Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2009
Ирина Аргутина. Четыре степени свободы. — Челябинск, 2008.
Пиши. И дорогое — оживи
В стихах о жизни, смерти и любви… —
этими словами завершается новая поэтическая книга Ирины Аргутиной. Но по сути они — уже ожидание и обещание новых стихов, чьи достоинства и судьба, конечно, не зависят от того, насколько истерты и избиты три этих слова. О жизни, смерти и любви только и стоит говорить поэту (если уж не всегда удается просто человеку — на обыденном языке и в частной жизни). Возможно, для понимания внутреннего движения, посыла этой книги здесь важен прежде всего порядок слов: жизнь свершается перед лицом смерти, смерть обрывает жизнь (но и раскрывает ее значимость, выявляет ее смысл), и… дольше смерти длится, и дальше смерти видит — любовь, выводящая нас за рамки чисто физических состояний и соотношений.
В свою очередь и содержание жизни, и загадка смерти, и сила любви — дают нам и чувство, и опыт свободы либо несвободы. “Четыре степени свободы” — поскольку их четыре — предполагаю, могут означать и “крест свободы”, свободу как рок и испытание. В книге немало стихов о постылой “свободе” внезапно свалившегося на человека одиночества:
А мой приговор строг
и строки его злы:
свободы моей срок
вовек не избыть —
немало боли, но боли сдержанной, загоняемой внутрь себя, преодолимой лишь усилием воли, духовным усилием. “Последние осколки //недавней жизни колют изнутри”. То есть пока болит — живешь, одно от другого неотделимо. Как неотделимы друг от друга четыре степени свободы, предстающие в стихах Аргутиной: ошеломительная, окрыляющая свобода безмятежно-счастливого человека, свобода выбирать и защищать свои идеалы и ценности своей жизни — добытая в повседневном труде, если не в борьбе; вышеупомянутая “свобода” после сокрушительной потери, и — вновь не ложная, а истинная и правдивая — свобода понимания и смирения, преодоление эгоизма в горе, вновь — открытость миру и простой мудрости жизни.
И эта (столь необходимая в творчестве) свобода присутствовала в стихах Ирины Аргутиной всегда: способность объективно видеть вещи, чувство собственного достоинства — как гармонизирующее, а не разрушительное, начало, философский взгляд — но взгляд лирика, а не резонера. Такова образность описаний, таковы картины природы и строки о любви, стихи о связи времен, культур и цивилизаций — связи не абстрактной, а ощущаемой сердцем, угнездившейся в личной памяти. И в этом тоже — свобода от сиюминутных рамок и стереотипов. Всего важнее здесь — умение говорить обо всем “от себя”, отвечать за сказанное и доверять читателю не только свое видение, но и свою боль.
По календарю —
небо и простор,
хрупкость голосов,
благо богомола…
Дарит январю
мужество и скорбь
каменная соль
грубого помола.
Поутру проспект
верит в тормоза,
разъедает соль
кожицу сапожек,
разъедает свет
синие глаза,
и горит лицо,
а душа — не может…
Свободу невозможно привить извне, нельзя постичь только умозрительно, каждый ищет в ней что-то свое. Но стихи — не попытка ли это освободить ее от навязанных смыслов в надежде понять ее собственный язык, на котором уже было нам сказано немало…
Евгения ИЗВАВРИНА