Семейная комедия в 2-х действиях
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2009
Меню:
Блондин свиной
Брюнет заливной
Директор говяжий
И другие прекрасные блюда
Сцена первая
Кабинет директора самой средней школы.
Директор — беспокойный мужчина, ходит из угла в угол, активно размахивает руками, быстро говорит. В школе у него кличка “Му-Му”. Голова у него совершенно лишена волос и напоминает гладкое, местами очень порченное яблоко.
Напротив директора на стульях сидят два человека: мужчина и мужчина. Они совершенно не похожи друг на друга: один — почти брюнет, другой — почти блондин, но тем не менее есть в них что-то неуловимо общее.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ. Ваши дети домашнее задание не выполняют, хулиганят на уроках, плюются, и самое главное — поделки из глины не делают… Стыдовище просто! Кошмар!! Они подрывают нам все показатели! Я как директор данного общеобразовательного школьного учреждения хочу вам ответственно заявить — из-за ваших детей страдает вся школа! (Второму Родителю.) Ваша Люба… Она даже писать не умеет! (Первому родителю.) А ваш Толик… Тот вообще… с трудом говорит!
Отцы молчат.
Молчите? Все ясно. Опять бессмысленный разговор. Я же сказал вашему Толе и вашей Любе, что я наконец-то хочу видеть их матерей! А с вами, отцами, говорить бесполезно! У ваших детей что, нет матерей? Вы одни воспитанием занимаетесь?!
РОДИТЕЛЬ БЛОНДИН. Зачем же…
РОДИТЕЛЬ БРЮНЕТ. Есть.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ. А почему они не приходят? (Обоим.) Где ваши жены?
БЛОНДИН. Моя жена с детства не любит в школу ходить.
БРЮНЕТ. Моя тоже.
Внезапно Директор сделал страшную гримасу, схватился за живот.
БРЮНЕТ. Что с вами?!
ДИРЕКТОР. Геморроидальные колики… говорят, это — недуг императоров… (Опускается на стул, пьет таблетки, переводит дух, собирается с мыслями. Пауза.) А готовят они как? В смысле — жарят там, парят и все такое?
БРЮНЕТ. Кто, дети?
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ. Да нет, жены ваши.
БРЮНЕТ. Моя — ничего.
БЛОНДИН. Моя тоже… Нормально.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ (боль отпускает, задумчиво). А моя — совсем ни хрена.
Молчание.
БРЮНЕТ. Моя тоже первый год совсем не готовила, а потом стала варить.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ (заинтересованно). А что такое случилось?
БРЮНЕТ. А фиг ее знает, видно, есть захотела.
ДИРЕКТОР. Это вам повезло. А моя — всю жизнь всухомятку. И меня приучила. У меня геморроидальные колики, а жена ходит, кобыла, кровь с молоком.
БЛОНДИН. А может, она у вас втихаря в столовую ходит?
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ. Да?
БЛОНДИН. Я уверен.
БРЮНЕТ. Проверьте.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ (ставит “галочку” в ежедневник). А характерец как?
БРЮНЕТ. У моей? Так себе. А у вашей?
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ (безнадежно махнув рукой). Тоже крысинда полная. (Блондину.) А у вас? Вы с женой часто ругаетесь?
БЛОНДИН. Каждый день.
БРЮНЕТ. А с какой интенсивностью?
БЛОНДИН. Спорадически.
Пауза.
БРЮНЕТ. А за коммунальные услуги вы сами ходите-платите или жена?
БЛОНДИН. Я сам.
ДИРЕКТОР. Я тоже.
БРЮНЕТ. Я тоже.
Пауза.
ДИРЕКТОР. А вам жена белье нижнее гладит?
БЛОНДИН. Что вы, зачем?
БРЮНЕТ. Мне — только постельное.
БЛОНДИН. А рубашку, штаны?
БРЮНЕТ. Никогда.
ДИРЕКТОР. А меня даже в гроб в мятом костюме положит.
БРЮНЕТ. Ладно, хоть честно призналась…
Пауза.
БЛОНДИН. А носки?
ДИРЕКТОР (тревожно). Что “носки”?
БЛОНДИН. Вам стирает?
ДИРЕКТОР. Ни одного носка за всю жизнь. Даже чистые не стирала.
Пауза.
БРЮНЕТ (с интересом). А вас ваша пилит?
БЛОНДИН. Еще бы.
БРЮНЕТ. Утром — вдоль, вечером — поперечно?
ДИРЕКТОР. А ночью — в разрез, и мелко вот этак продольно кружками, кружками…
БЛОНДИН. Да, а потом — бздынь, и вдруг у нее чего-то там в мозгах перетрется…
БРЮНЕТ. Скандал…
БЛОНДИН. Ого-го!
ДИРЕКТОР. А потом молчите с ней целыми днями?
БЛОНДИН. Молчим.
БРЮНЕТ. А мы, бывает, и месяц слова не скажем.
ДИРЕКТОР. “Месяц”… Я со своей три года не говорил. А потом сам виноват — поболтать захотелось.
Пауза.
БРЮНЕТ. А деретесь?
БЛОНДИН. Бывает.
БРЮНЕТ. И мы.
ДИРЕКТОР. И мы.
Пауза.
БРЮНЕТ. Волосы рвет?
БЛОНДИН. Моя — только себе.
ДИРЕКТОР. Моя — только мне.
БРЮНЕТ. А моя — и себе, и мне, и ребенку.
Пауза. Подвигаются на стульях ближе друг к другу.
БРЮНЕТ. А кто у вас первый начинает?
ДИРЕКТОР. Она.
БЛОНДИН. Она.
ДИРЕКТОР (хлопнув себя по колену). Надо же, как все похоже!
БЛОНДИН. Истероза?
ДИРЕКТОР. Я бы сказал — психбольная…
БРЮНЕТ. А моя когтями царапается…
БЛОНДИН. А моя и по полу катается.
ДИРЕКТОР. А моя — царапается, катается и орет… А-а-ааааа!!!
БРЮНЕТ (обоим). Зато ваша утюгом в вас не бросалась. Глядите! (Закатывает штанину, показывает на лодыжке кровоподтек.)
ДИРЕКТОР. Ха! “Утюгом”. (Быстро расстегивает рубашку, закатывает майку, показывает шрам на груди.) Гладильной доской не хотите?!
БЛОНДИН (тоже расстегивает рубаху, закатывает майку). В меня как раз бросала доской.
БРЮНЕТ. И в меня.
БЛОНДИН. А ножницами?
ДИРЕКТОР. Всем, что есть острое в доме.
БРЮНЕТ. А кофемолкой?
ДИРЕКТОР. И кофемолкой с длинным шнуром. Утром, сегодня.
Пауза.
БЛОНДИН. А к врачу ее не водили?
ДИРЕКТОР. Водил, еще как.
БРЮНЕТ. И чего?
ДИРЕКТОР. Ей — ничего, а меня, скажу по секрету, слегка залечили… Во сне губы трясутся… (Показывает, как у него трясутся губы во сне.) Му-м. Му-м. Му-м. Говорила мне мама: “Не женись никогда”.
БЛОНДИН (вскрикнул). Как?! Ваша мама так говорила?!
ДИРЕКТОР. А что, разве она не права?..
БЛОНДИН. Дело в том, что моя мама с раннего детства эту фразу мне повторяла.
БРЮНЕТ. И моя… “Не женись никогда”.
ВСЕ ТРОЕ (хором). “Не женись никогда. Никогда. Никогда”.
Директор встает из-за стола, пожимает руки Блондину и Брюнету так, будто знакомится с ними в первый раз.
ДИРЕКТОР. Герасим!
БРЮНЕТ. Тарас!
БЛОНДИН. Родион!
Жмут друг другу руки, улыбаются. Неловкая пауза.
ДИРЕКТОР (оживленно). Да не хлопнуть ли нам?! (Достает из шкафчика бутылку водки.) Вот, у ваших детей вчера отобрал… (Выкладывает пачку печенья “Школьное”, затем чайные кружки, разливает.)
Выпивают.
БРЮНЕТ (директору). Сколько ты в браке?
ДИРЕКТОР. Тридцать семь лет.
БРЮНЕТ. А ты?
БЛОНДИН. В пятницу будет тринадцать.
БРЮНЕТ. А я только год.
ДИРЕКТОР. Ну, слава богу… Значит, дурак из третьего класса не твой?
БРЮНЕТ. Мой. Мы до этого в гражданском браке жили. А в декабре расписались.
БЛОНДИН. Зачем?
БРЮНЕТ. Подарок хотел ей к Новому году сделать.
ДИРЕКТОР. Вот молодец!
Выпивают.
БРЮНЕТ. Тебе твоя изменяла?
ДИРЕКТОР. Да так… По молодости, самую кроху. С чертежником. Да он вроде, скотина, умер уже…
БЛОНДИН. А моя — прямо сейчас мне изменяет.
ДИРЕКТОР. А ты почем знаешь?
БЛОНДИН. Сама позвонила, сказала — с начальником.
БРЮНЕТ. Да она ноги об тебя вытирает!
Выпивают.
БЛОНДИН. Стыдно сказать, у нас секс был только один раз за все эти страшные годы.
БРЮНЕТ. У тебя на жену не встает?
БЛОНДИН. Никогда. Я даже лечился от этого.
ДИРЕКТОР. Как все похоже…
БРЮНЕТ. Везет. А у меня если б не секс, я бы давно грохнул дверью.
ДИРЕКТОР. Вот… Я всем говорю, секс в семье — очень вредная вещь!
Разливают. Чокаются.
ДИРЕКТОР. Герасим!
БРЮНЕТ. Тарас!
БЛОНДИН. Родион!
Выпивают.
Сцена вторая
Парк. Третья бутылка.
БЛОНДИН. А ваша не болеет?..
ДИРЕКТОР. И не надейся. Здоровье у нее — чем старше, тем крепче. Она как горный хребет.
БРЮНЕТ. Моя меня переживет.
ДИРЕКТОР. А вы на другое рассчитывали?.. Мы помрем, а они будут плясать на наших гробах! (Вызывающе пляшет.)
БЛОНДИН. Что, так цинично?
ДИРЕКТОР. А как вы хотели?!
Разливают. Чокаются.
ДИРЕКТОР. Герасим!
БРЮНЕТ. Тарас!
БЛОНДИН. Родион!
Выпивают.
БРЮНЕТ (обоим). А чо не разводитесь?
ДИРЕКТОР. Как не разводимся??? Да мы это делаем с первого дня после свадьбы!
Закусывают.
БЛОНДИН. Представьте, я уже со своей три раза разводился… (Показывает паспорт.)
ДИРЕКТОР. Три раза?!! Да я с моей развожусь каждый год! Весной разводимся, а осенью сходимся. И так уже девятнадцатый год! (Достает свой паспорт, показывает.) Глядите… У нас все законно, 36 штампов. Вот, вот, вот… (Повторяет 36 раз “вот”.) вот, вот, вот! Мне в загсе уже говорят: “Вы хотя бы раз для разнообразия расписались с другой”.
БРЮНЕТ. А я думал, я один вот такой… (Тоже показывает паспорт.)
Разливают. Чокаются.
ДИРЕКТОР. Герасим!
БЛОНДИН. Тарас!
БРЮНЕТ. Родион!
Выпивают.
БРЮНЕТ. А на фига вы столько раз к ней возвращались?
ДИРЕКТОР. Не я, а она ко мне. Придет, в дверь позвонит, жалкая вся такая… А у меня есть единственный недостаток — я человек очень добрый. Мама меня так воспитала — любить даже лютых врагов… А она, тварь такая, стоит, плачет, трясется, мокрая вся… Ну как тут, скажите, чай не предложишь?
БЛОНДИН. Я всегда предлагаю.
ДИРЕКТОР. А она хоть бы раз отказалась… Поживем день-другой вместе опять, погляжу на нее, и еще больше жалость меня распирает: ведь я еще ничего, нравлюсь молоденьким, я могу еще ого-го как наладить житуху свою, а она — старая, больная, откровенно сказать — с ярмарки едет, ее в жены нормальный уже не возьмет… А мама меня так воспитала — жалеть всех убогих, несчастных, дурных… Хожу я, креплюсь, терплю свою доброту, а она — две недели порхает вокруг… И только опять брак восстановим — кошмар, катастрофа. (Пауза.) А вы зачем возвращались?
БРЮНЕТ. Да с бодуна.
ДИРЕКТОР. Секс с бывшей женой — крайне опасная вещь.
БРЮНЕТ. Вы уже двести раз говорили.
БЛОНДИН. А уйдите и не возвращайтесь.
ДИРЕКТОР. Легко говорить… Моя трагедия в том, что я человек чудовищно мягкий.
БРЮНЕТ. Такие люди, как мы: умные, добрые, честные, и главное — мягкие, страдают и будут страдать.
БЛОНДИН. Дурная жена — это крест.
Где-то звучит “Свадебный марш”. Оркестр всё ближе и ближе, и постепенно “Свадебный марш” превращается в марш траурный.
Разливают. Чокаются.
ДИРЕКТОР. Герасим!
БЛОНДИН. Тарас!
БРЮНЕТ. Родион!
Выпивают. Плачут.
БЛОНДИН. Но есть какой-то другой вариант?
БРЮНЕТ. Есть.
ДИРЕКТОР. Какой?
БРЮНЕТ. Напиться сейчас до усрачки, взять проституток, в баню поехать, а утром все трое повесимся, а?
Смотрят друг на друга. Пауза.
БЛОНДИН. Какая… Прекрасная мысль.
ДИРЕКТОР. Да просто отличная!
Разливают. Чокаются.
БРЮНЕТ. Ну, значит, вперед…
Сцена третья
Ночь. Траурный зал. В центре стоят три гроба.
Оркестр могильщиков в пегих ватниках исполняет зажигательную “Мамбу”. На гробах стоят три веселые женщины в домашних халатах, они пляшут на гробах и отбивают чечетку: “Туки-туки-тук! Трах-тах-тах! Туки-туки-тук! Трах-тах-тах!” Стучат каблуки туфель, глухо грохочут гробовые крышки. Из гробов раздается равнодушный теперь ко всему мужской храп.
Сцена четвертая
Ранее утро.
Предбанник в сауне. На полу валяются мужские и женские вещи. На столе гора пустых бутылок, россыпи окурков. На лавке, завернувшись в грязные простыни и прижавшись друг к другу, сладко спят Брюнет, Блондин и Директор.
На трубе парового отопления висят три повешенных проститутки в купальных костюмах, на почерневших от удушья лицах странно пестреет яркая губная помада.
С лавки падает Директор и просыпается. Какое-то время он лежит неподвижно, пытаясь понять, где он. Не поняв ничего, Директор смотрит на часы, с трудом встает на ноги и, пошатываясь, ищет свои очки. Находит, но одно стекло разбито. Теперь ищет брюки. И тоже находит. Но брюки, конечно, разодраны. Тогда он надевает чужие брюки. И только сейчас замечает трех повешенных.
ДИРЕКТОР. Черт… (Начинает надевать первые попавшие под руку вещи, спешит, хочет убежать отсюда как можно быстрее.)
Просыпаются Брюнет и Блондин, садятся, видят повешенных проституток.
Директор торопится, ищет свой пиджак. Испуганно оглядывается.
БРЮНЕТ (глядит на повешенных, обомлев). Дурак… Ты это чего натворил???
ДИРЕКТОР (в панике ищет ботинки). Доброе утро…
БЛОНДИН. Я вчера еще понял — он ненормальный!
БРЮНЕТ (изумленно). На фига ты народ-то убил???
ДИРЕКТОР. Не знаю… Не помню… Мне домой надо… (Ищет пиджак.)
Брюнет и Блондин вскакивают, одеваются. Паника.
БЛОНДИН (скачет на одной ноге, пытаясь попасть в штанину). Что теперь будет?!
БРЮНЕТ (ищет носки). Полная задница!
БЛОНДИН (ищет рубаху). Меня жена убьет, я дома не ночевал!
БРЮНЕТ (находит свой пустой кошелек). А я спустил всю зарплату…
Торопятся, толкаются, в панике одеваются.
ДИРЕКТОР (ползает по полу, ищет под столом, под лавкой). Верните мое кольцо обручальное!
БРЮНЕТ. Ты ж его вчера сам спустил в унитаз!
ДИРЕКТОР. Я не мог!..
БРЮНЕТ. Ты вчера много чего не мог, а сегодня — гляди, что наделал! (Указывает на повешенных, ищет ботинки.)
БЛОНДИН. Стоп! Я вспомнил! Он здесь ни при чем… Это мы их…
БРЮНЕТ. Мы??? На хрена я с вами связался?!!
Кое-как оделись. На ногах разные ботинки, рваная одежда. Бегут на выход. Сталкиваются в дверях с пришедшим альфонсом. Альфонса сопровождают два бандита — молодые люди крепкого телосложения с оружием в руках.
Брюнет, Директор и Блондин пятятся назад, садятся на лавку. Альфонс мрачно оглядывает помещение, смотрит на повешенных проституток, закуривает.
ПЕРВЫЙ БАНДИТ. Ну чо, сразу их кончим?
ВТОРОЙ. Сначала помучим. (Достает опасную бритву.)
АЛЬФОНС. Отрежьте им языки. Это у них — самые вредные органы. (Подходит к Брюнету, Блондину и Директору.) Откуда, уроды, вы такие беретесь?!! А?! Вам — праздник по прайсу, помывку, интимные удовольствия, а вы тут Освенцим в бане устроили… (Пауза.) Чо за гнилье?!!
ПЕРВЫЙ БАНДИТ. Вы чо, блин, наших девчонок убили?!!
ВТОРОЙ. Они же классные были!!!
Молчание. Брюнет и Блондин окаменели от ужаса. Директор отчаянно сморкается.
АЛЬФОНС. У вас мозги набекрень, а языки, как у шакалов…
ПЕРВЫЙ. Вы чо, твари, совсем жрать не умеете?!
АЛЬФОНС. Не вздумайте гнать нам парашу, что вы ни при чем, типа в мясо упились и все забыли! Мне уборщица баба Настя все про вас рассказала, все, что вы тут ночью творили! Это вы их убили! (Указывает на повешенных.) Вы убили! Убили своими рассказами о семейной жизни… А они послушали вас — и в петлю! Проститутки, как дети, — народ нервный и впечатлительный… Они же все жили мечтой о счастье семейном: побольше бабла, потом хорошего мужа найти где-нибудь в области, а вы, гандоны, эту мечту в них убили…
ПЕРВЫЙ БАНДИТ. Уж на что девки прожженные были, но таких рассказов не вынесли…
АЛЬФОНС (бандитам.) Пацаны, кончай их.
Бандиты достают оружие, перезаряжают.
Внезапно Директор сделал страшную гримасу, схватился за живот. Повалился с лавки на кафель.
ПЕРВЫЙ БАНДИТ. Чо это с ним???
БРЮНЕТ. Геморроидальные колики…
АЛЬФОНС. “Недуг императоров”? (Внимательно вглядывается в лицо Директора. Пауза. Лицо Альфонса светлеет, и на нем появляется детская улыбка.) Герасим Ефремыч?! Это же я… Я учился у вас…
ДИРЕКТОР (приходит в себя, мутно). Алеша?.. Откуда ты здесь?
АЛЬФОНС. Я?.. Я тут работаю. Как вы живете?
ДИРЕКТОР. Да ничего… Прости, не узнал… Ты очень вырос. (С гордостью Брюнету и Блондину.) Это мой ученик… (Альфонсу.) Но погоди, Леша, ты же хотел стать поэтом?
АЛЬФОНС. Почему “хотел”? Я им стал. Я печатаюсь в московских журналах. Вот недавно в “Дружбе уродов” вышла подборка…
ДИРЕКТОР. Извини, я давно не слежу.
АЛЬФОНС. Понимаю, школа все, школа… (Достает из кармана книжку своих стихов, подписывает.) Это мой новый сборник… (Дарит Директору, достает из кармана еще две книжки, дарит Блондину и Брюнету.) В пятницу в 18-00 приходите на мой творческий вечер!
ДИРЕКТОР. Сюда?
АЛЬФОНС. Нет, здесь у меня “хлеб насущный”… (Бандитам.) Чо встали?! (Указывая на повешенных проституток.) Снимите!
Бандиты нехотя идут к трубе, вынимают из петель мертвых проституток.
ДИРЕКТОР. Как жаль… Молодые такие…
АЛЬФОНС. Жаль… Но ничего, мы их пристроим.
БРЮНЕТ. Нам можно идти?
АЛЬФОНС. Конечно, идите.
Брюнет и Блондин мгновенно исчезают. Бандиты упаковывают мертвых проституток в мешки.
АЛЬФОНС. Герасим Ефремыч, а помните Юлечку Зайцеву из нашего класса?
ДИРЕКТОР. Конечно, ее любили все мальчики.
АЛЬФОНС. Ангел, небесное существо. Она была моей первой любовью, а потом стала женой.
ДИРЕКТОР. Чьей???
АЛЬФОНС. Моей.
Пауза.
ДИРЕКТОР. Поздравляю.
АЛЬФОНС. Если б я знал, что она такая, то и не женился бы вовсе, а уехал бы к тетке в Ленинград. Целыми днями зудит: “Где деньги, где деньги, где деньги?” И так десять лет. Какая тут, на хрен, Болдина осень? Вон у Мандельштама жена была… Терпела голод, нужду, потом бросила все и за ним в лагерь рванула… Жена всегда ему говорила: “Ося, ты — гений, Ося — ты лучше Пушкина в 70 раз”… А моя мне говорит: “Ты — графоман, ты — бездарность полная, таких поэтов, как ты, не печатать, а убивать сразу надо”. (Пауза.) Я ведь в публичный дом пошел ради нее! А она мою жертву не ценит! Если б у меня была другая жена, то я бы давно стал лучшим поэтом России!
ДИРЕКТОР. Брось все, уезжай.
АЛЬФОНС. Не могу. Я, как и вы, человек унизительно мягкий. И потом, у меня целая сеть этих саун…
ДИРЕКТОР. Так и будем до конца своих дней лямку тянуть: ты с детьми, я с проститутками… То есть наоборот… Или нет… Как же? Черт… Прости, мне нужно бежать. Алеша, счастья! Удачи тебе на семейном фронте!
АЛЬФОНС. И вам. (Вдогонку.) Если приспичит, всегда обращайтесь!
Директор уходит.
Сцена пятая
Африканская ночь. На эстраде три женщины. Они изо всех сил лупят кастрюлями и утюгами по гробам, исполняя зажигательный ритм: “Там-там, ба-та-там! Трах-тах-тах! Там-там, ба-та-там! Трах-тах-тах!” Могильщики в нарядах полинезийцев исполняют свой танец.
Одна из гробовых крышек приподнялась, появляется огонек сигареты и колечко дыма.
Могильщики остановились. Женщины принюхиваются.
Сцена шестая
Банк.
За столом сидит клерк — это Блондин. На работе это другой человек: хороший костюм, очки в золотой оправе, он уверен в себе и спокоен. Перед ним много важных бумаг. Дверь открывается, судебный пристав вталкивает в кабинет Директора.
ПРИСТАВ (указывая на директора). Вот, из школы забрали… В туалете прятался…
Дверь снова открывается, милиционер с большим шрамом на щеке втаскивает в кабинет Брюнета, тот упирается.
МИЛИЦИОНЕР (на Брюнета). Машинистом в метро работает. Меня увидал — и в туннель!
БРЮНЕТ. Руки! Не имеете права!
БЛОНДИН (Директору и Брюнету). Как же так, господа? Кредит в банке взяли, а проценты не платите?..
БРЮНЕТ. Тысяча годовых — это грабеж!
БЛОНДИН. Вы когда деньги брали, договор не читали?
ДИРЕКТОР. Нет денег!
БЛОНДИН. Вы отказываетесь выполнять свои платежные поручения??? (Открывает папку.) Ну что ж… Мы вынуждены сообщить, что ваши дела мы передаем в уголовное производство.
Директор вскрикнул, сделал страшную гримасу, осел на пол.
ПРИСТАВ. Что это с ним?
БРЮНЕТ. Геморроидальные колики…
МИЛИЦИОНЕР. “Недуг императоров”? (Внимательно вглядывается в лицо Директора. Пауза. Лицо милиционера светлеет, и на нем появляется детская улыбка.) Герасим Ефремыч?! Я же учился у вас!
ДИРЕКТОР (приходит в себя, мутно). Пришвин??? Откуда ты здесь?
МИЛИЦИОНЕР. Я?.. Я тут работаю. А вы, я гляжу, задолжали?
ДИРЕКТОР. Пришвин, ты же с детства мечтал грабить банки…
МИЛИЦИОНЕР. Почему “мечтал”? Я до сих пор мечтаю. Да жена не дает, говорит — от тебя и так никакого толку, а тут еще в тюрьму сядешь. Да вы, наверно, помните ее, она у вас тоже училась. Большая такая, страшненькая. Я специально такую выбрал: в здоровом теле — здоровый дух. А вышло-то все по-другому. Дух у нее такой, что лучше и не говорить. Видите у меня шрам? Я всем говорю, что это боевое крещенье, а по правде — это жена в меня утюгом жахнула после свадьбы.
БРЮНЕТ. Импортным или нашим?
ДИРЕКТОР. А есть разница?
ПРИСТАВ. Конечно, наши утюги тяжелее.
МИЛИЦИОНЕР. Видно, черт придумал жен этих. Они — не люди, а звери. Они нас только калечат. Взять хотя бы мою — монстр и круглая дура в одной упаковке. Сегодня одно, завтра другое, а послезавтра совсем уж того… (Жмет руку Директору.) Прощайте, надо дальше долги выбивать!
Милиционер и пристав уходят.
БРЮНЕТ (Блондину). Вас не узнать.
БЛОНДИН. Я на работе.
Смотрят друг на друга.
БРЮНЕТ. Ну как?
БЛОНДИН. Да так…
ДИРЕКТОР. Вот уж действительно…
Пауза.
ДИРЕКТОР. Я тогда домой вернулся, жена так орала, орала…
БРЮНЕТ. Громче моей никто не орет.
БЛОНДИН. У меня даже люстра качалась. (Изображает свою жену.) “Родя-уродя!”
БРЮНЕТ (свою). “Тарас-пидарас”!
ДИРЕКТОР (свою). “Где шлялся, засерыш плешивый”?
БРЮНЕТ. Дралась?
Директор кивает головой.
БРЮНЕТ. Выгнала?
ДИРЕКТОР. Неделю я жил в подсобке у физика.
БЛОНДИН. А я на лестничной клетке.
БРЮНЕТ. А я в трансформаторной будке. Когда засыпаешь — электричеством бьет.
ДИРЕКТОР. Просился домой — не пускала.
ДИРЕКТОР. Но все же простила?
БРЮНЕТ. Простила. Я ей подарок принес. Часы с японской кукушкой.
ДИРЕКТОР. А я — десять колец. Гарнитур ювелирный.
БЛОНДИН. А я шубу из норки. Тоже в кредит.
Смотрят друг на друга.
ДИРЕКТОР. Мама родная, что ж делать?
БЛОНДИН. Кредиты можно отсрочить, продлить… Расплатимся с этим кредитом, а потом за другим побежим… А дальше — за пятым, шестым и десятым… Замкнутый круг. Это не решает нашу проблему. Надо в корень глядеть.
ДИРЕКТОР. В корень???
БЛОНДИН. В жену. Каждый раз у них прихоти новые, виноват или нет, а подарки дари.
БРЮНЕТ. Развестись? Тогда уж точно все потеряешь: квартиру, ребенка…
БЛОНДИН. А терять и не надо. По-другому можно решить.
БРЮНЕТ. Убить???
Смотрят друг на друга.
БЛОНДИН. Убить. А вы никогда об этом не думали?
ДИРЕКТОР. “Убить”… Да я каждую ночь жену убиваю! А в браке я с ней 37 лет!
БРЮНЕТ. А как же она…
ДИРЕКТОР. …выживает? Я всегда душу ее подушкой. Она хрипит, трепыхается… Но за секунду до того, как она задохнется — я просыпаюсь.
БЛОНДИН. Ну-у… Так это во сне…
БРЮНЕТ. Во сне не считово…
БЛОНДИН. Вот стоит дом на 140 квартир. За каждой дверью — семейство. А что там за дверьми? Как они там живут — наши соседи? Иногда мы слышим, как ночью орет он, а она бьется о стену. Но утром опять — тишина. Днем они выходят из своей квартиры и счастливы оба, да так, что и зависть берет, глядя на них. А ночью — опять. И так каждый раз. Но однажды она выходит из дома ОДНА, или он… Возможно, он сам свалился с балкона, пытаясь поймать воробья, возможно, она и САМА умерла, проглотив пассатижи… Кто знает? Никто, кроме Росстата. А он говорит: “Каждую минуту на земле муж убивает жену, а жена — мужа”. А в нашей стране — каждый десятый супруг убивает супруга. Убивают все, но попадаются чаще мужья. Потому что убивают от чистого сердца, наивно, без плана.
ДИРЕКТОР. Не знаю… Мне перед женой неудобно. Ведь это ж надо взять подушку, как-то вскарабкаться на нее!.. И главное — чтобы она не заметила.
Смотрят друг на друга.
БЛОНДИН (тихо). Отравить.
БРЮНЕТ. Отравить???
ДИРЕКТОР. “Отравить”… Да я каждый день ее отравляю! Тридцать лет никак не умрет.
БЛОНДИН. Чем травите?
ДИРЕКТОР. Хлором. В чай подсыпаю и прыскаю утром в лицо дихлофос, пока спит.
БРЮНЕТ. Меня вчера сын разбудил дихлофосом. Видать, это вы его обучили.
БЛОНДИН. Это все дилетантство. Нам нужны мощнейшие яды.
Смотрят друг на друга.
БРЮНЕТ. Где ж их достать?
ДИРЕКТОР. Да в лесу.
БЛОНДИН. Директор, вы — гений!
Сцена седьмая
Лес.
Поют соловьи. На опушке у костра сидят Блондин, Брюнет и директор. На костре в большом котелке закипает вода. Рядом три корзины, полные до краев бледными поганками и мухоморами, в рюкзаках пустые стеклянные банки.
БЛОНДИН (засыпает поганки в котел). Тихо-то как… Спокойно.
В кустах треснула сухая ветка. Опять тишина.
ДИРЕКТОР. Я слышал, в этом лесу грибники пропадают…
БРЮНЕТ. Я читал, их снежный человек съедает.
Бросают в котел мухоморы.
БРЮНЕТ. Говорят, сначала сохнет во рту, потом глухота, слепота и остановка сердца. Была, допустим, у кого-то жена и вдруг сковырнулась за сутки.
ДИРЕКТОР. Я и не знал, что бледные поганки такие полезные.
БЛОНДИН. Директор, а вам супругу не жалко? Она ведь в мученьях умрет.
ДИРЕКТОР. Жалко… А что прикажете делать??? (Отчаянно сморкается.)
Где-то далеко в глубине леса слышен животный крик.
БЛОНДИН. Что это?..
ДИРЕКТОР. Лосиха рожает.
БРЮНЕТ. А как вы с ней познакомились?
ДИРЕКТОР. Я не знаю ее.
БРЮНЕТ. Я про жену вашу.
ДИРЕКТОР. Да как “познакомились”… Отправили обоих по распределению в Тынду. А в Тынде для педагогов жилья не было. Нас поселили в одной комнатенке. Так мы и жили бок о бок семь лет. Потом она мужиков стала водить, а я как человек деликатный всегда на улицу выходил, неудобно же как-то. А в Тынде морозы, ну я и решил больше не мерзнуть. К тому же возраст подошел у обоих… Ну, взяли паспорта — и в загс по морозу. А в детстве мне мама сказала, что моя вторая половинка живет в Индокитае. А как ее найти, если там народу — как тараканов, и главное — адреса нет, как зовут, зачем, кто такая. И вот стою я в загсе, гляжу на свою будущую жену и думаю — а вдруг это и в самом деле та моя половина? И рука как у меня, и нога, и нижняя губа, и часть носа… Да и как ни гляди, а вся половина лица очень похожа!
Из кустов выходит снежный человек, подходит к костру. Шерсть у снежного человека местами ободрана, а местами стоит дыбом. Директор, Блондин и Брюнет оцепенели от ужаса.
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК (смотрит, пауза). Газеты есть?
БЛОНДИН. Газеты???
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Газеты… (Пауза. Требовательно.) Газеты.
ДИРЕКТОР. Какие???
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК (теряя терпение). Да свежие! Свежие!
БРЮНЕТ. Нет…
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК (рычит, с раздражением). Как вы все мне надоели… Как вы мне все надоели!!! Что ж вы в лес без газет ходите?!!
Директор охнул, оседает на землю.
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Что это?
БЛОНДИН. Геморроидальные колики…
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. “Недуг императоров”??? (Внимательно вглядывается в лицо Директора. Пауза. Лицо снежного человека светлеет, и на нем появляется детская улыбка.) Герасим Ефремыч??? Это же я! Я учился у вас! Помните?
ДИРЕКТОР (приходит в себя, мутно). Да… То есть нет…
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Сережа я Зверев… Зверев Сережка! (Пауза.) Э, да как вы постарели, сдали совсем… Вас не узнать. (Пауза.) Ну, как там жизнь, что нового в мире людей происходит? Сами-то как?
ДИРЕКТОР. Ничего. А ты, я гляжу, процветаешь?
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Лес стал моим домом. Я здесь живу уже восемь лет. Мне тут хорошо. Тихо, как вы говорили, спокойно. Хотя чувствую, что дичаю, особо зимой, а летом повеселей — грибнички попадаются.
ДИРЕКТОР. Ты же хотел стать гондольером в Венеции…
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Да-да… (Пауза.) Я даже мореходку кончил, женился на итальянке, мы поселились в десяти минутах от дворца Дожей, я приобрел роскошную гондолу и назвал ее “Белле учелло” — прекрасная птица! И в первый же день в мою гондолу села туристка Марина из Сыктывкара. Я посмотрел на нее и с первого взгляда понял — это она! Вот моя настоящая любовь, моя судьба, моя мечта, моя половинка! Стоило в дальних странах искать счастье, когда оно было дома, под боком. И вот ради нее я бросил беременную Франческу, гондолу, Венецию и вернулся назад в коммуналку. Первый год, врать не буду, мы счастливо жили, а потом началось… Терпел я год, два, три, вернулся в Италию, а в моей гондоле уже какой-то поляк гребет и Франческу катает. Помыкался я, побродяжничал и обратно в Россию. Марина простила, но жить стало совсем тяжко. Она и без меня не может, и со мной тоже. Я от нее — она за мной! В конце концов, в лес сбежал. Тут, видите, прячусь.
Где-то далеко в глубине леса слышен истошный крик.
ЖЕНСКИЙ КРИК ИЗДАЛЕКА. Зверев!!! Сере-е-е-жа!!!
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Она… Извините, бежать надо. Приятного аппетита!
ДИРЕКТОР. Удачи!
БЛОНДИН. Удачи!
БРЮНЕТ. Удачи!
Снежный человек убегает. Директор достает соль, засыпает в котел.
БРЮНЕТ (перемешивает поганки в котле). Надо следить, чтобы яд не сбежал…
БЛОНДИН. Ваша, я полагаю, любит грибочки?
ДИРЕКТОР. Обожает.
БРЮНЕТ. А моя и соленые любит, и малосольные…
ДИРЕКТОР. А моя — в маринаде с лучком.
БЛОНДИН. Вот и накормим их от души.
ДИРЕКТОР (черпает ядовитую жидкость большим черпаком, пробует на вкус). Попробуйте…
Поочередно пробуют Брюнет и Блондин.
БЛОНДИН. Соли достаточно…
БРЮНЕТ. Еще бы картошечки…
Понравилось, снова пробуют. Вошли во вкус. Увлеченно едят. Пауза. У всех троих выкатываются глаза. Задыхаются, катаются по траве. Умирают в муках.
Сцена восьмая
Ночь. Концертный зал.
Стоят три закрытых гроба. Хор могильщиков в грязных фуфайках поет “Реквием” Верди.
Три жены стоят на подиуме, держат двуручные пилы на манер контрабаса, водят смычками по упругой, гибкой стали, солируют. Пилы в руках жен плачут. В одном из гробов кто-то проснулся, заерзал, закашлял, сморкается.
Хор замолчал, все прислушиваются.
Сцена девятая
Вечер. Мрачный район на окраине.
Идут Блондин, Брюнет и Директор.
ДИРЕКТОР. Куда мы идем?
БРЮНЕТ. На важную встречу.
ДИРЕКТОР. Нет, я хочу знать, куда мы идем!
БЛОНДИН. Вы чо увязались за нами?
ДИРЕКТОР. Я хочу просто знать, вот и все!
БЛОНДИН. Послушайте, Директор… Мы с вами целый месяц пролежали в одной палате! У меня уже сил нет вас терпеть!
БРЮНЕТ. Опоздаем, скорей…
Идут, оглядывают мрачные закоулки.
БЛОНДИН (держит в руке газету с адресом, смотрит на номер дома). Нет, это не здесь…
Идут.
ДИРЕКТОР. Я знаю, вы меня считаете виноватым. Но это не так.
БРЮНЕТ. А кто нас накормил этим пойлом из бледных поганок?
ДИРЕКТОР. Вы — сами.
БЛОНДИН. Идите к черту, школьный вы гений! Скажите спасибо, что я дополз тогда до электрички! Сейчас бы все лежали в братской могиле…
Идут.
БРЮНЕТ. К нему жена каждый день в больницу передачки носила. Не понимаю, что еще человеку надо.
БЛОНДИН. Милая женщина. Только кривая.
БРЮНЕТ. С таким мужем не так окривеешь…
ДИРЕКТОР. А ваша прямо красавица…
БЛОНДИН. А что, у меня жена внешне нормальная.
ДИРЕКТОР. Нормальная? Что ж она тогда к вам не приходила? Муж две недели лежал в коме, а она курортный романчик крутила.
БРЮНЕТ. Зато ваша к вам ходила. Яблочки гнилые притащит, поплачет, поправит подушку и говорит: “Ты мне жизнь искалечил”.
Останавливаются.
БЛОНДИН (оглядывает дом). Все, кажется здесь.
ДИРЕКТОР. А что здесь?
Блондин отдает газету Директору, тот читает объявление, обведенное карандашом.
ДИРЕКТОР. “Помогу всем, кто хочет избавиться от жены. Быстро, недорого. Киллер”. (Пауза.) Погодите, но он же… убьет!
БРЮНЕТ. А вы думали, мы в игры играем?
ДИРЕКТОР. Отравить — это благороднее…
БЛОНДИН. “Благороднее?” Чем мы их ни травили! (Загибает пальцы.) Мышьяк, цианистый калий, парацетамол —3 килограмма… Нитрил, бромацетон, хинуклид…
БРЮНЕТ. Синильная кислота… Красный фосфор… Соли титана.
БЛОНДИН. Вся таблица химических элементов! Даже обогащенный уран они съели! И что?
БРЮНЕТ. Ничего. Наши жены еще здоровее…
ДИРЕКТОР. Я думаю, это был не уран — нам продали собачьи какашки.
БЛОНДИН. Мы их травим уже третий месяц!!! Сколько можно играть в рыцарей благородных?!!
ДИРЕКТОР. И все-таки киллер… Это же не гуманно.
БЛОНДИН. Театр закончился, баста! Мы доверяем дело профессионалу.
Идут в подъезд.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена десятая
Пустая комната. Рваные обои, горит лампочка в разбитом плафоне. За столом сидит киллер — убийца в темных очках, напротив него Брюнет, Блондин и Директор. Киллер сидит неподвижно.
БЛОНДИН. Сколько?
Киллер пишет что-то на листочке.
БЛОНДИН (не понимая). Сколько???
Киллер разводит руками, жестами объясняет что-то.
Открывается дверь. В комнату быстро входит хромой, но очень подвижный человек в костюме и с портфелем в руках.
ЧЕЛОВЕК (запыхавшись). Простите за опозданье! Позвольте представиться… (Жмет всем руки.) Арт-менеджер компании “Праздничный киллер”!
Директор охнул, оседает на пол.
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Что это он?
БЛОНДИН. Геморроидальные колики…
АРТ-МЕНЕДЖЕР. “Недуг императоров”??? (Внимательно вглядывается в лицо директора. Пауза. Лицо арт-менеджера светлеет, и на нем появляется детская улыбка.) Герасим Ефремыч! Мой дорогой!
ДИРЕКТОР (приходит в себя, мутно). Миша Барашкин?..
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Ну! Я учился у вас!
ДИРЕКТОР. Погоди… ты же хотел стать комбайнером.
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Нет, комбайнером хотел Лева Шрайман, а я — солистом Большого театра.
ДИРЕКТОР. Не вышло?
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Отчасти. Я в Вятке танцевал первые партии. Обо мне даже писали в местных газетах. А потом вот. (Поднимает штанины брюк, показывает протезы вместо ног.) Была у меня поклонница. Записки писала, корзины с цветами дарила. Гастроли, разъезды, богема… Однажды я рассорился с другом и назло жениться решил. А женился на этой поклоннице. Потом мы с другом опять помирились, и она была в бешенстве полном. Как-то раз она вернулась домой и снова застала нас вместе. Я потом уже понял, она подготовилась: чай, клофелин, средства пыток и все такое… Мне она ноги бензопилой отпилила, а другу глаза выколола.
ДИРЕКТОР. А как же театр?
АРТ-МЕНЕДЖЕР. У меня есть своя любительская студия. Раз в месяц премьера. Играем комедии. Я как-нибудь вас приглашу. (Пауза.) О цене сговорились?
БРЮНЕТ. Он нас не понимает.
БЛОНДИН. И мы его тоже.
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Конечно, наш друг — слепоглухонемой. Травма при родах.
ДИРЕКТОР. А как же он?..
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Убивает? (Смеется.) Уверяю, это лучший в стране киллер.
БЛОНДИН (недоверчиво). Он и в цель попадает???
АРТ-МЕНЕДЖЕР. С первого раза! Чтобы убить чью-то жену, совершенно необязательно видеть. Для этого есть собака.
БЛОНДИН. Собака???
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Она подбегает к вашей жене, начинает лаять, и наш киллер стреляет на лай. “Гав-гав!” — “Бах-бах!” Промахов не было.
БРЮНЕТ (тянет блондина и директора за рукава на выход). Это все несерьезно…
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Конечно, несерьезно! Если вы хотите убить свою жену серьезно, то вы обречены на провал. И знаете почему? Потому что женщина — самое чуткое существо. А если она к тому же чья-то жена, то хитрости в ней выше крыши. Она нюхом чувствует киллера за спиной. На этом многие чувачки погорели… Однако у жен есть слабенький пункт — у них все дико серьезно. Они и не знают, что их можно убить в легкой безумной манере. И потом… (Пауза. Указывает на киллера.) Посмотрите… Ну какой он, к чертовой бабушке, киллер? Калека! Смешно! Ведь как следаки рассуждают, а они тоже люди семейные: “Допустим, я хочу заказать убийство жены. Разве я доверю это слепому? Ну, разве что я круглый дурак. А дурак жену никогда не закажет”. (Пауза.) Так что и тут чистое алиби. Клиентура довольна.
БЛОНДИН. Дорого все же…
АРТ-МЕНЕДЖЕР. У нас для вас сезонные скидки.
ДИРЕКТОР. Сколько?
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Десять процентов. Вложив свои средства в убийство жены, вы комплексно решите проблемы на семейном фронте. К тому же для вас приятная новость — вы победители акции. Тысяча первый звонок дает преимущество в очереди.
БРЮНЕТ. У вас очередь?!
АРТ-МЕНЕДЖЕР. А вы думали, вы одни? Таких у меня — целый город.
Блондин, Директор и Брюнет глядят друг на друга.
БЛОНДИН. А у вас есть экономичный тариф?
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Нет. У нас скидки только постоянным клиентам. Но из-за глубокого уважения к Герасиму Ефремычу я предлагаю новый тариф, он называется “Скинемся, братья”. (Показывает график в буклете.) Индивидуальный заказ — 10 процентов. Групповой от трех человек — 30 процентов, и массовый от 20 человек — 70 процентов.
БРЮНЕТ. Массовый лучше?
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Конечно, убивать оптом — дешевле. Посадил всех в автобус — и все… А в “индивидуалке” расходные материалы дороже… (Считает на калькуляторе.) И еще, помня прекрасные уроки истории Герасим Ефремыча, я дарю скидочку девять процентов… (Считает, показывает сумму.) На каждого всего ничего…
БЛОНДИН. Отлично.
БРЮНЕТ. Мы “массовый” выбираем.
АРТ-МЕНЕДЖЕР. Вот и прекрасно… Ваш заказ принят. (Дает конверты, буклеты и договор.) Убийство назначим на двадцать шестое… Начните сбор денег, вот счет. Вот адрес, куда посылать фотографии жен.
ДИРЕКТОР. Но, Миша, где мы найдем семнадцать мужей?!
АРТ-МЕНЕДЖЕР (оптимистично). По нашим временам, Герасим Ефремыч, найдете еще больше! За место, чтобы “упаковать” свою жену, образуется целая драка! Навар даже сделаете.
БЛОНДИН. Конечно, найдем.
АРТ-МЕНЕДЖЕР. За дело! (Всем жмет руки.) И прошу вас, будьте внимательны.
Брюнет, Блондин и Директор уходят.
Сцена одиннадцатая
Кладбище. Могильщик роет яму.
В гробу лежит тело в мятом костюме. Женщин нет. Вокруг стоят одни мужчины. Все одеты в черное, у каждого в руках рыболовные удочки.
Брюнет, Блондин и Директор стоят чуть в стороне, наблюдают, сняв шапки.
Рыбак в черном стоит у гроба, говорит речь, сдержанно жестикулирует.
БРЮНЕТ (Директору и Блондину). Мы с Андреичем вместе на “синей ветке” работали… Был заядлый рыбак. Даже в метро рыбачил в реках подземных. Еще червей разводил каких-то особых в домашних условиях. Но неделю назад ему жена ультиматум поставила: “Или я, или черви”. Он выбрал червей, развелся с женой и от радости умер.
ПЕРВЫЙ РЫБАК (рыбаку в черном, с нетерпением). Давай зарывай. Скоро поклевка…
ВТОРОЙ РЫБАК. Моя обещала похоронить меня в картонной коробке.
ТРЕТИЙ РЫБАК. Из-под телевизора?
ВТОРОЙ РЫБАК. Точно.
ЧЕТВЕРТЫЙ РЫБАК. А меня в коробке от унитаза.
ПЯТЫЙ РЫБАК. А моя сказала, что хоронить меня и не будет, а так, выбросит труп на помойку.
Рыбаки кладут спиннинг и садок усопшего в гроб.
К Директору, Брюнету и Блондину подходит второй могильщик с лопатой.
МОГИЛЬЩИК. Вам могилу в земле или в глине?
Директор охнул, оседает на землю.
МОГИЛЬЩИК. Чего это он?
БРЮНЕТ. Геморроидальные колики…
МОГИЛЬЩИК. “Недуг императоров”??? (Внимательно вглядывается в лицо директора. Пауза. Лицо могильщика светлеет, и на нем появляется детская улыбка.) Герасим Ефремыч! Я же учился у вас!
ДИРЕКТОР. Фазлиддин Сайдуллаев???
МОГИЛЬЩИК. Надо же… Вспомнили!
Пауза.
ДИРЕКТОР. А что ты с лопатой? Деревья сажаешь?
МОГИЛЬЩИК. Кресты.
ДИРЕКТОР. Но погоди… Ты же хотел стать этим… как его… Ты еще сочинение писал.
МОГИЛЬЩИК. Паромщиком!
ДИРЕКТОР. Ну…
МОГИЛЬЩИК. Я и стал. Отправляю народ отсюда — туда. Сейчас мрут одни мужики. У них прямо мода на смерть. Мрут от водки, от горя, от баб! Мест вовсе нет, штабелями хороним.
ДИРЕКТОР. А как на семейном фронте?
МОГИЛЬЩИК. Никак.
ДИРЕКТОР. Не женат?
МОГИЛЬЩИК. Без жены могильщику нельзя. Она настроение возвышает. А фронта нет и в помине. Счастливы мы.
БРЮНЕТ. Счастливы? Как?
МОГИЛЬЩИК. Очень просто. Счастливы, вот и все. А как и чего — я не знаю.
БЛОНДИН. От тебя же могилами пахнет.
МОГИЛЬЩИК. Она ж понимает — работа!
БРЮНЕТ. Может, ты ее закопать заживо хочешь?
МОГИЛЬЩИК. Бог с вами, зачем??? Я ж говорю, душа в душу живем. Всегда вместе: и на пианино играем, и в отпуск… А что?
БЛОНДИН. Есть горячие туры для жен. Отсюда — туда. (Достает из кармана буклет.)
МОГИЛЬЩИК. Это вам вон к рыбакам обратиться… И еще деверь у меня психологом… Мишка Горшков… Да он тоже учился у вас!.. У него там полно мужиков этих больных с удочками и без, и всяких там нервных, и всяких в припадке…
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК (подходит, Могильщику). Ты где?! Там еще троих подвезли!
МОГИЛЬЩИК (жмет руку Директору). Ну, давайте, Герасим Ефремыч… (Всем троим.) Если умирать захотите, лучше заранее обращайтесь! (Берет лопату, уходит.)
Брюнет, Блондин и Директор подходят к рыбакам.
Сцена двенадцатая
Кабинет психолога.
Психолог закрывает входную дверь на “собачку”. Снимает сандалии, штаны, пиджак, галстук, рубаху, остается в одних плавках. Открывает окно. Встает на подоконник. Смотрит с вышины седьмого этажа, намереваясь шагнуть вниз.
Снаружи дергают дверь, ломается “собачка”, дверь открывается.
ПСИХОЛОГ. Какого черта?! Вы дверь мне сломали!
БРЮНЕТ. Нам нужен психолог…
ПСИХОЛОГ. Вы что, не видите?! Я сейчас занят!
БЛОНДИН. Он решил броситься вниз. (Психологу.) Мы вам помешали?
ПСИХОЛОГ. Я принимаю воздушные ванны.
БРЮНЕТ. Я не знаю, обрадует вас или нет — нас к вам направил могильщик.
ПСИХОЛОГ. А что такое? Опять мое место занял другой???
БЛОНДИН. Нет, но я думаю, скоро займут. Там много желающих.
ПСИХОЛОГ (стоит на подоконнике, Брюнету). Толкните, а то я сам никак не решаюсь…
БРЮНЕТ. Записку предсмертную написали?
ПСИХОЛОГ. Да вроде бы да…
БЛОНДИН. Вы уверены???
ПСИХОЛОГ. Проверьте, она там должна лежать на столе…
Брюнет и Директор ищут записку на столе.
ПСИХОЛОГ. Что, нет?
БЛОНДИН. Может, в столе?
БРЮНЕТ. Проверьте в кармане.
Находят записку. Читают.
БЛОНДИН. Отлично. Только слово “жены” через “е” пишется. Люди читать будут и смеяться. Особенно “жон” насмешите, психолог. (Читает.) “Я рИшил пАкончить сАбой находясь в полнАм уме, рассудкИ и здравЬе”. Кто вас учил?
Директор охнул, схватился за живот, оседает на пол.
ПСИХОЛОГ. Что?
БЛОНДИН. Геморроидальные колики…
ПСИХОЛОГ. “Недуг императоров”??? (Слезает с подоконника, подходит, узнает). Герасим Ефремыч??? Я же учился у вас!
БРЮНЕТ. Сразу заметно…
ДИРЕКТОР (приходит в себя, мутно). Эх, Горшков… Горшков… Ты же мечтал стать космонавтом…
ПСИХОЛОГ. А я им и стал. Девять раз из окна бросаюсь, и каждый раз неудачно. То штаниной за цветочный горшок зацеплюсь, то галстуком за рекламу… Теперь вот вовсе разделся… А в целом у меня все хорошо: десять раз женился, имею десять детей, десять машин, десять дач, десять квартир. Езжу в Вену читать лекции, у меня три диплома, медаль. Я открыл новый метод семейной реабилитации. Я спас сотни семей от развода, а сам девять раз разводился, и теперь на десятый развод подаю. Каждый раз зарекаюсь: “Нельзя жениться на своих пациентках!” (Пауза.) Сейчас мне жена говорит, что я храплю, хотя на самом деле храпит она! И никакой Фрейд с Юнгом и Фроммом ей ничего не докажет. Все — дураки, а умная — только она! (Нервно.) Как психолог я вам скажу — у мужей, кроме самоубийства, выхода нет! Потому что все женщины — сумасшедшие, все до одной! Их вылечить невозможно! (Пауза.) Моя бы воля, я б их всех в космос отправил к чертовой маме!..
БЛОНДИН. Всех нельзя. У нас осталось только одиннадцать мест.
ПСИХОЛОГ. Вы о чем???
БРЮНЕТ. Супертур на тот свет. Мы нашли уже девять мужей, они купили туда… (Показывает пальцем вверх.)… женам путевки.
Пауза.
ПСИХОЛОГ. Дорога в один конец? (Догадывается.) Я так понимаю, визы не надо?
БЛОНДИН. Да, нужна только одна фотография.
ПСИХОЛОГ. Выходит, убивать оптом дешевле?
ДИРЕКТОР. Конечно, посадил всех в автобус — и все…
Пауза.
ПСИХОЛОГ. Серьезные люди?
БРЮНЕТ. Очень серьезные.
Пауза.
ПСИХОЛОГ. А когда наших жен отправят “туда”?
БЛОНДИН. Двадцать шестого…
ПСИХОЛОГ. В среду… Уже скоро. (Пауза.) Сколько, вы говорите, путевок осталось? Сто двадцать?
БЛОНДИН. Да десять… Всего ничего!
ПСИХОЛОГ. Ну, десять несчастных мужей мы найдем. (Открывает шкаф картотеки.)
Сцена тринадцатая
Мрачный район на окраине.
Среда, 26-е. На двери висит замок, окна заколочены досками.
На крыльце семнадцать мужчин, среди которых психолог, рыбаки, снежный человек и даже какой-то жених — все они беспощадно лупят Директора, Брюнета и Блондина.
ВОЗМУЩЕННЫЕ КРИКИ. Суки! Жулье! Отдайте бабло!!!
Пыль столбом. Блондин, Брюнет и Директор мечутся под градом ударов.
Слышен милицейский свисток. Все разбегаются.
Директор, Блондин и Брюнет остаются лежать в грязной луже. У Директора расквашен нос, у Брюнета выбиты зубы, у Блондина разбита губа.
Неспешно подходит милиционер, на плече большая дорожная сумка.
МИЛИЦИОНЕР. Э, как вас угораздило… (Смотрит на замок, висящий на двери.) А Мишка снова ушел… Он в розыске числится в Интерполе… В каждом городе дурит народ… Сволочь такая… (Глядит на побитые лица.) Крепко отделали. Их, знаете, можно понять…
ДИРЕКТОР. Мы ни при чем…
БЛОНДИН. Директор, заткнитесь! Это был ваш ученик!
БРЮНЕТ (Блондину). Это вы виноваты! На смерти жены процент заработать хотели! Бухгалтер…
МИЛИЦИОНЕР (достает из кармана дорогой коньяк, выпивает). Да-а, этот Барашкин вас, как мальчишек, “развел”… Хотя тут и в черта поверишь. А денежки надо вернуть. С двадцати человек сумма приличная…
БРЮНЕТ. Мы не сможем отдать.
МИЛИЦИОНЕР. Это вы им скажите… (Указывает на семнадцать человек, ждущих за углом.) Я уйду, а они убивать вас продолжат.
ДИРЕКТОР. Мама родная, что ж делать?..
МИЛИЦИОНЕР (выпивает коньяк, мечтательно глядит в небо). Эх, как хорошо… Небо-то чистое, светлое… Нет, господа, жить — хорошо!
БЛОНДИН. Весело вам, я гляжу…
МИЛИЦИОНЕР. Еще бы. У меня сегодня самый счастливый день. (Достает из сумки десять пачек денег, отдает директору.) Вот, отдайте всем, кому вы должны. Берите, я щедрый. Берите, берите…
ДИРЕКТОР (глядит на деньги, удивленно). Откуда???
МИЛИЦИОНЕР (счастливо). Мечта сбылась — банк ограбил. Через час улетаю в Бразилию, подальше от своей карги. Можно сказать — убегаю с позиций семейного фронта. Куплю остров, бунгало и заживу… Эх, братцы! (Пляшет что-то латинское, останавливается, смотрит на часы.) Пора, самолет. (Расстегивает кобуру, достает пистолет.) Вот, это вам сувенир на прощанье. (Дарит пистолет.) Лос аламос! Адье! (Уходит.)
Из-за угла выходит толпа мужчин, останавливаются, замечая в руках Директора пистолет.
ДИРЕКТОР (добродушно машет пистолетом). Граждане, подходите по одному!
Толпа мужчин бросилась бежать прочь.
БРЮНЕТ. Стойте!!!
Директор с пистолетом, Блондин с деньгами и Брюнет бегут следом за мужчинами.
БЛОНДИН. Вот ваши деньги!!!
Сцена четырнадцатая
Чердак заброшенного дома.
Брюнет, Блондин и Директор сидят, их лица в “зеленке” и пластыре, пьют чай из термоса, перед ними лежит пистолет.
БЛОНДИН. Я ей объясняю — есть не могу, губу всю раздуло, а она — ты всегда губы раскатывал, особенно нижнюю, ел, наверно, и от жадности сам себя укусил.
БРЮНЕТ. А я — видишь, у меня выбили зубы. Мне теперь зубы надо вставить с получки, я жевать не могу. А она — никому не выбивают, а тебе выбили? Сам виноват, меньше скалиться будешь.
ДИРЕКТОР. А я прихожу и говорю — погляди, как добрые люди нос мне расквасили! А она — нос твой не жалко, ты такой человек, что у тебя и новый запросто вырастет, а костюм такой уже не купить…
Пьют чай. Молчат.
БЛОНДИН. И за что они нас так не любят?
Смотрят на пистолет.
БЛОНДИН. Как вы думаете, сколько там пуль?
БРЮНЕТ. Я думаю, много, он очень тяжелый.
ДИРЕКТОР. А им можно убить?
БЛОНДИН. Я думаю, да, если их носит милиция.
Смотрят на пистолет.
ДИРЕКТОР. Стрелять умеете?
БРЮНЕТ. В тире стрелял.
ДИРЕКТОР. И как, в цель попадали?
БРЮНЕТ. Да, в зайцев и птичек картонных.
БЛОНДИН. А в жену попадете?
БРЮНЕТ. Не знаю… Я когда ее вижу, у меня руки дрожат…
ДИРЕКТОР. А я не смогу. Как-никак сто лет в одной кровати лежали.
БЛОНДИН. И я свою не смогу. А чужую — пожалуйста.
ДИРЕКТОР. Слушайте, точно! Вы убьете мою, а мы — вашу!
БРЮНЕТ. Всех по кругу.
БЛОНДИН. Отлично!
Пьют чай.
БРЮНЕТ. Но без следов, аккуратно, не больно.
БЛОНДИН. Только когда?
ДИРЕКТОР. Да сегодня! У меня вечер свободен.
БРЮНЕТ. Давайте прямо сейчас…
ДИРЕКТОР. Постойте… А с чьей жены мы начнем?
БРЮНЕТ. Кинемте жребий.
Сцена пятнадцатая
Ночь. Побережье.
Женщины стоят на гробах, танцуют “фламенко”, в руках щелкают кастаньеты. Могильщики стоят рядом, трясут маракасы, играют на испанских гитарах.
Женщины стучат кастаньетами и каблуками: “Туки-туки-тук! Трах-тах-тах! Туки-туки-тук! Трах-тах-тах!” Изнутри одного гроба доносится радостный крик: “Го-о-о-л!!!” Два голоса вторят: “Ура!!!”
Могильщики и жены прислушиваются. Изнутри отчетливо доносится шум радиоприемника, голос диктора комментирует напряженный матч.
Сцена шестнадцатая
Больница. Палата.
Блондин сидит на кровати, читает книжку. Плечо перевязано. На бинтах перевязки едва заметно крохотное красное пятнышко от пулевого ранения.
Входит директор с банкой компота. Виновато смотрит.
ДИРЕКТОР. Ну как вы?
БЛОНДИН. Спасибо, прекрасно. (Продолжает читать книжку.)
ДИРЕКТОР. Вы уж простите меня… Я не нарочно.
БЛОНДИН. Конечно… (Пауза.) Если у вас косоглазие, не хрен брать пистолет!!!
ДИРЕКТОР. Косоглазие?! Откуда вы взяли?!
БЛОНДИН. А что это, как объяснить, если вы целитесь прямо, а стреляете вбок?! Неужели дуло кривое?!
ДИРЕКТОР. Вы тоже заметили?
БЛОНДИН. Ну да! Когда мозгов нет — пистолет виноват! Еще бы чуть-чуть, и вы прострелили мне печень.
Молчат.
ДИРЕКТОР. Льва Толстого “Каренину Анну” читаете?
БЛОНДИН. Да…
ДИРЕКТОР. Там прекрасная глава, как она под поезд бросилась.
БЛОНДИН. Заметьте — сама.
ДИРЕКТОР. В том-то и дело. С этим у ее мужа проблем не было. А наши ничего сами не могут. Все за них самим делать надо.
Входит следователь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Старший следователь Вышкин! (Подходит к Блондину.) Подпишите свои показания… (Подает лист бумаги.)
Блондин подписывает.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Давайте приметы нападавшего уточним. Вы говорите, он полный дурак? А в чем это выражалось?
БЛОНДИН (глядит на Директора). Во всем.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Например?
Директор замер.
БЛОНДИН (внимательно глядит на директора). Вы знаете, он весь какой-то кривой… И лицо, и ноги, и руки… Одна бровь ниже другой. Уши, как у собаки, приплюснуты, а шнобель, как у бобра. Не человек, а помраченье природы…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы сказали, он обмочился, когда в вас стрелял??? (Оглянулся на Директора.)
Директор сделал страшную гримасу, падает на пол.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что это с ним?
БЛОНДИН. Геморроидальные колики…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. “Недуг императоров”??? (Внимательно вглядывается в лицо директора. Пауза. Лицо следователя светлеет, и на нем появляется детская улыбка.) Герасим Ефремыч?! Я же учился у вас!
ДИРЕКТОР (приходит в себя, мутно). Ты же Травкин…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Нет, я Тычинкин. Леша Тычинкин, а когда женился, взял фамилию жены. Все-таки Тычинкин для органов несолидно, а Вышкин — звучит.
ДИРЕКТОР. Ты же на скрипке играл… Что случилось?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да я и сейчас играю после допросов, но это так, чтоб с ума не сойти. (Пауза.) После школы поступал в Гнесинку, исполнял Паганини “Каприз 24”, два тура прошел на “ура”, а перед третьим споткнулся и два пальца сломал. А со мной поступала девушка, она тоже играла “Каприз”, только на мандолине, и тоже не поступила, и тоже, как я, пальцы сломала, только не два, а четыре. Сели мы в поезд и по дороге домой полюбили друг друга. Вот, до сих пор вместе живем. Все у нас хорошо. Только есть у жены маленький недостаток — она любит всегда пропадать. Возьмет свою мандолину и свалит куда-нибудь на неделю, а ты ее ходишь и ищешь… Я и в сыщики пошел из-за нее. (Пауза.) Работа интересная, но морально тяжелая. У граждан на семейном фронте полнейший развал. Вот вчера мы трех женщин поймали. Они убили мужей, расчленили и съели. Я все понимаю, но съедать-то зачем? Я им говорю: “Женщины дорогие, вы зачем это сделали?” Отвечают: “Они, мужики, очень вкусные оказались…” Я говорю: “Что ж вы при жизни их так не любили?” Отвечают: “Мы их терпеть не могли, мы их ненавидели”. А в глазах полный тупик. И вокруг каждый день эта ненависть. Нет любви. Так и хочется заорать: “ЛЮДИ ДОБРЫЕ, ЧЛЕНЫ СЕМЕЙНЫЕ! ОДУМАЙТЕСЬ! ВАМИ ТЮРЬМЫ ВСЕ ПЕРЕПОЛНЕНЫ!” (Пауза, смотрит на часы.) Ладно, пойду… Самолет. В Бразилию улетаю.
ДИРЕКТОР. И ты банк ограбил???
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какой??? (Пауза.) Нет, это Стас. Мы в одном классе учились с ним, помните? Банк грабанул и засел в Амазонии. Я туда на спецоперацию! (Жмет руку Директору, говорит Блондину.) А вы поправляйтесь. (Уходит.)
Входит Брюнет с большим букетом цветов.
БЛОНДИН. Как ваша жена?
БРЮНЕТ. …А вообще ничего не заметила. Она думала — это дети с хлопушкой.
ДИРЕКТОР. Нашли пистолет?
БРЮНЕТ. Нет, вы же в пруд его бросили с перепугу.
БЛОНДИН. Не волнуйтесь, есть план. Мы все повторим.
БРЮНЕТ. Не надо.
БЛОНДИН. Что “не надо”?
БРЮНЕТ. Я передумал.
ДИРЕКТОР. Что “передумал”?
БРЮНЕТ. Убивать жену передумал.
ДИРЕКТОР. Как???
Пауза.
БРЮНЕТ. Я люблю ее.
БЛОНДИН. Люблю??? Вы же полгода мечтали ее укокошить!
БРЮНЕТ. Да, а теперь понимаю, что жить без нее не могу. (Жмет руку директору.) Большое спасибо, что вы в нее не попали! (Показывает букет.) А эти цветы я для нее.
БЛОНДИН. Бедняга, он спятил…
БРЮНЕТ. Я всегда любил ее. Но только не знал об этом. Когда я вчера стоял на мосту и ждал выстрела, я вдруг понял, что люблю ее. Вернее, я и раньше знал это… Но это было давно, я забыл. (Пауза.) Мы познакомились в мае. В тот день было какое-то особенное, яркое солнце… Я работал тогда на фургоне, развозил по точкам цветы… Цветов было очень много: розы, фиалки, тюльпаны… Моя задача была развести их как можно быстрей, чтобы они не завяли… И знаете, я будто чувствовал, что встречу ее… Она шла по тротуару вся в солнечном свете, и ветер играл ее волосами… Когда я увидел ее, сердце сжалось от счастья, вот так! А дальше все было, как в сказочном сне: я остановил машину как раз перед ней и при этом окатил ее из лужи… Она смеялась, я тоже… А потом я подарил ей машину цветов… Она сидела в парке на лавке, грустная вся, кого-то ждала, она даже не слышала, как я подъехал… А я нажал рычаг — поднял кузов и высыпал на нее тысячи белых роз, целую гору, представьте… Лепестки сыпались, летели, как сказочный, белый водопад… Ведь это же было! (Пауза.) А потом я оказался в подземке… Детский садик, льготы и прочее. Знаете, что я решил — ухожу из метро, увольняюсь. Буду снова цветы развозить.
БЛОНДИН. Значит, метро во всем виновато… Мы вас поздравляем.
БРЮНЕТ. Прощайте. (Уходит.)
Директор и Блондин глядят вслед Брюнету.
Сцена семнадцатая
Траурный зал крематория.
Стоит гроб, в гробу лежит Директор, лицо “мертвеца” жутко-синее.
У гроба стоит Блондин, грустно смотрит.
Пауза.
БЛОНДИН. Ну как вы?..
ДИРЕКТОР. Нормально. Только ноги в носках мерзнут… (Пауза.) Вы вдове уже позвонили?
БЛОНДИН. Да, я представился членом РАНО: “Ваш муж умер внезапно, сейчас лежит и кремацию срочную ждет”.
ДИРЕКТОР. Скоро приедет?
БЛОНДИН. Она уже здесь. Там у входа сидит.
ДИРЕКТОР. Плачет?
БЛОНДИН. Нет.
ДИРЕКТОР. Почему???
БЛОНДИН. Откуда мне знать, она же ваша жена…
Пауза.
ДИРЕКТОР (приподнимается из гроба, тянет руки). Разрыв сердца ей обеспечен!
БЛОНДИН. Вы ее подготовили, как я сказал?
ДИРЕКТОР. Да, три дня показывал ей ваши диски с кошмарами. Трусиха, сил нет. Одним глазом боится, другим — смотрит. (Приподнимается из гроба, страшно.) Иди ко мне, дорогая…
БЛОНДИН (критично). Надо вставать резче. Так неожиданнее. И ноги не сгибайте в коленях, вы в гробу, а не на пляже. И не надо переигрывать голосом. Вы же покойник — будьте естественны. (Смотрит на лицо.) Чем вы намазались?
ДИРЕКТОР. Взял грим в драмкружке…
БЛОНДИН. Перебор. Сейчас вы похожи на лешего. И к тому же она может вас не узнать… (Стирает тряпкой грим с лица.) Будьте проще, кошмар в простоте.
Директор оскалился.
Блондин в страхе отшатнулся.
БЛОНДИН. Ну вот, теперь вы готовы.
Пауза.
Входит могильщик.
БЛОНДИН. Позовите вдову…
МОГИЛЬЩИК. Она не хочет.
БЛОНДИН. Как “не хочет”??? С мужем проститься не хочет???
МОГИЛЬЩИК. Очень хочет, но не может.
БЛОНДИН. А почему???
МОГИЛЬЩИК. Боится.
БЛОНДИН. Чего боится?
МОГИЛЬЩИК. Мертвецов. Говорит — фильмов ужасов насмотрелась. Говорит — а если труп оживет?
БЛОНДИН. Оживет??? (Смеется.) Вы же специалист, объясните женщине, что так не бывает!
МОГИЛЬЩИК. Почему не бывает? Бывает…
БЛОНДИН. Бред какой-то… Я пойду, поговорю, успокою ее. (Выходит из зала.)
Появляется второй могильщик, стоят, глядят на Директора. Директор открыл глаза, подмигнул.
Могильщики быстро и ловко накрывают Директора крышкой. Один держит крышку, другой — быстро и умело заколачивает гвозди.
ДИРЕКТОР (стучит изнутри, кричит). Эй! Эй!
МОГИЛЬЩИК (второму). Я ж говорил — он ведьмак!
Могильщики перекладывают гроб на каталку, везут к печи.
Входит Блондин.
Сцена восемнадцатая
Ресторан.
Горят свечи. Скрипит пластинка на патефоне, из трубы поет негритянский голос: “My sweet boy”.
За столом, накрытым красной скатертью, ужинают три женщины в черном. Сидят они на гробах мужей. В каждой тарелке — сочный кусок мяса, женщины режут мясо ножами, тщательно пережевывают.
Их обслуживают могильщики, одетые в жилеты официантов: они подливают вино, подносят новые мясные блюда. Вдруг один из кусков мяса чихнул.
Сцена девятнадцатая
Крыша дома.
Директор и Блондин таскают наверх кирпичи, складывают у антенны в поддон. К поддону привязана веревка, которая огибает трубу ограждения и тянется вверх.
ДИРЕКТОР. Все-таки умирать — удовольствие дорогое.
БЛОНДИН. Это еще понарошку… А представьте, сколько стоят настоящие похороны? Такие, как вы, копят еще до рождения.
ДИРЕКТОР. Вернулся домой, а она зевает, сериал смотрит. Я говорю: “Ты хоть бы извинилась, что с моих похорон сбежала!” А она посмотрела так и отвечает: “Ну, хорошо, что ты жив, на кухне много грязной посуды”. (Пауза.) Чудовище!
Складывают кирпичи в поддон.
БЛОНДИН. С высоты двадцати метров нормальный кирпич развивает скорость двести километров… Таким образом, при должной кучности падающих кирпичей и наличии внизу человека шансов выжить нет.
ДИРЕКТОР. Мою — завтра, вашу — сегодня.
БЛОНДИН. Через час, ровно в шесть, я подъеду к дому. Из машины выйдет жена и направится к подъезду. Я с дочкой задержусь позади с самокатом. Жена остановится там, прямо под вами, и крикнет: “Я забыла купить хлеб”! Это будет вам знак. Повторите.
ДИРЕКТОР. “Я забыла купить хлеб”.
БЛОНДИН. И дергайте сразу веревку. Пока падают кирпичи, у вас будет время уйти незаметно.
ДИРЕКТОР. “Я забыла купить хлеб”! (Пауза.) А если она скажет другое?
БЛОНДИН. Не скажет. Она всегда так говорит, потому что всегда хлеб забывает.
ДИРЕКТОР. Может, еще передумаете?
БЛОНДИН. За один вечер моя жена не изменится. Я надеюсь, в последний момент вы не проявите малодушие. Это не тот случай, когда нужно играть в милосердие. У меня много причин желать ее смерти. Из-за нее я довел маму свою до инсульта и отвез в старческий дом. И главное, что простить невозможно — она не дает футбол мне смотреть. Я даже купил себе три телевизора, а она их все себе забрала. Вот вчера была последняя капля — полуфинал, я смотрю. А она мне заявляет: “Я к любовнику в гости пошла!” А я: “Отойди от экрана, не мешай, вот момент голевой!” А она берет молоток и разбивает вдребезги телевизор! Ну скажите, разве можно такие вещи прощать???
ДИРЕКТОР. Никогда.
БЛОНДИН. Вот и я говорю — невозможно. Когда дочь вырастет, она будет мне благодарна. Потому что мамин пример разлагает.
Укладывают кирпичи.
ДИРЕКТОР. А если я промахнусь?
БЛОНДИН. В поддоне сто кирпичей. Главное — вовремя дернуть веревку.
ДИРЕКТОР (пытаясь запомнить). “Я забыла купить хлеб”… “Я забыла купить хлеб…”
БЛОНДИН. Я очень надеюсь на вас. Удачи, Директор! (Уходит.)
Директор остается на крыше один. Солнце слепит глаза. Директор чихает, ветер сдувает с его головы шляпу, Директор тянется за ней, поскальзывается и кубарем катится вниз. Цепляется за край карниза. Снова чихает и падает с крыши.
Сцена двадцатая
Дом инвалидов.
Директор и Блондин сидят в инвалидных колясках, играют в шахматы. Блондин ставит мат.
ДИРЕКТОР (сметает с доски фигуры, отчаянно). Из-за вас я стал калекой!!!
БЛОНДИН. А я из-за вас! Точней, из-за вашей дуры!!! Я, идиот, думал, задавлю вашу бабку сразу, но два часа гонялся за ней!!! Все покрышки истер, солнце слепит… Педаль в пол, еду под сто, а бабка бежит впереди!!!
ДИРЕКТОР. Я предупреждал, она носится, как ракета…
БЛОНДИН. Два часа мчался за ней по тротуарам… Еще бы чуть-чуть, и задавил! Но она шмыгнула в переход, и губдай, а я улетел под КамАЗ!
ДИРЕКТОР. Голыми руками ее не возьмешь.
Пауза.
БЛОНДИН. Если б не вы, у меня все было бы супер…
ДИРЕКТОР. Да бросьте, все из-за ваших диких идей!
БЛОНДИН. Не повезло мне с компаньоном… Идеи прекрасные, а вот исполнитель — из заднего места! Больной!
ДИРЕКТОР. Сам больной!
БЛОНДИН. Неу-дач-ник!!!
ДИРЕКТОР. Ни-что-жест-во!!!
БЛОНДИН. Из-за вас все, жалкий пер-дун!!!
ДИРЕКТОР. Из-за вас!!!
Бьют друг друга костылями, кружатся на колясках по комнате. Переворачиваются, падают оба на пол, лежат, тяжело дышат. Пауза.
ДИРЕКТОР. Мне сон приснился, что жена меня съела.
БЛОНДИН. Значит, долго жить будете…
ДИРЕКТОР. В мясорубке меня прокрутила, а потом в пироги…
БЛОНДИН. Нельзя быть таким пессимистом… Все идет замечательно. Теперь мы учли все ошибки! (Смотрит вдаль.) Нам нужен план…
На инвалидной коляске въезжает Брюнет с котомкой. Его трудно узнать, лицо осунулось, щетина, вид у него крайне запущенный.
Все трое глядят друг на друга. Пауза.
БЛОНДИН. Ничего себе встречка… (Директору.) Что скажете?
Пауза.
ДИРЕКТОР (брюнету). Погодите… Это о вас говорили сегодня, что жена после полдника мужика сдаст?
БРЮНЕТ. Не сдаст, а оставит пожить. Временно.
БЛОНДИН. Временно?
БРЮНЕТ. Временно.
ДИРЕКТОР. Ах, вре-е-е-менно.
Пауза.
БЛОНДИН (брюнету). Но у вас же было все, так сказать, на мази… (Пауза.) Что ж вы молчите, принц из метро?
БРЮНЕТ. А что говорить? (Катится к окну, кладет котомку на кровать.) Все было прекрасно. Я бы даже сказал, удивительно просто! Такого секса у нас никогда не было. Мы любили друг друга круглые сутки, мы даже перестали на работу ходить. О, я вам скажу, секс — это сила невероятная… Я понял, что до этого был полный профан. Чего мы только с ней ни вытворяли… Я не могу даже все рассказать… Секс целые сутки, недели… Все часы напролет! Без отдыха и передышки. А потом через месяц у меня от секса ноги отнялись. Врачи объяснили: это кровь у меня постоянно курсировала в одном направлении.
ДИРЕКТОР. Вот, я говорил!..
БЛОНДИН. Директор, вы нетактичны…
БРЮНЕТ. Ладно бы только ноги. Вот, теперь совсем даже никак ничего не могу, и главное — не хочу, хоть ты тресни! А для нас это было — самое важное. А теперь не могу. Она лечила меня, на массажи водила, а потом познакомилась с массажистом и вообще кормить меня перестала. “Зачем, — говорит, — тебя, импотента, кормить? Только продукты переводить. Пусть лучше о тебе позаботится государство”. (Пауза.) Но ничего… (Достает из котомки коробку, похожую на упаковку торта.) Вот, проходчики с метростроя мне подарили…
ДИРЕКТОР. Торт???
БРЮНЕТ. Называется — “Фарш для любимой”. Гвоздей полкило, два килограмма тротила, плюс взрывной механизм.
БЛОНДИН (разглядывает). Шикарная штука.
ДИРЕКТОР. Мы давно что-то такое хотели…
БЛОНДИН. Поделитесь.
БРЮНЕТ. Делить невозможно. Надо взрывать целиком.
ДИРЕКТОР. Всех троих в одном месте свести и там подорвать!
БРЮНЕТ. Где?
БЛОНДИН. Придумаем.
ДИРЕКТОР. А оно работает?
БРЮНЕТ. Да. Надо слегка потрясти.
Трясут. Слышно, как внутри заработал часовой механизм.
БЛОНДИН. Работает…
БРЮНЕТ. А потом соединить провода. (Осторожно открывает коробку.)
БЛОНДИН. Какие?
БРЮНЕТ. Вот эти. (Соединяет два провода.) Смотрите… а потом стрелки… Скажем, сколько сейчас? Без пяти. А мы ставим на “ровно”. (Осторожно двигает стрелки часового механизма.)
Мечтательно глядят в коробку.
ДИРЕКТОР. А как остановить?
БРЮНЕТ. Я не знаю…
Смотрят друг на друга.
БРЮНЕТ. Я не знаю!!!
БЛОНДИН. Спокойно… Спокойно… Сколько там время? Нужно стрелки назад повернуть…
Крутят стрелки, спешат, Директор помогает и обламывает стрелки. Пауза.
БЛОНДИН. Что вы наделали? Я руки вам оторву!
ДИРЕКТОР. Не волнуйтесь… Похоже, сейчас у нас все само оторвется… (Быстро крутит колеса, уезжает.)
Брюнет с горечью смотрит на коробку.
БЛОНДИН. Бегите! Сейчас все взлетим!
Уезжают.
Работает механизм. Никого нет. Ничего не происходит. Но взрывной механизм продолжает стучать. Долгая, нелепая пауза.
Сцена двадцать первая
Ресторан.
Взрывной механизм по-прежнему работает, но теперь он едва слышен.
За столом сидят три семейные пары. Их обслуживают официанты: подливают вино, уносят пустые тарелки. Из динамиков поет тихий негритянский голос. Горят свечи.
Жены режут ножом мясо, едят.
БРЮНЕТКА. Вкусно…
БЛОНДИНКА. Да, очень.
ШАТЕНКА. Мясо сегодня просто отличное…
Жены едят, мужья пьют вино.
БРЮНЕТКА (своему мужу). Зря мы не дождались финала. Ты никогда не даешь досмотреть ничего до конца. Я так и не узнаю, что было дальше…
МУЖ БЛОНДИНКИ. А что будет дальше? Все ясно.
БЛОНДИНКА (своему мужу). Что тебе ясно? Их жены съедят или нет?
БРЮНЕТКА. Мне кажется, они взорвались к чертовой матери.
Доедают, допивают.
МУЖ БЛОНДИНКИ. Надо было идти нам в кино на “Ведьмы и дьяволы”.
БЛОНДИНКА. Ты вечно всем недоволен. Тебе спектакль не понравился?
Муж пожимает плечами.
ШАТЕНКА. Не понимаю, как можно жить с такими мужьями?..
МУЖ БРЮНЕТКИ. А я думаю, они жен наконец-то убьют.
БРЮНЕТКА. Нет, я думаю, у жен тоже есть свой план.
ШАТЕНКА. Я тоже так думаю.
МУЖ ШАТЕНКИ. И какой?
БЛОНДИНКА. А когда нам счет принесут?
Официант приносит счет, расплачиваются.
БРЮНЕТКА. Знаете что, я предлагаю поехать к нам в гости. (Мужу.) Ты не против?
МУЖ БРЮНЕТКИ (ищет что-то в кармане). Конечно. Мы всех приглашаем!
Встают, одеваются.
БЛОНДИНКА. Знаете, я вчера посмотрела замечательный фильм о какой-то невероятной и настоящей любви…
БРЮНЕТКА. Я не расслышала, о чем вы сказали?
ШАТЕНКА. О любви?
МУЖ БЛОНДИНКИ (смотрит в мобильник). О любви.
МУЖ БРЮНЕТКИ (раскрывает зонт). О любви…
Пауза.
МУЖ ШАТЕНКИ. И как же ваш фильм называется?..
Все уходят. Никого.
Часы взрывного механизма продолжают стучать.
Налетевший ветер приносит обрывки фокстрота.
Мужские и женские крики.
Занавес