Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2009
Наталья Карпичева — родилась в 1982 г. в пос. Бреды Челябинской области. В 2004 г. закончила филологический факультет Магнитогорского госуниверситета. В 2008 г. защитила кандидатскую диссертацию по филологии. С 2005 г. — член Союза российских писателей. Автор сборников стихов “Разговор с рассветом” (2004 г.), “Зима понарошку…” (2005 г.) и книги избранной лирики “По черной лестнице из красного угла…” (2007 г., книжная серия “Литература Магнитки. Избранное”).
***
Обладание бабочкой — это пыльца на пальцах.
Как мучительно-медленно ты покидаешь застенки.
Все никак не уйдешь, хоть не первую вечность в скитальцах.
Вовсе выкипит кровь, ну и пусть — ты любил ее пенки.
Ну и пусть черный ветер, ему уж не стать просто ночью.
И предатель-некамень сквозь ребра — не к воле — но рвется.
Однозначность — не гожа, ее отдаю многоточью…
Станешь нежностью снега, что стаей ножей отзовется.
К югу. Значит, уволил из жизни, мой неоткровенный.
Как мучителен шаг-звук в пустых коридорах Вселенной…
Время закончится
Время закончится ночью. Пела в когтях у разлуки.
Небо вдыхаю пустое. Игры “теплей—холоднее”.
Я проиграла Вам крылья. Мне — прикарманивать руки,
Чтобы совсем не замерзнуть и не растаять сильнее.
Хлопнула крышка рояля. Дверь отвернулась, не плача.
Руки зачем целовала? Вы и не вспомните, Птица.
Вас не теряю, поскольку Вас не нашла — не иначе.
Но ничего не случилось и никогда — не случится.
Вы не больны — это больно, но удержала рассудок.
Он ли меня? Все — не важно. Сдуло бумажное солнце.
Время — количество. Ставлю стрелки на качество суток.
Время закончится ночью. Ночь никогда не начнется.
***
А голое небо последнюю птицу
Торжественно сбросит и вновь затоскует.
Оставьте мне света. Оставьте мне сниться.
Родиться из пены. А кто не рискует?
Отказано, значит, от сердца. Не целься.
Сжигают листву одиночества взгляды.
Считают до ста Фаренгейт и Цельсий.
И ветер вскипает. И поданы яды.
Нет ничего
Нет, ничего не случится — и только внезапно покойно
Стукнуло сердце, и хлопоты двери его не коснулись.
Не излечиться, но излучиться последней тоской нам
Или не нам ли? Привычно забыта в сиянии улиц,
Я возвращаюсь — омытыми ранами словно щитами, —
Мне так надежно вдали от тебя, от ударов разлуки.
Я так спаслась, что теперь ты в груди прорастаешь цветами —
Брошенным камнем… И нет ничего. Но чего ищут руки?
Только все путаюсь, кутаясь в черном молчании ночи
Или твоем ли? Но ты не пришел, не коснувшись так больно…
Только вот память не стала длиннее, как, впрочем, короче
Тоже не стала, но сердце в ней брошено — краеугольно.
***
Прости, в глазах Вселенная дрожит.
Смотрю в твои — усвоить курс разлуки.
Ты к ребрам крепче сладкого пришит,
Моим стихам заламывая звуки.
И, кажется, мне снится вечный бой.
Минусовать бы песни иноверца…
Но я смогу, клянусь тебе тобой.
Вытягивая нить из плюша сердца,
Тяну ярмо невыплаканных звезд
И, в без вести найденных ночи числя,
Все больше понимаю, как ты прост,
И ничего в тебе уже не смыслю.
Запомни и забудь
Оглянись и запомни, как я окажусь за чертой
В многоточии зренья снежинкою в каменоломне.
Даже ты не убьешь меня больше уже, мой Святой.
Но пока еще время хрипит, оглянись и запомни.
Так звенят на прощанье хрустальные звезды в груди,
Так стреляет в висках криком чайки и откликом шторма,
Так срывается с губ предпоследнее “уходи”
И “останься” цепляется за руки, кутаясь в шторы.
Но, мой Бог, даже ты бы не смог исчерпать пустоту
Одинаковых снов и бессонниц и разного рода
Недомолвок, размолвок, помолвок. Я лучше пойду
Подтвердить навсегда беззаконие бутерброда.
И исправлю судьбу и себя из нее исключу,
Прокаженную память храня и молясь по привычке.
Все ловлю на лету, вот и азбуку боли учу.
Но пространство продрогло — гори предпоследняя спичка.
Отвернись и забудь, Ангел мой, не храни и прости.
Даже ты меня не воскресишь как-нибудь, так — не будь.
И, ловя на лету предпоследнее “не уходи”,
Прозвени мне хрустально в висках, отвернись и забудь.
***
…И некуда бежать, и некуда вернуться.
Теперь войдет зима, сама — “долой пальто”.
Так входят навсегда… Так вяжутся и рвутся
Последние слова. Уехал шапито.
Как холодно гореть в естественном забвенье.
Я плачу Вам письмо. Как скрипка все скрипит.
Леплю из пустоты последнее мгновенье.
Царевна умерла. — Вы верите, что спит…
Не верьте только мне. Забудьте только имя.
И больше ничего. Молчанье. Взрыв. И тишь…
Мы встретимся еще… Но вот уже — иными.
И Вы мне — только “ты”. И ты меня простишь.
***
…Но играя твое возвращенье по нотам луны,
Я ее опою, молоком слов твоих отравляя.
Ты мне — долгие яды. Как крепко заварены сны.
Так тебя не оставить, зачем-то тебя оставляя.
И закована нежность в горячих железных цветах,
Остывая созвездьями крови в тоскующих венах.
Оставляю молиться, но имя — печать на устах.
Вечность, остановись! Ты прекрасен во вспышках мгновенных!
Тонкий профиль дождя льет мне карюю горечь в мечты.
Я свиваю себя в лозы слез, беглость белых признаний.
Как последнее “пли” мне сияет любимое “ты”.
Так тебя не изгнать, для чего-то желая изгнаний.
***
Молчание — эпиграф эпикриза.
Держать себя в руках в районе горла.
На цыпочках — по краешку карниза.
На пальчиках — о том, что память стерла.
О том, кто отвернулся — восвояси…
Молчать, но где-то глубже — в жерле горла —
Курс на разрыв — на нитки: связки, связи…
***
Плачу в плечо печали.
Крошево звезд в ладошке.
Значили? — означали!
Выскребли душу кошки.
Львиная доля боли.
Доумираю с миром.
Выплакать — оттого ли
В сером, сиропном, сиром?
Сталь по каналам слезным.
В ноль-ноль-ноль вынос тени.
Выкорчевать растенье…
………………………………
Баста — о безвопросном!
***
Оставь надеяться — не вправить.
Открытый перелом дороги.
Пора надеяться оставить.
И слезы — боком и убоги.
Остановись для пересадки
Камней в груди краеугольных.
В забвеньи-памяти невольных
Беги лишь глаз, на слезы падких…