Перевод с латыни Сергея Кабакова
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2009
О, горы Геликонской
житель — чадо Урании,
тонких ветвесплетений вихрь
дев и юношей, о, Гимен,
о, Гимен Гименейе,
кудри свежим венком увей
майорана духмяного,
пламя брачной фаты неся,
нежно-белой ногой ступай
в желтой обуви легкой,
восторгаясь веселым днем,
гимн свадебный стройно грянь,
вторя ритму приплясом ног,
завлекая, в руке тряся
смольный факел сосновый!
Словно Виния Манлию,
в миг, лишь выбор Париса пал
на Киприду, во Фригии,
будешь лучшей из лучших ты,
чисто благостной девой,
буйным цветом затмивши
ветвь Азийского мирта,
что при играх Гамадриад
омывается утренних роз
животворной росою.
Так давай же, бог, оставляй,
брось тенистую Теспию,
гроты тех Аонийских скал,
где серебряно сверху льет
хлад ручьев Аганиппа.
В дом возлюбленную введи,
жаром страсти она нова,
ум ее любовью обвей,
так по дереву цепкий плющ,
обвиваясь, блуждает.
Вы, священную девственность
в дар неся великому дню,
гулким словом взываете
стройной песни: о, Гименей Гимен,
о, Гимен Гименейе.
Соблазнительный слыша зов,
к дивным действам своим спеша,
пусть проявит к вам милость бог,
светозарной Венеры благ
щедрый древний даритель.
Бог какой всех любимее
для любимых и любящих?
Кто превыше из всех богов
для людей? О, Гимен, Гимен,
о, Гимен Гименейе.
Тотчас трепет и страх отца —
он придет к тебе и, затянутый,
с лона пояс сорвет, стыдясь
перед страстию юною
золотого супруга.
Он сомкнет тебя всю в тебе,
в руки юноше передаст,
как охапку сухих ветвей
для пожара. О, Гименей,
о, Гимен Гименейе.
Для чего же Венеры власть,
слух о славе святых даров
и любови желанный плен,
если, бог, не одаришь мир
средоточьем цветенья?
Чем предстанет дом без тебя,
коль не деревом без ветвей,
без движенья и красоты,
если, бог, не одаришь мир
средоточьем цветенья?
Где охрана родных святынь,
где блюстители рубежей:
не лишится ли сил земля,
если, бог, не одаришь мир
средоточьем цветенья?
Вышибайте из петель дверь:
выйди, дева. Не чудо ли:
ярких факелов космы?..
………………………..
……………………….
……………………….
………………………..
Наконец-то чистейший стыд
прорывается в бурный плач
неподдельной слезою.
Брось рыданья! Не для тебя, Ав-
рункулея, ненужный страх;
ты теперь, как никто из дев,
из глубин Океана день
восхищаешь, встающий.
Так в пестреющем естестве
изобильных домов, в саду,
гиацинта цветет бутон.
Но не медли. Уходит день.
Появись, молодая.
Появись, дева. Если ты
ясно видишь и внял твой слух
нашей песне, глянь, как огни
полыхают златой грядой.
Появись, молодая.
То не твой молодой жених
на блудниц заглядится всласть,
твой не станет порочить чувств,
на твоей неземной груди
в яви грез пребывая
нежно, словно бы становясь
винограда густой лозой,
оплетающей стройный ствол,
лишь тебе и принадлежа,
лишь тебя вспоминая.
О, кровать, верно, всякому…
……………………………..
…………………………….
…………………………….
ножки белого ложа;
как оно оживает потом
многим счастьем, как в пляс пойдет
ночью, как посредине дня
затрясется! Но гаснет день:
появись, молодая!
Выше, юноши, факелы!
Вот уж вьется волной фата:
строгим гимном невесту встреть:
йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Как-никак, а еще не смолк
фесценнинских острот восторг.
Все орехов мальчишки ждут.
Дай орехов юношам, дай,
упраздненный любовник.
Дай орехов юношам, дай,
друг бездарный! Не долго ль ты
развлекался орешками?
Веселится Таласий-вор.
Дай, любовник, орехов.
Позабросил ты все дела,
брат-отступник, а тут, на днях,
послуживший тебе слуга
сделал бритым твое лицо.
Дай, любовник, орехов.
Говорят, что дурная блажь
опаляет еще тебя?
Успокойся, отбрось ее!
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Ты в амурностях преуспел
и не можешь забыть утех;
не для мужа они совсем.
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Дева, мужа не отвергай,
будь доверчивей и нежней,
чтобы он не искал иной,
йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Вот тебе и богатый дом,
крепость суженого твоего,
будет он теперь и твоим, —
йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе, —
до времен, пока седина
блеском зим не отымет все,
не согнет непомерно. И
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
В предвкушеньи благом пройди
золотою ногой порог,
самой гладкой двери коснись.
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Ты предствь, как возлег супруг
на тиранской постели — весь,
весь к тебе обращенный.
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Внешне вздох его, как и твой,
тонким пламенем чуть объят,
но внутри — непосильным.
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Ты рванись естеством руки, —
не держите ее, сваты, —
к спальне мужа, девица.
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Вы, почтенные женщины,
умудренные опытом,
в дом ее проводите.
Йо Гимен, Гименей ио,
йо Гимен Гименейе.
Вот теперь твой черед, супруг:
в брачной спальне твоя жена
у порога цветет красой —
то белее ромашки лик,
то пурпурнее мака.
Ты, супруг, будь уверен сам,
что ты тоже сокровище,
красоты ты Венерою
не лишен. Но уходит день:
приступай и не медли.
Не надолго был скован ты.
Заспешил. Благ Венериных
будет вам, так как ты открыт
и ни страсти, ни радости
не таишь от любимой.
Ни песчинок всей Африки,
ни сияющих в небе звезд
невозможно узнать число, —
так и ваших любовных игр
скрыты тысячи тысяч.
Будьте смелы в игре любви,
с передышкой на краткий миг:
не годится, чтоб древний род
потерял свое имя враз,
не исполнив продленья.
И малютке Торкватику
с лона матери нежного
вскоре пусть пожелается
руки дивно подать отцу,
ротик чуть распахнувши.
Темпераментом будет он
весь в отца, по чертам лица
пусть любой видит, чей он сын;
целомудрия матери
будет мальчик исполнен.
Ведь о матери слух благой
возвышает и сына честь:
так прославился Телемах
в целомудреннейших лучах
Пенелоповой славы.
Дверь захлопните, девицы,
порезвились достаточно.
Счастья вам, обрученные.
Поступайте как путные
в пору юности вольной.