Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2009
Татьяна Федоренко-Казанкова
Татьяна Федоренко-Казанкова — родилась в 1938 г. в Ленинграде. Окончила Челябинский политехнический институт, работала проектировщиком. В 1970 г. окончила Московское театральное училище им. Щукина по классу режиссуры, работала в Челябинском институте культуры. Организовала творческую группу актеров-кукольников “Волшебная лампа”. Стихи публиковались в “Созвучии”, “Единой семье”, “От Невы до Ангары”.
***
Любовь рождается во мне
совсем случайно,
как образ радости во сне,
как Божья тайна.
…И вдруг над тихою водой
щемящий вечер,
и над звенящею душой
гудящий ветер.
И вдруг, и вдруг… дыханье лип
с горы мохнатой,
и чей-то вздох, и чей-то всхлип
за перекатом.
И я таинственно спешу
вдоль улиц черных,
кому-то дальнему машу
светло, задорно.
Вдруг конский топ — обвал грозы,
щедрейший ливень!
И две счастливые слезы
мешают видеть…
И вдруг… и вдруг… летящий конь…
Крылатый… красный…
А вкруг, а вкруг шумит огонь…
И жизнь прекрасна!
***
…И я бежала за вагоном,
Как сотни русских баб простых.
И я несла ему в ладонях
Упрямство губ своих сухих.
И оголенный лес березовый
Навстречу брошенно спешил,
И прорастали мои слезы
Полынью горькой у межи.
За куполами старорусскими,
Как сто столетий до меня,
Мела ветла ветвями грустными,
Стелился сизый дым огня.
И шли соломенные скирды
По опаленному жнивью…
А я… Что я? Бросаю смирных
И своего гнезда не вью.
А я лежала так подкошенно,
Как сноп соломы у плетня:
Все было сказано и спрошено,
Все было в прошлом у меня.
И было вновь ненужно больно,
И сердце от беды зашлось,
Как будто все раздолье поля
В мою беду перелилось.
Молчало небо голубое,
И был мой взгляд небесно нем.
И было все вокруг чужое
И мне ненужное совсем.
Как будто эти дали-были,
И свет берез, и сизый дым
Одним его дыханьем жили
И умирали вместе с ним.
***
Мужчине, лицо которого повторяет лицо египетского фараона Филиппа 2-го
Не тронуто ничтожностью громад,
Угрюмо торжествуя над столетьем,
Могучим слепком грозного ума
Пришло лицо из мглы тысячелетий.
Не верю воле статуй вековых,
Но этот камень отдал свой приказ:
Тяжелый взгляд тысячелетних глаз
Немым вопросом встал у губ моих…
В ошибках наших, жутких, как слеза
На тесаном, угрюмом подбородке,
В ослепшем сердце, стиснутом в колодке
Гремящей боли, в меркнущих часах;
В беспечной безысходности тоски,
Дразнящей очевидностью финала,
В презрении священного начала,
Живущего в дрожании руки;
В молчаньи лестниц, в яростной спине,
Твердящей “нет” в протянутые руки,
В отважной обреченности ночей,
Где яркость ласк — залог ярчайшей муки;
В пренебреженьи временами года,
В ошеломленных женских злых слезах,
В тысячелетних яростных глазах
Зачем ты повторяешься, Природа?
***
Вы слышите, как Тихий океан
Качает свои красные закаты?
И старые, заржавленные скаты
О чем-то с ним бормочут по ночам?
Вы слышите, как древние пески
Шумят над красногрудыми волнами,
Как будто непонятными стихами
Бередят души юных старики?
Вы знаете, что грозный океан
Непросто открывает людям тайны?
И, кажется, простор его бескрайний
Для осознанья вечности нам дан?
Вы слышите: мой океан зовет,
И я в его волну вбегаю храбро.
И я держу в руках красавца краба,
И жизнь вокруг ликует и поет.
***
Все бывшее было нашим:
В овраге сырой туман,
Луны голубой дурман
И пряная прелесть кашек.
Все бывшее будет вновь:
Затопит луна подлесок
И синим смолистым блеском
Заблещут овершия волн.
Опять зашуршит камыш,
Сквозь сон сова запророчит,
И лунная ломкость ночи
Услышит, как ты не спишь.
Закроем ночь на засов,
Укроемся далью пашен —
Все бывшее было нашим,
Все бывшее будет вновь.
***
Сегодня жизнь сиреневою веткой,
Такой цветущею, как сорок лет назад,
Махнула мне из рук старушки ветхой,
Напомнила душе любовный чад…
Благодаренье Господу за счастье,
За тот огонь, что дарит нам весной,
За то, что он не меркнет в дни ненастья,
И в нудный дождь, и в зимний холод злой.
Благодаренье той старушке ветхой,
Махнувшей мне некстати и не в лад
Твоей серебряной сиреневою веткой,
Такой цветущею, как сорок лет назад.
***
Манят, манят дали мятные
За березовым плетнем.
Перелески безоглядные
Запеленуты дождем.
Встать бы радостно навстречу,
Чьи-то руки отвести.
Взять бы дали те за плечи
И пойти, пойти, пойти…
Так идти, чтоб в сердце болью
Отдавался каждый шаг.
Так дышать, чтобы в раздолья
Разрыдалася душа.
По жаре идти и в слякоть,
Мять руками листьев медь.
Так идти, чтоб счастье — плакать,
Только плакать, а не петь.