Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2008
Геннадий Григорьев (Григорий Егоркин) — драматург, журналист, поэт. Лауреат многочисленных российских и международных премий в области драматургии и журналистики. Живёт в г. Магнитогорске, работает собственным корреспондентом газеты “Челябинский рабочий”.
То, что я хочу предложить вашему вниманию, трудно, наверное, назвать стихами. В строгом понимании этого слова. Скорее, это сгусток рифмованных эмоций, настроений, сопереживания тем, кто оказался в круто замешанной и дурно пахнущей каше войны. Какой? Это уже неважно. У любой войны запах и цвет малоаппетитный. Но есть и иное — непреходящее ощущение спаянности, мужского братства, без которых ТАМ просто не выжить.
Панихида по старлею
От близких пуль шалея,
Меж битых стен и ям
Вернулись все в траншею,
А он остался там.
В атаке — не в спортзале,
Но кто ему мешал?
Другие добежали,
А он не добежал.
Он брился очень редко
(А что брить пацану?),
В планшетку клал конфетки,
Романы про войну.
И сникерс. И помимо
Сидишника “Любэ” —
Там первый том “Цусимы”
И карта ДСП.
Зовёт майор в палатку:
— Пей, водка как слеза.
Хрен с этой шоколадкой,
Но карта… Знаешь сам…
Сержант, занюхав “Гжелку”,
Роняет гильзы слов:
— Схороним без пристрелки,
Накроем с трёх стволов.
Сам целил миномёты
В безоблачную синь,
Но вместо “Пли!” расчёту
Скомандовал “Аминь!”.
Зарядов не жалея,
Без риз, икон и ряс
Взвод отпевал старлея,
Взвод выполнял приказ.
Кроме шуток
Покупал кинзу на рынке,
Кто-то хлопнул по плечу:
— Не подгонишь пару цинков?
Хочешь, в баксах заплачу?
Что ж, в цене патроны. Впрочем,
Оглянулся — Мовлади!
— О, салям алейкум, нохча!
Не узнал тебя, прости.
Поболтал чуток с бандюгой,
Так, за жизнь — всё хих да хах…
— Что не сделаешь для друга,
Если кореш при деньгах!
Дело прошлое. Но днями
Сели с ним поговорить —
Обменяться новостями
И, конечно, накатить
Грамм по сто. Абрек смеётся:
— А патроны те, браток,
Не стреляют. Мне сдаётся,
Ты их сунул в кипяток.
Улыбнувшись, отвечаю:
— Твои баксы и рубли
Тоже липа. Я смекаю,
Их печатают в Шали.
Пьём коньяк и лясы точим,
Славный парень Мовлади.
Я шучу. И он хохочет:
— Будет дело — заходи!
Что ж ты так…
Взвесил: стоит — не стоит,
А потом побежал,
Думал: ротный прикроет,
Только ротный не встал.
Пули били морзянку
По земле и броне,
Думал: лупят по танку,
Ну, а вышло — по мне.
Я упал, как под ношей,
В самом центре села,
Думал: каска поможет,
А она не спасла.
Словно в тёмную штольню,
Словно с дуру — в овраг…
Раньше думал, что больно,
Оказалось — не так.
…Глядя в ладанку строго,
Я, слабея, спросил:
— Думал: ты мне подмога!
Что ж ты так, Гавриил?
На двоих
На суше?.. Под водой ли?..
За Грозным?.. В Ведено?..
Я помню только поле:
На двоих одно.
Приказ: открыть дорогу —
Колонна ждёт бензин.
А щуп у нас с Серёгой
На двоих один.
Щекочет пот подмышки,
Вся мокрая спина…
Шаг вправо… Окрик… Вспышка
На двоих одна.
…Хирург, слегка поддатый,
Вчера к нам заглянул,
Ступню принёс в палату —
На двоих одну.
— Так чья нога? — итожит.
— А вам не всё равно?
Ведь всё у нас с Серёжей
На двоих одно:
Костыль, блиндаж, сушилка,
Энзэ, окоп, война…
Пусть и ноги могилка
На двоих одна.
Мы к ней смешной походкой
Придём однажды, блин,
Стакан наполнить водкой —
На двоих один.
Припомним, что видали:
Тот госпиталь, тот бой…
Зачем нам две медали?
Хватило б и одной.