Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2009
Евдокия Турова. Кержаки. Проза. — Пермь: ООО “Маматов”, 2007.
Книга Евдокии Туровой — Валентины Овчинниковой — “Кержаки”, с одной стороны, издание внутрисословное, или, как принято говорить сегодня, корпоративное. Автор пишет о людях старой веры, адресует написанное внукам и правнукам своих непридуманных героев, энергично подключается к обсуждению сборника на форумах старообрядческих интернет-сайтов. А финансировал издание “в знак любви к родителям и глубокого уважения к своим замечательным предкам” также потомок одной из кержацких семей — Михаил Пищальников.
С другой стороны, догматические и обрядовые вопросы остались за пределами издания, и теперь некоторые участники упомянутых форумов упрекают книгу в том, что в ней не идет речи о духовной сути староверия — только о бытовой его составляющей: от продуктов крестьянского стола и строения избы до моральных императивов. Зато именно эта особенность текстов Евдокии Туровой открыла их другим читателям — тем, кто смотрит на историю и сегодняшний день кержачества “извне”. Легший в основу сборника цикл рассказов “Слезы лиственницы” получил Бажовскую премию 2007 года, а сам сборник — награду Второго открытого книжного конкурса “Просвещение через книгу”, проводимого издательским советом Русской Православной Церкви. Подобное признание неудивительно: автор рассказывает о кержаках в первую очередь как о крестьянах-тружениках, рассказывает с такой любовью, таким восхищением и уважением, что читатель, кем бы он ни был, тоже начинает уважать этих людей и восхищаться ими.
Характеристика кержацкой среды в открывающем книгу разделе “Сроки, отведенные историей…” сегодня воспринимается как изображение самого настоящего идеального общества:
…В семьях иногда жили вместе по три поколения. Старик в нормальной семье не чувствовал себя обузой, не страдал от скуки. Всегда у него имелось дело…
…воспитывалось особенно почтительное, можно сказать святое, отношение к труду… Трудолюбие не навязывалось — его как бы впитывали. На работу благословение просили!..
В основе норм поведения молодежи — крестьянский взгляд на семью как на важнейшее условие жизни…
Спеть похабную частушку, произнести скверное слово — это значило опозорить себя и свою семью, так как община осуждала за это не только того человека, но и всех его родных. Про него брезгливо говорили: “С этими же устами да за стол сядет”…
Пьянство очень осуждали… Курение также осуждалось и почиталось за грех…
Простые, выработанные давным-давно установления. Каждый, кто знаком с православной этикой, заметит, что представленная система ценностей отнюдь не исключительное достояние староверов. Впрочем, даже ими образец, давным-давно созданный, так до сих пор и не достигнут, чему свидетельство и авторская оговорка о “крестьянской среде не без уродов”, и весь цикл “Слезы лиственницы” с живыми, отнюдь не идеальными персонажами (один жену бьет-мучает, другой жеребца у сватов угоняет, а уж ребенка вне брака зачать — и вовсе запросто).
Валентина Овчинникова взяла для писательского псевдонима имя и фамилию своей матери, и в “Кержаках” роду Туровых уделяется особое внимание. Первые Туровы некогда пришли в Обвинское поречье в поисках счастливой земли, здесь и остались. “Мужики и бабы роста высокого, мощные, лица широкие, волосы темные и толстые, как лошадиное сило… Семья большая, хозяйство тоже обширное: пасека, овцы, коровы, гуси. Выискивая в других деревнях невест для сыновей, смотрели, чтоб умелая девка была, хлеб пекла, ткала, пряла и вязала, за уменье и брали… Рослые, грудастые и румяные, работящие туровские девки у тяти с мамкой не засиживались, как пташки разлетались по дальним и ближним деревням. Так что родня у Туровых была по всему Поречью, и все семьи крепкие, зажиточные…” С гордостью рассказывает автор о том, как Логин Туров судился с поверенным, действовавшим в интересах самих Строгановых, — и суд выиграл, графским крепостным так и не стал, более того, “вывел из крепостной строгановской зависимости не только себя и свою семью, но еще четыре деревни и двенадцать починков”.
Отдельного упоминания заслуживает раздел “Семейный альбом”: четыре десятка страниц, на каждой — фотография и краткая характеристика того, кто изображен на снимке. Вновь автор не упускает возможности подчеркнуть физическое и духовное здоровье своих героев, их разностороннюю одаренность, хозяйственность, а еще — удивительную стойкость, несгибаемый характер. В советское время многим пришлось пережить десятилетия сибирской ссылки: “дом отобран, плотину разрушили, пруда давно нет”, семья ввергнута “в полную нищету и неграмотность”, “все отнято, кроме древлеправославной веры”. “Вот крестьянская пара: здоровые, трудолюбивые, плодовитые, — стоит подпись к фотографии Никифора и Марии Власовых. — Основа основ любого народа, любой страны. За что уничтожили этих замечательных крестьян?!” Остающийся без ответа горький вопрос на самом деле задан еще в начале книги. Быстро сообщив краткие хрестоматийные сведения о патриархе Никоне и его противнике протопопе Аввакуме, Евдокия Турова переходит к наболевшему: российское общество никогда не чувствовало значимости мужика-старообрядца, к нему испытывали зависть и неприязнь, упрекали в следовании отжившим традициям. Закономерен полный недоумения печальный вывод: “Интересно, где это в России бытовали, но отжили традиции чистоплотности, трезвости и общей целесообразности жизни? А если были — то почему же считать отжившими? Чего ж за них не цепляться?”
С благодарностью и печалью вспоминая своих родителей, дедов, прадедов, автор тепло и любовно пишет об их родной земле, к труду на которой крестьяне-староверы относились “с такой же истовостью и с таким же трепетом, как к молитве”. И отдельное упоминание — о кладбище, где из земли пришедшие и ушедшие в нее же, “вознесясь к небу громадными елями, стоят безгласно: Дементий Титыч да Филипп Дементьич, Григорий Филиппович, да Тимофей Григорьевич, да Ксенья Григорьевна, Денис, Михайла, Антип — все Туровы. И глядят молча на своих потомков, принимая на себя холодные ветры с неласковой стороны”.
Показательно: тексты Евдокии Туровой/Валентины Овчинниковой послужили еще и поводом к разговору о различиях между пермяками и жителями соседних регионов. В одном из интервью писательница характеризует земляков почти теми же словами, что и героев книги — крестьян-кержаков: “Пермяки… в своих эмоциях больше ориентированы на ближнее окружение. А к посторонним относятся с недоверием. Все потому, что чужой здесь всегда представлял некую опасность”. Современные пермяки, разумеется, далеко не все имеют кержацкие корни, но, по-видимому, староверческое окружение наложило отпечаток на общее умонастроение, — а значит, “зерно” этой книги найдет здесь свою благодатную почву.
Наталия ИВОВА