Супербоевик
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2009
Игорь Одиноков – прозаик, поэт. Печатался в журнале “Урал”. Лауреат премии им. П.П. Бажова. Живет в Екатеринбурге.
Игорь Одиноков
Возвращение Лягушонка
Супербоевик
– Тссс! – предостерегающий шип. – Волки…
Троица волков на поляне уныло дожевывала позавчерашний труп хромой газели.
Морды волков, юных, не заматеревших должным образом пока, не были ни жадны, ни радостны. Будто не голод утоляли, а праздновали запор.
– Джунгли не те стали, – вздохнул один из серых. – Мне батя говорит: “Разве раньше можно было помыслить, чтоб вожак промахнулся на охоте и даже ухом не повел?”
– Да-а, – в тон ему отозвался другой волк, – Акела, царство ему небесное, когда промахнулся, его сразу к Скале Советов. Едва импичмент не схлопотал. А тапереча…
– Всем на все начхать, – согласился третий хищник. – Охотиться скучно стало.
Вожак промахнется – и хоть бы хны. Какой интерес?
– Закон джунглей каждый на свой лад трактует! Я на днях павлина завалил, а надо мной никто не посмеялся даже. Дожились…
– Каждый только о себе, только о себе. Как в городах людских…
– Волк волку человек…
– То ли еще…
И волки продолжали трапезничать, обменивались репликами. Обо всем судили они со свойственным юности черным пессимизмом, и послушать их, вся жизнь-то была вроде недоеденного трупа хромой газели. Людей, укрывшихся в лианах, тоже было трое. Двое – англичане. Белые костюмчики, пробковые шлемы на головах, карабины за плечами, – одно слово – колонизаторы. Чарли, помоложе, был мелкой комплекции, зато Билл, тот, что постарше, был тощ и высок впечатляюще. Длинный шрам, раскинувшийся от уха до носа, добавлял солидности его и без того внушительному виду. Третьим был человек из местных – скуластый, черноволосый, лохматый, косая сажень в плечах – мужлан. Это был Маугли. Как и в старину, вместо креста на шее его покачивался Железный Зуб старинной работы. Не так давно ему стукнуло 30 лет. Много воды и прочей жидкости утекло с той поры, когда он, терзаемый пробудившейся похотью и чураясь скотоложества по непонятным нам причинам, покинул джунгли и воссоединился с человеческой стаей.
Нельзя сказать, что жизнь его с людьми была наполнена какими-нибудь выдающимися похождениями, хотя, конечно, было что вспоминать. Лягушонок быстро освоился в новой для него среде, приобретя двусмысленную славу сексуального изверга. А также завзятого драчуна: немало рож, по некомпетентности или самонадеянности возникавших на его пути, было им жестоко расквашено.
Устрашающие сексуальные извержения и неуемные наросты мускулов помогали ему достичь многого. Но отнюдь не всего. Первым в человеческой стае был тот, у кого больше денег. Будь он хоть уродиной и дохлятиной, имея много денег, он мог позволить себе то, что Маугли и во сне видеть не смел. Тогда-то и припомнился Лягушонку его вояж в заброшенный город – на пару с питоном Каа.
Там под присмотром матери-кобры таились несметные сокровища, из которых Маугли прихватил лишь Железный Зуб. Понятно, к чему были тогда побрякушки: валюта в джунглях была одна – мясо.
Теперь же ситуация изменилась. Англичан он привлек не случайно, понимая, кто в человеческой стае вожак, а кто так… Глупо было бы брать в компаньоны отсталых аборигенов Индии, с хозяевами жизни иметь дело было надежнее и вернее. План был прост: точно установить местонахождение Мертвого Города, а потом уж гнать туда на слонах. Не на горбу же тащить драгоценное барахло сквозь непролазные джунгли?
Появление людей для волков было неожиданным. Хищники трепыхнулись было и встали, растерянные. Оно и понятно: убегать – стыдно, не убегать – глупо, надеяться на спасение – смешно.
– Я с вами одной крови, – деловито поприветствовал тупиц Лягушонок.
Волки опешили совершенно.
– Я Маугли. Не слыхали? Знаю, что покинул джунгли, когда вы еще и на свет не вылупились, но неужто обо мне совсем не вспоминают?
– Маугли, – промямлил один из глупых волков, – слышать-то слышали, но я думал, это так… Предания старины…
– Я те покажу старину! – ощетинился Лягушонок. – Короче, у меня к вам три вопроса: где Балу, где Багира и где Каа?
– Балу? – удивился второй глупый волк. – Да он уж ушел давно…
– Куда это он на старости лет? – не поверил Маугли.
– К этим… К предкам. А Багира – это пантера, что ли?
– Нет, прародительница слонов, – сострил Чарли. Он был вообще веселым, шутливым человеком. Рассказами же о своей жизни в джунглях Маугли англичанам давно все уши прожужжал. – Она тоже, небось, ушла?
– Нет, Багира в джунглях.
– В своем дупле сидит, да? – уточнил Маугли.
– Кто ее знает, – проговорил третий глупый волк. – А Каа тоже к предкам своим не уполз пока, змеюка подлая.
– Ладно, – сказал Маугли, – свободны. Счастливой охоты!
– Счастливой охо… – не успели облегченно выпалить волки, как Билл пальнул из карабина. Жизнь хищников оборвалась на полуслове.
– Своевременное пожелание, – усмехнулся Билл, блеснув вставными зубами из благородного желтого металла.
– Так им, волкам, – одобрительно улыбнулся Лягушонок.
Дело близилось к закату. Развели Красный Цветок, расселись вокруг него, пожевывали копченое мясо священной коровы, попивали бренди. Маугли, много лет проживший в человеческой стае, так и не приохотился к куреву, зато спиртное быстро оценил по достоинству и никогда не упускал случая побаловаться. Чарли и Билл же пили и курили с удовольствием, как стопроцентные цивилизованные существа.
– Бог даст, завтра на кувшинчиках золотых станцуем, – мечтательно прищурился Чарли, – или еще на чем-нибудь похлестче!
Бог… Маугли, возмужавший среди зверей, был непробиваемым природным атеистом.
Признавал лишь то, что можно было увидеть и пощупать, ни к Христу, ни к Шиве не было у него ни грамма доверия. Даже в спор о религии никогда не вступал, настолько чужд был ему сладкоречивый бред. Выпив, он предпочитал сексуальничать, либо, за неимением возможности, просто сидеть с закрытыми глазами. Англичане же, как все белые люди, накатив бренди, завели умные белые разговоры. Спор зашел о политической форме правления в джунглях. Чарли доказывал, что Скала Советов – зачаток парламентаризма, Билл – что это уникальная форма конституционного диктаторства. Так и уснули за разговорами.
Утром к Красному Цветку вышел здоровенный тигр. Чарли судорожно вцепился в карабин.
– Мы с тобой одной крови, – небрежно бросил Маугли. – Кто такой будешь?
– Шерхун, – сказал тигр, приближаясь.
– Брехун, – поправил его Лягушонок. – Я Шерхану лично пасть разорвал вот этими руками!
Он показал руки – такими впору было слона придушить.
– Так ты и есть тот самый Маугли, который моего бательника Шерхана замочил?! – поразился тигр. – А я Шерхун. Шерхун Шерханович.
– Значит, Шерханович… Зуб имеешь на меня? – вкрадчиво спросил Лягушонок.
– Да ты что! – рассмеялся Шерхун. – Я был рад даже!
– Мне нужен Каа, – Маугли приступил к делу без предисловий, – или Багира, на худой конец. Организуешь? А, Шерхун Шерханович?
– Багиру, кошку эту драную, хоть сейчас за шкирку притащу, а вот насчет Каа… Джунгли всегда твои, Маугли, но Каа… Выше сил тигровых.
– Хорош. Спроворь Багиру – будешь молодцом.
Тигр убежал.
– Крут ты с этими тварями, Маугли, – улыбнулся Чарли.
– Им не привыкать, сволочам, – небрежно зевнул Лягушонок.
– А что ты все про кровь талдычишь, я не пойму, – подал голос Билл. – Откуда ты знаешь про их группу?
– Это у них все равно что “хеллоу”, – пояснил Маугли. – Ну что, потопали…
– Потопали.
– Фак ю маза! – по-английски сматерился Лягушонок.
Англичане удивленно повернули головы. Маугли мрачно смотрел в небо. Там в вышине медленно парил огромный злой орел.
– В поднебесье прям-таки, – с сожалением сплюнул Билл, – из карабина достать нечего и пытаться. Ублюдок какой, а…
– Он по всем джунглям может растрезвонить, что мы идем, – сказал Маугли.
– А что джунглям до нас и до Мертвого города?
– Мы же троих волков заколбасили! Забыли? Если стая на Скале Советов решит дать нам бой, то хм… Только на Красный Цветок уповать остается.
Шерхун с Багирой вышли навстречу путникам чуть позже полудня. Вид Багира имела плачевный: шерсть свалялась, глаза гноились, кашель прошибал – годы…
– Здравствуй, Лягушонок, – сказала пантера. – Я рада, что ты пришел в джунгли. Но с чем ты пришел? Проливать кровь?
– Про кровь я знаю только то, что мы с тобой одной крови, старая, драная, глупая, вонючая киса, – высказался Маугли.
– Сексапильная! – прыснул шутник Чарли.
Багира устало посмотрела на Маугли и объяснила ситуацию в джунглях. Орел про все всем рассказал. Стая собирается на внеочередное заседание у Скалы Советов, будет поставлен вопрос про трех убитых волков.
– И одного тигрика, – добавил Билл.
Не успел Шерхун встрепенуться, как карабин, всунутый ему в ухо, выстрелил.
– Добрая шкурка, – улыбнулся Билл. – Представь, Чарли, мы дома, полумрак, свечи, сигара, бокал глинтвейна, камин… И шкура у камина. Благолепие!
– Как ты изменился, Лягушонок, – тихо сказала Багира. – Ты стал жесток, ты забыл, как тебя, маленького, я спасала от смерти…
– Заговариваешься, старье, – прервал ее Маугли. – Это ты-то меня, грозу джунглей, спасала? Лучше скажи, как найти Каа?
– Не знаю точно, но больше всего он любит лежать у пчелиных скал…
– А теперь шуруй к Скале Советов и передай: если примут решение дать мне бой – это будет славная охота для Красного Цветка. Все джунгли зацветут!
– Да-да, – подтвердил Чарли, – правь, Британия!
Багира ушла. Тем временем Билл сосредоточенно ковырялся ножом в тигре, то и дело стряхивая со лба трудовой пот, и вдруг разом лихо сдернул шкуру с теплого, парного еще тела, как носок с ноги. Чарли же, развернув планшет с картой, царапал там новые пометки. Маугли молча наблюдал за стараниями англичанина. Он ничего не понимал в карте, но чуял, что это нечто стоящее, хитрое, не какой-то там бог, посему смотрел с уважением.
– Я только раз был в Мертвом Городе, и так давно, – произнес наконец Лягушонок, – могу заплутать. Вот если бы Каа попался мне в лапы, он бы все выложил, я б заставил балакать этого вонючего змия!
– В долине Смерти! Он спит под кипарисом в долине Смерти!
Возбужденный, многоголосый щебет доносился сверху. Десятка три бандерлогов суетились промеж лиан, крутясь, кувыркаясь и гримасничая.
– Им можно верить, – ответил Маугли на вопросительные взгляды англичан, – у бандерлогов на Каа такой зуб, что вам и не снилось. Поторопимся, сэры! А то орел не дремлет. Еще предупредит, Каа может напасть из засады.
– Из засады? – пренебрежительно бросил Чарли. – Да у меня глаз-алмаз и карабин-сукин сын. Я этой рукой из этого карабина не меньше пятидесяти сипаев угрохал!
Каа мирно дремал, распластавшись у ручья. Он ни о чем не подозревал.
– Привет, Каа! – задорно крикнул Лягушонок.
– Мы с тобой одной крови, – с теплой хрипотцой в голосе сказал питон.
– Ой ли? – удивился Маугли. – У меня-то кровь горячая, меня моя кровь греет, а ты чужим теплом живешь, как все гады ползучие. Лучше напомни-ка мне, как выйти к Мертвому Городу?
– Недалеко, – глуховатый Каа все еще ничего не понял. – Вдоль ручья до развилки, а там на север с полмили.
– Не брешешь, червяк? – Маугли повысил голос, он не мог побороть искушения подразнить состарившегося питона.
– Что? – Каа приподнял голову. – Как ты сказал, Лягушонок?
– Сам ты лягуш безногий! – огрызнулся Маугли.
– Лягушонок… Ты вернулся в джунгли не умным, а глупым, – кольца Каа напряженно шевельнулись, – и ты уже взрослый, тебя поздно учить…
– Это точно, глиста, – согласился Маугли, – опоздал ты, поползень вонючий!
Пять раз громыхнул карабин Чарли, пять железных зубьев в пяти местах разорвали мускулистую исполинскую колбасу питонова тела.
– Я всегда говорил, что ты похож на бандерлога, – с трудом прошипел Каа.
– Да, но только похож, – кивнул Маугли. – Так что лучше поговори с настоящими, а то видишь ли, нам недосуг.
Бандерлоги не заставили себя долго ждать.
– Да неужто это он, неужто это он, тот самый Каа, который сожрал сотни наших братьев и сестер, этот Каа, и он беспомощен, Каа, – возбужденно тараторили бандерлоги, со всех сторон приближаясь к умирающему питону. – Каа! Каа! Здравствуй, Каа! Тебе нас хорошо видно?
Троица торопливо двинулась вдоль ручья. У самой развилки заметили плетущуюся навстречу Багиру.
– Вожак подал в отставку и утек, – в ответ на расспросы устало сообщила пантера, – никто не хочет ответственности. Так что Скала Советов не работает, бояться нечего…
– Вот и в джунглях покончено с Советской властью, – зааплодировал Чарли.
– Тем лучше, – сказал Маугли. – Ну что, Багира, может, прогуляешься с нами до Мертвого Города? Ты стара, делать тебе нечего, терять тоже. Тут недалеко…
Пантера полусонно тряхнула головой в знак согласия.
– А что, сэры, – спохватился Лягушонок, когда впереди уже замаячили вожделенные руины, – может, рванем для храбрости?
Чарли вытащил из ранца последнее бренди. Бутылку пустили по кругу.
– Может, Багира, выпьешь на посошок? – любезно предложил Маугли. – Ты стара, так хоть побалдеешь перед дальней дорогой к предкам? Не хошь, ну что ж, дело твое…
Он далеко отшвырнул пустую бутылку. Вскоре приблизились к развалинам.
– Мать-кобра! – заорал Лягушонок. – Ты здесь? Выходи! Мы с тобой одной крови!
– Кобра-мать, слышишь, мать, – раззадорился Чарли, – кобра, мать-перемать!
Тишина была ответом. Палило солнце. В немыслимой вышине завис орел, будто его прикололи булавкой к небосводу, как насекомое.
– Ладно, – сказал Маугли, – я такое предвидел. И об отмычке позаботился…
Трое людей посмотрели на Багиру. Пантера шумно вздохнула и похромала вперед.
Остальные на расстоянии пяти шагов – за ней. Под ногами уже звякали монетки, украшения с изумрудами, мелкие статуэтки многорукого Шивы с отломанными руками. Кобра, конечно же, внезапно выпросталась из-под каменных плит, цапнула Багиру и, развернувшись, выстроилась в стойку, надувая капюшон.
– Руки вверх! – вскинув карабин, воскликнул Чарли.
Раздались выстрелы. Один железный зуб просвистел мимо, второй – тоже, зато третий удачно чмокнул змею в горло, едва начисто не оторвав голову. Багира торопливо помирала, судорожно дергая хвостом.
– Вот и все, сэры, – победно улыбнулся Маугли, – как я сказал, так и вышло. Теперь мы будем первыми людьми в вашем туманном Альбионе!
– Правь, Британия, – с воодушевлением подхватил Билл.
Потом было много выстрелов. Англичане щедро разряжали карабины в гладкое, мускулистое тело Лягушонка.
– Все чики-чики, – Чарли вытер со лба пот и подошел к трупу.
– Интересная судьба была у этого дикаря, – философски заметил Билл, закуривая сигару. – Какое счастливое, волнующее было у него детство…
– Да и смерть его хороша, – кивнул Чарли, – хотя он так и остался детенышем… Сколько жил с людьми, так и не уразумел: деньги не пахнут. Еще и к туманному Альбиону примазаться размечтался! Шутник…
– Большой шутник, – рассмеялся Билл.
Многочисленные черепа, разбросанные вокруг, казалось, тоже понимающе скалились.