Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2008
Тюменская старина: Т. 1. — Тюмень: Тюменский издательский дом, 2006.
Литература нынче многолика, как, пожалуй, никогда прежде: об одних произведениях шумит литературная тусовка, другими завалены прилавки и лотки, третьи и книгами-то не становятся — любители отлавливают эти “тексты” в тенетах “всемирной паутины”…
Книга, о которой я сейчас собираюсь рассказать читателю, принадлежит к самому, пожалуй, непритязательному и нешумному, не сказать, чтоб слишком полноводному, но неиссякаемому и, главное, никогда не теряющему своей свежести ответвлению литературного потока. Я имею в виду краеведение.
Интерес к краеведению таит в себе загадку. То есть, с одной стороны, понятно, что мы не хотим быть Иванами, не помнящими родства (эта расхожая формула встречается и в рецензируемой книге). Понятны (хотя, если вникнуть в ситуацию всерьез, то все-таки нуждаются в объяснении) и ностальгические чувства вспоминальщиков — и тех, кто пишет, и тех, кто потом читает: “Жили мы за рекой. Любимое Заречье. Узенькие улочки. Во времена нашего детства там машин не было. Только лошади. Кругом трава…” Или: “Там, где сейчас горсад, простирался огромный пустырь и была непролазная грязь… Шел 1936 год. В первое воскресенье мая всю эту грязь на лошади вспахали”. Или вот еще: “Мы жили на первом этаже деревянной части дома в двух комнатах. Печь топили из коридора, и тепла не хватало…” Кто-то из тюменцев, читая, сам вспомнит Заречье своего давно ушедшего детства, кто-то на донышке памяти отыщет полустершийся образ того “старого двухэтажного, наполовину каменного, наполовину деревянного дома” на перекрестке уже неузнаваемых тюменских улиц, ну, а рассказ о том, как рождался тюменский горсад, всколыхнет какие-то ностальгические чувства даже у меня, хоть я никогда в Тюмени не жил. Правда, бывал там много раз (и в самом областном центре, и в некоторых других местах этой обширной области), да ведь все короткими наездами, по делу. Но вот тут главная загадка и кроется: почему же мне-то читать про “тюменскую старину” было так интересно? В ответе на этот вопрос и следует, по-моему, искать секрет притягательности книги тюменских краеведов, а в известной мере — и объяснение той “духовной жажды”, которая вообще поддерживает непреходящий интерес довольно большой части общества к краеведческой литературе.
Ища ответ на этот вопрос, можно было бы вспомнить и про “любовь к родному пепелищу”, и про “чету белеющих берез”, но я не стану углубляться в столь потаенные лабиринты души, а просто полистаю вместе с вами тюменскую книгу, задерживая внимание лишь на некоторых ее страницах.
Начинается книга с раздела “Пора изначальная”. Можно рассуждать о том, насколько правомерно было называть его (как и другие разделы) главой и насколько органично соединились в одной “главе” хан Кучум, предки Пушкина, тюменские ямщики и картограф Ульян Ремезов, тем более что написали о них разные авторы и в разной манере. Но мне совершенно не хочется “придираться”: стройность замысла и стилистическая однородность, право же, ничего не прибавили бы к восприятию неожиданных для меня фактов, которыми щедро наполнен этот раздел.
Оказалось, например (ну, специалисты-то, думаю, и раньше знали, но я историей Сибири глубоко не занимался), что к “тюменской старине” самое прямое отношение имеют Афанасий (он же Остафей Михайлович) Пушкин из “Бориса Годунова”, Гаврила Пушкин, служивший воеводою в Пелыме, Федор Пушкин, второй воевода Тюмени, “Левонтей да Ивашка Пушкины”, которые настолько “раскручинили” царя Бориса (Годунова) челобитьем своим на князя Андрея Елетцкого, что царь “на них опалу свою положил — сослал их в Сибирь”. Я перечислил далеко не всех Пушкиных, кто так или иначе упомянут в очерке Анатолия Васильева “Его земные пути”, ибо с тюменскими краями связан, по сведениям автора, и целый ряд других представителей этого древнего рода: одних ссылали сюда за какие-то провинности перед царями, другие просто исполняли свой служебный долг.
А еще в начале 30-х годов XVIII века служил в Тобольском гарнизоне в чине майора Абрам Петрович Петров — будущий генерал-майор Ганнибал, “Арап Петра Великого”, сосланный после смерти императора-покровителя интригами Меншикова в Сибирь “с препоручением (как иронизирует А.С. Пушкин в “Начале автобиографии”. — В.Л.) измерить Китайскую стену…” Кстати, как пишет тот же Анатолий Васильев, Пушкин получил сведения об экзотическом предке “из воспоминаний своей стареющей родни”, но историками более позднего времени обстоятельства жизни Абрама Петровича были восстановлены по документам более точно. В частности, и тот факт, кажется, неведомый поэту, что Ганнибалом царский “арап” стал уже по возвращении из Сибири.
Наперед скажу, что в книге представлен огромный массив фактов, как принято нынче выражаться, “эксклюзивных”, то есть самостоятельно установленных краеведами по каким-то не общедоступным документам, а то и просто сохраненных в памяти свидетелей и участников давно прошедших событий. Но есть, как в случае с предками Пушкина, и сведения, почерпнутые из печатных источников. Однако и тут надо отдать должное авторам “Тюменской старины”: ведь требовалось потратить уйму труда и времени, чтоб разыскать по крупицам эти сведения в необозримом потоке исторической литературы, а затем представить крупным планом в общей мозаике истории тюменского края. Хочу подчеркнуть, что это не компиляция, а полноценная творческая работа, в результате которой у читателя появляется острое ощущение кровной связи тюменской истории с историей общероссийской. Читаешь — и воочию видишь, как далеко тянутся корни событий и судеб, наиболее значимых для отечественной истории.
При этом вовсе не обязательно, чтобы между тюменской частью России и всей страной просматривались определяющие причинно-следственные связи, порой это всего лишь легкое соприкосновение, из которого ровно никаких выводов не следует, а все же, а все же… К примеру, жил в Тюмени гитарист и музыкальный деятель Алексей Максимович Афромеев (1868-1920). В 90-х годах XIX века он создал и издал самоучитель игры на гитаре (100 уроков в 30 выпусках), который приобрел огромную популярность по всей России. Оказывается, этим пособием попытался воспользоваться и молодой холостяк Владимир Ульянов, отбывавший в последние годы того века ссылку в сибирском селе Шушенском. Народным инструментом будущий вождь пролетариата, судя по всему, так и не овладел, но едва ли потому, что методика Афромеева была плоха.
Кстати, очерк об А.М. Афромееве включен во второй раздел (“главу”) книги — “События и судьбы”. Это самый большой и, на мой вкус (не настаиваю, что он в этом вопросе может служить самым надежным мерилом — все же я не тюменец), самый увлекательный раздел книги. Начать хотя бы с того, что любая человеческая судьба интересна уже сама по себе, поскольку в ней всегда преломляются скрытые пружины жизни, которые воздействуют ведь и на нас самих. Но иные судьбы еще и необыкновенно замысловаты; наблюдение за их траекториями, их неожиданными сближениями и пересечениями наводит на размышления о непостижимой логике мироустройства.
К примеру, был такой ученый, почетный член Академии наук СССР и многих зарубежных академий А.М. Шокальский. И умер он почти 70 лет назад, и область его научных интересов не у всех на виду (он океанограф и картограф), однако имя его по сей день на слуху, ибо увековечено на географической карте: остров Шокальского в Обской губе, пролив Шокальского в архипелаге Северная Земля и, если верить справочным изданиям, несколько других географических объектов помельче. Кстати, уже по этим топонимам видно, сколь тесно были связаны исследовательские интересы Шокальского с Тюменским Севером. Но вот что мало кому известно (и не отмечено в энциклопедических справочниках): Юлий Михайлович был внуком Анны Петровны Керн. И это, оказывается, он, Шокальский, в свое время профессионально обмерил и сфотографировал одряхлевший помещичий дом в Тригорском, что помогло потом реставраторам восстановить с научной точностью этот памятник, связанный опять-таки с именем Пушкина …
Пожалуй, широкому читателю менее известна фигура Федора Ивановича Соймонова. Он обучался по воле Петра в Голландии, потом водил суда из Архангельска в Голландию и Лиссабон, составил руководство по штурманскому делу и карты Белого моря и к пятидесяти годам дослужился до высокой должности вице-президента адмиралтейств-коллегии. Но на беду свою (как пишет автор небольшого очерка о нем Г.А. Полозкова), Федор Иванович оказался щепетильно честным человеком, за что и был наказан. Он раскрыл гигантские хищения в морском ведомстве, однако высокопоставленные воры предприняли энергичные упреждающие меры и учинили жестокую расправу над самим адмиралом Соймоновым. Он был изувечен пытками и отправлен в Сибирь на каторгу. Но взошедшая вскоре после того на престол Елизавета Петровна повелела возвратить его из ссылки. Однако Соймонов сам теперь не пожелал возвращаться в столицу. Он занялся изучением и обустройством Сибири, а в последний период жизни — уже в 75-летнем возрасте! — был назначен губернатором Сибири и за пять отпущенных ему судьбою лет сумел очень много сделать на этом ответственном посту.
А вот имя Н.В. Никитина, родившегося в Тобольске (где когда-то закончил свои дни адмирал Соймонов), росшего и взрослевшего в Ишиме, почему-то не на слуху, хотя главное детище его инженерно-конструкторского гения постоянно у всех на виду: ведь это Никитин проектировал и строил Останкинскую телебашню в Москве. Кроме того, Николай Васильевич участвовал в создании еще целого ряда выдающихся сооружений — здания МГУ на Воробьевых горах, “сталинской высотки” в Варшаве, даже и уникальное здание екатеринбургского цирка — ни в одном другом городе вы не найдете подобного ему — спроектировано в его мастерской.
Вот такие отдаленные связи обнаруживаются, если копнуть поглубже социокультурную почву, на которой стоит наша российская цивилизация, и разобраться в плотных переплетениях прочно скрепляющих ее корней. Для каких-то прагматических целей их, может, и не надо раскапывать и распутывать, но когда читаешь вот такую книгу, то вольно или невольно проникаешься ощущением причастности не только к истории одного из многих российских городов и тяготеющих к нему огромных территорий, но к самой российской истории. Это ощущение очень важно для социального самочувствия, для души.
Однако “тюменская старина” интересна не только тем (даже и не столько тем), что в ней в том или ином ракурсе просматриваются фигуры общероссийского масштаба. Не менее интересна ведь и обратная связь — как общероссийская социокультурная энергия пробуждает к плодоношению тюменскую почву. Эту мысль можно проиллюстрировать судьбой Александра Александровича Дунина-Горкавича, которой посвящен небольшой очерк второго раздела книги. Герой очерка родился, учился, набирался профессионального опыта в западных и центральных губерниях России. Зрелым специалистом-лесоводом, в возрасте 36 лет, он приехал в Тобольск, где был назначен лесничим. Однако название этой должности не дает истинного представления о масштабах деятельности А.А. Дунина-Горкавича по всестороннему исследованию Тобольского Севера, которая продолжалась еще 36 лет…
Кстати, небольшой очерк о тобольском лесничем, хоть он и занимает в книге скромное место, сыграл в ее появлении, можно сказать, ключевую роль. Дело в том, что докладом преподавателя географии Галины Андреевны Полозковой “Исследователь Тобольского Севера А.А. Дунин-Горкавич” началась в 1987 году история клуба любителей старины при тюменской областной библиотеке, продолжающаяся до сих пор. Собственно, из докладов, сделанных почти за два десятилетия на собраниях клуба (или статей, очерков, созданных на их основе), и сложилась книга, о которой я сейчас рассказываю. Главы ее (и все-таки вернее было бы назвать их разделами) дают представление о широте интересов этого сообщества энтузиастов истории края. Я привел названия двух разделов, остальные четыре — о тюменских предпринимателях, об исторических достопримечательностях города Тюмени, об этнографии и фольклоре. А в последнем разделе собрано то, что, скажем так, вышло за тематические рамки пяти предыдущих разделов: иконы, храмы, старообрядцы и староверы, коллекции и т.п. Все это немножко нестройно, но все порознь чрезвычайно интересно.
Подобные объединения энтузиастов истории края, существующие в разных городах и весях страны, обычно представляют результаты своих изысканий в не часто и не регулярно выходящих исторических альманахах. У тюменцев для таких изданий долго не находилось средств. Теперь им помогло правительство Тюменской области, и они издали том, содержащий материалы, которых хватило бы, вероятно, на десяток номеров альманаха. Причем, как я понял из краткого вступления к тому, далеко не исчерпали накопленные почти за два десятилетия материалы. Кстати, издали хорошо, солидно: увеличенный формат, твердый, тисненный золотом переплет, приличная, даже стильная печать, фотоиллюстрации на вклейках из мелованной бумаги…
И знаете, что я подумал? А может, так и рациональней — враз одной большой книгой? Она лучше сохранится, ею удобней пользоваться; а так ли уж надо отслеживать ход краеведческих изысканий, как говорится, в режиме реального времени? Краеведение не интерпретирует, а только устанавливает факты, а факты, раз уж они “имели место”, с годами не “устаревают”. Что и доказывается книгой тюменских краеведов: ее материалы по степени свежести не расслаиваются.
Но книга вышла, а работа клуба продолжается. Что ж, на корешке предусмотрительно обозначена римская цифра I: том первый.
Валентин ЛУКЬЯНИН