Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2009
Краденое солнце
(Ответ на статью В. Пустовой “Свято и Тать. Современная проза между сказкой и мифом” // Новый мир. 2009. № 3)
Катя Декина: “А зачем люди так много говорят?”
Я: “Чтоб язык не забыть”.
В Липках я был по камчатскому времени и Леры Пустовой не видел. Может быть, потому что ее там не было. Лера Пустовая — очень красивая девушка. Она излагает с такой степенью неясности, что закрадывается сомнение, понимала ли она сама достаточно ясно, о чем пишет.
Очень комичны: “дурь своих ожиданий”, “пафос осыпания прахом”, “канонный лес”, “недосведенность завязок” (вообще напрашивается “недозавязанность”), прилагательное “толпяного”, автор, “которому надоело вдалбливать в читателя живое волшебство души колотушками сказочной фактуры”. Много родительного падежа. Лера торопилась.
“Пафос обоих авторов — отчужденность смысла от действия в каноне, пустота его архаической формы при отмершем содержании”. “Напряженное отталкивание от задубевшей в веках почвы канона теперь только имитируется — в образах мифа и сказки пропадает художественная обязательность”. “Герой третьего типа, истинный герой Старобинец, взрывает биологию экзистенцией, а канонический пафос добра претворяет в проблему пребывания в правде”. “Если убрать профанные раздражители, сакральный восторг праздника развернется в полную силу”. “Постепенно, однако, эта прагматичная магическая философия начинает осознаваться нами, как только материал для образа, который от сопряжения с мифологией антимира приобретает сверхтипичность, повышенную объективность, словно и в самом деле был увиден с точки зрения божества”.
Можно по слову А.С. Пушкина просто перепечатать всю статью В. Пустовой целиком. Это совершенно герметичный текст, вещь-в-себе. Я его прочел три раза и ничего не понял. Хитрость разума в том, что Лера Пустовая, думая, что пишет критический обзор с элементами литературоведения, на самом деле написала вполне сакральный текст. Такой текст можно понимать в единственном случае — если знать его содержание заранее. Как иероглиф. Это натурально камлание. Кого заклинает Лера Пустовая?.. Дивный “Новый мир”?..
Когда я был маленьким, я тоже думал, что понимаю, что такое “экзистенциализм”. Потом я понял, что такими словами лучше не пользоваться. Ненастоящие люди хотят стать настоящими. А для этого не надо с драконами сражаться. Надо оставаться ненастоящими — и будь что будет.
Не веришь — прими за сказку
Проппа я не читал, но считаю. А вот из Мелетинского приведу балшую цытату. “Моя тюрьма” (славное название, а?).
“Единственным психологическим выходом для смущенного сознания подобных юношей было скорейшее освоение науки лагерного цинизма.
Лагерный цинизм был не только отражением влияния идеологии блатных и прочих деклассированных элементов, он имел для более приличных людей компенсаторный характер, позволял в какой-то мере одеться броней, запрятать свои чувства, преодолеть беспомощность, быть как все. Интеллигенты с необыкновенной скоростью осваивали матерную речь и блатную “феню”. Замечу в скобках, что матерная речь — это вовсе не ругань как таковая, а своеобразный виртуозный язык, использующий в качестве лексической основы только три корня (об этом писал еще Достоевский в “Дневнике писателя”). Самые циничные вершины лагерного блатного фольклора смаковались глубоко невинными людьми. В качестве образца приведу пример о двух ворах-бандитах, приговоренных к расстрелу и ждавших в камере утреннего вызова на казнь. Ночью один из них “для смеху” убил другого и посадил труп на парашу с папиросой в зубах, чтобы поразить конвой, когда он придет за обоими — вести их на расстрел.
Когда купальщик спускает ногу в холодную воду, то мороз идет у него по коже, а когда он погружается полностью, кидается в холодную воду, то сразу согревается. Чистоплотного человека тошнит и корчит от грязи, но когда он полностью в эту грязь погружается, то перестает ее замечать. На моих глазах в среде лагерных интеллигентов появился целеустремленный идеолог цинизма. Некий студент или аспирант ЛГУ по фамилии Кальчик. Кальчик с утра до вечера словесно топтал все и вся. (…)
Когда Кальчик был еще на нашем комендантском ОЛПе, он произвел большое впечатление на Женю Федорова как своего рода “сверхчеловек”. Женя ходил хвостом за Кальчиком, чувствуя себя уверенней в его тени. Дружба эта, впрочем, для по-своему “экспериментировавшего” Жени была недолгой. Женя сблизился с нашей компанией и скоро забыл Кальчика. Зато Леня Васильев, который смотрел на Кальчика с ужасом и содрогался от его цинизма, после отправки Кальчика на другой ОЛП сам стал ему понемногу подражать, как бы в порядке шутки. Но эта “карнавальная” маска вскоре приросла к нему. Леня принял роль “шута”, скрашивающего показным цинизмом лагерный ужас. Он осмеивал все, что можно и что нельзя. (…) Продолжая втайне страдать от лагерного окружения, Леня делал вид, что он вполне доволен жизнью и что, как он выражался, лагерь даже “недостаточно репрессивен”. (…)
Однако представление о лагере как об антимире — это все же крайность. Лагерь — не антимир, а скорей некая карикатура на окружающее “свободное общество”, карикатура, выявлявшая его самые коренные черты. Рабский принудительный труд был тогда важным элементом общественного производства, без труда заключенных не обходилась ни одна большая стройка, ни один завод-гигант. Границы лагеря (в размере страны) были шире, но колючий забор все же существовал в виде “железного занавеса”. Стихия внешнеэкономического принуждения со стороны блатных того или иного рода безусловно существовала. Жестокости и унижений всякого рода было предостаточно, хотя внешняя форма не всегда была по-лагерному обнаженной. Стиль начальника-хозяина в сталинские годы не так сильно отличался от стиля лагерного начальства и т.д., не буду распространяться”.
Дополню и распространю. Смертник, убивающий “для смеху” другого смертника накануне исполнения, в свою очередь моделирует модель модели “свободного общества”. “Сверхчеловек” Кальчик создает новую мораль, его забивают мужики. Женя Федоров ведет как Петр, Леня Васильев — как Павел. Сам Е.М. Мелетинский — сторонний наблюдатель типа “у Канта за завтраком”. Аналогии сперва с холодной водой, потом с грязью показательны. Все как у людей.
Я часто думал, почему вода не имеет запаха. Наверно, потому что ее много.
Разве у орков есть песни?..
Я как-то попытался читать Георгия Маркова из серии “Книги о коммунистах”. Похоже на былину. Трехстрочные абзацы. В каждом абзаце расписано одно какое-нибудь действие: типа начал, продолжил, окончил, начал, продолжил, окончил. Секретари такие веские, благолепные. Анализировать интересней, чем читать. В сущности, читать — это “считать”, собирать, толковать руны. Поэтому литературоведение первично, а литература вторична. Ее выдумали литературоведы. Синтезировали редкий наркотик.
Просто так сказку читать неинтересно. Чтоб ее читать, были выдуманы структурные костыли. Материал сортировался по табличкам. Когда за спорами о структуре, генезисе и прочих умных вещах о сказке совершенно забыли, пришел Виктор Ерофеев и выполнил постструктуралистский ход. Кратко и по пунктам напомнил, о чем были сказки: заветные. Я их читал потом. Они очень скучные.
Миф оттого, что людей много, вуаля ту. Мифы заводятся, как вши, от скученности. Миф отличается от сказки только тем, что в миф верят, а в сказку нет. Anything goes, как у Файерабенда. Миф — это удача. Сказка — это поражение. А.Ф. Лосев намного лучше изложил сущность мифологии в рассказе “Вранье сильнее смерти” (напечатано в “Знамени”, кажется), чем в своих многокнижиях. Вообще Лосева, Солженицына и Немзера погубило трудолюбие/ мифология трудолюбия. Слишком много написали.
Вот у нас на Камчатке кутхианство. Кутх одновременно и творец, и трикстер. Поэтому любой документ — “скаска”. Например, конституция.
А “маленький человек”-то, говорят, — ненастоящий!
(Реплика на статью Сергея Белякова “Призрак титулярного советника” // Новый мир. 2009. № 1)
Равные — равны, неравные — неравны.
Аристотель
Умозаключение Сергея Белякова простое: маленький человек — это вообще человек, вообще человек — это человек (human being), и на этом основании необходимо должен быть. Потому что идеалы гуманизма, наследие христианской цивилизации идт. Это сомневательно.
Меня всегда цеплял инописьменный текст. Сергей Беляков называет героиню Робски “alter ego автора”. Называет неправильно. Alter ego — это близкий друг, а не двойник (Doppelganger). Эта ошибка замечательная. Во-первых, потому что “друг” — это “Другой”, а не “Второе я”/ двойник/ тень (психоаналитическая шизошелупонь). Во-вторых, эта ошибка имеет хороший прецедент (Герцен, Тургенев). Alter ego понимается буквально, равно и все, что говорит Запад. Свое понимается напротив. Оно и понятно: у них слова определеннее. Двойник предпочитается другу-Другому, потому что сложно искать 10 отличий. Для понятности. Пережитки тоталитаризма.
Сбои понимания, накопление ошибок в языке — снежный ком дальнейшего усугубления. “Призрение” всегда будет на слух “презрение”, а “благотворительность” совсем упырь-слово, и остальные начинающиеся на “благо-”, например “благосостояние”. Я давно думал, почему слово “благосостояние” мне ни о чем хорошем не говорит (и вообще ни о чем не говорит), может, со мной что-то не так?.. Нет. Слово мертво, хуже, чем мертво. Славяно-росское двуязычие играет забавные шутки: славянский “праздник” оборачивается русским “порожняком”, славянское “страна” — русским “сторона”, на которые “все четыре” ты волен отправляться (в России есть только направления, напоминает Гудериан). “Гражданин” оборачивается “горожанином”, “слава” — “словом” и далее на восток? “слухом”. Casual Робски восходит к латинскому cado “падать”, поэтому предлагаю заменить его уже привычным полонизмом za padlo или просто padlo.
К чему клонит Сергей Беляков? Что ценить человека по факту его бытия человеком? Что все равны?.. Что, структуры не нужны? Нужны. Начальники не нужны?.. Нужны, конечно. Брехт хорошо сказал: “У нас, говорит, демократия. Если правительство недовольно народом, оно может его распустить и набрать себе новый народ”. Квод эрат демонстрандум. На Западе в силу истории с географией был постоянный приток рабсилы, которую можно было использовать вчистую, не тратясь на промывание мозгов. Работай или умри, что не совсем правильно переводит/ понимает фiлозоп Веллер. Почему промышленный подъем начался в Англии? Элементарно-ватсон: потому что Англия остров, откуда ты не денешься. Разве во флот на полметра трехпалубной каторги?.. Если бы русскому человеку сказали: иди в работу или умри, он бы убежал (сменив неавторитетное славянское “изгой” на тюркское “казак”) или перестал бы размножаться. В неволе не размножаются. А если б рабсила соскучилась и вымерла, то кто бы тогда населял Россию и прокормлял начальников?.. Вот и приходилось до сих пор народ не только квасить, но и время от времени мариновать. Сохранятся ли тенденции впредь — вопрос. Лозунг эпохи уже не “работай или умри”, а “работай и умри” или просто “умри ты сегодня, а я завтра”. Лозунг грядущей эпохи будет “умри и работай”. В качестве запчастей. Почек, печени, сердца, стволовых клеток итд.
Поэтому народ должен готовиться к смерти. “Война и мир” — большая ложь на уровне заглавия, хуже “Асана”. Большинство ведь “Войну и мир” не читали. Из всего романа им известен заголовок и анекдоты про Наташу Ростову. Какая ложь в “Войне и мире” заключена сугубейшая, нежели невозможность князю Андрею мочь танцевать вальс? А что союз “и” в большей степени отделяет войну от мира. А следует наоборот, как оно и было быть. Si vis pacem para bellum. Мир — это продукт войны, а не наоборот, война — нормальное состояние, мир — ненормальное (исключительное).
Я параллельно читал о Грюнвальдской битве, нашел интересное. Почему были большие потери ордена? Потому что укрывшихся в лагере рыцарей штурмовала пехота ополченцев (мещан и селян), которые по феодальным понятиям брать рыцарей в плен (с целью, естественно, выкупа) не могли. Не мог рыцарь быть связанным понятиями в отношении горожанина/мещанина (кстати, mieszczanin по-польски “горожанин”, а obywatel “гражданин”). Поэтому что сделали ополченцы, захватив в плен 15 тысяч рыцарей?.. Правильно. Зарезали их. Не потому что не любили, а потому что не могли их иначе использовать. Кормить еще. Почему произошло такое нарушение прав человека? Правильно: отсутствие социальной мобильности, возможности downshiftingа (как перевести? — опущение/ опрощение/ юродство?). Только вперед и вверх. О downshiftinge пишет Иличевский, подготавливая позиции для возможного отступления/маневра, дескать, “и так люди живут”, “человек не свинья — ко всему привыкает”. Странно, что Сергей Беляков не вспомнил классику дауншифтинга — “Отца Сергия” Толстого, может быть, из-за одноименности.
Сергей Беляков смешивает реальный и литературный планы: в литературе маленький человек может быть, в реале он сомнителен. Зачем литературе маленький человек? Ну потому что большие люди непрозрачны, фиктивны, по определению (Робски — дурилка картонная). Себя самого описывать бесконечно нельзя. Приходится описывать тех, кто остался, маленьких людей. Теперь посмотрим с другой стороны: кому это может быть интересно? Большим людям?.. Большие люди читают другое. Маленьким людям?.. Маленькие а) не умеют читать, б) не читают, в) читают донцеву. Какая возможная задача литературы о маленьких людях для маленьких людей? Показать (доказать), что “богатые тоже плачут”? Указать возможности downshiftingа по Иличевскому? Risum teneatis. Нет такого маленького человека, который не хотел бы вырасти. И поэтому единственная литература, востребованная у маленького человека, это пособия по вопросу “Как стать большим”. Три основных способа, даже четыре: а) много украсть, б) много выемать, в) много выпить г) много сожрать. От всех способов так и разит магизмом, заметьте. О том, что можно много работать и много учиться, помнят не все.
Мысль о том, что народ жаждет правды, заключается в неправильном (русское “правда” в смысле славянского “истина”) словоупотреблении. Правда народу не нужна, народу нужна “Русская правда”, а именно возможно краткий и непротиворечивый кодекс поведения (что делать?). Стремление же к правде в литературном смысле устремляется в дурную бесконечность поиска виноватых (конспирологии), упираясь в “новую хронологию”. Которая так же не нужна, как и старая.
В сети параноидальный бред про кровавую гебню с одной стороны, про жидомасонский заговор — с другой. Белые придут, грабят — красные придут, грабят, куда честному интеллигенту податься?.. В отряды самообороны им. Александра Антонова?.. Или в тройные агенты, которые работают в конечном счете на себя, а не на соперничающие сверхдержавы?.. Я еще до смерти Летова перестал следить за контркультурой, только есть в Актюбинске панк-группа “Адаптация”, и у них есть песня “Мне вручают медаль за измену Родине”. Песня хорошо рифмуется с названием коллектива.
В завершение хочу обратить тезис. Маленький человек не нужен как частный случай ненужности человека вообще. Как-то я заметил интересное: ед. ч. “человек” по-славянски — значит единица рабсилы, невольник, раб. Множественное число “люди” значит “свободные”. Так вот человек сейчас не нужен, нужны люди. Вопрос типизации не стоит — стоит вопрос тейпизации.
Василий Ширяев.
Камчатка, поселок Волканый