К 180-летию со дня рождения А.Г. Рубинштейна
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2009
К 180-летию со дня рождения А.Г. Рубинштейна
О художнике такого масштаба, как Антон Григорьевич Рубинштейн (1829—1894), написано немало и у нас в стране, и за рубежом. Величественная фигура крупнейшего пианиста, его взгляды на перспективы развития музыкального искусства вызывали повышенный интерес у современников — учеников, коллег-музыкантов, критиков, сторонников и противников его идей и устремлений. Внимание к обширному композиторскому, педагогическому и литературному наследию Рубинштейна не угасло по сей день (в основном, конечно, в профессиональной среде).
В краеведческом, точнее в ураловедческом, ракурсе рубинштейновская тема на первый взгляд представляется весьма ограниченной и практически исчерпанной. Действительно, маршруты концертных турне и личных поездок прославленного виртуоза пролегали вдали от Урала. Ученики Антона Григорьевича (а их, кстати, было не так уж много) в городах нашего края не обосновывались. Своими выступлениями порадовал уральцев только молодой Иосиф Гофман (1876—1957). Концерты этого наиболее известного воспитанника выдающегося русского пианиста с триумфальным успехом прошли в декабре 1900 года в Екатеринбурге и Перми.
Имя Рубинштейна если и упоминалось в ураловедческой литературе, то только в работах, посвященных жизни и творчеству автора “Приваловских миллионов”. Известно — и мне тоже доводилось писать об этом, — что Д.Н. Мамин-Сибиряк, находясь в Москве, побывал весной 1882 года на концерте знаменитого музыканта. Несколькими годами позже творчество певца Урала заинтересовало Рубинштейна-композитора. Его привлекла маминская легенда “Сказание о сибирском хане, старом Кучуме”, на сюжет которой он собирался писать оперу. Получив согласие автора, Рубинштейн, однако, свое намерение не реализовал.
Этими эпизодами из творческой биографии уральского писателя обычно и представлялась рубинштейновская тема. Между тем, приняв во внимание массу других менее известных краеведческих фактов, можно значительно расширить ее прежние довольно узкие рамки. Обращение к событиям, непосредственным участником которых Антон Григорьевич хоть и не являлся, позволит воссоздать некоторые страницы биографии великого музыканта, отражающие не столько перипетии его судьбы, сколько инобытие его исполинской личности.
Рубинштейна, мягко говоря, весьма прохладно относившегося к адресованным ему хвалебным речам и называвшего торжества, посвященные его юбилеям, бессмыслицей, едва ли могли тронуть всерьез сообщения о том, что где-то на рубеже Европы и Азии ценители его таланта организовали концертные вечера в его честь. Судьба же собственных произведений, напротив, горячо волновала Антона Григорьевича. И, скорее всего, известия об уральских премьерах его сочинений или проектах, осуществленных скромными силами местных музыкантов и любителей, следовавших примеру его просветительских начинаний, были бы встречены Рубинштейном с заинтересованным вниманием.
Прошло время. События далекого прошлого, равно как и отношение к ним знаменитого музыканта, стали достоянием истории. В наши дни любые сохранившиеся сведения о юбилейных вечерах, спектаклях и концертах в старом Екатеринбурге воспринимаются прежде всего как бесценные исторические факты, благодаря которым рубинштейновская тема может обрести новые, не увиденные прежде, уральские грани.
***
Первый рубинштейновский вечер, о котором, несмотря на скупые сведения о его программе, считаю необходимым рассказать, состоялся в Екатеринбурге в ноябре 1889 года — в самый разгар невиданных по размаху торжеств, почти на неделю приковавших к Петербургу внимание всех почитателей таланта Рубинштейна. Газеты (в том числе “Екатеринбургская неделя”) в те дни разносили по свету известия о празднествах, устроенных в российской столице по случаю пятидесятилетия артистической деятельности прославленного музыканта. Время проведения чествований Рубинштейна было перенесено на осень намеренно. Кроме памятной годовщины со дня первого публичного выступления, состоявшегося в июле 1839 года, знаменитый артист отмечал еще и собственное шестидесятилетие.
18 ноября 1889 года, когда в столичном Дворянском собрании юбиляр принимал подарки и награды (кроме прочего, ему вручили специально выбитую медаль), выслушивал поздравительные речи русских и зарубежных гостей, в Екатеринбурге на торжественный вечер, организованный в его честь, собрались члены музыкального кружка. В зале Городского театра было, видимо, многолюдно — в состав кружка в то время входило более двухсот человек. Юристы, чиновники, предприниматели, музыканты, художники, писатели и члены их семей, добровольно объединившись, составляли “штат” музыкально-просветительского учреждения филармонического типа. Среди известных горожан, являвшихся тогда деятельными членами кружка, были дирижер Л.Э. Гойер, певец, а позже успешный предприниматель и общественный деятель П.Ф. Давыдов, банкир И.З. Маклецкий, художник Н.М. Плюснин, писатели Н.В. Казанцев и Д.Н. Мамин-Сибиряк.
Все они, вероятно, присутствовали в тот “многознаменательный для русского искусства” день в празднично украшенном зале, где перед началом концерта, составленного из сочинений юбиляра, с непродолжительной, но прочувствованной речью выступил Г.А. Свечин. Не без гордости оратор, являвшийся одним из старшин кружка, сообщил о скромном участии своих коллег по объединению в национальном торжестве — праздновании юбилея Рубинштейна.
За неделю до этого вечера соединенными силами кружковцев и артистов театральной труппы, работавшей в городе, был дан концерт из произведений Рубинштейна, сбор с которого организаторы перевели на счет комитета по проведению юбилейных торжеств. В адрес этого же комитета была отправлена телеграмма следующего содержания: “Екатеринбургский музыкальный кружок в знаменательный день пятидесятилетия артистической деятельности Антона Григорьевича Рубинштейна присоединяет свой слабый голос в общем торжественном ликовании. С далекого Урала шлем глубокочтимому юбиляру наши сердечные поздравления с пожеланием ему здоровья, сил на многие лета, на процветание родного искусства, во славу дорогой родины”.
Судя по всему, торжественный вечер и предшествовавший ему концерт не были лишь формально проведенными плановыми мероприятиями кружковцев. Устроителями двигало искреннее чувство уважения к великому человеку и его титанической деятельности. И своим участием в торжествах они демонстрировали единение с просветительским движением, символом которого в отечественной музыкальной культуре являлся Рубинштейн.
“Для нас, — несколько лет спустя отмечал в газетной статье екатеринбургский критик, — имя Рубинштейна особенно дорого, потому что он положил основание серьезному музыкальному развитию русского общества”. Екатеринбургский музыкальный кружок в течение нескольких десятилетий существования вносил в этот процесс не такую уж скромную по местным меркам лепту. Своими концертами, спектаклями и просветительскими проектами кружковцы способствовали укоренению в далеком от столиц городе европейских форм общения с академической музыкой.
Особой заслугой кружка была пропаганда оперного искусства. Когда-то, в конце 1860-х годов, Рубинштейн с сомнением писал баронессе фон Раден: “Доживу ли я до того времени, когда у нас в Туле, Тамбове или Оренбурге будут говорить об исполнении хотя бы только “Жизни за царя”, а ведь это было моей главной целью в России!” Не возьму на себя смелость утверждать что-либо по поводу ситуации в названных городах, но в Екатеринбурге еще при жизни Рубинштейна опера не являлась уже чем-то диковинным. Не без стараний музыкального кружка она пользовалась любовью и вниманием у публики, о ней же писали серьезные статьи и рецензии местные критики.
Замечу еще, что кружковцы неоднократно обращались к творческому наследию Рубинштейна. Произведения композитора включали в свой концертный репертуар любимые горожанами исполнители — певец П.Ф. Давыдов и пианистка Л.И. Цервицкая. В обширный список достижений объединения входили крупные музыкально-сценические сочинения Рубинштейна. Члены кружка ставили оперу “Демон”: вначале только отрывок, а в январе 1904 года показали ее целиком. Весной 1911 года они вынесли на суд городской публики ораторию “Потерянный рай”. Премьера этого произведения состоялась в зале Общественного собрания, а повторное исполнение — специально для учащихся — в зале первой женской гимназии.
На рубеже веков Екатеринбург увидел еще одну оперу Рубинштейна — “Маккавеи”. Декабрьским вечером 1900 года в концертном зале И.З. Маклецкого она впервые предстала перед любителями оперного искусства.
Это событие, важное само по себе с точки зрения освещения рубинштейновской темы, достойно подробного рассказа о нем еще и потому, что уральские страницы сценической судьбы популярнейшей в свое время оперы Рубинштейна оказались забытыми. Солидные справочные издания, перечисляя даты первых постановок “Маккавеев” в российской провинции, сведения о екатеринбургской премьере не сообщают.
Причины данной “забывчивости” выяснять не будем, а вернемся к рассказу о еще одном рубинштейновском вечере, вошедшем в хронику концертно-театральной жизни старого Екатеринбурга.
Вечер же обещал стать памятным. Тем, кто собрался в зале И.З. Маклецкого, предстояло впервые услышать написанную на библейский сюжет оперу, которой рукоплескали Берлин, Вена, Гамбург, Мюнхен, Прага, обе русские столицы и немало провинциальных городов. Автору самому довелось быть свидетелем столь горячего повсеместного приема своего сочинения — в нескольких театрах он участвовал в премьерных спектаклях в качестве дирижера. “Из опер наиболее значительный успех выпал на долю “Маккавеев”, — писал композитор в “Автобиографических рассказах”, вспоминая созданное им за долгие годы творческой деятельности.
К слову, причины невероятного успеха, сопровождавшего постановки этой оперы, для многих, в том числе маститых, критиков оставались не ясными — сочинение Рубинштейна было не без изъянов. “Маккавеи”, по словам современника, представляли собой “удивительно странную, почти беспримерную смесь крупных достоинств со столь же крупными недостатками”.
Но, что бы ни писали критики, опера продолжала свое шествие по театральным сценам разных городов, добравшись на сей раз до Екатеринбурга.
Премьеру “Маккавеев” для уральской публики подготовило товарищество оперных артистов под управлением А.А. Эйхенвальда. Труппа выступала в зимнем сезоне 1900/01 годов в только-только открывшемся концертном зале, построенном на средства И.З. Маклецкого.
Антон Александрович Эйхенвальд (1875—1952), будущий известный композитор и этнограф, автор первых башкирских опер “Мэргэн” и “Ашказар”, народный артист Башкирии, начинал свой творческий путь хормейстером, дирижером и антрепренером в провинциальных оперных театрах. Коллектив, с которым работал Эйхенвальд, совмещая обязанности распорядителя и дирижера, оставил о себе в Екатеринбурге хорошую память. Показанные товариществом русские и зарубежные оперы, включая новинки (“Лакме” Делиба, “Гамлет” Тома, “Маккавеи” Рубинштейна, “Майская ночь” Римского-Корсакова), порадовали слушателей профессионализмом исполнения, каким отличались выступления далеко не каждой приезжей труппы.
С похвальной рецензией на премьерный показ “Маккавеев” выступил в прессе уже упоминавшийся ранее Свечин. Помимо участия в деятельности музыкального кружка Григорий Аггеевич в те годы активно сотрудничал в газете “Уральская жизнь”. Рецензент, прослушав оперу с клавиром в руках, не обнаружил ни одного явно слабого места. Исполнители главных оперных партий Лии (О.А. Ковалевская) и Иуды (Б.М. Раин), участники сложных ансамблевых и хоровых номеров поразили его превосходной подготовленностью и мастерством. Общим успехом, по его мнению, спектакль был во многом обязан труду и энергии дирижера Эйхенвальда.
Как видим, екатеринбургская постановка новой для города оперы Рубинштейна не прервала череду удач в сценической жизни “Маккавеев”. Добавлю лишь, что меломаны, не попавшие на премьеру оперы, получили возможность услышать ее чуть позже — товарищество под управлением А.А. Эйхенвальда еще дважды включало “Маккавеев” в свой текущий репертуар.
В истории памятных рубинштейновских вечеров в старом Екатеринбурге следующую примечательную веху оставил 1914 год.
Это вовсе не означает, что в течение всего времени, прошедшего после премьеры “Маккавеев”, произведения Рубинштейна в городе не исполнялись. Напротив, по подсчетам исследователей, только опера “Демон” в предреволюционное десятилетие разными труппами показывалась двадцать восемь раз (кстати, в репертуаре товарищества под управлением А.А. Эйхенвальда эта опера тоже была). Нельзя забывать и о деятельности музыкального кружка, спектакли и концерты которого не обходились без сочинений композитора.
И все же вечер, состоявшийся 22 ноября 1914 года в концертном зале И.З. Маклецкого, был событием особенным. О дате, к которой был приурочен вечер, и о его специальной программе, и, наконец, об инициаторах его проведения и участниках следует рассказать подробно.
Начну с инициаторов.
Известно, что одним из главных детищ Рубинштейна было Русское музыкальное общество, созданное по его инициативе в 1859 году для того, чтобы “музыкальное искусство в России хорошо преуспевало”. Общество взялось за многотрудное дело: организацию музыкального просвещения и музыкального образования. Через десять лет после открытия к названию Общества добавилось слово “Императорское” и появилась знакомая всем аббревиатура — ИРМО.
Кроме столиц отделения ИРМО со временем стали открываться и в провинции, что, безусловно, не могло не радовать Рубинштейна. “Теперь всюду, в двадцати местах — даже в Омске — имеются отделения Общества, которые ежегодно отчитываются в своей деятельности”, — на склоне лет писал Антон Григорьевич.
Однако, если в Омске, а также в Тобольске и Томске отделения ИРМО появились еще в 1870-е годы, то в Екатеринбурге это произошло позднее — только в апреле 1912 года. Создание Екатеринбургского отделения не обошлось без энергичного участия все того же музыкального кружка, который передал новому учреждению эстафету своих просветительских начинаний.
Рубинштейновский вечер был организован именно этим молодым отделением ИРМО специально к памятной дате — двадцатилетней годовщине со дня смерти пианиста, композитора и основателя Общества. В трех отделениях концерта выступили ведущие екатеринбургские исполнители — пианисты В.С. Цветиков и Л.Я. Перна, скрипач Г.М. Гофман. В числе участников были и приглашенные музыканты, а также усиленный хор Музыкальных классов (будущего училища), открытых Обществом осенью 1912 года. Программа, составленная исключительно из произведений Рубинштейна, представляла практически все грани его композиторского творчества: фортепианные сочинения, камерные ансамбли, романсы, оперы (включая духовные). Не исполнялись только крупные произведения для симфонического оркестра.
Критик, написавший отзыв об этом вечере, покинул концертный зал с хорошими впечатлениями и чувством благодарности к устроителям и всем участникам (вероятно, поэтому он не стал останавливаться на недочетах, которых не удалось избежать некоторым выступавшим). Судя по отзыву, самые незабываемые минуты общения с музыкой Рубинштейна подарил слушателям В.С. Цветиков. “Наделенный глубокой индивидуальностью и изощренно тонким вкусом” пианист исполнил не только означенные в программе пьесы (“Баркарола” и “Тореадор и испанка”), но и — на бис — сыграл еще “Гондольера”. В целом же вечер, по общему мнению всех побывавших в концертном зале, прошел весьма успешно. Венок, сплетенный из звуков участниками концерта, явился достойным приношением екатеринбургских музыкантов “к стопам незримой тени” великого художника, артиста и просветителя.
***
Памятные вечера, о которых я рассказал, — всего лишь три уральские страницы рубинштейновской темы, свидетельствующие о прочных нитях, которые связывали историю старого Екатеринбурга с именем знаменитого русского музыканта. Сколько таких страниц было еще? Уверен — немало! Напомню только о событии столетней давности — исторических концертах сезона 1908/09 годов. Екатеринбургский музыкальный кружок, реализовавший этот проект, конечно же следовал примеру выдающегося музыканта-просветителя. В свое время именно Рубинштейн, по словам его младшего современника Н.Ф. Финдейзена, не только дал известный образец, но и до некоторой степени очистил путь подобным проектам.