Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2009
Валентин Блажес (1936) — литературовед, доктор филологических наук, профессор Уральского государственного университета. Автор книг “П.П. Бажов и рабочий фольклор”, “Сатира и юмор в фольклоре рабочих Урала”, “Народная история о Ермаке” и др. Редактор-составитель и один из авторов “Бажовской энциклопедии”, лауреат литературной премии им. П.П. Бажова. Живет в Екатеринбурге.
Валентин Блажес
Поэтическая публицистика
Елены Хоринской
У нее два имени. Первое по судьбе и крещению — Елена Евгеньевна Котвицкая. Все славянские этимологические словари отмечают только одно значение ее фамилии — якорь, значение имени Елена — свет, отчества — благородная, таким образом, смысловое наполнение первого имени благоприятно во всех отношениях. С этим именем она прожила 99 лет и приближается к своему столетию. Второе имя, поэтическое — Елена Хоринская — она выбрала сама для общественного высказывания.
Елена Хоринская — автор десятков сборников, адресованных детям и взрослым, автор сотен стихов, опубликованных в сибирских, уральских, столичных газетах и журналах. Эту статью ей будут читать Ида Власьевна Очеретина, или Людмила Александровна Каминская, или еще кто-нибудь из друзей, потому что Елена Евгеньевна давно потеряла зрение. При подготовке статьи я позвонил ей, чтобы уточнить некоторые биографические детали, и услышал: “Пожалуйста, перезвоните позже, ко мне только что пришел редактор” — эта мужественная писательница продолжает трудиться. Она, родившаяся в январе 1909 года, вошла в двадцать первое столетие своими поэтически сборниками “Прощай, мой век!” (2001 г.), “Вечер” (2004 г.) и осталась участницей современного литературного процесса.
О ее творчестве в разные годы писали Г. Устинов, Е. Долинова, Л. Татьяничева, И. Дергачев, Л. Сорокин, и еще можно назвать до десятка авторов, но все без исключения писали о ее сборниках лирических и детских стихов, а она начинала и много десятилетий выступала в жанре поэтической публицистики, которая, конечно, осталась в своем времени и лишилась эстетической ценности. Зато приобрела значение документа своей эпохи, приобрела историческую ценность. Речь идет о ситуативных стихах, т. е. стихах, посвященных какой-либо общественно-политической ситуации общегосударственного, республиканского или местного, локального значения. Ситуативные стихи всегда затрагивали актуальную, даже злободневную тему и были основным жанром поэтической публицистики Елены Хоринской. Без этой публицистики ее творчество выглядит каким-то дистиллированным, адаптированным к началу девяностых годов, когда рухнул Советский Союз и некоторые известные личности начали публично сжигать свои партийные билеты и демонстративно плевать в свое прошлое. Я не собираюсь защищать коммунистические идеи, мне было просто интересно объективно взглянуть на творческий путь писательницы, которая своими глазами видела живого жандарма и солдата в красных революционных штанах, слушала Максима Горького, общалась с Верой Инбер, Павлом Бажовым, да мало ли чего она не видела за сто лет земной жизни.
В 1920-е годы советская поэзия имела исключительный статус: она занимала заметное место во всех газетах — от городской до “Правды”, она звучала по радио, с эстрады, на школьных уроках, рабочих собраниях, праздничных демонстрациях — она была атрибутом повседневности. Елена Котвицкая взросла в атмосфере массовой советской поэзии, утверждавшей социалистические идеалы и безоглядную веру в то самое “прекрасное будущее”, мировое братство народов, которое надо своим трудом приближать и утверждать. Может быть, поэтому у нее с молодых лет была тяга к открытому политическому высказыванию: не к интимному, лирическому, а именно общественно-политическому. С 1925 г. она работала учительницей в селах Бурятии, была активной участницей преобразований, которые коммунисты проводили в деревне, и считала социальную тему главной в литературе. Эта тема требовала прямого обращения к широкому кругу читателей — и не от имени какой-то учительницы, а от имени социально маркированной личности, поэтому свои первые стихи она публикует в 1930 г. в газете “Бурят-Монгольская правда” под псевдонимом “Колхозница Маша”. Например, стихотворение “Тринадцатый” — об очередной годовщине Октябрьской революции, стихи “Трактора”, “Груня-трактористка”, “Посевная”, “Хлебозаготовки”, “Ханда” (о судьбе бурятской женщины)… Сельская учительница пишет о новой жизни с искренней верой в деятельную силу слова, с верой в живоносную энергию стихотворной строки. Она убеждена, что если с помощью рифмы рассказать об “установках партдиректив по животноводству”, то крестьяне сразу все поймут, засучив рукава, возьмутся за дело, и очень скоро “запестреют в колхозах луга и поляны стадами холмогорских коров” (стихотворение “Очередная задача”) — такая вера в силу произнесенного слова свойственна только юным поэтам-романтикам или язычникам.
Псевдоним “Колхозница Маша” был, конечно, вербальным знаком гордой отреченности от своего родового имени и сознательного приобщения к новой классовой общности; в нем также присутствует молодая наступательность: не Мария, а Маша, но ощутима и наивность, даже детскость.
В 1931 г. она написала небольшую повесть “За центнеры!”, в которой отражаются факты жизни забайкальского села: сдача крестьянами хлеба, собрания “пятнадцатидворок”, сопротивление зажиточных мужиков, активность сельской молодежи… Первая книжка, по признанию автора, была “робкой и неумелой”, но достоверной, в ней нет вымышленных героев, об одном сельском активисте она вспоминала через несколько десятилетий: “Школа. Класс. На сдвинутых скамейках под белой простыней лежит совсем юный белокурый Коля Стрельцов. Его убили прямо в школе. На вечере” (“Вечерний Свердловск, 1967, 4 ноября). Повесть вышла под новым псевдонимом — Елена Хоринская, поскольку описываются колхозные события Хоринского района, где учительствовала молодая писательница. Этот псевдоним вбирает разные смыслы, поэтому стал ее литературным именем. Во-первых, в нем четко обозначена связь с Бурятией: она не чужая, не пришлая, она свой человек — Елена из Хоринского аймака, которая написала то, что видела, в чем участвовала, — псевдоним был гарантом истинности документальной повести “За центнеры!”; во-вторых, в нем присутствует восточная знаковость, явленная также в топонимике тех мест, где она родилась, училась, работала почти десять лет в школе и газете — Бичура, Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ), Хасурт, Унэгэтэй, и в-третьих, семейно-родовая фамилия — Котвицкая и поэтическая — Хоринская соотносятся своим обликом. В драматургии жизни Елены Евгеньевны они сыграли равновеликие роли, придав ее бытию завидную устойчивость и временную протяженность.
Когда комсомолка Елена Котвицкая брала себе псевдоним “по месту жительства”, она полагала, что будет постоянно жить в Бурятии, писать о ее людях и новой жизни. И она писала стихи об этом, публиковала их не только в “Бурят-Монгольской правде”, но и в журнале “Будущая Сибирь”, в сборнике “Поэты Бурят-Монголии”, в альманахе “Весна республики”. В Бурятии заметили Елену из Хоринского аймака и на республиканском съезде выбрали делегатом Первого Всесоюзного съезда писателей, который проходил в августе 1934 г. в Москве. По ее словам, это был “первый праздник жизни”. Она слушала М. Горького, других известных писателей и воспринимала это как подарок судьбы. В 1935 г. она переехала на Урал, в Свердловск, начала заочно учиться в Литературном институте, институте иностранных языков, поступила работать в Областной дом художественного воспитания детей.
По ее первым уральским публикациям видно, что она приняла все требования М. Горького к советским писателям, изложенные в выступлениях на съезде и в статье “Литературные мечтания”, что она усвоила канон соцреализма и то, каким должно быть творческое поведение писателя в рамках этого метода. Она принимала все идеологические установки, поскольку они вполне соответствовали ее представлениям о “месте поэта в рабочем строю”, сформировавшимся во времена комсомольской юности, и кроме того, после съезда писателей у нее еще более утвердилась вера в общественную силу стихотворного слова. Она прожила на Урале почти два года до первой заметной публикации. Произошло это как бы случайно: написала стихотворение, принесла в “Уральский рабочий” и сразу попала на первую страницу праздничного номера — 7 ноября 1936 г. Вся страница — это подборка статей к 19-й годовщине “Великой социалистической революции в СССР” (любопытно, что слово “Октябрьская” еще считалось не обязательным. — В.Б.). Помещено также обращение к “пролетариям всех стран” Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, в нем речь идет об успехах социализма, стахановском движении и т.п., а затем о борьбе с фашизмом в Европе и конкретно в Испании: “Освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества”. И рядом напечатано большое стихотворение Елены Хоринской “No pasaran!” (Они не пройдут!). Оно сразу привнесло новый смысл: к материалам официального характера присоединился индивидуальный голос. Стихотворение написано от лица женщины, прошедшей гражданскую войну и в настоящее время работающей на заводе; она вспоминает девятнадцатый год, Россию в огне войны и соотносит это с ситуацией в Испании; она готова ехать на помощь “подругам” Антонии Санчес, Долорес Ибаррури: “Они идут, испанские подруги, / Они идут и падают в бою. / О, как хочу пожать я сестрам руки / И рядом стать с винтовкою в строю!” Лирическая героиня уверена в победе: “Пусть воет в Гвадарраме / Войны буран. / Товарищи, мы с вами, / No pasaran!” Благодаря стихотворению Елены Хоринской вся страница приобрела определенную структуру с очевидным тематическим единством, но и с композиционным контрастом прозаического и поэтического, официально-политического и личного, женского. Журналистами “Уральского рабочего” позже неоднократно использовался этот прием включенности поэтического слова Елены Хоринской в официально-прозаический газетный текст. И ее стихи всегда звучали актуально, остро, по-настоящему публицистично.
Как это было и в Бурятии, газета стала ее домом, хотя она печаталась и в других изданиях. По ее стихам видно: она стремится уловить современное в общечеловеческом и осветить это так, чтобы войти в политический контекст — она пишет о любви молодых людей, о материнстве, о женских раздумьях и т.п. всегда в духе социалистической актуальности. В стихах, написанных на Урале, она не отошла от прежнего способа выражения авторского сознания — говорить от имени социально значимой личности — но значительно разнообразила его, привнесла выразительность общественных и эстетических характеристик. Этот прием позволял поручать повествование различным героям, точнее, героиням, и стихи могли звучать в любой тональности, но всегда несли печать публицистичности. Например, в “Уральском рабочем” Елена Хоринская публикует стихотворение “Песня”: лирическая героиня — молодая мать, участница гражданской войны, поет маленькой дочке песню и мечтает, чтобы она выросла и стала летчицей или строителем каналов в пустынях Средней Азии. В стихотворении “До свидания”, написанном в форме частушечных куплетов, рассказ ведет девушка-трактористка: она проводила в армию любимого, верно его ждет, готова пойти на фронт, если вдруг война (“Я подруге сдам свой трактор, / Сброшу черный комбинезон”). Но время — мирное, и девушка уверена, что ее любимый скоро будет дома: “Завяжу я ленту бантом, / Все друзья пойдут со мной… / Ты вернешься лейтенантом… / Возмужалый и родной” (“Уральский современник”, 1938, № 1, с. 40). И рядом напечатано стихотворение “Ложь” от лица матери-одиночки: когда сын подрастет и спросит про отца, она скажет, что он служил пограничником и был убит в неравном бою или скажет, что он был полярным летчиком, погибшим при освоении Арктики. Мать уверена, что сын вырастет “смелым” и “хорошим” и простит ей эту ложь. Героини стихов — трактористки, рабочие, участницы гражданской войны — готовы защищать Родину, они трудятся с полной отдачей и живут вполне комфортно, потому что ощущают себя включенными в мир братского единства и отеческой заботы, товарищества и всемерной помощи — этот социалистический мир предстает уже как вполне реальный в стихах Елены Хоринской. Хотя он, конечно, идеализированный. Но в тридцатые годы все идеализировалось, особенно вожди. И здесь необходимо пояснение.
Выступая на I съезде ССП, М. Горький утверждал, что пришла эпоха свободы и расцвета народного творчества, что в ближайшее время появятся фольклорные произведения, воспевающие советскую жизнь и партийных руководителей. В свою очередь партийные лидеры попытались руководить фольклорным процессом, ввести его в нужное идейно-тематическое русло, как и литературу. Поэтому по всей стране были созданы Дома народного творчества, которые должны были активизировать и направлять в партийное русло массовое творчество. Считалось, что если советскую сказку, частушки про колхоз, былину про Клима Ворошилова широко опубликовать и постоянно передавать по радио, то народ подхватит и запоет. Поэтому в Домах народного творчества проводились практические занятия по созданию советских песен, сказов, былин… Народных певцов и сказочников “подталкивали” к сочинению, и они сочиняли соответствующие новины-былины про Ленина, Сталина, Чапаева, Буденного… В Свердловском Областном Доме народного творчества штатным методистом работал поэт Николай Куштум и проводил соответствующую работу с народными певцами. О некоторых результатах “Уральский рабочий” сообщал: 78-летняя Марфа Таскина в Лялинском районе сложила былину “О колхозном житье и товарище Сталине”, ирбитский колхозник Шильников создал “песни и сказы” о событиях у озера Хасан, мастер Богословского химлесхоза Мыльников сочинил былины “О Ворошилове” и “О трусливых польских панах и храбрых красных воинах” (1940, 24 марта). Писатель Алексей Бондин сочинил былину, в которой Сталин проходит все испытания и, как настоящий эпический богатырь, добывает “волшебную книгу”, которая принесет счастье всем народам Советского Союза, — Сталинскую конституцию. Конечно, все эти советские сказки и былины-новины были художественно анемичными. И если в фольклоре вожди выступали в идеализированно-гиперболическом плане, то в литературе было сильным влияние агиографической традиции. Это влияние хорошо изучено, и здесь о нем можно сказать кратко.
По мере утверждения принципов социалистического реализма развивалась сакрализация Октябрьской революции, при этом для моделирования образов партийных вождей и в целом советской действительности привлекались традиционные христианские аналогии. В частности, из национального культурного багажа был извлечен жанровый канон жития и введен в практику художественного творчества. Постепенно возникла своеобычная советская агиография, в которой первое место среди руководителей революции занимает, конечно, В.И. Ленин. Например, в известной поэме В. Маяковского он предстает как канонизированный учитель-проповедник, мученик и чудотворец. К середине 1930-х годов в советскую литературную агиографию включается И.В. Сталин. И если попытка Алексея Бондина войти в фольклор оказалась неудачной, то Елена Хоринская очень органично вписалась в советскую нормативную агиографию. В “Уральском современнике” (1938, № 2) она публикует объемное сюжетное стихотворение “Сын”: “завьюженная зимовка” на Лене, ночь, мороз, пурга, сотни верст до ближайшего селения, а на руках у молодой женщины умирающий сын — нет спасения, и обезумевшая от безысходного горя женщина обращается к вождю, “самому близкому, самому светлому, самому дорогому”, к нему “летят” ее слова: “Товарищ Сталин, сын мой умирает, / Один он, вся надежда на тебя”. И утром вдруг “пурга утихла”, послышался шум самолета и прилетевший профессор-хирург спас мальчика. Верующая женщина всегда молит Бога о спасении сына, и в стихотворении мать обращается к вождю как к Богу — на “ты” и не по имени-отчеству, а “товарищ Сталин”, именно так было принято. У Елены Хоринской получилось очень незаурядное для своего времени стихотворение, оно осталось в том времени и, несомненно, должно войти в историю литературы Урала как колоритный образец соцреализма. У других уральских поэтов нет таких стихов о Сталине-чудотворце.
В фольклорно-агиографическом плане написано ее стихотворение “Наш Серго”. Г.К. Орджоникидзе покончил жизнь самоубийством в обстановке массовых репрессий, но в правительственном сообщении было объявлено, что он 18 февраля 1937 г. “скоропостижно скончался от паралича сердца”. В день похорон — 21 февраля — “Уральский рабочий” напечатал стихотворение Елены Хоринской, которое напоминает плач-причеть: “Слезы горло сжимают мне комом, / Слышу, трубы печально поют, / Что не стало родного наркома, / Что упал командир наш в бою”. Лирическая героиня, как плачея на похоронах, оповещает присутствующих о делах умершего с рефреном “Он любимый, он близкий, он наш”, говорит о нем как святом, безмерно любившем людей и пострадавшем ради их счастья. Она готова его “застывшее” сердце “своим сердцем горячим сменить”. В стихах молодой Елены Хоринской даже маленькие дети входят в мир через знакомство с портретом Сталина. По крайней мере, мать умиляется, что дочка, едва научившись говорить, узнает вождя: “У окна вчера с тобою стали, / Ты забавно жмурилась на свет / И сказала: Мама, это Сталин! / Показав ручонкой на портрет”.
С началом Великой Отечественной войны в поэтической публицистике Елены Хоринской главной темой стала борьба с захватчиком до полной победы. Нападение фашистской Германии сразу же вызвало ее поэтический отклик. Уже 24 июня 1941 г. в “Уральском рабочем” было напечатано ее стихотворение “Отчизне”, в котором она впервые говорит от имени всего народа — и это верный путь: от имени соотечественников обратиться с клятвой верности не к государству или вождям, а к Отчизне, то есть к родине, ведь фашисты поставили задачу уничтожить именно Отечество, русских как нацию. Она уловила то, что чуть позже, 3 июля, прозвучит в речи Сталина, — мотив всеобщей родственной связи, мотив “братьев и сестер”. А после выступления Сталина по радио Елена Хоринская напишет стихотворение “В бой”, как поэтический отклик-призыв на речь вождя, и оно сразу же, 5 июля, появится в “Уральском рабочем”: “Голос вождя / Звучит над страной, / На битву с врагами зовет. / Слитый / Единою волей стальной, / Каждому слову / Внимает народ…” Стихотворение помещено на странице с подборкой материалов о единодушной поддержке вождя — названия статей говорят сами за себя: “Выполним любое приказание Родины”, “Каждый центнер хлеба — удар по врагу”, “На речь вождя горняки отвечают сотнями тонн угля сверх плана”…
П.П. Бажов обратил внимание на стихи Е. Хоринской и включил их в первый военный выпуск альманаха “Уральский современник”, главным редактором которого он был назначен осенью 1941 г. Открывался альманах текстом выступления председателя Государственного комитета обороны И. Сталина 3 июля 1941 г., далее — статья Всеволода Вишневского “Урок истории”, статья Ильи Эренбурга “Гитлеровская орда” (обе перепечатывались из “Красной звезды”) и стихи Елены Хоринской “В бой” и “Песня о победе”. Елена Хоринская оказалась в очень авторитетной компании, и ее стихи звучат вполне достойно. Следует подчеркнуть, что опытный журналист П.П. Бажов выстроил вступительную часть “Уральского современника” как первую страницу газеты: программная речь вождя тематически продолжена в статьях В. Вишневского, И. Эренбурга — в них речь идет о том, как фашисты, забыв уроки истории, вероломно напали на нашу страну и бесчинствуют, уничтожая города и поселки, культурное достояние народа, мирное население и т.п. То же самое в стихах Елены Хоринской. В форме призыва в стихотворении “Песня о победе” изложено одно из ключевых положений речи И. Сталина: сейчас страна превратилась в единый фронт, он везде — в забое шахты, в заводском цеху, в колхозном поле: “Будем фронтом единым мы биться — / Выходи, точно в бой, на поля; / Больше сена, овса и пшеницы, / Больше меди, железа, угля”. В целом статьи московских писателей и стихи уральской поэтессы, передавая в публицистической форме основные положения речи вождя, способствовали их утверждению в массовом сознании и подъему патриотических чувств.
Сегодня поэт ни за какие коврижки не станет писать ситуативные стихи по случаю какой-либо общественной трагедии или торжества и тем более в поэтической форме излагать мысли партийных или государственных лидеров. Потому что фактически исчезла общественно-государственная функция стихотворного слова, и поэтическая публицистика ушла из будничного и праздничного обихода. А во времена молодости Елены Хоринской все было наоборот, и она сознательно позиционировала себя как поэта, убежденного в силе произнесенного слова и стремящегося к открытому выступлению. Поэтому она бралась за любую работу, связанную с письменным или устным словом. Например, в 1941 г. Свердлгиз выпустил плакат: красноармеец прижимает к себе ребенка, под рисунком безымянные стихи, хотя сочинила их Елена Хоринская: “Расти, сынок! / Как любящая мать, / Тебя отчизна будет охранять, / Чтоб солнце не погасло над тобой, / Идем сегодня мы / В последний бой!” Она не обращала внимания на ранг газеты — орган обкома партии или заводская многотиражка — где требовалось, там и выступала. В статье 1967 года она вспоминала: “Тогда, в грозные военные годы, нужно было очень много стихов. Мы читали их на радио после сводок Совинформбюро, читали в госпиталях. Вот “Большевистские темпы” — заводская многотиражка, 1942 год, 7 ноября. Двадцать пятая годовщина Октября. Передовая “Четверть века Страны Советов”, рассказы о фронтовых бригадах, стихотворение “Тебе, Родина, тебе, фронт!”. В номере моя песня “Груня”. Она посвящена девушке, которая первой из женщин завода овладела мужской профессией литейщика. Тогда я написала несколько песен о лучших людях завода” (“Вечерний Свердловск”, 1967, 4 ноября).
Во время войны она иногда писала лирические стихи, и П.П. Бажов брал их в “Уральский современник”: “Когда за окнами густая мгла”, “Косматый снег кружится все быстрей”, “Я знаю, ты помнишь о юности нашей” — в них мотивы любви, грусти, ожидания писем с фронта от любимого… Стихи эти в основном были проходными. Но однажды она лирике придала публицистическое звучание, и получилось стихотворение “Солдату” с интересной судьбой. Лирическая героиня была бы рада ждать любимого мужчину с войны, но его нет и, видимо, не было. Ждать некого. Одиночество. И она обращается к солдату-незнакомцу:
Я никогда с тобою не встречалась
В условный час над тихою рекой,
Но с твоего лица стереть усталость
Хотела б я заботливой рукой.
И пот, и пыль всех пройденных дорог, —
Немало их в твоей походной доле, —
Хочу, чтоб ты, ступив на мой порог,
Почувствовал себя под отчей кровлей.
Умыться дать, налить тебе вина
И приготовить лучшее к обеду…
Елена Хоринская изменила бы себе, если бы позволила своей лирической героине продолжать в том же духе, ведь еще чуть-чуть, и появится интимная тональность, поэтому искреннее желание женщины видеть мужчину в своем доме переводится в обобщенно-социальный, точнее, публицистический план. Заканчивается стихотворение так:
И потому, когда весна поет
И нашей радости все ближе дата,
Я в сердце имя берегу твое —
Простое имя русского солдата.
Стихотворение было напечатано в “Уральском рабочем”, читатели приняли к сердцу образ одинокой женщины, ждущей любви, готовой любить воина-защитника. Многие читатели, вырезав стихотворение из газеты, посылали на фронт своим близким, солдаты переписывали его — оно распространялось как народное. Ведь среди солдат тоже было много таких, у кого не было любимых девушек, кому никто не писал, никто не ждал. И однажды без подписи стихотворение было напечатано в дивизионной газете “Воин Родины” с новым названием — “Я в сердце имя берегу твое”. Эту газету после войны привез в Свердловск Василий Субботин, подарил Елене Евгеньевне и написал: “Храните. Это газета той дивизии, которая взяла рейхстаг и водрузила знамя над Берлином, над Германией, над Европой” — с чувством глубокого удовлетворения об этом сообщала сама Елена Хоринская в “Уральском рабочем” (1975, 20 апр.).
Постоянная работа в Областном Доме художественного воспитания детей постепенно приобщила Елену Хоринскую к детской литературе. У нее оказалась редкая способность вникать в мир младших школьников и описывать его с легкой шутливой интонацией. В 1944 г. вышла из печати ее первая детская книжка “Спичка-невеличка”, затем чуть не каждый год стали появляться книжки-малышки и сборники стихов для детей — в пятидесятые годы о ней уже писали как об известном детском поэте. В 1945 г. увидел свет первый “взрослый” лирический сборник “К друзьям”, далее пошли другие: “Здравствуй, утро” (1950), “Сверстники” (1954)… Лирика и детские стихи мирно соседствовали с поэтической публицистикой, которая оставалась такой же наступательной и целенаправленной, как и в предыдущие десятилетия. Остаются прежними жанровые формы — это отдельные ситуативные стихи и песни, а также стихи в составе тематической страницы газеты.
Отдельные стихи она посвящает событиям регионального или общенационального масштаба: победе над фашистской Германией, милитаристской Японией, выборам в Верховный и местный советы и т.п. — думается, нет необходимости называть традиционные советские праздники и юбилейные даты Октябрьской революции, Ленинского комсомола, пионерской организации вплоть до восьмидесятых годов. Конечно, Елена Хоринская писала о Ленине, Сталине, Павлике Морозове, но и о Бажове, Гагарине, Поповиче…
В сороковые годы в публицистике Елены Хоринской появляется тема малой (уральской) родины — тема Свердловска. Впервые она была затронута в стихотворении “У памятника” (1944 г.), но более показательно стихотворение “Весна” (1946 г.): лирическая героиня и ее спутник — молодые свердловчане, недавно вернувшиеся с войны, — идут по Свердловску и мечтают увидеть его “особым”, “цветущим”, мечтают о семейном счастье: “Это город родной, / Где с тобою мы выросли вместе, / Где родится у нас и где вырастет / Первый наш сын…” И это счастье будет именно в Свердловске, который очень скоро коренным образом преобразится и станет “воплощеньем вековой человечьей мечты”. В последующих стихах исчезает установка на “город мечты”, Свердловск предстает как центр горного края, средоточие трудовых традиций, национальных духовных ценностей, как город, близкий и милый сердцу. “Ты стал моей судьбой”, — скажет Елена Хоринская в одном из стихотворений.
После войны она ввела в свою публицистику еще один жанр — новогоднее приветствие. Написала она их около двух десятков, но типология хорошо просматривается: пограничность времени между уходящим и наступающим годами лирической героиней трактуется как переход от хорошего к лучшему, при этом идеал помещается в будущее, точнее, в “грядущее”, к которому надо стремиться, а ближайшая задача — это завершение или, наоборот, начало очередной пятилетки, предстоящий юбилей вождя и т.п. “Уральский рабочий”, “На смену!”, “Вечерний Свердловск” печатали новогодние стихи поэтессы начиная с 1948 г. и до середины восьмидесятых.
Ее стихи, лишенные усложненной метафоричности и прочих поэтических изысков, привлекали внимание таких уральских композиторов, как М. Фролов, В. Трамбицкий, Е. Родыгин, Ю. Снежинский и др. В свердловских газетах Елена Хоринская публикует свои патриотические песни и марши, например, “Молодежная новогодняя” (муз. К. Кацман), “Наш город” (муз. В. Кукина), “Свердловский марш”, “Песня фронтовой юности”, “Уральская пограничная” (муз. Б. Гибалина) — в последнем марше поется о том, что на Урале не географическая, а “особая” граница — ракетный щит, о который уже разбился американский самолет-шпион Пауэрса. Песни и марши органично входят в поэтическую публицистику пятидесятых — семидесятых годов.
Тематические страницы с непременными стихами Елены Хоринской часто выходили в сороковые — пятидесятые годы, затем стали появляться реже. Последняя публикация на тематической странице в “Уральском рабочем” посвящена Дню знаний (1984, 1 сентября). Следует назвать хотя бы несколько тем из разных десятилетий: День железнодорожника, выборы в местные органы власти, строительство Камской ГЭС, столетие со дня рождения Н. Гоголя, день открытия Волго-Донского канала, новый проект Конституции РСФСР, сорокалетие Пионерии… Ее стихотворение о Фиделе Кастро и Кубинской революции напечатано в газете рядом с открытым письмом Н. Хрущева президенту США Д. Кеннеди о переговорах по выводу с Кубы русского ракетного оружия.
В 1973 г. отмечалось пятидесятилетие республики Бурятии, и в связи с этим делегация работников литературы и искусства проводила дни бурятской литературы в Читинской области, Красноярском крае, на Украине, а затем прибыла в Свердловск. В “Уральском рабочем” (1973, 22 мая) была отведена целая страница статьям критиков о прошлом и настоящем бурятской литературы, об успехах молодых поэтов и прозаиков, публиковались также стихи бурятских мэтров. И здесь же по праву заняла место Елена Хоринская со стихотворением, в котором благодарно вспоминала “дальнюю юность”, начало своей литературной работы в далеком Забайкалье: “Бурятия, я не забыла, нет, / У твоего огня тепло мне было… / Пусть замели давно ветра мой след, / Но ты и жить, и петь меня учила”. Это одно из немногих стихотворений, где Елена Хоринская открыто говорит “от себя”, в остальных случаях она поручает поэтическое высказывание лирическому герою, который всегда благополучен во всем: у него нет каких-либо комплексов, даже сомнений, он не только социально, но и профессионально обозначен, например, это молодая фронтовичка, вернувшаяся здоровой домой, пожилой машинист паровоза, восемнадцатилетняя девушка, впервые идущая на избирательный участок, один из проектировщиков Волго-Донского канала, молодая работница завода и т.п. вплоть до подростка, который, прочитав “Тараса Бульбу”, с восхищением думает не только о гоголевских героях, но и тех, кто читает эту повесть “на зимовках”, “на привале у походных костров”.
И в 60, и в 70 лет Елена Хоринская писала ситуативные стихи, звучавшие молодо и уверенно, однако возраст сказывался в том, что в ее публицистике появились статьи-мемораты, т.е. с мотивами воспоминаний, с привлечением своих прежних публикаций — она стремится пролонгировать тематику своих стихов тридцатых—сороковых годов во времена, как тогда говорили, эпохи развитого социализма. Например, ситуативное стихотворение к пятидесятилетию советской власти она включила в статью “Мой календарь”, в которой выстроила свой “поэтический календарь”, вспомнив псевдоним “Колхозница Маша”, стихотворение “Тринадцатый”, написанное в 1930 г. к очередной годовщине Октября, стихи сороковых годов, сопряженные с этой темой, и только в конце статьи дала текст юбилейного стихотворения. В этом же ряду ее другие статьи, например, “Я в сердце имя берегу твое” (Уральский рабочий, 1975, 20 апреля), “Моя тридцать третья” (Вечерний Свердловск, 1978, 31 марта), “И радуюсь я: это мой труд…” (Вечерний Свердловск, 1981, 13 февраля).
Можно продолжать, но главное сказано. Поэтическая публицистика Елены Хоринской — яркая страница истории уральской литературы эпохи социалистического реализма. Без публицистических стихов Елены Хоринской история литературы Урала будет выглядеть усеченной, сознательно суженной. Шаг в этом направлении, к сожалению, уже сделан: во всех выпусках биобиблиографического указателя “Писатели Среднего Урала” ее публицистика отсутствует — фигурируют лишь несколько стихотворений. Это несправедливо. Ведь ради поэтической публицистики она взяла второе имя — Елена Хоринская. И достойно его носит многие десятилетия.