Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2009
Алла Латынина пишет вкрадчиво, будто кота чешет.
Основная риторическая фигура в статье — инсинуация. Типа. “Я очень ценю критика Льва Данилкина…, хотя порой…” Возможности этой риторической фигуры безграничны.
Это “в огороде бузина, а в Киеве дядька” с интонацией. Типа. Хотя в огороде бузина, но в Киеве дядька. Или. Все-таки в огороде бузина, но также и в Киеве дядька. Итд.
Алла Латынина в натуре пишет. “Дебют, на мой взгляд, был не хуже и не лучше других”. Это риторика речи Сталина: “Непонятно какие люди. Ни то, ни се. Ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. Неопределенные”. “Не хуже и не лучше”. Как это переводится на простой русский? Это переводится… (заполнить самостоятельно). Приходится лишь мечтать о политкорректном времечке, когда конструкция “это и не… и не…” будет официально запрещена многострадальной русской грамматикой.
Кучно Латынина также подтягивает разные полуфабрикаты. Шариков там, Эллочка-Людоедка. В Харькове Е.А. Щукиной поставили памятник. Сексапильная, оказывается, была баба! Я полагаю-таки, что ее программа языкового сужения разумней, чем языковое расширение Исаича. Меньше слов — быстрее думаешь.
Для разгрузки небольшое упражнение. Переведите на мат следующие фразы и выражения:
Я удивлен. —
Я зря потратил деньги.—
Я очень устал на работе.—
Это нехороший человек. —
В холодильнике ничего нет. —
Все, что ты говоришь, ахинея. —
Ты мне не интересен.—
Мне все равно.—
Елизаров не понравился Алле Латыниной также и внешне.
В натуре тут два мотива. Корпоративный. Вроде бы и всем хорош, да не наш.
И агафьятихоновский. Хороший типа мальчик, только еще апгрейдить здесь, здесь и здесь, да исподнее (?) заштопать, парфюм подобрать, переобуть. Итд. Этой фигурой речи либералы одолжились у советской власти. Строится она просто. В целом все хорошо, но мелкие отдельные недостатки. И в тако-о-ом количестве!! “Ума не приложим, почему женихи наш двор обходят? Девка красивая, только что на один глазок слеповата, да другой-то целый. Да на личике черти горох молотили, так ведь личико можно платком прикрыть… Да ножку волочит, головой трясет, и бок кривоватый… А больше нет ничего…”
Кто на ком стоял? — крикнул Филипп Филиппович. — Потрудитесь излагать яснее
Михаил Булгаков. Собачье сердце.
Алла Латынина очень тонко острит над подтяжками Елизарова, что нынче несколько смешно. Термин “исподнее” уже пора снабдить сноской/ картинкой.
Разберемся. Латынина типа думает, что много разная от Елизарова. На самом деле это скованные одной цепью.
Возня по словарям очень показывает единосущность Латыниной и Елизарова. Елизаров считает ударной частью романа памфлет о неграмотности Пастернака. Алла Латынина в свою очередь явно считает ударной частью своей статьи просвещение самого Елизарова. Эта такая филологическая борьба компроматов. Так, наверное, масореты таскали друг друга за пейсы super flumina Babilonis.
Еще раз. Елизаров достает словарь. Латынина парирует словарем постарше. Может подойти третий человек и подтянуть еще более древний словарь. Далее подходит четвертый: “А что это вы, господа, лопочете по-славянски? Валяй по-древнегречески!” А на хитрого грека всегда найдется египтянин. От истерики в блогах отличается не очень.
—Евреи, стоять при чтении этого места Торы — традиция? — Нет!
—Таки сидеть при чтении этого места — традиция? — Нет!
—Ну как же, ведь у нас из-за этого все время мордобой?
—О! Это — традиция!
Короче “оба хуже”.
Эпигон — это звучит гордо!
Латынина кучно работает по этой теме. “Желтая кофта второй свежести”. “Отчетливая вторичность текста трогательно взывала к снисхождению”. “Комичная вторичность солдатских ботинок и подтяжек”. Латынина думает, что “эпигон” это такое универсальное ругательное слово, типа “графоман”. Это ей так хочется думать.
Эпигоны тем и хороши, что пишут лучше предшественников и иногда затмевают таковых. Гомер, Шекспир, Пушкин. Мамлеева я читал. Мамлеев писать не умеет. Старый Сорокин скучен, как Пригов, а новый пишет вероятно так же, как Елизаров (Елизарова я не читал). Пелевин пишет сложно о простом, при этом воображая, что пишет просто о сложном. Вероятно, веяние времени и резонирует с менталитетом или чем-то в этом роде. Например, так пишутся многие статьи.
Алле Латыниной никогда не приходило в голову, что “чувство меры” — оксюморон. Давайте меры отдельно, чувства отдельно. Иначе капитализма не построим. Эпигоны в отличие от своих незадачливых папаш Фивы-таки взяли.
На встречу со звездами надо приходить подготовленными!
Филипп Киркоров
Разводка по-московски производится следующим образом. Латынина пишет. “В своих интервью Елизаров любит повторять, будто либеральная интеллигенция возмутилась тем, что он запятнал светлый образ ее духовного лидера — Пастернака. Это ему так хочется думать. Пастернак не святыня, а мастер. Мастерство можно обсуждать, это не предмет веры. У мастера можно найти изъяны и провалы. Наконец, изделие мастера можно просто не любить: так не любила Ахматова “Доктора Живаго”, так иронизировал Набоков над мелодраматизмом и шаблонными ситуациями романа, сожалея, что он не поднимается до поэзии Пастернака”.
Латынина нарошно тянет. Повторяю в понятной форме. Вилы в следующем: “мастерство можно обсуждать” или “наконец, изделие мастера можно просто не любить”. Ну так Елизаров “просто не любит”, вуаля ту! “Просто” Ахматовой и Набокову можно “просто не любить”, а Елизарову нельзя. Сверчок — шесток.
Интонационно “я” Латыниной тяготеет “мы”. Например. “Сначала я даже хотела написать едкую статью и заверить Льва Данилкина, что он может спокойно продолжать читать “Сестру мою жизнь” без смеха…” Ну и далее везде можно я поменять на мы. Попробуйте. Это интересно.
Он знал немного по-латыни…
Александр Пушкин. Евгений Онегин
Выше я говорил против Латыниной. Теперь я скажу за Латынину. Статья Аллы Латыниной написана элегантно, внятно и в общем справедливо. Читать ее приятно. Опровергать тоже.
Василий Ширяев.
Камчатка, поселок Волканый