Беседа журналиста С. Парфенова с руководителями Департамента “Уралнедра”
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2009
Мегапроект “Урал Промышленный — Урал Полярный” сейчас, что называется, на слуху. О нем часто говорят в высших эшелонах власти, в прессе и даже в узком семейном кругу. Причина этого — прежде всего в масштабе идеи, имеющей, безусловно, общенациональный характер. На сегодняшний день это, пожалуй, один из самых глобальных, научно обоснованных и значимых проектов новой России. Такого интереса, надежд и, конечно, споров (куда ж без них!) не припомнить с горячих времен строительства БАМа.
И то. Проект уже включен в долгосрочную Стратегию социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года, в соответствующие стратегии и программы развития целого ряда министерств и ведомств.
Учитывая его безусловную важность для будущего страны, несмотря на то, что и у нас бесчинствует финансово-экономический кризис, глава государства, правительство, Совет Федерации и Государственная Дума однозначно подтвердили, что уникальный проект будет реализован в полном объеме, в соответствии с ранее намеченными планами.
Иной раз кажется, что для России это не просто очередная сырьевая соломинка, а некий исторический шанс, упустив который, страна будет долго кусать свои локти. По крайней мере, мудрый ученый люд утверждает, что такой мегапроект даст мощный толчок развитию производительных сил страны на неосвоенных территориях, позволит создать новую горно-рудную базу и тысячи новых рабочих мест, снизит импортозависимость державы и производственные издержки, повысит конкурентоспособность отечественной экономики, приведет к ее диверсификации.
Но и у противников идеи есть резоны. А насколько все верно просчитано? Точно ли выбран вектор развития? Как и кем будет налажено природопользование в девственных полярных широтах? Не вломимся ли мы в хрупкую экосистему края, как слон в посудную лавку, к тому же изрядно нарушив привычный уклад жизни коренных народов Севера?
Так вот, чтобы за сегодняшние ошибки потом не пришлось платить слишком дорого, в Уральском федеральном округе идет масштабная, напряженная, кропотливая работа над “Комплексным планом по созданию минерально-сырьевой базы проекта “Урал Промышленный — Урал Полярный” на 2010—2015 гг.”.
О том, что уже сделано и каким в итоге окажется этот важный стратегический документ, рассказывают начальник Департамента по недропользованию по Уральскому федеральному округу (“Уралнедра”) Сергей Александрович Рыльков и его заместитель Николай Петрович Кокорин.
С. Рыльков: Как известно, исторически Урал всегда испытывал значительные нагрузки на свою промышленную и природно-ресурсную базу. Являясь самым старым и самым мощным промышленным районом страны, он во многом исчерпал ресурсы экстенсивного развития, в том числе и запасы природного сырья на освоенных территориях. Это привело к стагнации ряда его базовых отраслей, в первую очередь — машиностроения: при существующих тенденциях роста сырьевой (импортной) составляющей в стоимости продукции предприятий они становятся неконкурентоспособными.
Как справедливо заметил известный российский кинорежиссер Станислав Говорухин, “так жить нельзя”. И на совещании по вопросам социально-экономического развития Уральского федерального округа, состоявшемся 11 декабря минувшего года в Кургане, Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев специально заострил внимание на необходимости дальнейшей реализации мегапроекта “Урал Промышленный — Урал Полярный”. Глава государства назвал его одним из самых приоритетных и проработанных стратегических документов, отказываться от реализации которого, даже в связи трудностями, возникающими из-за последствий мирового финансового кризиса, “было бы неправильно”.
По итогам поездки в Курган и проведенных там встреч президент страны подписал Перечень поручений Пр-2723, включающий важный для нас пункт 1. б — “определить перечень и объемы финансирования первоочередных мероприятий, в том числе геологоразведочных работ, обеспечивающих реализацию приоритетных направлений проекта “Урал Промышленный — Урал Полярный”.
Полномочный представитель Президента РФ в Уральском федеральном округе Николай Винниченко издал распоряжение о создании рабочей группы, ключевой задачей которой стала разработка “Комплексного плана по созданию минерально-сырьевой базы проекта “Урал Промышленный — Урал Полярный” на 2010—2015 гг.”.
В состав рабочей группы вошли представители аппарата полпреда, исполнительных органов власти Ханты-Мансийского автономного округа — Югры и Ямало-Ненецкого автономного округа, ОАО “Корпорация Урал Промышленный — Урал Полярный”, руководители Департамента по недропользованию по УрФО (“Уралнедра”), ученые федеральных и уральских проектных, научных организаций. Это, например, ВИМС — ФГУП “Всероссийский институт минерального сырья” (генеральный директор — Григорий Машковцев), ФГУП “Всероссийский научно-исследовательский геологический институт им. А.П. Карпинского”, Сибирский научно-аналитический центр (СибНАЦ), Западно-Сибирский научно-исследовательский геолого-геофизический институт, институт ВСЕГЕИ (Санкт-Петербург) и ряд других организаций.
Встречи специалистов проходили в Департаменте по недропользованию по Уральскому федеральному округу на регулярной основе. Представители регионов, видные ученые из Москвы, Питера, Екатеринбурга и Тюмени, главные геологи предприятий детально, в жарких спорах изучали различные документы и материалы, проводили их тщательный анализ, готовили рабочее обоснование по объектам. Зато теперь можно смело сказать, что основные направления этой программы четко обозначены. Обозначено и начало: “Уралнедра” совместно с ВИМСом должны представить проект “Комплексного плана по созданию минерально-сырьевой базы проекта “Урал Промышленный — Урал Полярный” на 2010—2015 гг.” уральскому полпреду.
Работа, без преувеличения, имеет творческий и системный характер. К ней привлечены самые опытные кадры. Поступает много свежих идей. Так, на заседании рабочей группы в марте прозвучало предложение — включить в новый проект, кроме изучения твердых полезных ископаемых, еще и перспективные направления на углеводородное сырье. По этому предложению была представлена пояснительная записка по 16 объектам, которые располагаются в районе железнодорожной магистрали, что пойдет вдоль восточного склона Уральских гор. Основная нагрузка — строительство параметрических скважин и региональная сейсморазведка, направленные на изучение глубоко залегающих нефтяных горизонтов (так называемый доюрский фундамент и нижнеюрские отложения).
Но поскольку речь идет о будущих средствах федерального бюджета (предполагается, что за 2010—2015 годы на указанные цели из государственной казны поступит порядка 5 млрд рублей), то все эти выкладки надо было закрепить в документах, положить на карты и защитить. Получены экспертные заключения ведущих проектных институтов страны, в частности — Всероссийского НИИ нефти и газа, которые позволяют обоснованно включить региональные геологоразведочные работы по углеводородному сырью в перспективный план. И прежде всего — с точки зрения оценки ресурсного потенциала территорий, примыкающих к транспортному коридору.
— А насколько реален этот ресурсный потенциал?
С. Рыльков: Впереди еще огромная работа. Мы ведь составляем план всего на пять лет, а речь идет о громадной территории, которая практически не изучена. То есть сегодня можно говорить только о прогнозах. Думаю, из 16 заявленных объектов по углеводородам четыре вполне реальны, и мы сможем их защитить.
Кстати, представление проекта пройдет в Роснедрах. Нашу программу, уверен, изучать там будут очень внимательно. И какие “зубры”! Назову хотя бы несколько фамилий: Владимир Бавлов, Борис Михайлов, Петр Садовник… Это очень опытные специалисты, по 30—40 лет в геологии, на “мякине” их не проведешь, а уж халтура точно не пройдет.
— Но я знаю, что ямальцы, например, выступают против строительства разведочных скважин в акваториях Обской и Тазовской губ — ведь это нерестилища особо ценных пород рыб…
С. Рыльков: В Тазовском районе подвели итог общественных слушаний по поисковым работам в Тазовской губе, которые “Газпром” планировал начать уже в этом году. Однако жители национальных поселков Находка и Антипаюта, местной тундры и районного центра, по словам заместителя председателя правления Тазовского районного отделения ассоциации “Ямал — потомкам!” Григория Ледкова, единогласно высказались против буровых работ на акватории губы.
Жители полуострова больше всего опасаются за судьбу рыболовного промысла и за экологическое состояние водоемов. Они-то и предложили ужесточить природоохранное законодательство, увеличить суммы штрафов за его нарушение. Предложено также создать совместную комиссию для проверки работы буровиков и подписать дополнительное соглашение между районом и “Газфлотом”.
Как заявил заместитель генерального директора по флоту и капитальному строительству этой компании Владимир Палий, “эта реакция была ожидаемой, люди настороженно относятся к работам, которые мы будем там проводить”. По заключению специалистов, все контрольные измерения на Губе показали абсолютную безопасность предстоящих работ, поскольку бурение скважин занимает всего 15 дней, а морская установка оснащена как современным буровым комплексом, так и системой обращения с отходами.
Н. Кокорин: Что касается твердых полезных ископаемых, то и здесь главные направления будущей программы освоения недр Полярного Урала, считаю, уже определены. Среди безусловных приоритетов — черные и цветные металлы.
Возьмем железо. Большие надежды, которые появились у геологов в 2006—2008 гг. на железные руды уральского Севера, к сожалению, не оправдались. Радоваться пока нечему. Анализ показал, что в Югре и на Ямале пока что отсутствует нормальная, современная информационно-геологическая основа, в частности, такой важнейший элемент, как кондиционные карты в стотысячном масштабе. Между тем опыт Среднего Урала говорит, что если этого нет, то и крупных месторождений ждать не приходится. Например, известные сейчас Воронцовское, Гагарское, Сафьяновское и другие серьезные месторождения были открыты во многом благодаря стотысячной съемке. А ее сегодня никто не ведет!
— Почему?
Н. Кокорин: Очень дорого. Денег же на геологоразведочные работы нам никто не добавляет. Да и прирост изученности территорий в этом случае получается небольшим.
— Однако в различных документах, связанных с мегапроектом, фигурируют вполне конкретные ресурсы по железным рудам — более 59 млрд тонн. Этим сырьем можно завалить всю страну…
Н. Кокорин: Те цифры, которые имеются в нашем распоряжении, существенно ниже. К примеру, прогнозные ресурсы категории Р1 — 800 млн тонн руды, Р2 — порядка 1 млрд тонн, Р3 — 12 млрд Для сравнения: запасы Серовского месторождения буро-хромистых железняков — 1,2 млрд тонн плюс 14 млн тонн хрома, и они до сих пор не поставлены на баланс, так как никого не интересуют. Зато Качканарский ГОК имеет два месторождения — почти 8 млрд тонн руды. Вот это, согласитесь, вполне реальные и осязаемые запасы сырья.
Сдается, что на Полярном Урале каких-то крупных, уникальных месторождений железных руд, которые можно было бы разрабатывать, подчеркну, прямо с поверхности, мы не получим. Однозначно.
Ведь как начинался, скажем, Тагило-Кушвинский район? Это были выходящие прямо наружу скалы с магнетитовыми рудами. Они лежали на самом виду! Разумеется, их можно было разрабатывать и быстро, и эффективно. Затем появилась необходимая инфраструктура, эксплуатационники пошли на более глубокие горизонты, которые, как оказалось, тоже очень выгодно отрабатывать.
Что касается Полярного Урала, надежды на мелкие и средние месторождения железа, конечно, имеются. Вопрос в одном: насколько они компактно расположены, чтобы там можно было построить ГОК.
Но настораживает не только это. Пока в полярных рудах мы наблюдаем низкое содержание железа — 32—38%. Максимум. Это очень низкий старт. Выдержит ли его экономика? То же Высокогорское месторождение, напомню, начиналось с 53% содержания железа (сейчас 36%), а Евстюнинское даже на глубине — с 42%. И горно-обогатительный комбинат не на бумаге, он уже построен, действует.
— А что можно сказать о меди и марганце?
Н. Кокорин: Конечно, второго Удокана, в котором только меди 22 млн тонн, на Полярном Урале не будет. Но несколько основных объектов есть. Самое светлое “пятно” — месторождение Западное, типа Сафьяновского. Чтобы тут построить ГОК и начать работать, капитальные затраты, естественно, должны быть оправданы. Иными словами, на месторождении нужно иметь хотя бы 500 тысяч тонн меди. Из того, что нам пока показали, до реальных запасов, думаю, дойдет 100—200 тысяч тонн, то есть в 2—3 раза меньше, чем необходимо. Так что поисковые работы надо продолжать.
По марганцу тоже идут споры. Но в запасы его ставить рано. На Полярном Урале он такого же качества (с содержанием 20%), как и на севере Свердловской области. Здесь, для информации, в земле лежит 41 млн тонн марганца, но никто его не берет, никому он не нужен. Ведь чтобы экономика была рентабельным делом, такие руды надо обогащать, а этого Россия делать еще не научилась.
Хромитов, к слову, на выходе тоже оказалось маловато.
И золото мы не конкретизируем. Да, кое-где золотодобыча уже идет. Геологи работали в этих районах 50—60 лет и, как видим, не впустую. Однако аналитические записки, вся информация по “желтому металлу”, которая нами собрана, по качеству не отвечает современным рыночным требованиям. Поэтому планировать и начинать масштабные работы в этом направлении еще нельзя. Возникло предложение: в 2010—2015 годах провести по золоту дополнительно две тематические работы, обобщить материал и сделать анализ: чего же мы можем ожидать, каким будет размах освоения, качество и содержание золоторудных проявлений?
Вообще надо сказать, что после первых трех лет работы над мегапроектом у нас, в “Уралнедрах”, несколько сменились подходы. Сначала мы хотели всего сразу и много, теперь же приходится основательно разбираться. А для успеха, повторюсь, нужна кондиционная база — соответствующие карты, обширная и точная информация, учет интересов всех сторон.
Смотрите. У геологов-“твердовиков” сегодня рудно-информационный анализ как таковой отсутствует. Ведь в 90-е годы геологическая служба в России просто уничтожалась. Специалисты слишком долго варились в собственном соку, действуя на свой страх и риск. Разумеется, это не вина, а их беда. Поэтому наскок не прошел. И наша нынешняя стратегия — последовательное изучение уральских недр, прежде всего — крупных и перспективных районов, рудных “узлов”. И затем на основании этого анализа надо выходить уже на вполне конкретные объекты. Не случайно в Ханты-Мансийский автономный округ, на Ямал сейчас подтягиваются серьезные силы поисковиков. Это, конечно, радует.
— Какое место в будущем плане займет месторождение бурых углей Северо-Сосьвинского месторождения?
Н. Кокорин: Одно из важнейших. За федеральные деньги в этом направлении было выполнено две работы: экспресс-оценка технико-экономического обоснования по Улье и комплексное обоснование перспективности всего Сосьвинско-Салехардского бассейна. Запасы подтверждаются — более 36 млрд тонн. И уголь тут гораздо лучше, чем тот, который мы сегодня возим из Экибастуза.
Какие могут возникнуть проблемы? Во-первых, ожидается, что коэффициент вскрышных работ здесь будет довольно высоким — 1:18, то есть на одну тонну угля предстоит перелопачивать 18 тонн пустой породы. Во-вторых, следует уже сейчас иметь в виду не только будущую себестоимость добычи топлива, но и вопросы его перевозки на Средний Урал, где потребность в энергетических углях, с учетом строительства новых объектов генерации, может достигнуть 18—20 млн тонн в год (плюс 5—6 млн тонн — нужда региона в коксующихся углях). Вся беда в том, что сосьвинские угли — мерзлые, и, когда их летом повезут в Свердловскую область, они начнут таять, пылить, а вагоны — гореть, такую картину я воочию видел в Якутии.
На мой взгляд, этот уголь хорош для Северо-Сосьвинской ГРЭС мощностью 1200 МВт, которую предполагается построить рядом с месторождением. По принципу: где родился, там и сгодился. А для металлургов, энергетиков Среднего и Южного Урала больше бы подошел уголь Воркутинского бассейна. Он очень высокого качества — энергетический и коксующийся. Тем более что это вопрос социальной политики государства — воркутинские шахты, как известно, сейчас не загружены и, по сути, вымирают.
С. Рыльков: Иными словами, с постройкой железной дороги Полуночное — Обская можно будет перегруппировать грузовые потоки с Севера, перекинув их через Уральский хребет, включая и воркутинский уголь.
Это очень важный аспект. Речь ведь, помимо прочего, идет и о формировании внутренней цены на топливо, которую можно регулировать, что затруднительно сделать с экибастузским углем (Казахстан — суверенное государство).
Это также, замечу, серьезнейший вопрос загрузки новой железнодорожной магистрали. И все расчеты тут должны основываться на реальных вещах. Что мы будем по ней возить? С Полярного Урала, понятно, железную руду, уголь, хромиты — это самые емкие грузы. Туда — технику, оборудование, крупные узлы, металлоконструкции, лес, щебень, песок, другие строительные материалы, продукты питания…
По некоторым авторским оценкам, объем перевозимых грузов по новой железной дороге вдоль восточного склона Уральских гор должен быть не менее 10—11 млн тонн в год. Тогда магистраль будет рентабельной. А может и не стать. Поэтому “Уралнедра” предлагают учесть в Комплексном плане и Северный завоз (через Обскую губу, порт Харасавэй), и воркутинский уголь, и подвоз грузов к трассе по местным рекам в период навигации.
Конечно, мы не относим себя к ученым-провидцам, мы — не экономисты и не авторы проекта. Но с нас спрашивают очень требовательно, строго: почему, сколько, что, где и когда? Именно поэтому по природным ресурсам мы говорим сегодня прямо, честно, совершенно конкретно и полностью отвечаем за свои слова…
Н. Кокорин: Ситуация, наши знания и представления действительно меняются. В процессе работы, в том числе и над Комплексным планом, выяснилось, что Полярный Урал пересечен. И что мы увидели? Это не продолжение Среднего Урала. Отличия очень существенные. На Севере, к примеру, выпадают многие свиты, которые имеются в южных регионах края. Сначала мы думали: может, специалисты просто не умеют их определять? Затем, после сомнений и споров, стало ясно, что строение полярных областей Урала, видимо, совсем другое. Значит, потребуются дополнительные исследования.
Именно поэтому мы закладываем в Комплексный план еще два сейсмопрофиля — это вся Югра и стык Ханты-Мансийского автономного округа с Ямалом. Предстоит разобраться: имеем ли мы “тагильский прогиб” в том же виде, как в Челябинской и Свердловской областях, либо там что-то свое, уникальное, накладывание собственных структур?
С. Рыльков: Видите, сколько неожиданных вопросов появилось? А новые знания, подходы неизбежно ведут к смене стратегии и тактики.
— Согласен. Учитывая, что мегапроект объединяет несколько отличающихся и по объему задач, и по времени локальных проектов на единой инфраструктурной основе, рассчитанной на длительную эксплуатацию, а площадь осваиваемой в его рамках территории превышает 390 тыс. кв. км, возникала необходимость новой организации экономического и социального пространства. Такими структурами могут стать горнопромышленные районы. В чем их выгода? Концепция таких районов позволяет не только грамотно и комплексно осваивать недра в рамках государственно-частного партнерства, но и эффективно использовать инвестиции путем создания единой (общей) промышленной и социальной инфраструктуры. Это позволит, объединив усилия всех заинтересованных участников в границах горнопромышленного района, эффективно развивать производственную и социальную инфраструктуру. В конечном итоге речь идет о значительном повышении экономической эффективности вложения капиталов. Но ведь, как говаривал классик марксизма, “кадры решают все”!
С. Рыльков: 308 лет назад Петр Первый учредил Приказ рудосыскных дел, с которого, собственно, и началась история освоения недр России. Причем, подчеркну, эта служба была государственной.
Сегодня же бытует мнение, что геологоразведка — это придаток добывающих отраслей, низкоинтеллектуальная сфера деятельности. Между тем это процесс получения и осмысления информации о составе и строении недр, без которого немыслимо развитие многих отраслей экономики, в том числе долгосрочное прогнозирование размещения производительных сил, гражданско-промышленное строительство, организация систем жизнеобеспечения.
И что мы имеем? Общий упадок российской геологоразведки породил глобальные кадровые проблемы. Если в 1990 году в этой отрасли трудилось 480 тысяч человек, сегодня — максимум 100 тысяч. А средний возраст “полевиков” составляет уже 50 лет, каждый четвертый из них — пенсионер. Научный же потенциал отрасли за указанный срок сократился в три раза…
Н. Кокорин: Не проходит и дня, чтобы ко мне не обращались недропользователи или представители геологоразведочных предприятий: помоги, срочно нужны опытные маркшейдер, горный мастер, геодезист. А их нет. “Зубры” геологии уже сошли со сцены, а молодые специалисты в нашу отрасль идут неохотно, им сейчас по душе коммерция, всякие житейские соблазны. И образовался опасный разрыв.
Ведь раньше как было? Имелись генераторы идей — разработчики перспективных направлений работы, эксперты. Ниже — инженеры-исполнители, “полевики”. И те, кого “натаскивали”. Существовала годами отработанная цепочка, схема: молодые парни проходили все этапы становления и вырастали в матерых специалистов.
Проект “Урал Промышленный — Урал Полярный”, слава Богу, привлек к себе внимание многих вузов, и потихоньку, знаю, Тюменский нефтегазовый университет, УГТУ-УПИ, Уральский горный университет, Тюменский государственный университет и другие учреждения высшей школы начинают целевую подготовку кадров под программу освоения уральского Севера, включая промышленных экологов. Иначе “напряженки” там не избежать…
— Если бы “Комплексный план по созданию минерально-сырьевой базы проекта “Урал Промышленный — Урал Полярный” на 2010-2015 гг.” разрабатывался в советскую эпоху, в нем, помимо кадрового обеспечения, обязательно бы присутствовал раздел “Техническое перевооружение”. А это заявки, поставки, гарантированные госсредства…
Н. Кокорин: Эта строчка сегодня выпала. Неправильно, конечно. И я об этом твержу, наверное, лет десять! Ведь при освоении природных кладовых Полярного Урала обязательно нужны инновации, самые передовые технологии, новые методы добычи. Там придется забыть про классические подходы: шахты, рудники, карьеры — это уже вчерашний день. Побережем и природу-матушку! Железная дорога не дойдет до каждого месторождения. И уже сегодня параллельно с геологоразведочными работами наша наука должна думать, разрабатывать, предлагать высокие, ресурсосберегающие технологии добычи полезных ископаемых, обогащения, плавки, чтобы все эти новинки можно было применять непосредственно в зоне освоения.
Например, подземное выщелачивание, которое давно и эффективно используется на Воронцовском и других месторождениях Свердловской области. Или работы с использованием комплекса современных геолого-геофизических, минерагенических, изотопно-геохимических и осмо-геохимических методов исследования, которые провел ФГУП “Всероссийский научно-исследовательский геологический институт им. А.П. Карпинского” по оценке металлогенического потенциала Приполярного и Полярного Урала.
Необходима и новая техника — особенно транспорт, вездеходы, суда на воздушной подушке. Ведь на Полярном Урале практически нет дорог, зато в обилии болота, крутые горы, мощные обрывы, широкие реки. Самое интересное, что такая спецтехника в России есть, но как только вопрос касается цены и денег, геологи сразу грустнеют: лучше уж мы свой ГАЗ-66 “подшаманим” и — вперед…
По сравнению с нефтегазовыми компаниями у нас, у геологов, сейчас практически отсутствует современный буровой и приборный парк. В работе одно старье, оборудование физически и морально изношено. В этом плане Баженовская экспедиция — самая “крутая”, и то лишь по меркам отрасли.
Не менее страшная вещь — мы практически лишились лабораторной базы. Раньше на Урале было 30—40 геологоразведочных партий, которые обслуживались целой сетью лабораторий, включая Центральную. Одна моя партия тогда выполняла за год до 5 тысяч различных анализов. А сейчас и тысячу сделать — нешуточная проблема. На весь Уральский федеральный округ в строю осталась лишь Синеглазовская лаборатория. Где же делать аналитику? Приходится надеяться на Москву. А телушка за морем, да рубль перевоз? Но самое главное — полученные результаты уже не проверишь, не уточнишь, в процесс исследования вмешаться не можешь. Вот и приходится порой разводить руками. Эту ситуацию, считаю, надо срочно исправлять.
— Владыка Дмитрий, управляющий Тобольско-Тюменской епархией, который многое делает для сохранения северной природы и поддержания культуры коренных жителей Ямала, считает, что “очень важно найти возможности объяснить коренным народам, что недра, которые хранит их земля, не могут оставаться невостребованными, что их разработка направлена на то, чтобы существенно улучшить жизнь всех россиян; необходимо найти способ облегчить суровую жизнь малочисленных народов Крайнего Севера, не нарушая их традиционного уклада, оберегая их самобытность…”
Н. Кокорин: Тут нечего возразить. Все правильно. Но я хотел бы напомнить, что архиепископ Дмитрий в конце прошлого года не случайно провел на строящейся железнодорожной магистрали Обская — Бованенково освящение самого длинного в Заполярье (протяженность его 3860 метров), очень сложного и уникального моста через реку Юрибей. Он не имеет аналогов в мировой практике — как по особенностям конструкции, так и по климатическим, геокриологическим условиям строительства и эксплуатации.
Для тех, кто не знает: Юрибей — крупнейшая река полуострова Ямал, ее длина почти 500 км. И самая северная река страны, так как находится за Полярным кругом. Свободная ото льда всего пару месяцев в году, она оказалась одним из главных препятствий на пути к новым газовым месторождениям. Река у местных оленеводов к тому же считается священной. Здесь любит нереститься рыба царских пород — нельма и муксун.
И вот, чтобы не нарушать уникальной экологии региона, строители решили идти над тундрой и рекой мостовой эстакадой. Причем мост строился не через традиционное русло, а с учетом кромки разлива Юрибея. Российские технологии позволили тут уберечь вечную мерзлоту от подтаивания, сохранить традиционные пути миграции северных оленей.
— Однако участникам проекта еще не раз придется вплотную столкнуться с таким явлением, как многолетняя мерзлота — ценнейшим материалом научных исследований, естественной средой обитания аборигенов…
Н. Кокорин: Я думаю, в будущем перед производственниками и учеными будет возникать немало задач, требующих нестандартных технологических решений. Вот пример. По мнению специалистов управления технологического контроля и экологии ООО “Газпромдобыча Надым”, альтернативой для многих производственных объектов на Полярном Урале могли бы служить анкерные винтовые сваи, которые обеспечат в здешних грунтах надежную механическую устойчивость сооружений.
Заказ ясен. И “КБ транспортного машиностроения” (г. Омск), завод “Стройдормаш” (Алапаевск) разработали два вида установок для погружения анкерных свай в многолетнемерзлые грунты. Преимущества их очевидны: несущая способность таких свай в среднем в 2—3 раза выше, поэтому фундаменты, построенные в сложных климатических условиях Севера, становятся более прочными и долговечными. Кроме того, при “ввинчивании” новых свай можно обойтись без “мокрых” процессов, передача нагрузки тут происходит сразу после завершения работ. Этот успех позволил рекомендовать их к опытно-промышленному использованию при освоении природных кладовых Ямала…
С. Рыльков: По этому же пути пошел Уфалейский завод металлургического машиностроения, который первым в России приступил к серийному производству стальных винтовых свай для талых и вечномерзлых грунтов.
На этом предприятии уже освоен полный цикл производства винтовых свай с закаленными наконечниками. Мощность — 150 тысяч свай в год. Сначала они будут применяться при освоении Бованенковского нефтегазоконденсатного месторождения. А массовые продажи этой продукции планируется начать как раз с началом освоения месторождений полезных ископаемых Северного и Полярного Урала.
— Надеюсь, голос экологов будет звучать, и его всегда услышат. Но маховик-то уже запущен, мегапроект вступил в стадию практической реализации…
С. Рыльков: Мы прекрасно понимаем: останавливаться нельзя. Уралу, всей России сейчас очень нужна эта горнорудная база.
Идея хорошая, перспективная. Но о проекте, новом районе освоения, повторюсь, мы всегда говорим как геологи, а не как бизнесмены. При этом, бывает, мы спорим с корпорацией “УП-УП” — об объемах и сроках освоения федеральных средств, о темпах геологоразведочных работ, о проведении конкурсов, лицензировании и освоении природных участков… Это нормально. В спорах, как известно, рождается истина. С другой стороны, не следует находиться в плену каких-то иллюзий. Мы — государевы люди и никогда не будем выдавать желаемое за действительное.
Это наша принципиальная позиция. Ведь чтобы тот или иной природный объект стал инвестиционно привлекательным, гораздо правильнее дать реальную картину: оценить его истинные возможности, показать инвестору, каковы природно-геологические условия, что там есть на самом деле, какие ожидаются капитальные затраты, варианты окупаемости. То есть прежде следует выстроить правильную экономическую систему. И умный инвестор такой подход поймет, все взвесит и в итоге примет взвешенное решение.
Поэтому все природные объекты, которые войдут в проект Комплексного плана, будут жестко обоснованы. Безусловно, какие-то из них после экспертизы ведущих институтов России отсеются. Но в целом нынешний год покажет, на какие именно объекты и объемы полезных ископаемых мы в итоге выйдем. А программа геологоразведочных работ, рассчитанная до 2015 года, даст нам главные ориентиры и направления дальнейшего поиска.
Подчеркну: уральская геологическая школа всегда была на виду, высоко ценится и в настоящее время. И пусть штаты наших предприятий, организаций сейчас, увы, невелики, а люди перегружены, мы свои задачи перед страной обязательно выполним.