Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2009
“Некоторые женятся, а некоторые — так…”
Дарья Симонова. Свингующие. Роман. — М.: Центрполиграф, 2008.
Ничем не прикрытая ирония
Нынче, кажется, модно так писать: иронично, но не без заявки на философское осмысление серьезных, если не вечных вопросов. Новый роман Дарьи Симоновой “Свингующие” как никакое другое ее произведение наполнен подобной иронией. Она проявляется во всем: в эпиграфах к главам, в названиях самих глав, в каждой отдельной фразе, в тяготении к афористичности, которая бросается в глаза и невольно обнажает свой механизм. Например, механизм-противопоставление: “Душа моя, всегда легко объяснить, почему с ним не стоило связываться, и невозможно объяснить, почему ты все-таки с ним связалась”, “Все, что ты скажешь женщине, может быть использовано против тебя. И все, что не скажешь, тоже — в том отличие женщины от прокуратуры”, “Каждый последующий муж — худшая копия предыдущего. Каждая последующая жена — лучшая копия матери мужа”. Или механизм перелицовывания известных выражений и присловий: “Сашенькино прочтение надписи на кольце: “И эта пройдет””, “Доброе слово и кошке приятно. А деньги? Про них кошка ничего не говорила!”, “Бог не выдаст. Семья не съест. Если повезет”.
Афористичность и должна идти рука об руку с иронией, но порой кажется, что автор теряет свою связь с персонажем, дистанцируется от него. Дарья Симонова словно забывает о самих героях, выписывая очередной завиток слова. И вот уже начинает казаться, что и к содержанию романа она относится прохладно-иронично. А ведь он-то, к слову сказать, как и положено женскому роману, — о вечном. О браке.
Мир брачных игр
Представители полов в этом построенном автором мире — два лагеря противников, которые почему-то иногда живут вместе. Женскую половину представляют: “задроченная разведенка”, “девица”, “бабенция”, “герлфренд”, “легкомысленная библиотекарша”, “типичная девушка от тридцати до шестидесяти”, “сорокапятка”, “женщины с отягчающими обстоятельствами”, “неблагополучные женщины”, “строгие девушки-старухи”. Мужская половина: “подлец”, “идиот”, “зануда, интеллигент в маминой кофте”. Сочетания персонажей: “тургеневская девушка и драйзеровсикий пройдоха”, “барышня и хулиган”, “молодая, красивая и алкаш”…
Налицо авторская, женская концепция гендерного мира. Однако главный герой романа, напротив, мужчина. Вернее, юноша. Причем с необычным именем — Каспар Ярошевский и необычной же для мужчины профессией. Сам он определяет свое призвание так: сначала — “психотренер-дилетант”, затем — “консультант по гендерным вопросам” или даже “по межличностным контактам”. Да и правда, имена “сводня” и “сваха” ему не подходят по роду, “психологом” его тоже вроде как не назовешь… Именно вокруг него вертится огромная карусель пар, которые то сходятся, то расходятся и снова ищут. Именно он является главной фигурой в брачных играх своих друзей, родственников, знакомых. Сам Каспар боится жениться, потому как страшно ему не оправдать надежд умершей родительницы. Но совершенно логично, что роман кончается его браком с одной из героинь. Сапожник, наконец-то, приобрел свои сапоги.
Однако остается тут какое-то внутреннее ощущение незавершенности, хотя и эпилог, и женитьба, и рождение ребенка — все формальные признаки конца книги про любовь и брак присутствуют. Возможно, именно этим автор хотел подчеркнуть, что есть жизнь и после свадьбы, что вселенная человеческих брачных мытарств, поисков пресловутой половинки, вселенная свинга — бесконечна…
Свингующие в терновнике…
Слово “свинг” имеет несколько значений. Первое: “джазовый ритмический рисунок”, второе: “парный танец”, третье: “обмен сексуальными партнерами между семейными парами” и, наконец, четвертое: “боковой удар с дальнего расстояния”. Полагаю, если обобщить второе и третье определение и принять во внимание содержание романа, то можно предположить, что “свингующие” — это мы, тленные и маленькие в своих суетных попытках найти “пару”, любовь, а с ней — и высший смысл, обрести хотя бы минутное счастье в нашем жизненном терновнике…
С другой стороны, в самом названии (“Свингующие”) чувствуется некий “эффект обманутого ожидания”, — тот же, какой присутствует в некоторых газетных заголовках: и свинг-то вроде формально присутствует, но, пожалуй, не в сексуальном его значении (о котором, возможно, в первую очередь и подумает среднестатистический потенциальный покупатель). Вот и в главе, провокационно озаглавленной “Некоторые особенности немецкого порно”, самого “порно” нет — а есть следующие слова: “Это напоминало сценарии немецкого порно, имевшего в то время широкое хождение в народе. Людям достаточно перекинуться взглядами, чтобы через пару минут очутиться на сеновале, причудливо возникшем посреди мегаполиса”. Оформление книги тоже, судя по всему, рассчитано на массового (преимущественно — женского) читателя: приятный светло-фиолетовый цвет и — симпатичный молодой человек, задумчиво глядящий с обложки куда-то вдаль…
Что ж, выходит, правильная книга. Немного обманчива и провокационна? Но читателя нынче нужно завлекать. К тому же читателям-женщинам должен понравиться герой — бедный Каспар, который всегда устраивал только чужую жизнь, эдакий мытарь печального образа; должен им понравиться и замечательный “хэппи энд” — как, впрочем, и сама идея книги про брак: ведь все равно приятно почитать про то, как “некоторые женятся, а некоторые — так”…
Ольга СЕЛЯНИНА