Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2008
Валерий Печейкин — родился в 1984 году в Ташкенте. Окончил Ташкентский государственный экономический университет. Лауреат независимой литературной премии “Дебют” (2007). Учится на Высших литературных курсах при Литературном институте им. А.М.Горького.
Валерий Печейкин
ICQ
Мария Андреевна вошла в интернет-кафе и огляделась по сторонам. В небольшой комнате спинами друг к другу стояли мониторы; системные блоки были спрятаны под столами, закрытые жалюзи не давали свету проникнуть, чтобы тот не бликовал на экранах. Геймеры внимательно глядели перед собой: левой рукой они перебирали клавиши курсора, правой — держались за мышей. Изредка, не слыша себя, они вскрикивали или поскуливали, словно точно были котами, этих мышей раздиравшими.
— Мальчики, а где отправить почту?
— Сука! Он мою жизнь схавал! — закричал какой-то мальчик.
Женщина поморщилась, будто попала в казарму, взглянула на календарь с белой розой, под которой находились плотно сверстанные псалмы Давида. Она посмотрела на часы, сидевшие на ее дряблой руке. “В обед, наверное, зашла. Половина второго. Дура: кто в обед ходит?” Дату часы не показывали: в маленьком окошке навсегда зависла цифра “девять”. Но Мария Андреевна отлично знала, какое сегодня число — двадцать первое июля. День рождения сестры Натальи Андреевны — теперь единственной родной ее сестры.
— Мальчики, мне бы почту отправить…
Сидевший рядом молодой человек с красной ниткой на запястье, не снимая наушников, прокричал в соседнюю комнату:
— Тима-а-а!!
— Он за-анят! — ответил женский голос.
Послышались смех и мокрые шлепки.
— Я только письмо: мне больше ничего не нужно, — сказала посетительница.
Молодой человек с крошечным пучком волос под нижней губой освободил уши и, нажав нервным кликом паузу, поднялся и вышел. В соседней комнате он начал с кем-то переговариваться.
— Мальчик-мальчик, помоги мне, пожалуйста! Помоги женщине старше тебя! — подергала Мария Андреевна за плечо кого-то юного.
Голова ребенка повернулась, глаза ее поискали нечто, взглянули на переносицу незнакомой женщины и посмотрели как бы сквозь нее.
— Пуф-пуф! — сказала Мария Андреевна, выставив вперед два пальца.
Отшутилась.
— “Степ бай степ, пока от монитора не ослеп”, — похлопал мальчика по голове парень, вернувшийся из соседней комнаты. — Сейчас наш сисадмин подойдет, — сказал он посетительнице.
— Ой, мне такого не надо. Мне почту отправить.
— Мы иде-е-ем! — громко сказал женский голос.
Большегрудая девушка ввезла на офисном стуле системного администратора — в черной майке с красной надписью “ONYX” и мрачной рожицей. Она подвезла его к компьютерному столику.
— Хороший у нас был обед, носик?
— Ага…
“Носик” пощелкал по длинной клавише пробела, и вскоре монитор засветился — исчезла бегущая строка “Что нас не убивает, делает нас больнее” — возник рабочий стол, заваленный ярлыками и файлами. Девушка начала массировать парню плечи и жевать волоски на его макушке. Он, не обращая внимания, проверил несколько закачек, обновил зеркальные ссылки.
— Не, не скачалась еще Агильера…
— Жалко. Я ее так люблю. Она такая классная.
— Еще семнадцать минут.
— Тогда я пойду.
— Пойди, ага, пойди.
— Я подойду.
— Ладно.
— Не забудь — я подойду.
— Ладно.
— Пока.
— Пока.
Едва девушка отошла, Мария Андреевна поспешила занять ее место.
— Молодой человек, мне, пожалуйста, отправить письмо.
— На чем: флэшка, дискета, диск?
— А?
— На чо сбрасывали?
Взглянув на женщину, админ предположил:
— На флоппик, наверное?
— У меня все на бумаге, — закивала Мария Андреевна.
— У-у… Значит, вам набор нужен. Сейчас некогда. Тогда только вечером, когда сменщик придет.
— А сейчас нельзя будет?
— Сейчас — вот, — админ показал рукой на переполненный зал.
— А вечером во сколько?
— Часиков в девять-десять…
— Так поздно работаете?
— А вы чо, жаловаться будете? Мы не шумим.
— Ой нет! Что ты — жаловаться!
— Тогда приходите.
— Я приду. Обязательно.
Мария Андреевна подошла к назначенному времени, протиснулась между парней, стоявших на крыльце и куривших что-то вонючее; оказавшись внутри, поискала глазами уже знакомого системного администратора.
— Ночной смены не будет, — сказал голос.
— Я… — сказала женщина и попятилась, так как не смогла понять, откуда он идет.
— Все-все — игры зи энд.
— Я не играть…
В зале наконец показался админ: он был одет в нижнюю майку и шорты.
— Я не играть. Вы меня помните?
— А-а… — он устало обмахивался полотенцем. — У нас вирус. Сеть полетела. Нужно вручную выковыривать. Там он, в корневом каталоге, что ли. Сколько папок открывали — повсюду скопировался… — повесил полотенце на шею. — Я вам обещал?.. Блин… Устал зверски… — уселся на стул-вертушку. — Может быть завтра?
— У нее день рождения сегодня.
— У кого?
— У сестры… моей.
— Блин… Ну тогда пошлем ей открытку, да? Можно, чтобы палец кровью писал “Хэппи…” Блин, что я говорю…
— А письмо можно?
— Можно… Сейчас я…
Он встал, чтобы закрыть дверь и шире открыть окно — ночь стала виднее. Потом вернулся обратно и несколько минут массировал виски кончиками пальцев и почему-то подумал, что его сейчас спросят, студент ли он и где учится.
— Голова болит?
— Меня зовут Тимур, — сказал он и, отняв кончики пальцев, опустил их на клавиатуру, в центре которой был воздвигнут серый треугольник из кнопок.
— Давайте писать, женщина… То есть… как вас?
— Мария Андреевна.
— А-а… Давайте…
Она поспешно опорожнила очечник и долго еще боролась с руками, когда разворачивала мелко исписанные тетрадные листы, взглянув на серые сгибы которых, можно было представить, сколько дней сочинялось письмо, сколько затем пролежало в кармане халата, прежде чем выйти на свет…
— “Здравствуй, Наташа!”
Здравствуй Наташа. 🙂
— “Здравствуй, дорогая моя!”
Здравствуй дорогая моя. :-)))
— Хочу…
“Хочу поздравить тебя с днем рожденья!!! %-) Пожелать тебе любви-счастья и всего благополучия. Наташа я знаю что между нами давно уже словно пробежала черная кошка :(, но ведь мы сестры, а значит должны прощать друг друга. Наташа никто из нас не виноват мы обе виноваты и поэтому так случилось что я вынуждена сразу говорить тебе о том несчастьи которое случилось недавно. Умерла наша сестра Света. :-[[ Она сильно хворала в последнее время и ничто ей не помогало и не могло помочь. Она совсем отказывалась от жизни ничего от мира не хотела брать молчала. :-# А когда начинала говорить то начинала и плакать. А так молчала. Я знаю что это мы с тобой ее убили”.
— Я вам сейчас воды принесу, — сказал Тимур.
Через полминуты он вернулся с кружкой.
— Спасибо, — Мария Андреевна, проливая воду на подбородок и грудь, сделала несколько глотков. — Простите, что я заплакала.
Она поставила кружку на стол и еще несколько минут смотрела на картинку: два ежа стояли спинами друг к другу.
— Смешные.. .
— Да, прикольные…
— У меня с сестрой конфликт…
— Я понял…
— “Пусть это звучит страшно…” — она стала быстро продолжать, пока ее слушался голос.
“…но мы должны признать что делали все неправильно. А в начале надо простить друг друга. О:-) Хотя трудно простить, а в начале тем более. Но ты постарайся. А я продолжу. Ты только не ругайся сразу, а послушай. Хорошо?
Так вот когда заболела мама и ты уехала мы тебя поняли и поддержали и никто тебя назад не тянул. Мы и маму похоронили сами, а ты даже на похороны не прилетела. Нет я тебя не виню. Винить это давно забыто. Ты тогда вышла замуж, но это все таки мать. А мать есть мать. Но ты не прилетела. Но я тебя не виню ты ведь впервые тогда вышла замуж. И осела в Киеве. Мы от тебя получали открытки на новый год, а прозвониться едва удавалось. Мы тебе посылали посылки, а в ответ мало что получали. Хотя килограммами целыми слали, а когда раз в жизни киевский торт передать с проводником то не прозвонились опять. Был в то время знакомый проводник. Он потом даже ходил до твоей квартиры, но ему никто не открыл дверь. Хотя соседи сказали, что живут, что все там нормально. И еще я узнала, что ты ездила в Сочи ;)”.
— Извините… — Тимур быстро вынул из шорт сотовый телефон. Он вибрировал и показывал слово “Яна сот ”. — Алло… Да, кис… Сейчас занят… Да, вирусятина… Вот не знаю… Не знаю… — Яна спрашивала, через сколько он освободится. Взглянув на посетительницу, он не мог точно ответить, когда. Ее можно было обидеть любым сроком, будь то десять минут, пятнадцать или час. Поэтому Тимур сказал:
— Когда освобожусь, перезвоню.
— Ладно, я жду.
— Ага. Пока.
— Я жду — помнишь?
— Да, ага.
“Жду…”, — еще раз сказала Яна и нажала на кнопку с красной трубкой. И вновь перед Тимуром осталась только эта женщина-клиент и окно, отрезавшее ночное небо. Он пригляделся к Марии Андреевне настолько, насколько это было прилично. Она напомнила ему гору позабытых вещей: как сваливают их в углу комнаты одну на другую, сваливают годами. Годы сложили Марию Андреевну неаккуратно: они бросили сверху голову с изъеденными дешевыми парикмахерскими волосами; губы, надежда которых была в том, что в гробу — и только там — их поцелует кто-нибудь. Еще росли у нее жирные пальцы; на одном из них, не на обручальном, висело кольцо, снятое, наверное, с кого-то еще более жирного. Оно было с камнем. С топазом, что ли. Брошь она не надела: сегодня утром ее аграф сломался — обычно он стягивал безобразно ползущий ворот ее платья.
— Продолжать будем… Мария Андреевна?
— Да, маль… Да, Тимур…
“Теперь время рассказать тебе про смерть Светы. Что-то она однажды много пила воды, а я ей это заметила. Но у нас в Ташкенте сама понимаешь воды не попьешь умрешь от жарищи будешь как собака с высунутым языком ходить. :-Р Так вот сказала я ей и забылось. Потом что-то пошла она к врачу, а та ее на анализы. И выяснилось страшное там, что диабет у Светы. Целых десять лет он у нее пробыл, а то что я тебе писала нужны лекарства для подруги так это для Светы было. Не хотели мы тебя расстраивать. А ты так все равно ничего не присылала только открытки свои.
Села она на диету, а в крови сахар рос и рос. Ничего ей не помогало. Ей врачи все более сильнее лекарства назначали. Стали у нее болеть ножки, появились проблемы со зрением. Очки ей каждый месяц чуть ли не меняли. В-( Я ей твои открытки показывала только она их уже видеть не могла |-( Ослепла почти. Да что почти ослепла она. А тут еще и диабетическая стопа. И ничего не помогает. Пришлось делать ампутацию. Плакали мы долго пока врач не сказал “на стол”. И отрезали свете ножку. Уж я плакала под дверью так плакала. А после операции выходит медсестра и говорит мне, что забирайте сестринскую ногу. А как же я заберу? Я ей говорю миленькая у нас у русских нельзя забирать ногу я тебя умоляю миленькая я тебе денег дам миленькая только ты ее сам отнеси куданибудь, чтобы я ее не видела. Она говорит хорошо. Дала ей немного, а она ее кудато снесла. Потом я пожалела, что деньги растратила лучше бы на протез. Да как я закопаю. Я одна женщина. @@ ведь могут отрыть. И хорошо ли это если собака Светину ножку унесет? Ведь это большой ей будет грех.
Потом выписали Свету из больницы, а я к ее приходу хотела балкончик наш покрасить (ты помнишь квартируто). И лазила я под антресолями и краской в глаз себе капнула. Растворителем терла еще хуже стало. %-( Еле до телефона доползла еле в ноль и три попала. Приехала скорая, повели меня к машине да еще по дороге башкой об дверь стукнули. Привезли в больницу ни живу ни мертву. Неделю мурыжили пока операцию не сделали. А Света ко мне на одной ноженьке все время проскакала. Сидим мы с ней во дворе две калеки и плачем на скамейке. Она меня не видит я ее в полглаза. А еще тогда я подавилась рыбной костью и молились святому Власию, который помощник при удавлении. :-& Потом выписали меня и домой приехала. Снова мы вместе стали жить. Да как жить. Доживали.
Когда Свете совсем уже плохо стало стала она тебя звать, просить хоть какуюто весточку, чтобы услышать твой голосок хоть по телефону. А до тебя не прозвонишься или говорят что съехала ты, а номер не оставила. Ты не представляешь что я только ни делала. Я и в передачу “Жди меня” обращалась с письмом, но только они тебя найти не смогли. А Света каждый день плакала и просила от тебя весточку. А что я могла? Что я могла одна женщина?”
— Алло! Да! Слышь, я же сказал, что сам перезвоню! Не понятно, что ли? Кто?.. Да мне все равно… Чего голос?.. Не понимаешь, потом объясню, — Тимур бросил трубку на стол, она сделала несколько скачков, как “блинчик” по воде. — Вы меня извините, пожалуйста…
— Ничего… — ответила Мария Андреевна, потерев глаза. — Ничего…
— Я быстро…
Тимур вышел в соседнюю комнату и несколько минут дышал в темноте. Потом включил свет и подошел к овальному зеркалу. Он посмотрел на свое лицо и открытые плечи, на грудь и руки. Ему захотелось коснуться кончика носа, как просят врачи-невропатологи. И он дотронулся до носа отражения. На зеркале остался небольшой след — отпечаток пальца. Потер его тыльной стороной ладони, но лишь размазал. Снова дышал несколько минут — уже при свете. Когда шел обратно, заглянул в туалет и спустил воду. Вошел, подергивая резинку шортов.
— У меня тут две конфеты… — выложил на стол, развернув, перед Марией Андреевной два шоколадных батончика.
— Спасибо, я не буду. У меня в горле комок, — взяла только фантик и стала теребить пальцами.
“А как умирала в двух словах и не рассказать. Тяжело это вспоминать все. :’-(( И тебе это не надо. Ты открытку пришлешь и все. А тогда даже открытки не было. Тогда я сама от тебя открытку сочинила, а потом и письмо. Света ничего не видела я ей в руки бумажку пустую давала, а она думала, что от тебя пришло. И целовала ее из рук не выпускала вот как тебя любила. Писала я ей что у тебя все нормально, что у тебя все хорошо, что прилететь на ее похороны не можешь. Поэтому умерла она успокоенная. Счастливая умерла Света. Ее даже не вскрывали, потому что старая была и все знали, что диабет. Говорили что даже вот отмучилась.
Нету Светы.
Теперь же и мне помирать скоро. Но не хочу я в Ташкенте помирать. Русские отсюда уехали. Молодые уехали то есть. Одни старики кончаются. Если ты за мной не обратишься, я тут скоро умру. У меня кажется рак. Я здесь умру. Мне бы только денег на билет и положить меня там у тебя куданибудь. Я умру скоро так что снова освободится. Не обязательно даже в комнате класть. Конечно хлопотно. Но мы ведь всю жизнь отдали, чтобы тебе развиваться и хорошо тебе было. Ты ведь одно время замужем была за богатым человеком. Тебе повезло, ты женой была. А мы две старые девы никого не имели. Я Свету даже без музыки хоронила. Хотя она так просила Моцарта ей сыграть. А какой я могу ей оркестр? Я не могу. Я сама шла и пела ей “Журавли”. Это не Моцарт. Да я его и не знаю. Проигрыватель продали, когда протез Свете купить хотели. Так и не накопили. Так без ножки она и умерла.
Пожалуйста не бросай меня Ира!”
— Все… — Мария Андреевна положила на стол растянутую конфетную обертку. Нарисованная на ней лошадь была вытянута. Трещины на ее теле — заполнены белесым материалом.
— А день рождения? — спросил Тимур.
— Ах да!..
— Написать?
— Да, сам напиши, пожалуйста… — слезы все-таки нашли Марию Андреевну.
ЗЫ. Поздравляю тебя с днем рождения. Желаю счастья, любви, здоровья. Расти большой, не будь лапшой.
— Я написал. Может, еще открытку?
— Да, можешь…
Тимур открыл сайт www.cards.ru, рубрики “День рождения” и “Не обижайся”. Из первой он выбрал открытку с алой розой и стихами, из второй — рисунок с ежом, смущенно протягивающим сто долларов. В окно сообщения скопировал постскриптум, выбрал мелодии: “Вальс цветов” Чайковского и “Хочешь?” Земфиры, абстрактную подложку и…
— А какой и-мейл у вашей сестры?
— Что-что?
— Какой… Блин… — Тимур только что понял — адреса она не знает.
— Милый мой, я сестру тридцать лет назад видела, а ты говоришь… Мне сказали, что по Интернету можно любого найти. Вот я и пришла.
— Черт… как же теперь?
— Ты, пожалуйста, дорогой, поищи.
— Как же я ее… Через Яндекс, что ли?
— А ты как-нибудь поищи.
— Хорошо, как вашу сестру звали хоть?
— Ирина Андреевна Цуцокина.
Через некоторое время Тимур стал зачитывать:
— Важнейшим сочинением А.П.Голованова стала его последняя повесть “Ирина Андреевна”, написанная автором как итог долгого творческого пути, начатого еще в предвоенные годы, когда им был создан цикл рассказов “Твердый шаг”… Про вашу сестру могли написать повесть? Она была… с каким-нибудь писателем знакома?
— Нет, дорогой мой. Хотя и не знаю. Но, наверное, уж похвасталась бы.
— Ладно… А то пришлось бы у Мошкова скачивать… Так… Сайт, посвященный Иринам… Ирина из “Суматохи” и Андрей из “Кусков” замешаны в скандале на джем-сейшене… Ирина-универсалка, крест Андреевский, скачать архиватор… Ирина Андреевна, убрать живот… “Ирина Андреевна!..” — прокричал Сцуков… Это, наверное, из повести Голованова… Ирина, Андрей — русские имена, что они значат… Нет, кажется, никаких упоминаний о вашей сестре…
Мария Андреевна опустила голову и посмотрела то ли на пальцы, торчавшие из пыльных босоножек, то ли в самую глубину земли, где лежала Светлана, ее сестра.
— Что же мне делать?..
— Погодите, я подумаю, — Тимур уткнул локти на край стола и обхватил голову руками, а через пару секунд локти его слетели вниз — он почувствовал резкую боль. В это же мгновение его посетила мысль: — Я вас на аську посажу!
Посетительница подняла голову.
— Понимаете, есть такая программа. Ай си кью, называется. Если перевести с английского, значит “Я ищу тебя”. В ней можно найти… всех.
— Всех?
— Да! Просто из головы вылетело. И если повезет, то вы даже сможете поговорить со своей сестрой!..
— Ой!..
— Что с вами? Вам плохо?..
— Ой, я сейчас… неожиданно как…
— Вы приготовьтесь только, ладно?
— Ох… постараюсь…
Timurus:
хи!
Idalgo:
Асаломууалейкум!
Timurus:
слыш постав аську на бот 1 .
Idalgo:
Зачем?
Timurus:
Поставь.
Idalgo:
Nah?
Timurus:
Надо.
Idalgo:
?
Timurus:
короче одной тетке нужно. типа прикол. только не прикол. короче. как будто с сестрой поговорить. какие там у тебя базы есть загрузи.
Idalgo:
Мудрень какато
Timurus:
оК?
Idalgo:
лана давай
— Пожалуйста, садитесь… Я буду вам помогать.
Мария Андреевна осторожно присела на край.
— Да я ведь не умею. Я на печатной машинке и то в советское время…
— Я помогу.
— А как же я буду…
— Помогу, не беспокойтесь.
Она быстро отерла лицо платком, поправила вечно кривой ворот и приготовилась, сложив руки на коленях. Тимур быстро переименовал контакт “Idalgo” в “Sestra Ira” и сказал, указывая на зеленый цветок в окошке программы:
— Как вам повезло! Она сейчас там! Там, на другом конце провода!
— Ира? Ирочка? Ириночка?.. Ох, прости… Прости, мальчик…
— Ничего, ничего страшного.
— Я от радости заплакала.
— Все в порядке. Я вас… это… оставлю на несколько минут.
Выйдя на улицу, Тимур одной затяжкой выкурил сигарету, отбросил щелчком фильтр и принялся набирать телефон.
— Алло, Ян…
— Привет. Мне мама сейчас сказала, что был такой Ян Сибелиус. Это как есть имя Ирода, а есть Ирод…
— Это очень, конечно, прикольно, но…
— Ты почему мне так нахамил, а? Я обиделась, но потом простила. А знаешь почему?
— Нет. Ян, послушай…
— Знаешь почему?
— Нет. Я тебе хотел…
— А потому… потому-у… потому что ты носик! Потому что ты но-о-осик! носик! носик! носик!
— Яна!!
— Носик!!!
— Яна!!!
— НОС!!! МОЙ НОСИК!!!
— Б…дь, заткнись!
— Ты чего?.. ты это…
— Янка, я тебя люблю!.. Янка, нам по двадцать лет — давай трахаться! Я вот сейчас здесь закончу и давай займемся…
— Ты… что там с тобой?
— Думал, что только женщины боятся старости, а… Я сам теперь боюсь. Я хочу твою горячую грудь!
— А я хочу твой горячий…
— Ты только повтори, что любишь меня.
— Я люблю тебя… А знаешь почему?
— Потому что я носик?
— Потому что ты мой носик…
— Я твой носик…
— Мой…
— Твой носик…
— Обе ноздри…
— Обе… Со всеми козявочками…
— Тьфу, дурак!
— А если я старый стану?
— Я буду за тобой каку носить.
— Будешь? Поклянись?
— Клянусь. А ты поклянись, что будешь каку делать.
— Буду каку делать.
— Большую-большую?
— Тьфу, дура!
— Тьфу-тьфу-тьфу тебя в обе щечки…
Timurus:
здравствуй Ира!
Sestra Ira:
Ну здравствуй.
Timurus:
ира как твои дела?
Sestra Ira:
Нормально. Как у тебя?
Timurus:
у меня все хорошо. а про Свету я тебе в письме написала.
Sestra Ira:
Я всегда слушаю тебя с интересом. Напиши еще что-нибудь.
Timurus:
в Ташкенте жарко. А где ты сейчас сама?
Sestra Ira:
Это очень здорово. А еще что-нибудь скажешь?
Timurus:
я понимаю Ирочка что ты не хочешь говорить, что так сразу не восстановишь отношения, но я хочу попробовать.
Sestra Ira:
Ты говоришь загадками. Разъясни, пожалуйста.
Timurus:
я бы хотела, чтобы мы снова зажили как сестры.
Sestra Ira:
Ты уверен в том, что написал?
Timurus:
да Ирочка.
Sestra Ira:
Еще что-нибудь хочешь сказать?
Timurus:
я люблю тебя очень сестрица моя.
Sestra Ira:
Ты говоришь загадками. Разъясни, пожалуйста.
Timurus:
хочу чтобы воссоединилась семья.
Sestra Ira:
Ты написала “хочу”. Почему именно это слово?
Timurus:
я только так выразилась. я должна была сказать “прошу” наверное.
Sestra Ira:
Я всегда слушаю тебя с интересом. Напиши еще что-нибудь.
Timurus:
да я уж все сказала Ирочка.
Sestra Ira:
Ты написала “сказала”. Почему именно это слово?
Timurus:
или написала можно было сказать. а как ты там пишешь? мне вот мальчик Тимур помогает. хороший добрый очень.
Sestra Ira:
Ты говоришь загадками. Разъясни, пожалуйста.
Timurus:
он мальчик хороший помог мне тебя отыскать. мы тебе письмо и открытку отправили.
Sestra Ira:
Еще что-нибудь хочешь сказать?
Timurus:
конечно как же я могла забыть!! я тебя поздравляю с днем рождения желаю счастья и здоровья. щлю тебе привет!
Sestra Ira:
Ну привет!
Timurus:
ирочка прости что сразу о другом. не могу умолчать. лучше я тебе сразу скажу. света умерла. такое горе.
Sestra Ira:
Это очень здорово. Еще что-нибудь скажешь?
Timurus:
да ты что???
Sestra Ira:
Понятно. Хочешь анекдот?
Timurus:
что ты? какой анекдот? света перед смертью почти ослепла лишилась ног!
Sestra Ira:
Стоит только захотеть и любая женщина будет у ваших ног. Главное — точно попасть в челюсть.
Timurus:
так ты издеваешься? человек болел диабетом, умер, а ты издеваешься?
Sestra Ira:
Понятно. Хочешь афоризм?
Timurus:
к черту тебя с твоими афоризмами!
Sestra Ira:
Время врачует раны. Святой Августин.
Timurus:
да как же тебе не стыдното!
Sestra Ira:
Понятно. Хочешь любопытный факт?
Timurus:
знать тебя не желаю! не сестра ты мне!
Sestra Ira:
Одиночество тяжелее всего переносится между 20 и 22 час.