Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2008
* * *
дверной глазок заклеен полумраком,
ты просишь заглянуть за эту стену…
там голоса смердящим снегопадом
ведут в огонь прекрасную Елену,
там смерть стоит пузатым коридором,
проглатывая звуки фортепиано,
там у романа с мраморным узором
седой Онегин выиграл Татьяну,
там наши дети топчутся под дверью
горстями ягод, яблок и разлуки,
а ты кричишь и плачешь: я не верю,
тогда взгляни на собственные руки…
* * *
пусть мертвые играют в домино,
у дома моего пусть мертвые играют,
они меня не помнят и не знают,
а я их знаю всех до одного…
по двое на качелях, на траве,
на ветках, на твоей виолончели,
они поют как будто в самом деле,
их слышат все, им радуются все…
вот Оленька гуляет под окном,
считая, пересчитывая лужи,
но мама не зовет ее на ужин,
и Оленьке как будто все-равно,
ведь дядя Коля обещал послушать
ее стихотворение про снег,
вот он идет к ней, ласковый, ненужный
в заупокойном дыме сигарет…
и я бы рада их не знать в ответ…
Но маленький Максим читает книжку
Но Анечка в песочнице молчит…
Но ржавые от вечности ключи
перебирает рыженький мальчишка…
* * *
смыкая губы в тонкую дугу
пока дремали глиняные боги
я прогибала радиоволну
в тугие и бессмысленные строки
слетаясь над антенной тишины
толкаясь и дразнясь на три-четыре
из горла голубиной глубины
со мною говорили, говорили,
две с половиной жизни подарили
и обе тянут к илистому дну…
так вот, что, дорогие, мы — в эфире,
не оставляйте здесь меня одну.
* * *
на вдохе — смерть, на выдохе — удар, какая разница, кому я говорю, прибереги свой неподдельный дар
— приберегу…
для лучших дней, в трехтысячном бреду, неси свой гений к белому огню, гори, гори, гори
я говорю,
—горю, горю…
я рассчиталась с каждой высотой, постой, мой ангел, рядышком со мной, мне страшно
— ты не бойся, я с тобой,
я за тобой.
* * *
вылавливая фонари
из тополиного потопа
кустом вишневым Пенелопа
плыла по дну пустой реки
распухший берег изнутри
шипел и пенился и плакал
Гомер спешил в свою палату
с молитвословом на груди
а я спускала корабли
в ладони медсестер и братьев
и нерассказанное платье
стекало с неба до земли
мне больше некуда идти
блуждаю водянистым светом
на том меня не ждут на этом
молчат мои поводыри
* * *
мне кажется, они почти земные,
мне кажется, они почти живые
идут, царапая лицо стальными
звучаньями имен наоборот,
бесполые, прозрачные, слепые
они мне говорят: они святые
я верю им как детям, золотые
у них глаза и бестелесный рот
они зовут меня уже который год.
* * *
я смех ношу с собой как вредную привычку,
в затылок не дышу, а так… из-за угла.
смущенный и немой, ты прячешься в кавычках,
любовь моя, любовь моя…
поговори со мной о кошках и о мышках,
я выдам не тебя, я имя не скажу.
я смерть ношу с собой, как записную книжку,
и незнакомым почерком пишу.
* * *
мышиный дом — скрестись по всем углам
невидимой рукой скрестись и слушать
как город останавливает ужас
шагающий по слову по слогам
под звук воды
я выключаю кран
заставив стол локтями непришедших
гостей моих любимых сумасшедших
мышиный дом нагнулся и упал
держи меня я весел я устал
* * *
так и не выплыв из-под глухой земли
в море уходят белые корабли
изголодавшись море их не возьмет
над парусинными перьями запоет
про города древесная глубина
две тишины в обхвате как нет и да
и за домами имени нет воды
дверь закрывается на золотое и
ты ли тот ангел забывший нас во дворе
в тихом огне корабликами во мне
* * *
вирджиния похожа на клубок
несостыковок домыслов и пыток
глоток недоотправленных открыток
она положит в голый потолок
вирджинии исхоженный порог
повязан узелками черных ниток
и множество натянутых улыбок
кусают и пощипывают бок
вирджиния прекрасна между ног
* * *
но мотыльки на дне твоих зрачков
обожжены бессонницей и плачем
“все хорошо” свернулось кулачком
молочно-белой неудачи
и тишина на тоненьких ногах
крадется к пластилиновому раю
и теплыми руками обнимая
тебя подносит к раю Телемах
мерцая в обнаженных зеркалах…
* * *
из ранних стихов, из поздних коротких строчек
соткать бы небо, стоглазое чудо-юдо,
рыдать как в детстве, запрятавшись в уголочек,
смеяться, ходить по прямой, бежать по кругу,
шопена играть в две руки живым и мертвым,
ведь ангелы нас поймут при любом раскладе,
стоглазое выйдет, прижмется горячей мордой:
ведь ангелы нас не бросят, да ведь? да ведь,
за уши тянуть (как зайца из шляпы) жребий,
а жизнь происходит вдруг и почти не кстати,
смыкается круг знакомых на первый третий,
я не успеваю, пожалуйста, хватит, хватит…
а время — скупая тетка, но любит сплетни,
рассказывай, кто кого, отойди в сторонку,
но помни, тебе водить, ты у нас последний,
за папу и маму за братика и сестренку.