Повесть
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2009
Алексей Наумов
Алексей Наумов — родился в Москве, окончил колледж электронной техники. Как прозаик печатался в журналах “Бельские просторы”, “Искусство войны”. В “Урале” публикуется впервые.
Дети ждут ёлок!
Повесть
Экспедиторам, водителям и их боевым машинам посвящается
I
Открытая дверь склада призывно светилась во мраке раннего декабрьского утра, и наивный человек мог бы подумать, что там царит тепло и уют, — иначе зачем бы мне было так спешить туда, наперекор мелкой едкой метели и холоду, в настежь распахнутой чёрно-жёлтой куртке, делавшей меня похожим на гигантского зимнего шершня. Но я-то знал, что ожидает меня внутри, и, ворвавшись на склад, с ходу ощутил привычное биение сумасшествия, неизменно сопутствующего всякой работе по доставке чего-либо куда-либо.
— Здравствуйте, товарищи экспедиторы!!! — дико заорал я, вклиниваясь в хаос безмерно суетящихся людей и пытаясь найти Генерала Склада с моим путевым листом на сегодня. Наш склад располагался в большом общественном туалете на территории старого парка, недалеко от центра Москвы. Зимой туалеты не работали, и администрация с радостью сдавала их под жильё гастарбайтерам или любые другие коммерческие нужды, в частности, под наш склад “элитных датских ёлок”, продажей и доставкой которых мы тогда занимались. Несколько просторных помещений были до отказа набиты ёлками всех размеров и мастей, так что приходилось протискиваться и переступать через них на каждом шагу. Часть лесных красавиц, заботливо выращенных на ферме в Дании и привезённых сюда для медленной смерти в жарких московских квартирах, стояла вдоль стен. Одно неудачное движение влекло за собой их дружное падение, и вы, придавленный и погребённый этой щетинистой лавиной, долго и отчаянно барахтались где-то внизу, нещадно ругаясь и силясь встать, а встав, нещадно пинали их тщательно упакованные в сетку упругие тела. Ёлки проникали в ваш мозг, желудок и задницу, они снились вам, являлись вам наяву, и весь мир был замкнут только на них. Всё на свете пахло и выглядело как они, и это великое и прекрасное безумие уже никогда нельзя было полностью вычеркнуть из своей жизни. Это было нечто вроде клейма, изображавшего (по моему разумению) две скрещенные ёлки на фоне бешено мчащейся сквозь снежную пургу газели с включёнными фарами, которые символизировали ночь, в которую погружалось ваше сознание.
— Здравствуйте, товарищ Генерал Склада!
— Да… Привет…
— Какова дислокация противника?! Что докладывает телефонная разведка?
Андрей, третий день подряд дежуривший по складу, вконец очумевший от бессонницы, отгрузки, суматохи и плохого кофе, хмуро протянул мне лист с адресами клиентов и размерами ёлок, которые нужно было им доставить. Я бегло глянул маршрут.
— Ого! Рублёвка, “Алые паруса”… Пойду пороюсь в унитазах — таким людям ведь подавай всё самое лучшее!..
Серёга безнадёжно махнул мне рукой и исчез между ёлок. Вытащив из кармана рулетку, я побежал в мужское отделение, лавируя между сотнями ёлок и весело покрикивая на однополчан. В мужском было относительно тихо. Тут хранились небольшие, до полутора метра, ёлочки — предмет нашей гордости и восхищения. Они действительно были великолепны, вот только место их хранения вызывало у нас бесконечное и радостное злословие. Эти чуда были аккуратно навалены в длинном ряду кабинок, штук по 20 — 30 в каждой, а особенно хорошенькие были любовно вставлены в холодные и бессердечные глубины унитазов и писсуаров. Если бы владельцы огромных, баснословно дорогих квартир, таун-хаусов и рублёвских особняков знали, где и как хранятся их дорогущие древа, они бы просто обосрались бы от горя и возмущения. В этом отношение особенно приятно было вручать такие ёлочки (а такая ёлочка была у каждого уважающего себя экспедитора!) каким-нибудь расфуфыренным и снобически настроенным мадам, мелочно торгующимся из-за копеек и брезгливо смотрящим на вас и весь мир. В таких случаях я обычно просил их понюхать, как замечательно пахнут эти продукты датской предусмотрительности… И когда их высоко-холёные носы придирчиво склонялись к хвое, я расплывался в улыбке: “Чувствуете?” — спрашивал я. “Да… — неуверенно говорили они. — Пахнут не как наши ёлки, но запах… приятный… Да, определённо они ОТЛИЧНО пахнут!” Я улыбался ещё шире и отказывался от чаевых — зачем так много удовольствий сразу?!
В сущности, рулетка мне была не нужна. Я на глаз легко определял размер ели с точностью до 5 — 10 сантиметров, а по внешнему виду (все ели ещё в Дании были надёжно упакованы в плотную сетку и были похожи на торпеды) мог определить, насколько она будет пушистая, ровная и красивая вообще. Я работал на совесть и по возможности всегда брал самые лучшие ёлки, но к концу декабря их оставалось всё меньше и меньше, и нередко клиент получал довольно-таки чахлое деревце, взамен на свой совершенно полновесный и длинный рубль. И это притом, что сделать заказ он мог ещё в ноябре, с тем условием, чтобы елку доставили ему ближе к Новому году. Увы, такая предусмотрительность оборачивалась ему боком, и его справедливое возмущение не знало предела. Это был самый неприятный аспект работы, и тут мы были совершенно бессильны. Возможно, этих людей успокоил бы тот факт, что другие клиенты, получившие отличные елки раньше всех, звонили нам и тоже жаловались, что те высохли и пожелтели…
Воистину нельзя было предусмотреть всего наперёд: и самая лучшая ель могла не понравиться клиенту, и самая обычная нередко вызывала умиление всей семьи.
Оперативно отобрав и закинув в газель нужные ели (и положив про запас ещё с десяток), прихватив подставки, пилу, топор и прочую мелочь, я закрыл борт машины, опустил и закрепил тент и побежал к Андрею, хотя в этом и не было никакой необходимости.
— Разрешите доложить! — бодро рапортовал я. — Первая Краснознамённая Конно-Газельная Ёлочная Бригада им. товарища Доставки к отправке готова! Загрузка отсеков полная — 25 торпед!
Андрей неистово замахал на меня руками. Его тошнило от моей кипучей энергии и нездоровой бодрости в такую рань, но я был неумолим и продолжал орать:
— Дети ждут ёлок! Разрешите отдать концы?!
— Да катись ты! Псих! — не выдержал он.
Чудовищный распорядок этой работы безнадёжно расшатывал всем нам нервы, и если кто-то (вроде меня) становился от этого истерично-бодрым, то у других, напротив, начиналась глубокая и чёрная депрессия, выражавшаяся в апатии, отсутствии аппетита и неожиданных вспышках беспричинного гнева.
— Пить, товарищ генерал! То есть — есть! — снова гаркнул я и, глянув на часы, стремглав кинулся к газели. Ввалившись в кабину, я толкнул мирно спящего Василия — своего пилота.
— Вася! Московское время семь часов и хрен знает сколько минут, а дети уже плачут, смотрят в темноту и ждут своих злое…их ёлок! Подъём!
Вася, тридцатипятилетний мужчина со стажем, весёлый матершинник и дорожный ас, сладко потянулся и, приняв мой тон, зарычал в ответ:
— Едрить колотить! Есть контакт! Куда летим, штурман?
— На Смоленскую, мать её! Нас ждут там через 10 минут! Жми, Вася, дава-а-ай! — не прекращая орал я, выщёлкивая и прикуривая папиросу из пачки “Беломорканал”. Таких пачек у меня уходило за смену ровно две, хотя “на гражданке” я не курил вообще.
— Не бузи, желтопузенький, — осаживал меня Василий. — Московское время семь ноль две, успеем! Это ж газель, а не вертолёт! Домчимся — лучше не бывает!
Он сунул в рот сигарету, добавил громкости на магнитоле и газанул так, что машина пошла юзом, выбрасывая снег в лицо всякой “тыловой сволочи”, т.е. тем, кто оставался на складе, а не работал на переднем крае доставки датских ёлок страждущим человекам.
II
— Вот там — направо!
— Да вижу, не слепой! Номер дома какой?
— Четырнадцатый.
— Вон он. Устанавливать надо?
— Да кто ж их знает?! Народ дикий!!
— Прибыли…
Машина ещё не остановилась, как я уже лихо выпрыгнул из неё в придорожную московскую грязь и побежал открывать борт. Следующая доставка была с восьми до девяти, а я ещё не разобрался с первой, а ведь нужно было ещё туда доехать…. Такой дикий график убивал, но изменить что-либо было невозможно. Каждый раз происходило одно и то же — мы всюду успевали впритык, едва-едва, а как только выкраивалась свободная минутка, нам тут же подбрасывали дополнительный заказ (а обычно — несколько). К этому невозможно было привыкнуть, и мы вволю бесились, громко проклиная диспетчера.
Со второй попытки я вытащил нужную ёлку из кузова, прикинул, влезет ли комель в подставку, чуть подтесал его топором, сунул в карман ключ, отвертку, подхватил елку на плечо, взял в левую руку подставку и ринулся к подъезду жилого дома.
Почти сбив с ног выходящего из него мужчину, я юркнул в стремительно закрывающуюся дверь и замер у лифта. Здесь меня ждало жестокое разочарование: в доме был только маленький лифт, и моя почти трехметровая красавица туда никак не входила. В слепой надежде я глянул в примечания и чертыхнулся — седьмой этаж!
— Чтоб вам везло всю жизнь!
Так (или почти так…) подумал я про заказчиков и стал подниматься. К слову сказать, датские ели не чета нашим, и весят они ого-го, но после недели-другой “зелёных атак” я бывал крепок настолько, что с лёгкость поднимал их на любой этаж, даже не запыхавшись. Фитнес — отдыхает, уж поверьте!
Вот и квартира. Жму звонок. Что ждёт меня за этой дверью?
— Кто там?
— Доставка елки!
— Ой!… Уже…
— Как заказывали!
— Сейчас, сейчас…
Щёлкают запоры, и дверь открывается. Заспанная женщина в халатике внимательно смотрит на меня, на ёлку, на подставку и наконец, проснувшись, изрекает:
— Ого!
“Это она про меня”, — самолюбиво думаю я, но на галантность времени нет.
— Куда ставить?..
— Так… Сейчас… Да вот прям тут в коридоре и положите.
“Положите” — какое замечательное слово! Положите — это значит, ёлку не нужно устанавливать, корячась и потея под ней, стараясь установить её строго вертикально, а потом двигать её по комнате, ожидая придирчивого решения заказчика, и многое, многое другое. Ах, как хорошо жить! Я сразу теплею:
— Как скажете! Могу и поставить…
— Нет-нет, муж сам поставит…
— Тут всё просто. Только ключ нужен, на четырнадцать. Он поймёт…
Я быстро вношу елку и гигантскую (made in RUSSIA!!!) металлическую подставку, в просторечье — миномёт. Это было очень точное определение. Тяжёлая, трёхпалая, сделанная из толстого железа и выкрашенная в защитный цвет, она если и не может использоваться непосредственно как оружие, то легко может послужить отличной станиной для тяжёлого крупнокалиберного зенитного пулемёта или гранатомёта. Надёжная и чудовищная, как танк, она неизменно вселяет трепет в женщин и вызывает восторженное изумление у маленьких мальчиков. И те и другие просто не могут оторвать от миномёта глаз.
— А она и должна быть такая большая?..
— Кто? — наиграно хлопал глазами я. — Ёлка?
— Нет… ОНА…
Я небрежно задвигаю миномёт в угол.
— Конечно! У вас ведь большая ёлка!
— Хмм-ммм…
— Если хотите другую подставку, придётся взять ёлку поменьше, а иначе она упадёт!..
— Ой… Не надо падать… Просто ОНА ТАКАЯ БОЛЬШАЯ…
— Зато надёжная! — подытожил я, взял с дамы полагающуюся сумму и, оставив её в окружении зелёных гигантов, вышел… Пусть человек порадуется на Большое!..
Вася вновь мирно спал, удобно устроившись на сиденьях и положив под голову маленькую подушечку. Я жестоко вырвал его из этого состояния своим громким криком:
— Рота подъём!!!
— А? ЧТО?! Уже?!!!
— Крути педальки, дети ждут ёлок!
— Эх, такой сон видел… — горестно зевнул Вася, заводя мотор. — Куда?
Я назвал адрес.
— К скольким туда нужно?
— По плану — мы уже там!..
— Конец связи…
Мы вырулили на Садовое и стали пробираться в потоке машин к своей цели.
В примечаниях к доставке стояло “В дверь не звонить!”. Я набрал номер мобильного.
— Доброе утро. Доставка ёлок, мы у подъезда, можно подниматься?
— Да… Только не звоните в дверь… Вы когда будете?
— Через две минуты. Вам устанавливать нужно будет?
— Конечно…
— Я поднимаюсь.
Ёлку на плечо, подставку в руку — и вперёд. Выхожу из лифта и вижу чуть приоткрытую дверь. Подхожу. Меня встречает Григорьев-Аполлонов, тот, что из “Иванушек”. Хорошо, что мне не 15 лет и я не девочка, а то бы прямо задушил его в объятьях… Он с ужасом смотрит на мои ботинки.
— Вы только разуйтесь, пожалуйста…
— Конечно…
— И потише, если можно, ребёнок спит…
Дети — это святое! На цыпочках вхожу в квартиру.
— Куда ставить?
— Вот сюда, у столика. Это долго?
— Минут 5 — 10.
— Хорошо, вы как закончите, меня позовите…
— Да.
Быстро и аккуратно ставлю ёлочку, стараясь не шуметь. Ёлочка хорошая, пушистая (и не унитазного хранения, даю слово!), и подставка по тем временам хорошая, с водой.
Проверив вертикаль и покрутив ёлку, я тихонько зову хозяина.
— Всё?..
— Да…
— А воду куда?
— Вот сюда…
— Отлично. Сколько с меня.
Пока я одевался, он рылся в поисках искомой суммы. Рублей не хватало.
— А в долларах возьмёте?..
“Вот чёрт!” — затосковал я. Брать в валюте нам категорически запрещалось, люди разные бывают… Потом хлопот не оберешься.
Смотрю на него. Решаюсь:
— Давайте.
Долго мучаемся с курсом, вдруг его осеняет, что разница как раз будут мои чаевые. Получается что-то около 5 долларов.
— Вот, берите.
Отказаться невозможно, сдачи нет, а бегать менять некогда. Беру деньги, хоть чаевые мне и не нужны. Ёлки — это идея, а не только голый бизнес. Ну да бог с ним.
— Спасибо. С наступающим!
— И вас! До свиданья.
Ухожу и тихо закрываю за собой дверь. Хороший парень.
Василий опять спит. Толкаю его в бок:
— Проснись и пой! Путь зовёт!
— А кто спит? Я не сплю!.. — он закуривает и заводит движок. — Куда?
— На Остоженку.
— Мы ж мимо неё час назад ехали, сразу нельзя было… — ворчит он.
— Тогда было рано ещё…
— А сейчас?..
— Сейчас — опаздываем! Ты же знаешь, — график, график, юбер алис!! Жми!
— Да пошёл он, этот график!!! Вертимся как белки! Нельзя, что ль, нормально маршрут составить?
— Клиент и диспетчер всегда правы! Гони, дорогой друг, гони!
— А-ааа, — отчаявшись машет рукой Василий, и мы несёмся обратно.
Что бы как-то развеять его, рассказываю ему, у кого я сейчас был. Вася чуть руль не роняет. Признаться, не ожидал от него…
— Правда?! — хрипит он.
— Правда, правда… Ты, это, на дорогу поглядывай!..
Но Василий всё ещё в шоке.
— Ну надо же!..
Я всерьёз начинаю волноваться.
— Вась, — говорю, — а ты… поклонник, что ли, я что-то не пойму никак?..
— Да ты что! — успокаивает он меня. — Дочка балдеет! И жена немного…
— А-ааа… Тогда ладно.
Но Вася не может успокоиться.
— А какой он?
Я аж подпрыгиваю на месте.
— Ну…. — кошусь на Васю. — Ростом под два метра, косая сажень в плечах, один глаз зелёный, а другой как сажа… И клыки, Вась, клыки, — давлюсь я смехом. — Вот такие! — и показываю отогнутый мизинец. Машина рвётся от хохота и виляет по сторонам.
— Ну а правда?
— Да я откуда знаю! Обычный… Вежливый…
— А квартира?
— Да я не разглядывал…
Вася немного разочарован. Мы едем некоторое время молча, потом он не выдерживает и начинает звонить жене.
— Привет! Ты представляешь Кому МЫ сейчас ёлку ставили… Этому, из “Иванушек”! Прикинь!.. Да правда!.. Да… А то! Ты Машке, Машке скажи! Автограф?.. — Вася косится на меня… — Да неудобно было… мы спешили очень!.. Ну давай, приеду расскажу! — и, успокоившись, он кладёт трубку.
“Эх Вася, Вася…” — думаю я, смоля папиросу и глядя в окно.
Город оживает. Метель почти кончилась, и в морозном небе блекло болтается солнышко. Люди спешат на работу, зябко пряча лица в воротники и шарфы, не подозревая о том, что на улицах города уже неутомимо кружат грязные машины битком набитые красноглазыми водителями, безумными экспедиторами и чудесными новогодними ёлками. Праздник грядёт! Э-ге-гей, дети ждут ёлок! Гони, Василий, нам ли быть в печали! Гони! Зелёный свет спецтранспорту! Мать, мать, мать!!!
III
В переулках между набережной и Остоженкой стоит множество старых особняков с железными воротами, охраной и безликими глазками телекамер, часть из этих строений розданы под банки и рестораны, часть — гниёт, но в большинстве из них всё же живут люди, и живут, должен вам заметить, совсем не плохо.
— В эти ворота въезд запрещён. Вам надо объехать и заехать с другой стороны, через *** переулок.
Охранник был пузат и надменен, камуфляж и высокие берцы анекдотично подчёркивали нелепость его фигуры, это был тот самый “колосс на глиняных ногах”.
Я вернулся в кабину.
— Ну? — буркнул Василий. — Откроет он наконец или нет?..
— Объезжать надо. Тут — ВЫЕЗД, понимать надо!
— ……………..!!!!! — Вася крутанул руль, и мы стали объезжать особняк с другой стороны.
У другого входа охрана была посерьёзней. Наличие длинноствольного оружия позволяло этим ребятам быть менее надменными, и они, корректно заглянув в кузов, быстро пропустили нас внутрь.
— Мать честная, — вертел головой Вася, проезжая вглубь, — живут же люди! А это чё, дом, что ли, их?
— Похоже…
— Ну ни хрена себе!.. А окна, окна! Да-а-а-а… Замок!
— Вот, будешь хорошо учиться, пойдешь работать, и у тебя такой же будет!..
— Нет, — совершенно серьёзно отвечает Василий, — не будет. Упашусь, а не будет.
Я молчу. А что тут скажешь?!
У дверей нас встречает экономка и сразу показывает мне, кто в доме хозяин.
— Проходите очень осторожно, без обуви, и куртку ПОЛОЖИТЕ вон там. У нас тут стены новые, не заденьте ёлкой, когда будете вносить… и т.д. и т.п.
Я снова молчу. Я кремень. Ботинки я сам всегда снимаю, не собака чай, и куртку не вешаю, а кладу на пол, т.к. грязная она действительно. Меня её слова не задевают, насмотрелся таких. Ещё посмотрим, как жизнь повернётся…
— Ёлку нужно развернуть здесь, отряхнуть и внести уже чистой… — продолжает она, — а потом…
Глядя на неё, хочется плакать, но я держусь. “Может, ей подлянку кинуть, сама ведь напросилась? — мелькают мысли. — Развернуть ёлочку и внести, вот она запрыгает… Ну да нет, конечно. Это я так, для смеху. В конце концов, ёлка не ей…”
Я перебиваю её:
— Разворачивать ёлку будем внутри, — негромко говорю я и с удовольствием замечаю, как она бледнеет и синеет.
— ПОЧЕМУ?
— Ёлка три с половиной метра, если её здесь развернуть, она в дом не влезет. А если и влезет, то все ваши стены обдерёт. И сама обдерётся.
Экономка бледнеет ещё сильней. И я знаю почему. Рассказать? Пожалуйста. Ситуация рядовая. Всё дело в том, что они говорят языком своих хозяев, а не своим. То, что им приказали, то они и исполняют, всячески выдавая это за свои решения и приказания. Разоблачается это очень легко: стоит только возникнуть какой-то нестыковке, вроде нашего случая, как выясняется, что проявить инициативу, т.е. нарушить ПРИКАЗ, они не в состоянии. Вообще. Это как лакмусовая бумажка, можешь решать проблему на месте — хозяин, бежишь куда-то звонить — слуга. Экономка побежала звонить. Я закурил и стал выгружать ёлку, миномёт и инструмент.
— Всё в порядке, — послышалось за спиной. — Можно вносить так.
— Хорошо, — лучезарно улыбнулся я. — Показывайте, куда.
Дом был большим и неуютным, он напоминал скорее дворец для официальных приёмов, нежели человеческое жильё. Впрочем, где нам, дуракам, чай пить! Бурно покрытая золотом лепнина грозила рухнуть вам на голову, а от нежно-салатовых стен тянуло холодом и слякотью, как от болота. Мы прошли несколько комнат и вошли в гостиную. Пустынно и скучно. Огромный белый овальный стол в кругу стульев, гигантский бар и огромный белый диван с подушечками.
— Ставить вон туда, — экономка показала мне на крохотный свободный угол за диваном.
— Не получится.
— Как? Почему?
— Всё по той же причине. Ваша ёлочка туда не поместится. Там и маленькая не встанет, а эта и подавно.
— Но… Подождите. Только не садитесь на диван!
— Да нет, спасибо!..
Она опять убежала звонить и вскорости вернулась, осчастливленная благословением свыше.
— Ставить туда, только диван нужно отодвинуть!
— Отлично.
Я не тронулся с места и внимательно смотрел на неё. Я ёлки ставлю, а не диваны. Помочь — пожалуйста, а так… Поняв свой промах, она убежала и привела двоих охранников. Они поднатужились и не сдвинули диван ни на дюйм. Позвали ещё двоих. Мало. В конечном итоге, четверо охранников, электрик и я сдвинули этого крокодила на два метра в сторону и, тяжело дыша, отступили. Теперь места было достаточно.
Я подготовил миномёт, расчехлил верхушку ёлки (т.к. потом не достал бы до неё, а если бы расчехлил всю, то не смог бы подступиться к ней и поставить), поставил её, тщательно закрепил болты и снял оставшуюся сетку. Это сродни поднятию занавеса в театре, очень ответственный момент. Если ёлка плохая, а брак случался, примерно штук пять на сотню, ведь разглядеть её всю под сеткой не сможет даже намётанный глаз, то дела были плохи. Упаковать её обратно не представлялось возможным, и по сути дела, эту ёлку ждала помойка. Но брак — это полбеды, брак — редкость, а вот человеческое восприятие — это беда настоящая. Даже самая симпатичная ёлочка может быть отвержена желчным клиентом как “лысая, голая, кривая” или “какая-то не такая”. Тут мы не спорим и не убеждаем, у каждого свой вкус. Единственное наблюдение, которым я хочу поделиться, следующее: некоторым людям нужен Выбор Ёлок, а не Хорошая Ёлка (ведь в конечном итоге, они, в большинстве случаев, выбирали совсем непрезентабельное деревце), и они всячески ругают первую ёлку, сомнительно осматривают вторую и радостно хватают третью. Но я забываюсь. Итак, сетка спадает с веток, и исключительная по пушистости ёлка медленно начинает расправлять свои лапы.
“Великолепная ёлка”, — решаю я, но выражение лица экономки мне не нравится.
— Скажите, а вот на фотографиях они у вас более, ну, как сказать… правильные, что ли…
Я понимаю, о чём она. Она хочет сказать, что эта ёлка не идеальной конической формы и верх у неё довольно пышный. Становится грустно. Если она забракует такую красавицу (а я-то знаю, что говорю, я этих ёлок тысячу перевидал), то я её не то что обратно упаковать, я её даже в газель не запихну. Придётся рубить. Боже мой, такая ёлка! Да таких — одна на 1000! А цвет и вовсе фантастический, — как будто и не везли её тысячу километров в фуре и не держали неделю на складе, а только что из леса вынесли, — тёмно-зелёный, с синеватым отливом, хвоя густая и длинная, а ветви часто посаженные. Была б моя воля, я её ни за что в плохие руки бы не отдал! Но моё дело маленькое, стою, улыбаюсь. “Что б тебя лишай прохватил, дура курносая!”
— А вы как считаете сами? Хороша ёлочка?
“Начинается! Сейчас она будет звать всю прислугу советоваться, и все будут увиливать от ответа, так и знал, что этим кончится! О-хо-хох, люди-люди…”
— На мой взгляд — ёлочка исключительная. Пушистее этой вам не найти, точно говорю. А что касается формы, так она ведь живая… Отличная ёлка.
— Это да, конечно, но… — и она стала сзывать прислугу.
Через пять минут в комнате стояли человек десять и, переминаясь с ноги на ногу и оглядываясь на остальных, мямлили, что им в принципе нравиться, но всё равно решать вам… А решать ей ой как не хотелось, т.к. ей нужно было расписаться о приёме ёлочки.
“А вдруг хозяйке не понравится? — так и было написано на лице экономки. — Что тогда?!” Сцена начинала затягиваться, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не вернулась хозяйка. Немолодая, поджарая, с умным и уставшим лицом, она тихо вошла в комнату и встала у всех за спиной. Поняв, кто это и предвкушая потеху, я сразу обратился к ней:
— Здравствуйте. Вот ваша ёлочка. Правда великолепная?
— Замечательная, — сразу согласилась она, — просто прелесть.
От звука её голоса ряды советчиков дрогнули и начали таять…
— А почему вы все здесь собрались?..
Этот вопрос поверг их в полную панику, они засуетились и испарились, оставив нас втроём.
— Просто я хотела обратить ваше внимание, — начала оправдываться экономка, — что ёлка не совсем такая, как на фотографиях…
— Ну конечно, — решительно сказала хозяйка, — она же живая! Отличная ёлочка! Вы уже расплатились с молодым человеком?
— Нет ещё…
— Расплатитесь. Подписать что-то нужно?
— Нет, — заявил я, игнорируя возмущенный взгляд экономки. Её роспись нужна была мне на случай, если бы она отказалась от своих слов после приёма ёлки, а она вполне могла пойти на такую гадость. А вот хозяйка — точно нет. Раз ей нравится, — порядок, едем дальше.
— Спасибо.
— Пожалуйста! С наступающим!
— И вас также.
В холле экономка сунула мне конверт с деньгами.
— Пересчитайте!..
Я невозмутимо пересчитал. Помимо оплаты там были изрядные чаевые. Возьмём! Хороший обед нам с Васей не помешает, а ты, выдра, хоть лопни от досады!
— Всё верно?..
— Всё превосходно! — оскалился я и вышел на морозный воздух.
“Прочь отсюда, прочь из этого холуйского рая, дети ждут ёлок!”
Я запрыгнул в кабину, и машина покатила к выходу.
— Как там?
— Дерьмово, Вась! Но обед у нас имеется!
— А время? Может, в столовку заскочим? — Глаза Васи увлажнились надеждой.
— А вот времени у нас нет! Нас ждут сосиски, липкие чебуреки и лжекофе!
— Вот так всегда… Может, хоть в Макавто заскочим?
— Если следующий заказ быстро сделаем — заскочим.
— Так чего молчишь?! Куда?
— В Алые паруса!
— Пристегните ремни — взлетаем!!!!
IV
— Вслушайтесь в эти слова, — говорил я, дымя беломором и удобно привалясь к “нежной” дверце газели. — “Алые паруса”… Прекрасно, не правда ли? Но что же это такое, — просто растрепанная книга у вас на столе, которую когда-то любила читать ваша сестра? Загадочный и туманный блеск моря? Неудержимая фантазия Александра Грина? Нет! “Алые паруса” — это эксклюзивный жилой комплекс, расположенный на высоком, живописном берегу Москва-реки в самом эпицентре района Щукино. Жилая площадь комплекса (и это, товарищи, с огородами!) составляет порядка 63300 квадратных метров, а количество квартир — более пятисот…
По памяти (слегка видоизменяя факты) я цитировал Васе строки из одного рекламного буклета, попавшегося мне как-то на глаза, неожиданно всплывшие в моей памяти сейчас, в дороге. Игнорируя его смех и вдумчиво пуская облака дыма, я продолжал:
— Э-э-э… Три элегантных башни (точные копии Вавилонских) высотой в 33, 35 и 36 этажей, парадоксально объединены гламурными оранжерейными переходами, позволяющими попасть вам в любое место комплекса, не вынося на улицу свою толстую ленивую задницу. Это (и многое другое) совершенно обезопасит вас…
— Га-га-га, — корчился за рулём Вася и вытирал выступавшие слёзы.
— …и вашу семью от нежелательной и (как знать!) небезопасной встречи с рабочими и плебеями…
— Ха-ха-аха… Хватит!…
— Ещё?!!
— Нет!
— То-то же! А ещё ёлки возит — быдло!
Причины для смеха у нас были. Кто бы что ни говорил, а элитными в парусах были только цены. За неприступной и потускневшей оградой, под неусыпной (и вполне приличной) охраной день и ночь кипела… стройка. Прямо в окна уже заселённых башен, нагло и тупо, смотрели строительные краны, возводившие новые высотки; внизу ворочалась и пыхтела тяжёлая техника и суетились наши старые знакомые, гастарбайтеры (а вы думаете, такие дома немцы строят? ага, как бы не так!). По ночам строительная площадка (и дома) была залита ярким светом прожекторов. Всё это заботливо прикрывалось от глаз элиты заборчиками и толстой плёнкой, но от этого не выглядело лучше, и жидкая коричневая грязь, вечный спутник зимней московской стройки, сразу бросалась в глаза. Нельзя было позавидовать первым жильцам этого райского уголка, заплатившим бешеные деньги за свои огромные квартиры и теперь терпеливо ожидавшим конца работ в своём изуродованном дворе. Были и другие недочёты (о которых я тогда не знал) элементарно неграмотного строительства. В итоге ни подземный гараж, ни отличные лифты, ни просторный холл и блеск полов не могли стереть из памяти муравьиную суету таджиков (читай — низкоквалифицированную рабочую силу), их окрики, шум работающих моторов и вспышки электросварки. Подобное я видел в Египте: там, отдых в отличном, очень чистом и новом отеле имел один маленький недостаток: рядом строили другой отель. И как ни лениво работали арабы, стройка производила самое неблагоприятное впечатление на отдыхающих, хоть и происходила метрах в трёхстах от них. Тут же расстояние не превышало 50 — 70 метров. Одним словом, мы с Васей уже не раз бывали тут, а потому его смех был мне понятен.
— К каким воротам? — поинтересовался Вася, знакомый со сложной системой подъезда к башням.
— К тем, что слева, как в прошлый раз.
— Понял. С установкой?
— Написано, что не надо, но тут сам понимаешь, могут попросить и к потолку привернуть.
— И чё, привернёшь?
— Я?! Легко! Был бы человек хороший, а там хоть трава не расти!
Нас быстро опознали на КПП и пропустили внутрь. Едва я полез за ёлкой, как мой телефон надрывно зазвенел. Диспетчерская протянула ко мне свои ненасытные щупальца.
— Рекордисты на связи!
— Привет, Лёш. Как успехи? Ты где сейчас?
— В парусах.
— О! Отлично! Запиши ещё один заказ, это там же!
— Боже мой, начинается!.. Диктуй…
Я записал номер квартиры и размер ёлки.
— Ладно, разберусь с первым заказом и к ним.
— Как сделаешь оба — отзвонись.
— Да уж как без этого!
— Давай…
Ну, теперь не заскучаем! Я вытащил большую ель, миномёт и попёр всё это к подъезду.
Ёлка была тяжёлой, а миномёт всё время грозился своими лапами то разбить стекло входной двери, то поцарапать стены лифта, то просто пребольно треснуть меня по голени. Широко улыбаясь встречным, я тихо шептал проклятия в его адрес и быстро покрывался потом.
Каторга!
На этаже было тихо. Я поставил ёлку на пол у нужной двери, оттёр со лба пот и позвонил.
— Кто там? — глухо донеслось до меня.
— Доставка ёлки! — бодро отозвался я.
— Кто?
— ВАША ЁЛОЧКА!
— А-а-а… Подождите.
Минут через пять, когда я уже начал скучать, дверь открылась и взволнованная домработница выскочила наружу.
— Ой, какая она грязная! — заквохтала она, словно курица, и забегала вокруг ёлки. — Ой, ой, ой!… А много грязи будет?..
Я молча недоумевал. Белая упаковка на ёлке была совершенно чистой и целой. Да и негде ей было испачкаться. Но няня продолжала носиться вокруг и причитать. Из этого состояния её вывел голос из квартиры, произнёсший буквально следующее:
— Ну, и когда я ЕЁ увижу?!
“Мой выход”, — решил я, ловко оттеснил няню и проник в квартиру. Да, тут можно было кататься на велосипеде! И даже на двух. Огромный, совершенно голый коридор вывел меня в такую же огромную голую комнату, с несколькими закрытыми дверями в другие помещения. В центре этого зала в позе Наполеона стояла толстая неопрятная дама лет 45 с брезгливым оплывшим лицом и маленькими глазками.
“Нахлебаюсь!” — понял я и не ошибся.
— И где она?
— Заносить?
— А вы как думаете?!
— Как скажете, — я был спокоен как удав, всё уже и так было ясно: дама страдала манией величия, а самый хороший способ противодействия ей, строго и совершенно буквально следовать всем указаниям.
Я внёс ёлку и положил на пол, потом принёс подставку и почтительно замер.
— И это всё?
“А вы что, собственно, хотите, — пронеслось у меня в голове. — Стриптиз? Ролевые игры? Доминирование?!”
— Будем устанавливать?
— Да!
— Где?
— Здесь!
— Отлично…
Я быстро поставил ёлку, закрутил болты и, разрезав ножом сетку, освободил ель от тесного плена. Благодарно распрямляя ветки, она распушилась и повеяла на нас холодом и тонким запахом леса. Придирчиво осмотрев ветки и не обнаружив ни одной сломанной, я отошёл в сторону. Ёлка была хорошей, но я знал, что гладко дело всё равно не пройдёт.
— У неё верхушка голая! — властно заявила дама и подбоченилась.
— Да! — тявкнула няня, но под взглядом хозяйки скисла, как нашкодившая собачка.
Верхушка была самой обычной, как у всех датских ёлок, и полностью соответствовала описанию в рекламе и фотографиям.
— Голая! — ещё раз повторила дама и посмотрела на меня. — И она очень высокая.
— Ну что ж, я понимаю. Попробуем найти вам другую ёлку. А что касается высоты, то это как раз ваш размер.
— Вы что, не видите, она в потолок почти упирается?!
— Вижу.
— И что?
— Это то, что вы заказали.
Дама гневно запыхтела и переступила с ноги на ногу.
— Неси другую, что там у вас есть…
— Хорошо. Я сейчас спущусь к машине и принесу вам другую, для сравнения.
Мадам не удосужилась мне ответить. Я не спеша пошёл вниз. Никто силком не тянул меня на эту работу, и я воспринимал такие сцены как некий спектакль или дипломатический поединок, где победит тот, у кого нервы окажутся крепче. Издалека увидев меня, Вася завёл было мотор, но я скрестил над головой руки: “Стоим!” Он вылез из кабины и закурил.
— Что, не нравится ёлка?
Я беззлобно, но витиевато выругался — так было проще всего объяснить происходившее наверху. Вася всё понял.
— Да пошли они в …..! Не нравится — не надо! Ты ей и эту будешь распаковывать, что ль?
— Ни за что!
— А чего несёшь? — изумился Вася.
— Ёлки продавать — это вам не пиво пить! Дипломатия.
— Да я вот и вижу, ты аж весь пеной покрылся от этой дипломатии!
— Да ладно, прорвёмся!
Со спокойной душой я поднялся обратно. В том, что ничего продать не удастся, я почти не сомневался, мне только жаль было ёлочку, которую уже нельзя было упаковать обратно, а значит, и доставить другим людям, без гонора. Её ожидали помойка и забвение, хотя, видит Бог, это место идеально подошло бы для другой особы…
— Вот, посмотрите на эту.
Я положил к её ногам новую ёлку и обнажил точно такую же верхушку.
— А вы что, всю её не можете открыть?!
Я изумлённо захлопал ресницами:
— Но вас же верхушка не устраивала, да?
— Ну, да… — протянула дама. — И что?
— Вот, пожалуйста — верхушка. Если она вам не нравится, то зачем же всю ёлку распаковывать?
— Хм-м…
— Нравится? — я доверчиво заглядывал ей в глаза.
— Она такая же…
— Вы правы!
Я вытащил гаечный ключ и стал откручивать её ёлку.
— Вы, вы что делаете?!
— Простите за неудобство, но я не смогу вынести ёлку вместе с подставкой. Она очень громоздкая… — говоря всё это, я усиленно звенел ключом и тряс ствол, но не более того. Крепление я не трогал, т.к. что-то промелькнувшее в глазах хозяйки показалось мне знакомым. “Хитришь, змея. И охота тебе спектакль устраивать?!”
— Постойте!
Я выглянул из-под веток.
— Да?..
— Она слишком высокая…
— Я могу её подрезать.
— Режьте!
Нелёгкая задача. Стараясь не повредить ветви, я повалил ёлку на бок и, вытащив нож, замер над ней.
— Сколько отрезать?
— Сколько считаете нужным…
“Нет уж, хренушки вам! а потом окажется, что я лишнее отмахнул!” — подумал я и продолжал ждать её решения.
— Ну?! Режьте!
— Скажите, сколько вам нужно отрезать, — очень вежливо повторил я. — Вот столько? — я показал лезвием ножа.
— Да.
— Режу?
— Да режьте, наконец!
Я отсёк сантиметров десять и опять поставил ёлку вертикально.
— Готово. Вы верхушку одевать будете?
— Да…
— Несите, я сразу её примерю, а могу и надеть, чтобы вам потом не лазить.
— Жанна, принесите…
Жанна, всё это время подбиравшая с полу иголки и всячески мешавшая мне, метнулась в другую комнату.
Хозяйка подошла ближе.
— Сколько с меня?
Я назвал цену и протянул чек.
— А скидку?
— Простите?..
— Скидку, скидку! Ёлка-то без верхушки!
У меня отпала челюсть. “Ну, мать, умыла ты меня, нечего сказать!” Но сдаваться без боя я не хотел.
— Вы сами попросили её отрезать.
— Ну и что?! У неё верхушка была голая! А теперь она меньше размером! — дама напирала на меня мощной грудью и прижимала к стене.
Она не знала того, что знал я. Ёлка была немного больше нужного ей размера.
— Давайте измерим? — предложил я.
Я снова повалил ёлку и вытащил рулетку. Рулетка показала 2 м 95 см. В заказе было указанно “Ёлка ближе к трём метрам”.
— Как раз! — радостно сообщил я ей эту новость. — Идеально встаёт!
В этот момент Жанна принесла огромную серебряную макушку, и стало ясно, что нужно подрезать ещё минимум сантиметров двадцать.
В комнате повисло молчание.
— У ёлки нет верхушки! Я её не возьму.
— Хорошо.
— Что хорошо?
— Ёлочка вам не нравится, и я её увожу. Я сообщу диспетчеру, и он обязательно свяжется с вами. У меня больше ёлок нет, но они могут найтись в других машинах.
“Только сначала, милочка моя, я предупрежу диспетчера, что ты неадекватная. Таким, как ты, можно бесконечно ёлки возить, и ничего-то не понравится. Ещё один раз тебе ёлочку привезут, а если не возьмешь — больше нас не жди! Заказ от тебя не примем, скажем — нет такой ели у нас, кончились. Мы уже нахлебались с такими будь здоров сколько!”
— Сделайте мне скидку!
“Старо как мир, сначала режем, потом шантажируем. Торговка!”
— Какую вы хотите скидку?
— Пять процентов, — твёрдо повторяю я.
— Хорошо.
Жанна! — рявкнула наконец дама так, что Жанна вся съёжилась и померкла. — Там на столе конверт с деньгами, отдайте их… — она бросила взгляд в мою сторону, — отдайте их…. Расплатитесь за елку! И уберите эту грязь наконец! Весь пол засыпан иглами! И, — это уже мне, — подрежьте её ещё, чтобы можно было одеть наконечник…
— Нет проблем.
Тряся, словно индюк, тройным подбородком, хозяйка удаляется, выторговав у меня несколько копеек.
— Вот, возьмите… — Жанна протягивает мне конверт. — И как вам не стыдно? Так разговаривать с Ириной Владимировной! У неё давление 200! А вы!.. Ужасно, ужасно… И столько грязи!!!
Я машинально сую конверт в карман, собираю инструмент и, прихватив вторую ёлку, выхожу. “Алые паруса” — прекрасно, не правда ли?
— Ну?
— Ой, Вась, и не спрашивай!
— Понятно, — протянул Вася.
— Точно. И сейчас второй тайм будет.
Я вытащил двухметровую ёлку и поплёлся обратно.
— Успехов!
— Не дождутся!
Новая дверь, новый мир. Звоню. Дверь отворяется, и с порога я попадаю в нормальное человеческое жильё. Слава Богу, — люди!
Открывает мне бабушка и сразу же всплёскивает руками:
— Ой, ёлочку привезли! И какую большую! Да вы проходите, проходите, пожалуйста!
Я вношу ёлку и подставку.
— Да вы не снимайте, не снимайте ботинки! Ничего!
От таких слов я даже теряюсь:
— Нет, ну что вы… они грязные… не стоит…
Снимаю ботинки и куртку и прохожу в комнату. Там стоят отец, мать и пятилетний Павлик.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте!
— Смотри, Павлик, твоя ёлочка!
Но Павлик не смотрит на ёлку, Павлик смотрит на огромного, небритого дядю с дыбом стоящими волосами, на его чёрно-жёлтую куртку с торчащими из всех карманов инструментами и, главное, на огромное, тяжёлое, зелёное трёхпалое металлическое чудовище с тремя блестящими болтами. Я ставлю миномёт на пол, и Павлик почтительно садится рядом с ним на корточки и внимательно разглядывает. Чтобы окончательно покорить его, я выкладываю. рядом с миномётом всё, что есть у меня в карманах. А сокровищ в них — не счесть, и вскоре перед восторженным взором Павлика на полу разложены рулетка, перочинный ножик, гаечный ключ, отвёртка, маленький фонарик, зажигалка и небольшой цельнометаллический топорик с ярко-красной рукояткой. Папа Павлика довольно ухмыляется в усы и подмигивает мне — “мужик”, мама и бабушка умоляют Павлика ничего не трогать, и все очень довольны. Ради таких минут стоит работать на ёлках, честное слово!
— Где ставить? — взглядом спрашиваю я отца.
Он показывает мне на центр комнаты. Я хмурюсь и подхожу ближе.
— Не встанет…
— Нет?..
— Нет. У неё нижние лапы длинные очень. Стол мешаться будет.
— И что же делать? — сокрушается мама.
— Двигать! — заявляю я и прикидываю, как лучше перераспределить мебель в комнате. Работа начинает кипеть. Мы отодвигаем стол и диван, но тогда елка закрывает экран телевизора и смотреть с дивана новогодние программы становится невозможно. Мы сдвигаем шкаф, но этого мало. Тогда совместным решением ставим ёлку в угол, но тут я обнаруживаю за тюлем раскалённую батарею и отметаю эту идею.
— А может быть, комод вынесем, — предлагает мама, — тогда диван вот сюда, стол сюда, а ёлку вот здесь поставим.
Это идея. Мы выносим с папой тяжеленный комодик в другую комнату, и всё становится на свои места. Я быстро устанавливаю ёлку, отец помогает мне её выровнять, затягиваю болты и отступаю в коридор. Комната преобразилась и засияла. С этим согласились все, а ёлка была так хороша, что все решили украсить её совсем чуть-чуть, чтобы не испортить её первозданную красоту.
— Ой, спасибо вам огромное!
— Да ну что вы! С наступающим!
— И вас с наступающим! Счастья вам и здоровья!
— Спасибо!
— Может, чаю хотите?
Чаю хочется ужасно, просто непередаваемо, — настоящего, крепкого, сладкого, с лимоном или со сливками. Я даже жмурюсь.
— Ну, так как?
Совесть побеждает, внизу меня ждёт голодный и холодный Вася, да и график никто ещё не отменял. В других квартирах тоже дети… Отказываюсь.
Глава семьи протягивает мне деньги:
— Спасибо.
Считаю и лишние кладу на тумбочку у двери.
— Это вам, за работу! берите!
— Исключено!
Отец пытается настоять на своём, но я непреклонен. Положение спасает бабушка, она приносит с кухни и даёт мне пакет с пирогами.
— Вот, поешьте, — напутствует она меня. — Тут с мясом и с капустой.
Это — другое дело!
— Спасибо большое! До свидания!
— До свидания! счастливого пути!
Пулей слетаю вниз и молча сую пироги Васе.
— Лопай!
Тот, ничего не говоря, откусывает от одного пирога половину и вдумчиво жуёт. Я тоже ем и молча улыбаюсь.
V
— Ну и где?
— А я откуда знаю? Табличек нет ни хрена! Вон вроде какая-то…
— Точно. 45. А у нас какой?
— 47. Вон он, у шлагбаума. А вот и вывеска “Плитка”. Приехали.
— Прям в магазине будешь ставить?
— Ещё не знаю, но адрес наш. Заезжай на стоянку.
— Скажи ему, чтоб открыл.
— Ага.
Я вылез из машины и подошёл к малюсенькой, как дачный сортир, будке охраны. Там сидел щупленький дядька и смотрел переносной телевизор.
— Здравствуйте! Откройте нам, пожалуйста, нам вот сюда нужно, в “Плитку”. Мы ёлку им привезли.
Охранник молча вышел и тупо уставился на меня.
— Куда вам?
— Вот сюда, — я ещё раз показал ему на дверь магазина в тридцати метрах от него. — Нам ёлку выгрузить надо. Минут десять постоим, не больше.
— На вас заявка есть?
— Нет.
— Тогда нельзя.
Я с удивлением осмотрел его с ног до головы.
— Да вот же магазин, нам туда. Вот адрес. — Я протянул ему планшетку с адресами.
— Нужна заявка, — сказал он и отвернулся.
Чтобы понять моё удивление, нужно представить себе, что из себя представляла эта стоянка. Кусок асфальта был огорожен стальным тросом, образуя квадрат машин на 10 — 12, не больше. В тот момент там стояли две девятки и старая “ока”, и всё. Место вокруг было завалено строительным мусором и уставлено бетонными блоками. Но главное, тут явно никогда не бывало много посетителей: место было глуховатое. Сразу за магазином (который оказался и не магазином вовсе, а офисом) начинался длиннющий забор промзоны, без единого намёка на жильё. Для чего вообще была сделана эта стоянка, осталось для меня великой тайной, и я бы и не полез туда, если бы у совершенно пустой обочины шоссе не был бы навален грязный снег, с соляными подтёками под ним. Мочить ноги и пачкать ёлку мне не хотелось, и понятное дело, что, увидев пустую стоянку, мы подрулили к ней. Но охранник свято охранял свою границу и пропускать нас не собирался.
“Тупой осёл, — внезапно развеселился я. — Ну ты у нас попляшешь!”
Не отходя от шлагбаума, я махнул рукой Васе: “Подъезжай мол”. Газель послушно подкатила к закрытому шлагбауму и почти упёрлась в него бампером.
Охранник тут же подскочил ко мне и замахал руками:
— Освободите проезд! тут нельзя стоять! тут выезд!
Я не замечал его.
— Ну, открывай! — высунулся из кабины Вася.
— Нет! Вам нужно созвониться! Нужна заявка!
— Да нам на пять минут! Только отдать и всё!
— Нет!
— Вась, — гаркнул я, — ломайся!
Вася, крайне не любивший дураков и особенно “владельцев” расплодившихся нынче как грибы шлагбаумов, широко ухмыльнулся:
— Понял.
Спустя секунду газель чихнула, мотор её встал, и сквозь налипшую грязь тускло замигали аварийки.
— Ну, ё-моё! — “горестно” запричитал Вася вылезая из машины. — Ну ты представляешь — заглохла! Десять метров не дотянула! А-я-я-яй! И как не вовремя!
Я побежал доставать ёлку из кузова, а охранник, ещё не сообразив что к чему, стоял, разинув рот, и помахивал ручками, как астматик. Уже роясь в кузове, я услышал его нарастающий крик и жалобы.
— Тут нельзя стоять! Уберите машину! немедленно!
Как чёрный клоп, он носился вокруг нашей газели и страшно ярился. Мы дружно ржали.
— Да говорят тебе — сломалась машина, — увещевал его Вася, для наглядности стукая ногой колесо.
— Устала, наверно, — поддакивал я из кузова.
— Да вы что, издеваетесь, что ли! — орал клоп. — Немедленно, вы слышите, немедленно уберите машину!
— А ты спасателей вызови, они мигом помогут! — бросил ему я, проходя мимо с ёлкой на плече.
— Да я вас…
Вася заинтересованно повернулся к нему, а я обернулся.
— Что, простите?
— Уберите машину!
— Ты что — тупой? — с наслаждением пробасил Вася. — Ты не видишь — машина сло-ма-лась, не может ехать. Понимаешь?!
— А вы бы её подтолкнули…
— Вот ты и толкай. Я водитель, а не тягач.
— А я вообще ёлки развожу…
— Но тут нельзя стоять! Я, я… я наряд вызову!
— Да ну брось, — засмеялся я, — вызывай сразу спецназ!
— Или танки!
— Во-во! Танки! И побольше!
— Но меня уволят!
— Ничего, дуракам везёт!
Оставив их вдвоём, я быстро забежал в здание.
— Ой, ёлочка! — обрадовалась секретарша.
Я посмотрел на неё весёлым взглядом хищника. Перепалка с охранником раззадорила меня, и я имел весьма наглый и голодный вид.
— Заказывали? Получите!
— А вы не могли бы…
— Мог бы, — многозначительно улыбнулся я. — Я всё могу!..
— Хи-хи… отнесите её, пожалуйста, на склад.
— Ну пойдёмте… — я продолжал рассматривать девушку и улыбаться.
— А летом вы чем занимаетесь? — игриво поинтересовалась девушка.
— Живу на Багамах. За зиму, знаете ли, столько зарабатываем на ёлках, весь год потом отдыхаем! Даже скучно бывает… Будет время, приезжайте…
— Хи-хи… я подумаю… Вот сюда поставьте. Спасибо.
— А это ваш охранник?
— Где?
— Да вон, на улице!
— Нет! Это соседей наших. Он такой сердитый всегда! Ужас!
— Обижает?..
— Ну… нет… Но строгий такой…
— Это ничего! Это — поправимо!
Она взяла чек и расплатилась.
— Спасибо!
— И вам! — неожиданно брякнул я.
— За что?!
— За красивые глаза!
— А?!..
— С наступающим!
— И вас…
Я выскочил на улицу и зашагал к машине. Охранник что-то говорил по рации, та хрипела ему в ответ.
— Ну что, Вась, заглохла?! — закричал я.
— Ага!
— Скажи ей, что я сейчас подойду и как пи….у её по одному месту — живо поедет!
— Сейчас попробую!
Вася скрылся в кабине, и (о чудо!) мотор взревел, и машина стала медленно откатываться от шлагбаума. Открыв дверь, Вася проорал мне:
— Получилось, Лёх, ты представляешь?!
— Ну! Надо ласково с ней, ласково!
— Закончил?
— Полностью!
— Погнали!
Я сел на своё место, и мы засмеялись.
— Как мы его?
— Я думал, его удар хватит. Ты ушел, а он чуть не залаял!
— Правильно — посади человека в будку, он и залает!
— Точно! Как работать надоест — пойду охранником работать.
— Ты только, Вась, смотри, чтоб обязательно со шлагбаумом! Иначе не соглашайся!
— А то, без него никак… — и, приоткрыв дверь, он проорал напоследок нашему озверевшему клопу. — Бывай, пограничник!
Он добавил ещё что-то, отчего клоп взвился и заплясал на месте, но я не разобрал… Или забыл. Да и не важно, вы ведь поняли, о чём шла речь…
Поток машин нарастал. Ещё несколько часов, и всё в Москве станет, и на каждую ёлочку будет уходить по два часа пути. Зная это, мы спешили на следующий адрес, чтобы с него рвануть за город — на Рублёвку.
— Кажется, Вась, это во дворах где-то…
— Похоже…
— Давай во-о-он в ту арку.
— Эх, была не была!
Вася крутанул руль, и мы поехали в глубь дворов, едва не задевая припаркованные машины.
— Вот наставили! — ругался Вася. — Ну куда, куда вот напокупали! По машине на человека, — жопу свою возить!
Я тактично молчал. Машины у меня не было, но понять людей (особенно — женщин), готовых стоять в пробках, лишь бы не быть раздавленными, ощупанными, обворованными и обруганными в метро, я мог.
— Ну, и где тут корпус 5А?! — возмущался Вася, пробираясь по лабиринту плохо очищенных улочек.
— Вон старушка идёт, спроси.
— Бабуль, скажи дом 5А, где тут у вас?
— Да ведь нету тут такого..
— Как нету?
— Нету!..
— Понятно… Спасибо…
— Вот те раз!
— Что делать будем? Там вообще что находится?
— А я знаю?! Офис, наверно, раз квартира не стоит.
— Звони!
— Придётся…
Набираю заказчику:
— Здравствуйте, это вас доставка ёлок беспокоит…
— Здравствуйте! Вы не на газели случайно?
— На газели…
— А мы вас из окна видим! Вы напротив нас стоите, только вам с другой стороны объехать нужно, у нас там ворота!
— Понял! — радостно говорю я и всматриваюсь в лобовое стекло. — Сейчас будем!
— Ну?
— Вась, да мы на месте! — кричу я. — Вот он, дом наш!
— Так это ж…
— Точно! Это — детский сад! Дети дождались своих ёлок, Вася! Гони налево, там объезд.
— Класс!
— Не то слово!
— А бабка!.. Хороша!..
— Да хрен с ней, гони!
На улице меня встречают воспитательницы.
— Здравствуйте. А мы уж думали, не приедете!
— Извините, — улыбаюсь им я, — пробки, снег…. Но я сейчас мигом всё устрою!
— А хорошая ёлочка? Мы просили самую лучшую!
— Сейчас сами выберете — я вам всё покажу!
Я проворно вытащил несколько ёлок нужного размера из кузова и выставил их вдоль газели.
— Вот!
— А вы нам подскажите, а то они в упаковке все…
— Да, какую нам выбрать?
— Вы где ставить будете?
— Ну…
— Там места много, просторно?
— Да.
— Ага, сейчас посмотрим.
Я по очереди приподнял все ёлки и выбрал самую тяжёлую, а значит, и самую пышную. Осмотрел нижние ветви (они иногда ломались при транспортировке), верхушки и уверенно заявил:
— Эту!
— А не высоко будет?
— А мы измерим.
Я измерил ёлку.
— У вас потолки какие?
Дамы переглянулись:
— А мы не знаем!
— Идёмте мерить!
— Идёмте!
Потолок был низкий, но я решил, что лучше будет немного отпилить верхушку, чем брать другую, менее густую ёлку.
Женщины не возражали. Я отпилил на улице макушку, подрубил комель и внёс ёлку в садик.
— А дети где? — спросил я, оглядываясь.
— Я думала, они вам мешать будут…
— Да вы что? — даже обиделся я. — Пусть смотрят, это же интересно!
— Хорошо, — пожала плечами пожилая воспитательница, и вскоре шушукающаяся толпа заполнила зальчик и была усажена на почтительном расстоянии от меня на стульчики.
“Дед Мороз! — долетало до моих ушей. — Сам ёлку принёс!.. А Снегурочка где?..”
Воспитательницы тщетно пытались объяснить, кто я такой и почему нет Снегурочки. Им не верили. Детей не обманешь, и когда я незаметно подмигнул им, они окончательно всё поняли и заулыбались. “Дед Мороз, точно!”
Я с особенной тщательностью крепил ёлку и затянул болты до самого упора. Потом картинно обошел ёлку, щёлкнул складным ножом и в один миг срезал с ёлки сетку. Детишки ахнули. Воспитательницы — тоже. Это был полный триумф. Ель не подкачала. Я как можно незаметнее собрал инструменты и на цыпочках пошёл к выходу.
“Спа-си-бо!”, сказанное дружным детским хором, заставило меня вздрогнуть. Я замялся, но потом опомнился, я же Дед Мороз!
— Пожалуйста! С Новым годом вас! — громко сказал я.
— Спасибо, спасибо — вразнобой прозвучало в ответ.
Умилённые воспитательницы заплатили мне (чаевых я не взял) и попытались накормить, но и тут я вынужден был им отказать. Мы сердечно попрощались и выехали за ворота
VI
День давно перевал за обед (которого у нас с Васей не было), и пробки в Москве катастрофически нарастали. Ещё час-другой, и начнётся полный ступор, и Вася отчаянно продирался сквозь поток, совершая непрерывные объездные маневры и страшно ругаясь на “чайников” (каковыми были все водители частного легкового транспорта). Я поддерживал его. Это была своеобразная разрядка перегруженным нервам, и мы с упоением отдавались ей, кроя всех почём зря.
— Да куда ж ты щемишься, урод! — весело орал Вася на зазевавшегося “шОфера”.
— Это что! — говорю я. — Вот в Каире, там вообще кошмар!
— Да ладно?! — недоверчиво косится на меня Вася. — Хуже, чем у нас?!
— Вася, держись за руль — хуже!
— Ну да?!
— Клянусь! — с жаром говорю я. — У них в Каире светофоров нет вообще. Точнее, есть, но очень мало, да и те не работают. Маршрутки двери не закрывают и полностью никогда не останавливаются: пассажиры прям на ходу влезают и вылезают!
— Врёшь!
— Нет! Правда! И в автобусах передняя дверь открыта, все тоже шастают как хотят. А ещё на дорогах ослики с повозками движутся. Скажем, в левом ряду ослик, по центру наши мятые “Жигули” снуют, они там такси, а справа туристические автобусы!
— Вот это да!
— И все сигналят, непрерывно перестраиваются, без поворотников конечно, и пешеходы дорогу переходят повсюду! Именно переходят, а не перебегают!
— Ну дают!.. — говорит Вася, но чувствуется, что он не совсем мне верит.
— Это знаешь на что похоже…
— На что?
— На… на… — подыскиваю я образ. — О! Если бы Москва была Адлером! Все носятся, сигналят и никому дорогу не уступают! И все друг друга знают! Вот, точно!
— Га-га-га, — грохочет Вася. — То есть у нас порядок, что ли?
— Полный, Вася, полный порядок, как в Германии!
— И чего они там, врезаются?
— Ты знаешь — ни одной аварии не видел! Хотя многие машины мятые.
— Да, дела… — Вася оживляется: приятно, когда где-то хуже, чем у тебя.
— Так что ты зря ругаешься! — продолжаю я. — Вон видишь мудака на Инфинити?
— Ну!
— Так вот, у нас их за версту видать, а там все так подрезают!
— Турки! — говорит Вася.
— Вообще-то — арабы… — мягко поправляю его я.
— Какие арабы?
— Обыкновенные… — ещё мягче говорю я.
Вася напрягается. Я начинаю ёрзать. Всё дело в том, что Вася в географии, как бы сказать, э-э-э…. слегка путается он в ней. Не далее как вчера он долго рассказывал мне про своего знакомого, вернувшегося из-за границы. Он с упоением говорил о его поездке в Швецию и о тех впечатлениях, которые его знакомый вывез оттуда. Особенно его поразил рассказ об отеле, в котором был огромный застеклённый бассейн с видом на горы. “Прикинь, — говорил Вася, — плавает он там, а за окном АЛЬПЫ”. Я, по простоте душевной, сказал Василию, что в Швеции нет Альп, и сразу горько пожалел о содеянном. “Как нет?” — спросил он меня. Нет и всё тут. И что, не видно даже? Абсолютно! Вася осунулся. “Что ж он, гад, наврал мне, что ли?!” Я пытался успокоить его и выражал надежду, что это была не Швеция, а Швейцария, или он просто ошибся, но Вася был мрачнее тучи и упрямо твердил именно о Швеции. С того разговора я не раз натыкался на такие неточности в его рассказах и старался пропускать их мимо ушей. А тут вот — попался…
— Так, постой, Каир — это же в Турции?
— В Египте…
— А Стамбул?
— Стамбул — в Турции!
— Столица ихняя!
— Нет…
— Как нет?!.. — Вася совсем расстроился.
— Столица — Анкара…
— Анкара?!!! Это же у нас, в этом, блядь, как его?!.. В Узбекистане!
— Астана?.. — с тяжёлым сердцем спрашиваю я.
— Во, во, Астана!
— Она в Казахстане…
— В Казахстане?!
— Да…
— Точно….
Мы едем молча. Я смотрю в окно, Вася — на дорогу.
— У меня там кореш жил… — говорит вскоре Вася и добавляет с надеждой в голосе: — Говорит — жарко там…
Я цепляюсь за его слова:
— Точно говоришь! Жарко! Очень жарко!
— Ну, — облегчённо вздыхает Вася, — я и говорю — жара п…. какая! И чай все пьют!
— Да! Упиваются! — выдыхаю я и меняю тему. Мир восстановлен, и мы снова дружно кроем матом вездесущих “чайников”. Не барская это наука — география.
— Куда прёшь, урод хромированный!! — ору я.
Газель ныряет в подворотню и, проехав по двору, выскакивает на соседнюю улицу, ещё один поворот, и Вася резко тормозит:
— На месте! Вот дом шесть, а нам какой нужен?
— Восемь.
— Значит, вон та башня. Пешком надо, ближе не подъеду, вон сколько машин наставили, раскорячимся!
— Нормально, дойду.
— Давай, а я пока в движке покопаюсь… Рычит, сука, что ты будешь делать!
— Добро.
Я оставляю Васю с рычащей сукой и бегу к дому. Мы уже начинаем сильно опаздывать, ещё немного, и кранты, график полетит в тартарары.
В подъезде бдительный вахтёр меряет меня взглядом:
— Куда?
Говорю квартиру.
— Зачем?
“Разуй глаза, дедуля!” — я молча показываю ему ёлку.
У него глаза на лоб лезут:
— Какая большая!..
— Я пойду?..
— А?!
— Я ПОЙДУ?!
— Да, да… 11 этаж…
— Спасибо.
Большой лифт наличествует, это очень хорошо: тренировки тренировками, а без обеда силы тают. Обязательно нужно перекусить после этой доставки, а то упаду прямо в квартире, под ёлкой. Умру, так сказать, на сцене. Это никуда не годится! Умирать до Нового года нельзя, вот потом — пожалуйста…
Звонка у двери нет. Странно — дом новый, “улучшенной планировки”. Стучусь.
— Открыто!
Вхожу. Ого, вот это круто! Большая комната, из мебели — диван, пара стульев и шкафчик, а посередине два потрясающих, слегка разобранных, но явно работающих как часы, вкусно пахнущих сталью и смазкой мотоцикла BMW. Я к технике равнодушен, но эти — хороши!
Хозяева, два упитанных сорокалетних мужичка, с круглыми и приятными лицами, выходят из соседней, маленькой, комнаты. Там у них склад. Видно, что люди увлечённые и не бедные совсем.
— Здравствуйте! Где вам ёлочку поставить?
— Да где хотите! Вот прям тут и ставьте!
— Легко!
Привычно ставлю ёлку, а сам всё посматриваю на мотоциклы.
Хозяева, приметив мой взгляд, улыбаются:
— Хороши?
— Да!
Это правильный ответ. Они улыбаются ещё шире, но с лекцией о достоинстве своих железных коней не лезут. Они нравятся мне всё больше и больше. Внезапно замечаю, что пока я разглядываю мотоциклы, меня разглядывают два великолепных французских бульдога (уж простите, но точные копии хозяев: упитанные, крепкие, с круглыми головами и серьёзным выражением глаз). Они не лают и не пытаются меня напугать (что собаке сделать не так уж просто, я уже не раз сталкивался в некоторых квартирах со “случайно вырвавшимися” питомцами, и ничего, кто ещё кого напугал). Осмотрев ёлку, они комично ходят вокруг меня и очень серьёзно изучают. Я не могу сдержать смех и фыркаю одному из них прямо в морду. Он делает свои без того большие, навыкате глаза ещё больше и наклоняет голову. Я показываю ему язык и хохочу, до того смешно он чихает в ответ на мою фамильярность и с достоинством удаляется в другую комнату. Второй бульдог следует за ним даже не чихнув — характер!
— Принимайте!
— Уже? Быстро вы! Небось, уже столько их переставили!
— Да не без этого…
— Спасибо, это вам.
— Много! — говорю я. — Слишком много даёте!
— Много не мало!
— Нет.
— А если вот так? — он вытаскивает одну купюру.
— Да вы поймите, это лишнее!..
— Тогда вот что, подождите секундочку! — говорит один из них и идёт на кухню.
Жду. Он возвращается с бутылкой коньяка и горстью мандаринов.
— Держите! Нам два ящика подарили, надо помочь… Нормально?
Я предательски ухмыляюсь, и мы все смеёмся — мужчины неисправимы!
— Для сугрева!
— Спасибо, — беру бутылку. По виду — совсем неплохой коньяк. “Вот и славно! — думаю. — А то третий день кашляю. Вот и полечусь на досуге…”
— До свидания.
— Удачи!
Ухожу под взглядами восьми очень серьёзных глаз — есть ведь хорошие квартиры!
Вася с понятной мне печалью смотрит на бутылку.
— Эх…
— Извини, Вась…
— Прямо сейчас и начнешь? Да?
— После шести!
— А что так?
— Мы ж не шайка! Мы — Первая Бригада! Приходится держать марку!
— Ну ты даешь! — восхищается Вася. — Надо же!
— Это что, — говорю, — я вот один раз…
Метель снова набирает обороты. Фонари освещают толпы безнадёжно стоящих в заторах машин. Мы среди них.
VII
Едва-едва отъехали с очередного адреса, как телефон в моём кармане отчаянно затрезвонил.
— Диспетчерская, Вась! Сейчас подкинут нам огонька!
— Да вертел я эту диспетчерскую! — злится Вася. — Мы им что, разорваться должны, что ль?!
— И не на две части, Вась, а штук на сорок! — Беру трубку. — Алё, блин! Что такое?
— Вы где? — истошно орёт трубка.
— В газели!
— Да нет, — не понимают юмора на том конце, — улица какая?
— Мантулинская.
— Стой! — орёт диспетчер. — Стой на месте!
— Тормози, Вась. Не иначе, пожар в другую сторону!..
— Да ё-моё! — Вася сворачивает на грязную обочину.
— Ну, — вопрошаю я трубку.
— На Мантулинской ёлка нужна! — радостно сообщает диспетчер.
— Да ну! А я думал, роды принять надо или потушить чего! Чего орать так.
— Пиши адрес! — игнорирует мои слова диспетчер.
Я записываю.
— Это квартира. Тебе нужна Лена.
— А у неё грудь как, подходящая?! — я подмигиваю Василию.
— Вот заедешь и выяснишь! — диспетчер невозмутим. — И отзвонись потом.
— По поводу груди? — говорю я, но в ответ слышу гудки.
— Вот так всегда, Вась, ни те слова ласкового, ни те денежной премии в миллион рублей! Кстати, Вась, а ты не помнишь, как женская грудь выглядит?
— Не-а, — ржёт Вася, — не помню!..
— Вот и с этими ёлками забывать начал… Хотя постой, по-моему, она такая зелёная и пушистая…
— Ага! И в сетке! — смеётся Вася.
— Да, да, говори…
— Хорош! Дом какой?
— 43-й. Да вон он!
— Где?
— Да вон, чуть не проехали!
— Всегда бы так! — Вася заворачивает во дворы. — Подъезд?
— Второй.
— Приехали…
— Класс! Доставили в пять секунд!
— Установка нужна?
— Говорят, нет…
— Так беги давай, чего сидишь-то?..
— Ну ни хрена себе! А ещё друг называется! — я вываливаюсь из тёплой газели в снег и грожу Васе кулаком. — Ладно, ладно, вот приду и буду коньяк хлестать! То-то ты затрясёшься!
— Иди работай! — отмахивается Вася. — Чтоб ты всю жизнь ёлки развозил!
— Чтоб ты всегда мне помогал в этом! — парирую я.
— Уйди! — шумит Васька и закрывает дверь.
Я достаю ёлку и иду в дом.
— Доставка ёлки!
За дверью раздаётся нечто похожее на всхлип.
— Ёлочку заказывали?! — говорю я громче.
Дверь медленно открывается, и молодая девушка смотрит на меня огромными синими глазами.
— Елена?
— Д-да-а…
— Вот ваша ёлка!
Она всё ещё в шоке.
— Но, я… я ведь пять минут назад только заказала… А вы уже… п-приехали…
Я (проходя в квартиру) ошарашиваю Елену ещё больше:
— Это новая технология! — говорю я. — Транспортные самолёты Королевских ВВС Дании, гружённые свежими ёлками, взлетают с аэродрома близ Копенгагена и берут курс на Москву. Сквозь мрак и метель, по приборам, они рвутся в мирное небо столицы… Их путь труден и опасен! Не все из них вернутся обратно…
Глаза Елены выражают нечто совершенно невообразимое. Она никак не может прийти в себя и, отступив под моим напором к стене, с ужасом и изумлением внимает моим словам. Я не даю ей ни единого шанса очнуться и продолжаю:
— … Барражируя над городом, лётчики тревожно вглядываются в незнакомую сеть улиц и до рези в глазах ждут сигнала с земли… Едва поступает заказ на ёлку, как ближайшая дежурная группа быстрого реагирования, в данном случае — мы (при этих словах я звучно ударяю себя а грудь), зажигает сигнальный огонь на крыше дома клиента и ёлка, без промедления, сбрасывается нам с парашютом… Один огонь — одна ёлка!
Губы Елены начинают трястись. Я и сам с трудом сдерживаю смех и успеваю выпалить последнее, что приходит на ум:
— Необходимый нам размер ёлки мы передаём буквенным кодом! Я ложусь на крышу и изображаю своим телом буквы латинского алфавита…
— Ха-ха-ха… — захлёбывается хохотом Елена, сползая по стене вниз.
— …У-у-у меня… хи-хи-хи… — тоже оседая на пол бормочу я. — Даже и куртка… ха-ха-ха… я-я-яркая… чтоб лучше с воздуха видно было….
У нас истерика. У неё, видать, тоже был трудный день, и она хохочет до полуобморочного состояния. Минут через десять, всё ещё вздрагивая от смеха при взгляде друг на друга, мы начинаем разговаривать. Выясняется, что установка ей всё же нужна. Причём — в её подставку. Я прошу принести подставку для диагноза. Держась руками за живот, Лена уходит. Я сам еле жив, — вот ведь меня понесло-то! А надо работать! Установка в подставку клиента ещё то развлечение. Попадаются такие монстры, с такой жуткой мешаниной ржавых пружин и присосок, что страшно руки туда засовывать — слоновий капкан, а не подставка для ёлочки. Поэтому мы не любим такие заказы и всегда берём за них дополнительные деньги. Лена несёт с балкона что-то зловеще поблескивающее.
“Жаль, — думаю я, — всё так весело начиналось”. Осматриваю механизм и светлею — сделано гениально! Смотрю, кто сделал — Польша! Мать честная, научились!
— Где ставить?
Лена молча показываем пальцем на центр комнаты. Я молниеносно ставлю ёлку и зажимаю её чудо-механизмом. Как фокусник, одним движением срываю сетку с ветвей, чуть распушаю их и поворачиваюсь к Елене.
— Готово!
— Уже?..
— Но-но-новая технология!.. — говорю я на свою голову.
Мы снова хохочем. Лена уже плачет, и я пронимаю, что переборщил.
Собираю свои вещи и беру с неё нужную сумму.
— До свидания…
— Да… да… — шепчет она. При взгляде на мою чёрно-жёлтую куртку её снова разбирает смех.
— И помните, Елена, — говорю я уже на выходе. — Один огонь — одна ёлка!
Я выхожу на лестницу под её стон. При выходе из подъезда меня самого начинает колотить, и я добираюсь к машине почти на четвереньках.
— Ты чего, Лёх?! Лёх! Что случилось?
Но я только машу на него руками и хватаю ртом воздух.
— Ну, расскажи!
— Не могу… — хриплю я. — Извини…
Отдышавшись, я звоню диспетчеру, докладываю о выполнении задания и тянусь за коньяком.
— За детей!
— Ага!.. — с белой завистью глядя мне в рот, выдыхает Вася.
Я припадаю к горлышку и делаю порядочный глоток. Это потрясающе здорово! Отпиваю ещё немного, выжидаю пару минут и съедаю мандарин. Вася истекает слюной.
— Ну, как? — тихо спрашивает он.
— Славно!.. Очень славно!.. — так же тихо отвечаю я.
— Э-эх-х-х… — Вася заводит движок и втыкает первую передачу. — Я вот тоже раз прикупил с дружком…
Машина мягко катится по снегу на следующий заказ. Город потемнел, и в окнах уютно горят огни. Люди, вернувшись с работы, отдыхают, а нам же предстоит ещё несколько часов этой медлительной гонки, гонки сквозь чёрно-белую пелену дорог, празднично подсвеченную красными стоп-сигналами впереди идущих машин.
VIII
В диспетчерской мучились недолго. Вскоре телефон опять взвыл.
— Да что ж такое! — уже основательно разозлился я. — Да! Вы в эфире, говорите!
— Выручай, Лёш…
— Это самые плохие слова, которые я слышу за последний месяц! Что, опять?
— Да тут одна наша машина заглохла. Мы пытаемся что-то сделать, но один заказ просто горит.
— Ёлка какая нужна?
— Три метра. У тебя есть?
— Найдём… Куда?
— Ты только не ругайся… Митино…
— Что?!! — заорал я. — Да вы что, спятили, что ли? Какое Митино?! У меня ещё три адреса висит! И везде уже точно опоздаем!
— Я с ними договорюсь, они тебя дождутся…
— Отлично, а дома меня дождутся?! Как ты думаешь?! Опять в полночь закончим?!
— Ну надо, Лёш, ты же понимаешь…
— ……….!!!!!! Понятно! — я тяжело вздыхаю. — Ладно. Хорошо. Сейчас мы завезём один свой заказ, мы уже близко совсем, потом в Митино, а потом прикончим наши оставшиеся.
— Отлично! Пиши адрес…
Когда я закончил писать, машина резко встала. Вася заглушил мотор и откинулся на сиденье.
“Всё, — решил я. — Вася вскипел. Митино его доконало… Понять можно. Ну и денёк!”
— Вась, ты чего?.. — я робко тронул его за рукав. — Вась…
— Машина дальше не пойдёт!
“Точно — вскипел! Час от часу не легче… ну дела….”
— Машина дальше не пойдёт, — торжественно сообщил мне Василий, — пока ты не сбегаешь во-о-он туда (он показал взглядом на что-то за моей спиной) и не принесёшь оттуда огромную, просто невообразимых размеров сумку, полную…
Я оборачиваюсь и радостно заканчиваю его фразу:
— …блинов! Огромную сумку блинов с разными начинками и два гигантских стакана горячего чаю с лимоном!
— Да! — кивает Вася. — Именно так.
— Я мигом! — я выскакиваю из машины и, низко наклонив голову, несусь к палатке.
Обратно я иду медленно, — в руках у меня полулитровые стаканы с чаем и пакеты с десятью набитыми всякой всячиной блинами. Мы молча разворачиваем свёртки и начинаем жрать, урча, как сотня голодных котов. Обжигаясь горячим чаем, я глотаю блины как пельмешки, и они исчезают невероятно быстро. В “мирное время” я обычно наедался одним таким блином, сейчас же, съев пять, я ощущаю такой свирепый голод, что с трудом сдерживаюсь, чтобы тут же не побежать обратно, за новой порцией. Василий думает о том же.
— Может, ещё, а?..
Я беру себя в руки.
— Нет, Вась, нельзя, — говорю я вкрадчиво и нежно. — А то мы уснём…
— Хорошо бы… — Вася мечтательно ковыряется в зубах.
— Поехали, а?..
— Можно…
Машина фыркает и трясётся, Вася любовно называет её мёртвой коровой и безногой развратной женщиной, машина стыдится своего поведения и, взревев, мчит дальше, в неизведанное.
Заказ простой. Я отдаю ёлку (меня даже в квартиру не пускают, — вдруг напишу потом о них гадость!), получаю деньги, и мы тащимся в Митино. В одном месте Вася срезает путь дворами, но на выезде нас никак не хотят пускать в поток — никто не уступает нам дорогу.
— Лёх! — призывно смотрит на меня Вася.
— Ай момент! — говорю я и выскакиваю из машины.
Я выхожу на дорогу и поднимаю руки. Мой вид ужасает участников дорожного движения — всклокоченные волосы, донельзя расхристанная куртка и дикий взор, — сразу два ряда останавливаются как вкопанные. Вася выезжает. Уже залезая в кабину, я замечаю в своей руке топор, оказывается, я им размахивал… Вася смеётся и одобрительно хлопает меня по плечу, он уверен, что это я специально сделал, для пущего ужаса… Я не разочаровываю его и делаю зверское лицо, а сам недоумеваю: “Когда это я его успел выхватить?”
В Митино тоже всё гладко. По пути туда я прихлёбываю коньяк и чувствую себя преотлично. Усталость уходит, и, кажется, я мог бы вот так ещё сутки носиться и носиться по городу, развозя ёлки, ругаясь, смеясь и потихоньку обрастая хвоей. Алкоголь тут ни при чём. Так происходит каждый вечер — это второе дыхание. Только на этом и можно продержаться и не упасть, как загнанная лошадь, по пути на очередную доставку.
Из Митино мы выезжаем около половины десятого. Машин снова стало немного, на улицах темно и снежно. Стойкое ощущение, что сейчас раннее утро и мы едем со склада на первый вызов. Это наваждение настолько сильное, что я с опаской смотрю на свой путевой лист, — нет, всё в порядке, он весь исписан и исчёркан, а внизу два последних адреса, оба на одной улице.
На первом меня уже не ждут. Когда я звоню, в квартире поднимается суматоха, слышен лай маленькой собачки и голоса. Жду у двери. Открывают.
— Здравствуйте, извините, что так долго. Погода…
— Проходите…
Я механически ставлю ёлку и закрепляю её, беру деньги и начинаю одеваться. Но одного ботинка не хватает. Я сонно ищу его в полутьме прихожей. Нет. Бред какой-то.
— Простите, вы мой ботинок не видели?..
— Спёрла! От зараза!
— Кто?! — удивляюсь я и тут вспоминаю маленькую рыжую собачку, вертевшуюся в коридоре, а потом исчезнувшую.
— Да вы не волнуйтесь, она их не грызёт, только прячет… Сейчас найдём!
Семья начинает поиски. Я в них не участвую и сижу в коридоре. Через некоторое время ко мне подходит виновница торжества и садится рядом. Я глажу её и о чём-то думаю.
— Вот он! — слышится радостный крик. — В ванну засунула! За стиральную машину!
Собачка виновато смотрит на меня, но я не злюсь, — у всех своя работа.
— С наступающим!
— Спасибо. До свидания.
Вася снова спит. Усталость накатывает и на меня, но поддаваться ей нельзя, иначе, раскисаешь и становишься тупым и ватным. Бодрее, Алексей, бодрее!
— Вася, вставай! Нам ещё Кремль украшать!
— Какой Кремль?! — бурчит Вася спросонья. — Они что там, с дуба рухнули?!..
— Вася, вставай, в Кремле нет дубов!..
— Ну, со Спасской башни рухнули, один чёрт…
— Последний заказ, Вась, соберись!
— Куда?
— На этой же улице, только на другой стороне.
— Готовь ёлку!
— Всё на мази! Жми на газульку!
Подъезжаем. Клиент спускается сам — ему нужно три ёлки на выбор. Выставляю шесть — любуйтесь! Он задумчиво осматривает их все. Вася и я стоим рядом и нетерпеливо молчим, — как только он сделает выбор, мы свободны. После нескольких томительных минут Василий не выдерживает и шепчет мне:
— А может, ну его на..! За…л уже высматривать!..
— Вася, — шиплю на него я. — Уйди!
Вася скрипит зубами, садится в машину и громко включает музыку. Проходит ещё несколько минут. Клиент молча продолжает вышагивать вдоль шеренги замерших по стойке смирно ёлок. Теперь начинаю злиться я.
— Вам какая ёлочка нужна? — задаю я наводящие вопросы. — Постройнее, попышнее?..
— Да я вот думаю… — изрекает мужчина и прикуривает сигарету. Его дом — вот он, раз и там, а нам ещё на склад, остатки выгрузить, и только потом домой! А время — двенадцатый час, а завтра вставать в 5:20! “Ну, решай же, гад!” — свирепею я.
— Так что же, выбрали?..
— А ещё у вас есть?..
“А топором по голове?!”
— Вы скажите, какой вам размер нужен, а я вам подберу.
— Э-э-э, ну-у… Метра два, два с половиной…
— Они все перед вами, других у меня уже нет.
— А поменьше, есть?
Чтобы не задушить его немедленно, я яростно выгребаю из газели всё, что там осталось. Целый ёлочный базар получается. Мужчина не спешит.
“Так, пора брать быка за рога!” — понимаю я.
— Подобрали?
— Нет ещё…
— Вы знаете, у нас ещё два заказа. Если вам ёлочки не подходят, извините, других у нас на данный момент нет. Можем привезти вам завтра ещё.
С этими словами я начинаю убирать елки в кузов.
— Но…
— Это всё, что у нас есть, извините!..
— Постойте. Мне нужна, ну-у… А у вас лапника нет?!
— Чего?!
— Лапника! — мужчина широко улыбается. — Мне, вообще-то, лапник нужен.
“А что ж ты мне тут голову морочишь?!” — злюсь я, но на всякий случай уточняю, а то вдруг диспетчер ошибся.
— Но вы ведь просили вам ёлку привезти, да?
— Да! — он просто сияет.
— Понятно, — говорю я. — Одну минуту.
Лапник у нас тоже есть, и хороший. Я лезу в кузов и свечу фонариком.
— Ага, вот он.
Вылезаю и даю ему связку лапника.
— Мне два нужно! — весело говорит мужчина и, видя моё лицо, повторяет, но менее радостно. — Два… лапника… мне…
Лезу опять и нахожу вторую связку, последнюю. Отдаю ему.
— Спасибо. Сколько с меня?
Столько-то. Он долго мусолит бумажки. Чаевых я с него, конечно, не возьму, но просто интересно, предложит или нет, и сколько. Даёт мне мятую пачку мелких купюр. Считаю.
— Вы знаете, тут немного не хватает!
— А я вчера спрашивал, и мне сказали, что если оптом, то скидка будет! — говорит он.
Я открываю рот и… закрываю. “Пронесло! Чуть не убил!” Меня разбирает смех.
— Разумеется! Извините. Просто вылетело из головы! Сами понимаете — весь день на ногах!
— Конечно, конечно, ПОНИМАЮ, — говорит он и уходит во мрак.
Я беру ёлку, но, не выдержав, роняю и лезу в кабину.
— Убил? — совершенно серьёзно спрашивает меня Вася.
— Убёг, — отвечаю я. — Только я за топором потянулся, а он как жиганёт! Коньяк где?
— Вон…
Жадно допиваю последние глотки и иду обратно, убирать ёлки. День закрыт. Занавес.
Всем спасибо, все свободны. Закрываю кузов, сажусь и звоню диспетчеру.
— Всё!
— На базу! — звучит в ответ.
— Повтори, пожалуйста, для Васи, он не верит!
— НА БАЗУ!!!
— УРАААА!!!! — ревём мы.
— Вася! — говорю я.
— Пулей домчимся, — с полуслова понимает он меня и даёт газ.
Мы летим по пустынным улицам и переулкам. Снег снова начинает идти, но уже не мелкой крошкой, а тяжёлыми, красивыми хлопьями. Вася вынужден сбавить скорость. Да это уже и не может ничего изменить — наступила полночь. Я смотрю в окно и вдруг истошно кричу и толкаю Васю в бок:
— Смотри, смотри!
— Вот это да!
Бок о бок с нами широкими плавными прыжками скачет большой заяц. В неестественном жёлтом свете дорожных фонарей, на фоне высоток и припаркованных автомобилей это похоже на какое-то волшебство или сказку. Да, именно сказку, хорошую белую зимнюю сказку. Всё вдруг складывается воедино, и я чувствую на глазах влагу. “Новый год, — думаю я. — Ведь через четыре дня наступит Новый год! Боже мой, как хорошо жить! Боже мой!”
Заяц несётся рядом с нами ещё метров сто, а потом легко прыгает в сторону и тает в белом тумане, обволакивающем спящую Москву. Но волшебство остаётся. Кровь бурлит у меня в жилах, и я закрываю глаза. Я знаю, что слишком устал и не смогу уснуть. Да это и не важно, просто мне нужно немного отдохнуть, совсем чуть-чуть, а завтра — а завтра всё будет хорошо.
— Вась… — говорю я, не открывая глаз.
— А…
— А давай споём?..
— Давай… — он выключат музыку, и некоторое время слышен только шум мотора и ровное шипение шин.
— Только я, это, — говорит Вася, как будто знает, что я хочу спеть, — слов не знаю.
А я и сам не знаю. Просто на душе у меня печально и тепло Я приоткрываю глаза и смотрю на нахохлившуюся за рулём фигуру Василия и неожиданного для самого себя, немного хрипло, но с большим чувством, вывожу как будто бы давно забытые слова:
Как грустно, туманно кругом,
Тосклив, безотраден мой путь,
А прошлое кажется сном,
Теснит наболевшую грудь.
— Эту я знаю, — елозит на сиденье и тихо бормочет Вася и очень точно вливается в припев, у него, оказывается, неплохой голос.
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше люби-ить,
Ямщик, не гони лошадей.
Как жажду средь мрачных равнин
Измену забыть и любовь,
Но память мой злой властелин,
Все будит минувшее вновь.
Все было лишь ложь и обман,
Прощай, и мечты, и покой,
А боль не закрывшихся ран
Останется вечно со мной.
— Припев, Вася! Э-э-эх!!
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить,
Ямщик, не гони лошадей.
— Чуть тише!..
Ямщик, не гони лошадей.
— Совсем тихонечко, Вась, еле-еле…
Ямщик, не гони лошадей…