докричаться
Если тишайше
Воздушная речь тишайшая
Легчайшая легкость
Повсеместное трепетание
Что же это?
Как?
Как это может быть?
Все такое живое,
Что даже я,
Неуклюжий,
Двадцатисемилетний,
Бездетный,
Сделавший так мало полезного,
Но простивший и прощенный —
Даже я —
Имею право на существование?
5.
Я согласен с тем, что сейчас октябрь,
С тем, что у моего комнатного цветка
Прожилки на листьях желтые.
С тем, что хвост у кошки торчит.
С тем, что проходит год,
Что деревья растут из земли,
Что земля — круглая,
А круг рисовать легко.
С тем, что приходят люди, уходят люди,
С тем, что стареет мама.
С тем, чего у меня нет.
Многое, с чем я согласен, причиняет мне боль,
Многое — радует.
Как бы то ни было, вот:
Куда ни посмотришь — видишь огромные стены шара,
Натянутые от травы до неба,
От пола до потолка,
От пяток до темени.
Мерцающая его кожа,
Кожа его стен —
Далекая и родная,
Составляющая меня
Так же, как я
Составляю ее.
Я согласен с тем, что моя мелодия
Не может быть другой.
С тем, что другие мелодии
Не могут быть другими.
Обезоруженность
Незащищенность
Открытая грудь
Раскрытые руки
Совершенная тишина
Сердцевина грецкого ореха
То, откуда я вырос
То, во что прорастает все
Спрятано в сердцевине
Грецкого ореха
Не откладывать ни вечного,
Ни сиюминутного
Ежедневно думаю об этом,
Будто делаю утреннюю зарядку
Человек внутри грецкого ореха,
Разбросанный по деревьям
Ничего не умеет говорить,
Даже шепотом
Мне хочется туда зрением,
Мне хочется туда слухом
Там, внутри, это правда! — действительно человек
Глаза его уголь, руки его трафарет
Человек в сердцевине грецкого ореха
Я хочу оказаться там, где всегда пребываю
Я чувствовать хочу, слышишь,
Шероховатую скорлупу, бежевое ее тело
Каждое утро плачу за проезд как современник
Говорю “мама” как тысячелетиями говорили
Так мое вечное путешествует вместе со мной
Так сиюминутное мое мчится по трамвайным рельсам
Будь моя воля, не пробил бы никакого билета
А только чувствовал зачарованно
Вот мое громкое счастье: вылупиться и падать,
Вот мой великий ужас: прыгучая быстрая белка
Вот дерево мое: перевернуто
Полдень
Шелестом полнится воздух
И видно над нами
Как пролетают толстые белые хлопья
Кто называет
Их облаками?
Еще не поздно увидеть
Я открываю книгу на случайной странице
Буквы взлетают и машут чертами своими
И пестрым становится воздух
Кто называет
Их просто печатными знаками?
Еще не поздно услышать
Я открываю окно и самое красное дерево
Кивает мне головой и дует в лицо мне
Губы в ответ дуновению раскрываются
Кто называет
Просто каштаном его?
Еще не поздно сказать
А когда придет время
Собирать вещи по крупицам
Разбросанным по всему пространству —
Ни одна из них себя не обнаружит,
Ни одна на зов не ответит,
Ни одна не пошлет попутного ветра
Ибо внутри каждой живет светящийся шар,
Громадная правда,
Жаждущая быть названной,
Не прощающая слепоты
Не прощающая глухоты
Не прощающая немоты
Отвечающая им
Собственным исчезновением
Не поздно еще говорю же
Еще не поздно
В полдень правда прямо стоит как стрелка
Только слышать, и видеть, и говорить