Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2009
Михаил Бойко — русский мальчик из Достоевского.
Получается круто и смешно…
Сергей Шаргунов
Трудно даже предугадать, кем явится Михаил Бойко через 10 — 30 — 50 лет, может быть, крупнейшим русским мыслителем первой половины XXI века, создателем собственной философской школы.
Александр Трапезников
Кстати, о Бойко. Я никогда о нем не писал — присматривался. Тексты — это необходимое, но недостаточное условие для того, чтобы составить представление об одаренности автора. Тексты — это всегда эпифеномен. Имеет значение личность критика. И вот итог моих наблюдений. У Бойко налицо целый набор “стигматов”, свидетельствующий если не о гениальности, то об очень высокой степени одаренности: пару фальстартов в жизни, патологическая страсть, зацикленность на двух-трех метасюжетах, ни одной публикации в толстых журналах, склонность к самопиару и занятию журналистикой. Бойко практически безупречен.
Но даже с самыми безупречными происходят странные метаморфозы.
На Бойко я наткнулся с подачи Андрея Василевского в обозрении “Нового мира”. Заметка называлась “Я — фетишист. Из записной книжки литературного критика”. Интернета у меня тогда ещё не было, поэтому журнал я читал внимательно.
“<…> каждый критик в состоянии “вести” (то есть читать все выходящие произведения) 20— 30 писателей и “отслеживать” боковым зрением еще примерно столько же. Остальные писатели если и упоминаются им, то только через запятую. Другого пути у критика нет — иначе он просто захлебнется в потоке информации. Между тем число только столичных писателей исчисляется тысячами. А плодовитость некоторых из них просто изумляет. Это означает, что критик при отборе анализируемых произведений изначально вынужден руководствоваться внелитературными соображениями”.
“Художественные тексты тоже имеют свои феромоны. <…> Аргументация, сообщаемая критиком, чаще всего не имеет отношения к действительному критерию выбора. Интеллектуальные конструкции возводятся критиком не для того, чтобы прояснить подлинные мотивы, а для того, чтобы завуалировать их и оправдать сделанный выбор постфактум”.
Борзость мне понравилась. Михаил говорил правильные вещи. Но были грамматические ошибки. А именно вместо слова “критик” следовало употребить личное местоимение первого лица ед. числа. Для экзистенциалиста Михаил слишком обобщал. Поэтому в откорректированном виде это заявление звучало бы так: “Плодовитость писателей меня, Михаила Бойко, просто изумляет. Читать я их не успеваю. Тех, кого я всё же успеваю прочесть, я тоже не знаю, почему читаю, потому что мир непознаваем. Случайно всё как-то получилось. Аргументацию я сочиняю задним числом и сам в ней не очень уверен. Следовательно, её можно без ущерба удалить к чёртовой матери, а писать всё, что сиюминутность моя пожелает”. Или что-то в этом роде.
Далее краткий обзор позднейшего творчества Михаила Бойко, статей “Я — фетишист”, “Моё кредо”, “Креативная сила безумия”, “Сахарный прилипала”, “Чутьё уместности” и “Человек человеку — траблмейкер”.
Стиль
“Мимоходом я коснулся этих вопросов…”
“Более подробно я высказался по этому поводу…”
“Кто желает, может развить эту метафору дальше (возможно, я сам предприму такую попытку)”.
“Философии небытия я буду уделять внимание и в дальнейшем…”
“И уж, конечно, я не из тех, кто черпает свои идеи из сокровищницы общепризнанного”.
“В этой статье я хотел бы дать несколько поперечных разрезов своего мировоззрения”.
“Основание любой эстетики — бесконечное полагание себя самого”.
Кредо
“Несколько поперечных разрезов своего мировоззрения” — это из статьи Михаила Бойко “Моё кредо”. Я изложу кредо Михаила Бойко короче. Все “поперечные разрезы мировоззрения” и “бесконечные полагания себя самого” сводятся к трём пунктам. 1) Мир непознаваем. 2) Мы все умрём. 3) Чем хуже — тем луче.
Миша пишет красиво, но непонятно. Как и положено фетишисту.
Много умных слов, типа стигматы, эпифеномен, траблмейкер, Ressentiment, эмпатия, аскеза, эстетика, ананкаст, патография, интерсубъективный, корпия, метаморфозы, а также самодельные “алгология” и “нигилософия”. Dungeon лучше заменить на зиндан.
Интересно отметить рецепцию Михаилом державной риторики. Цитата. “Еще более справедливо это в отношении античной литературы. Что с ней случилось? Она погибла”. Это парафраз ВВП о подлодке “Курск”.
Ну и пара ошибок.
“…редкие всполохи проникновения” — слова “всполохи” уже давно не существует. Слова “переизбыток” тоже нет, есть “преизбыток”.
“…литературный критик делает некорыстный заключение в пользу того или иного текста” — если “некорыстный” относится к “критик”, то это влияние латинского синтаксиса, такая фигура называется “гипербатон”. Если же это просто ошибка, то интересно как криптотюркизм, так как там нет категории рода.
Чутьё
“Стоит ли оценивать внелитературные достоинства удачных или, напротив, неудачных в художественном отношении произведений?” — Например, цвет обложки и качество переплёта?..
“Статус затравленного маргинала гораздо выше статуса лауреата самой престижной премии”. То есть “затравленный маргинал” в свою очередь, во-первых, статус, а во-вторых, “гораздо выше”. Уловка 22.
“Мысль, что действовать вопреки, несмотря на бесперспективность — это и значит иметь настоящие убеждения, только на первый взгляд кажется крамольной. Собственно, это единственный критерий убежденности”. — И вот Миша нашол, и нашол то, что терял. Феромоны не работают — будем действовать вопреки, а там как кривая вывезет.
“Я тут обнаружил, что не могу писать про хороших, но уже раскрученных писателей. Ругать их неохота, потому что уровень их выше среднего”. — Итак. Михаил Бойко обнаружил, что не может писать. А почему он не может писать, тому следуют пункты. Михаил Бойко — литкритический Гришковец. Его статьи — это разговоры с самим собой.
“А главная цель критика — развить в писателе то, что Пьер Бурдье назвал “чутьем уместности”. То есть, “в извлечении для смысла”, поставить его на место. Зачем Миша цитирует уже цитированное? Бурдье — понимаю, “за то, что был француз”.
Итак. Миша на распутье. Хвалить средних писателей смысла нет, потому что они и так пишут. Ругать смысла нет, потому что читатель поймёт наоборот, а автор обидитса. Куда честному критику податься?.. А таки ставить писателя на место. Жаловать кафтаны и зипуны. Тут Миша немного не додумал. Ну, положим, воспринимается ругательная критика как полосатый пиар, и что?.. Миша тут совершенно прав. Я когда читал ругательную критику самого Миши “Сахарный прилипала”, сразу подумал, что это “они так работают”. Bonne guerre, как говорил Раскольников. Я грешным делом, когда Карасёв валил Маканина, думал — они в связке работают.
Вы таки подумали, что Михаил Бойко реально ненавидит Захара Прилепина?.. Risum teneatis. Это с Мишей сыграла шутку его стратегия. Миша решил, что “ненавидеть Прилепина” будет “правильно”, ну и увлёкса. Следите за руками.
“План был начертан обширный. Сначала направиться в один угол выгона; потом, перерезав его площадь поперёк, нагрянуть в другой конец; потом очутиться в середине, потом ехать опять по прямому направлению, а затем уже куда глаза глядят”. (“Фантастический путешественник”, Салтыков-Щедрин)
1) Объективной критики быть не может — феромоны, фетишизм.
2) Следовательно, можно хвалить и ругать кого угодно, следуя “внелитературным достоинствам” — фетишизм, феромоны.
3) Но теперь-то следует решить, кого я (“Я”) “на самом деле” люблю-ненавижу. — А хрен его знает… Феромоны не работают, фетишизм какой-то вялотекущий… Небольшая заминка.
И Миша понёс околесицу.
Безумие
“Захлопнете ли вы эту книгу на предисловии или будете разыскивать каждое сочинение Вадима Руднева — зависит от вашей готовности согласиться с его определением реальности…” — Вопрос в ребро: А отчего в свою очередь зависит ваша готовность согласитса с его определением реальности?.. А х…р его знает… А впрочем, разве мы не сможем договориться?…
“Или, иными словами, не безумие производно от нормы, а норма производна от безумия”. — Это напоминает английский анекдот. Если вы не можете отличить отклонение от нормы, то какие проблемы?.. Гражданина и человека? А вы их побоку.
Когда я был маленьким, тоже было модно быть психопатом. Это называлось “сидеть на 8-м”. Никакой креативной силы тут нету. Миша просто хочет притворитса сумашедшим и гнать пургу, чтоб не заморачиваться. Это очень интересный ход. Типа “дурак, дурак, да хитрый”. Профессиональный юродивый. Только зачем этого добиваться так целенаправленно?.. Это в замкнутых населённых пунктах, например у нас в посёлке, следует работать на репутацию юродивого, чтобы все от…бались. А в Москве зачем так работать?..
В конце Миша работает Руднева против Руднева, и это красиво. “В действительности именно художественный текст является аналитиком, а пациентом является литературный критик, в содержании текста отыскивающий собственную травму. Вместо понимания (лечения) первоначального текста интерпретатор создает вторичный текст, в котором прячет свою собственную психотравму”. — Спросим в сваю очередь: а какую психотравму прячет в своих текстах Михаил Бойко?
Чтоб самостоятельно ответить на этот вопрос, перечитайте текст ещё раз.
Притча на правах примечания
Во времена “революции цен” была такая поговорка: “Всё дорого в Испании, кроме денег”. Можно перевести — “Всё дорого в России, кроме людей”. Чем дороже земля, тем дешевле человек. Чем дешевле земля, тем больше человек набивает себе цену, тем сильней инфляция. И тем опять-таки дешевле человек. Следовательно.
Задачка по экономике. Каков экономический результат бизнеса, если я украл у соседа курицу, а потом сосед украл курицу у меня? — Вроде бы по нулям. Вроде бы никакой прибыли нету… Но зато сколько эмоций, сколько прибавочных эмоций и эмоций на эмоции! И как время с пользой провели!
Книжки всякие важны
Понимайте, дети!
Даже самый злобный критик
Должен жить на свете!
Несмотря ни на что, Михаил Бойко остаётся и ещё долго будет оставаться ярчайшим и плодовитейшим критиком эпохи тридцатилетних. Конечно, есть у него перегибы на местах, но зато его критику можно читать. И даже перечитывать.
Василий Ширяев.
Камчатка, поселок Волканый