Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2008
Перевод Максим Калинин
Юджин Ли-Гамильтон
(1845—1907)
Из книги “Воображенные сонеты”
Перевод с английского Максима Калинина
Данную публикацию переводчик посвящает светлой памяти Станислава Александровича Золотцева, который когда-то совершенно справедливо отругал его за небрежность рифмовки.
Джентльмен в своем страдании
Юджин Джейкоб Ли-Гамильтон (Eugene Jacob Lee-Hamilton) родился шестого января 1845 года. Ему было семь лет, когда умер его отец. Мать, Матильда Адамс, предпочла дать ребенку домашнее образование. Вернее, не совсем домашнее, ибо она придерживалась взглядов, что нужно повидать мир своими глазами. Вследствие этого Юджин много времени провел в Германии и Франции. В девятнадцать лет он поступил в Ориэл-Колледж (Oriel College), где впоследствии учредит ежегодную премию в шестьдесят фунтов за лучший петраркианский сонет, которая существует и по сей день. Годы учебы были счастливыми для Юджина. Он в полной мере наслаждался открывшейся ему свободной жизнью. В 1869 году Юджин, не получив степени, покидает Оксфорд и поступает на дипломатическую службу, но не прекращает самообразования. В это же время у него впервые проявляются симптомы психосоматического заболевания. После шести месяцев напряженной работы в министерстве иностранных дел, его направляют в британское посольство во Франции, где он получает возможность попрактиковаться в языке и понаблюдать жизнь одной из любимых им стран. Впечатления, однако, были омрачены франко-прусской войной. Работа отнимала много сил, посольство несколько раз меняло из-за военных действий свое местоположение, переезжая то в Тур, то в Бордо, то в Версаль, и юный студент начал испытывать недомогания, сперва незначительные. Возможно, если бы Юджин отдохнул после трех лет работы, ему бы удалось избежать обострения болезни. Обострения неминуемого и серьезного, хотя ни он, ни окружающие не придали ему должного внимания. Бдительность больного притупило некоторое облегчение во время его работы при английской миссии в Лиссабоне в 1873 году. Положительно сказалась перемена климата. Но потом последовал резкий кризис. Карьере дипломата пришел конец. Ли-Гамильтон выходит в отставку и покидает Португалию в 1874 году. Он находится в полупарализованном состоянии.
Сейчас трудно поставить Ли-Гамильтону четкий диагноз. Возможно, это был мнимый невротический паралич. Уильям Шарп1 писал, что такой же недуг поразил в свое время Генриха Гейне. Забыть следовало не только о дипломатической карьере, но и о полноценной жизни вообще. В период с 1874 по 1894 год, в самый расцвет человеческой жизни — с тридцати до пятидесяти лет, Юджин находится в полуподвижном состоянии, испытывая постоянную физическую боль. Всю жизнь его теперь составляют чтение, беседы, письма. И в то же время он, которому иногда требуется концентрация всех своих сил, чтобы произнести несколько слов и продиктовать сочиненный стих, публикует все свои основные поэтические работы. Ли-Гамильтон пишет книгу за книгой и не только оригинальных стихотворений, он пробует себя в качестве переводчика, выполнив перевод Дантова “Ада” (опубликован в 1898).
И вот что хочется отметить. Многие поэты заметно выигрывали в глазах читателей, акцентируя внимание на своих жизненных горестях. А Юджин Ли-Гамильтон проявил себя в страдании стоиком. Вот как сказал Уильям Шарп: “Какое спокойствие в страдании, какое достоинство в боли, какой контроль над горечью! Как явственно на фоне его судьбы проявляется неискренность Бодлера, грубость Мальдарора, риторичность автора “Города зловещей ночи”… Юджин Ли-Гамильтон и Филип Берк Марстон2 … двое поэтов, страдавшие на протяжении всей жизни… были джентльменами в своем горе”. Мы не можем достоверно знать, проклинал ли поэт Бога и хотел ли расстаться с жизнью и прекратить борьбу, но из его стихотворений нельзя сделать такого вывода. Свидетелем всех его душевных порывов стали лишь его одиночество и, может быть, некоторые близкие люди. Осталось лишь несколько философских стихотворений — сонетов, уже в последней его книге, где он рассуждает о своей судьбе, но в них нет ни надрыва, ни истерики. Да и возможна ли истерия в сонете?
Но вернемся к хронике событий. Из Лиссабона Юджин уезжает во Флоренцию, в дом своей матери, в это время уже миссис Педжет, и молочной сестры Виолетты (1856—1935), позже прославившейся как писательница под псевдонимом Вернон Ли, лишь изредка выбираясь на своей колесной кровати в Сиену или в Баньи ди Лукка. Виолетта принимала огромное участие в судьбе брата. Она была и сиделкой, и собеседником, и секретарем, и даже, временами наезжая в Лондон, литературным агентом. Брат, в свою очередь, оказал большое влияние на ее раннее творчество.
Можно сказать, что основной причиной стойкости Ли-Гамильтона был дух поэзии, снизошедший на него. Поэт выпускает четыре книги лирики: “Стихотворения и стилизации” (1878), “Боги, святые и люди” (1880), “Новая Горгона” (1882), “Аполлон и Марсий” (1884). Все книги достаточно большие по объему. Они включают в себя баллады, драматические монологи и пока немногочисленные сонеты. У всех стихотворений общая черта — они трагичны, претендуют на то, чтобы напугать читателя, повествуют о людях с патологическими отклонениями. Это отвратительный фанатик Абрахам Кэрью, заклавший собственного ребенка, подражая библейскому Аврааму; герои мрачных баллад “Ipsissimus” и “Мандолина”, которых преследуют призраки и пр. Несмотря на неоспоримые поэтические достоинства, эти произведения не производили задуманного автором впечатления. Они были чрезмерно затянуты, по 200 строк в среднем, а должное напряжение поэту удавалось выдержать редко. Исключением является длинная баллада о вампирше “Сестра Мэри, гибельная”, которая встает в один ряд (если не превосходит) с “Коринфской невестой” и “Кристабелью”. Не спасала положения и завлекательность сюжета. Например, главный герой длинной (около 400 строк) поэмы “Новая Горгона” во время морского путешествия встречает оставленный командой корабль, на котором из живых — одна прекрасная гречанка с длинными черными волосами. Они вступают в любовную связь, но в одну из ночей волосы женщины превращаются в змей и герой вынужден отрубить возлюбленной голову. Замечательная готическая тема, но всю ее можно было раскрыть и в четырнадцать строк, в сонете. Кстати, так Ли-Гамильтон позже и поступал, переделав в сонеты поэму о враче-изувере Фаллопии и довольно расплывчатое стихотворение о сиамских близнецах. Возможно, в сырости материала сыграла свою роль и изоляция Юджина от литературного круга. Данная изоляция, по сути своей — благотворная, иногда все-таки требует присутствия в судьбе литератора либо друга-учителя, либо просто хорошего редактора. А каковы были литературные знакомства Ли-Гамильтона? Упомянутые писатель Уильям Шарп, поэт Филипп Берк Марстон, сам страдавший тяжелым недугом. Это почти все. Есть упоминание, что как-то раз Юджин и Виолетта пили чай с Оскаром Уайльдом. Но все это — поверхностно, мельком.
Прослеживая содержание книг, можно сказать, что поэт со временем все больше убеждается в тех выразительных возможностях, которые дает стихотворцу сонет, при условии правильного владения формой. А мастером чеканной формы Ли-Гамильтон себя уже зарекомендовал. И в 1888 году выходит книга “Воображенные сонеты”, которая не только обратила внимание на Ли-Гамильтона как на серьезного мастера, но стала литературным памятником. Она включала в себя итальянские сонеты-монологи, произносимые в переломные моменты жизни разнообразнейшими персонажами, как историческими, так и мифологическими. Здесь король Генрих I, сокрушаясь по утонувшему сыну, призывает Господа затопить английские земли. У Леонардо да Винчи во время созерцания своих змей возникает замысел написать отрубленную голову медузы Горгоны. Вечный жид беседует с Вечным градом — Римом. Круг чтения Ли-Гамильтона был очень обширным, поэтому часть персонажей этих сонетов не поддается расшифровке. Это ведьма Жанна де Бурже, говорящая с дьяволом; художник Доминго Лопес, распявший натурщика, дабы правдоподобно изобразить Христа, и еще около пятнадцати персонажей. Следует заметить, что в вышедшем в 2002-м сборнике Ли-Гамильтона нет комментариев, кроме текстологических. Литературоведам проще и доходнее заниматься Вордсвортом и Байроном.
Книга получилась уникальной. Подобные монологи в сонетах, конечно, встречались в мировой поэзии, но здесь они были собраны в одной книге, сочетали в себе металлическую четкость формы с гибкостью разговорной речи, создавали впечатление исторической достоверности и головокружительной глубины. Вордсворт как-то вспоминал, что однажды легко написал за вечер энное число сонетов. Но писать — не читать. Не всегда можно прочитать сто сонетов подряд, не отрываясь, а всю боль этой жуткой книги можно выпить только залпом, как спирт.
Далее Ли-Гамильтон выпускает пьесу в стихах “Фонтан юности” (1891) и вторую книгу сонетов “Сонеты бескрылых часов” (1894). В основном — это стихотворения об исторических и мифологических персонажах, правда, уже не в форме монолога. Книга отчасти содержала уже ранее упомянутые стихотворения, философские рассуждения автора о собственной судьбе. Таких было около трети. Поэтому некоторые английские критики ставили “Сонеты бескрылых часов” выше “Воображенных сонетов”, восхищаясь искренностью первых и соболезнуя страданиям автора. Но перед всей русской поэзией можно поставить эпиграфом строку Алексея Эйснера3 “Человек начинается с горя…”, и поэтому русскому читателю гораздо интересней будут “Воображенные сонеты”.
Следует сказать немного о самом феномене книги сонетов. Даже если не учитывать памятники Возрождения, легко вспомнить “Дом жизни” Данте Габриеля Россетти, “Сонеты к Орфею” Райнера Марии Рильке, “Сонеты солнца, меда и луны” Константина Бальмонта и, безусловно, шедевр шедевров — “Трофеи” Жозе Мария де Эредиа. Но неизбежно возникает вопрос — почему таких книг не было у признанных мастеров сонета, например, в России — у Волошина, Бунина, Вячеслава Иванова, Комаровского. У всех них, кроме Комаровского, было достаточно материала для отдельной книги. Есть ли смысл объединять свои сонеты в книгу? Есть, если сонеты в совокупности своей пронизываются гармоничными связями и превращаются в некое целое. Превращаются из просто сборника именно в самостоятельную книгу. Поэтому из упомянутых книг предпочтение следует отдать Эредиа и Ли-Гамильтону.
Проследим дальнейшую канву жизни поэта. В 1895 году случилось чудо — болезнь начинает понемногу отпускать. Сначала Юджин отказывается верить в это, усматривая только некое улучшение перед кризисом, но вскоре недуг отступает, и поэт заново учится ходить. После двадцати лет неподвижности его тянет в путешествия. В 1897-м он посещает Америку, вернувшись оттуда, по словам знакомых, новым человеком. В Риме он встречает шотландскую писательницу Энни Холдсворт, которая в 1898-м становится его женой. Тут снова активизируется задремавший было дух поэзии, и семья Ли-Гамильтонов издает сборник стихотворений “Лесные заметки” (1899), где стихотворения Юджина сочетаются со стихотворениями Энни. Стихотворения, составившие эту книгу, настолько светлы и жизнерадостны (за немногими исключениями), что создается впечатление, будто их писал другой человек, не автор “Воображенных сонетов”. Семья поселяется на красивой старинной вилле в Сен Жервезо близ Флоренции. Горько говорить, но дух поэзии вернется теперь к Ли-Гамильтону, чтобы вновь выполнить свою живительную миссию, когда в младенчестве умрет дочь Ли-Гамильтонов. Книга, посвященная ее памяти, выйдет уже после смерти самого автора — “Mimma Bella” (1909). В последние годы жизни Ли-Гамильтон пишет прозу. Наиболее известен роман “Властитель алой звезды” (1903).
Умирает поэт 7 сентября 1907 года. С 1909-го по 2002-й стихотворения Ли-Гамильтона появлялись только в сборниках викторианской поэзии. Тем не менее “Воображенные сонеты” отмечаются как одна из вех английской поэзии девятнадцатого столетия.
М. Калинин
Генрих I — к морю (1120)
Забрав того, в ком жизнь моя была,
Все забирай, безжалостное море!
Хочу я, чтоб волна с землею в споре
И короля, и прочих погребла!
Пускай же там, где Англия цвела,
Кружатся чайки на морском просторе,
А в кафедральном лондонском соборе
Гнездятся крабы — там покой и мгла!
Пускай же кормчий в бурю или в штиль,
Завидев из воды торчащий шпиль,
Отпустит руль и, поклонясь святыне,
Промолвит: “Стала дном морским земля
Молитвою страдальца-короля,
Скорбевшего об утонувшем сыне!”
Роджер Сицилийский — Аделаиде (1140)
В твоих движеньях — грация пантеры.
Твой шаг не слышен в полной тишине.
Нередко посадить хотелось мне
Тебя на цепь, почуяв запах серы.
В твоих глазах — неведомые сферы
В зеленом расплываются огне.
Я видел много раз в кошмарном сне
Себя в твоих когтях — когтях Химеры.
Я слышал, что способен зверь иной
Разгуливать в личине человека,
Лишь ночью принимая облик свой.
Ту ночь, когда луна белее млека
Появится на твой призывный вой,
Я не забуду до скончанья века.
Манфред Беневентский — о сарацинских пиявках (1155)
В кровавых ваннах я топил проказу.
Ты говорил — все средства хороши?
Тогда лекарство для моей души
Найди — поймал я новую заразу:
Краснеет все вокруг как по приказу,
Куда ни глянь: на людях и в тиши —
Поляна, лес, река и камыши.
Краснеет все, что достижимо глазу.
А тень моя змеею уползла,
И я свищу вослед, как заклинатель.
Назавтра исцелить меня от зла
Ты мне клянешься, сарацин, опять.
А что если, бесценный врачеватель,
Тебя сегодня вечером распять?
Тангейзер — Венере (1207)
Венера, ты прекраснее Ундины,
Что в омут завлекает рыбаков.
Твой голос больше сокрывает ков,
Чем Лорелеин на краю пучины.
В глазах твоих порой блестят рубины
Зазывнее болотных огоньков.
Сир Гунтран сделал несколько глотков
Из схожих губ у призрачной стремнины.
Пускай в глазах-озерах смерть живет,
Пускай опасней, чем водоворот,
Твои неодолимые объятья,
Пускай Мадонны вскрик, острей ножа,
Меня остерегает от проклятья —
Я твой душой и телом, госпожа!
Венера — Тангейзеру (1207)
Ты — просверк солнца в ельнике густом.
Ты — громкого ручья скороговорка.
Ты — аромат смолы, которой корка
Врачует ствол, задетый топором.
Твоя любовь веска, как снежный ком,
Трещит под нею веток переборка.
Но песней, как весна из-за пригорка,
Ты будишь лес, заснувший зимним сном.
Адонис — дуновение Эллады —
Мои колени некогда обнял
В спокойствии медлительного жеста,
А ты — раскаты северной баллады
Обрушил на меня, как снежный шквал,
И в сердце побежденном занял место.
Донна Белла — Данте (1256)
Мне грезилось, что на спине орла
Парила я в полете небывалом
И вознеслась над гибельным провалом,
Где грешники кишели без числа,
Как волны моря, что накрыла мгла
В предвестье бури смутным покрывалом.
Господня воля налетала шквалом
И волны боли по морю гнала.
Взлетали в небо стоны несказанны,
Но взвился мой орел над бездной бед
Туда, где небеса обетованны,
Златого града зрится силуэт
И не смолкают громкие осанны.
И в этот миг ты родился на свет.
Франческа да Римини — Паоло Малатеста (1270)
Украдкой заглянул ты в уголок,
Где я на ветке жизни утром пела.
Что доведет Любовь нас до предела
Страдания — нам было невдомек.
Обоих захлестнул один силок.
Во мрачных тучах не было пробела.
Под нами — тьма бесовская гудела,
Мы преступили гибельный порог.
Любимый мой, разлуке предпочла я
Полет в подземном вихре без конца —
Так альбатросов кружит буря злая,
Так вьюга бьет заблудшего скворца.
Мы кружимся, расстаться не желая,
Под сводами увесистей свинца.
Пия деи Толомеи — Любви и Смерти (1295)
Удушливые вьются испаренья
По-над болотом и с витком виток
Переплетают. Помоги мне, Бог!
Они напоминают привиденья!
И, провожая августовский день, я
Вся содрогаюсь с головы до ног.
Сама себе на смерть плету венок,
Срывая с кочки чахлые растенья.
Царица вздохов, чрез кого я здесь,
В Маремме Сьенской, прозябаю днесь
И задыхаюсь, как в могильной яме,
Пускай твоя сестра моя возьмет
Над гибельными топями в полет
Туда, где небо блещет янтарями.
Риенци — Капитолийской волчице (1320)
Щербатая сквозила колоннада
В ночи зловещей, в тусклых звездах сплошь.
Я в шуме ветра слышал твой скулеж
От тяжести в сосцах железных. Чада
Твои мертвы. Свидетелем распада
Я крался, усмиряя в членах дрожь.
Бродяга промелькнувший был похож
На ликтора, восставшего из ада.
Кормилица, с тобой во тьме суровой
Я плачу. Ежевикою и мхом
Покрылись глыбы мраморного глянца.
Давно ль толпою тысечеголовой
Валил народ взглянуть хотя б глазком
На черные трофеи Африканца!
Лаура — Петрарке (1345)
Присядем, флорентинец, у камина
И помолчим под стук веретена.
Танцует тень до самого окна,
Отброшенная всплесками кармина.
Ты должен знать, что первая причина,
Согласно коей мужу я верна —
Его любовь, как солнце для зерна,
Вторая — дети, гордость семьянина.
Но можно ль осудить того из нас,
Кто мнит прибавить к лету лишний час
Иль черплет из источника мечтаний?
Пускай живит меня твое тепло,
Прекрасный флорентиец, пусть прошло
Для сердца время страстных испытаний.
Педро Португальский — Инес де Кастро (1356)
Инес, хоть под землей темно и глухо,
Ответь, тебе слышны колокола?
Я так хочу, чтоб ты ко мне пришла,
Что вновь к земле прикладываю ухо.
Цветок мой, я утратил силу духа!
Пускай тебя дыханием ожгла
Зима, ты б расцвести опять могла
Весной, когда вокруг тепло и сухо.
Инес, теперь я властью наделен
И в жены не возьму себе иную,
Чем ты — я усажу тебя на трон
И перед всем народом короную.
А после тихо встану одесную,
В надежде, что прейдет могильный сон.
Жанна Буржская — своему господину (1370)
Толпе хриплоголосой и чумазой
Являешься ты в образе козла,
Когда вершатся темные дела
И полная луна больна проказой.
Тебя я вспомяну заветной фразой,
И в небо унесет меня метла
Со звонниц воровать колокола
И оземь разбивать во тьме безглазой.
Когда как ночь тоска моя долга,
Ты явишься ко мне из очага,
Где в чугунке мертвячий жир клокочет,
Иль стукнешься в окно нетопырем
И ярым будешь жечь меня огнем,
Пока не завопит под утро кочет.
Король Кипра — своей королеве (1399)
Я был подмят твоею красотой,
Как заяц хищной птицей. Ты взлетела,
В когтях любви мое сжимая тело.
Земля во тьме растаяла густой.
Нас небо оглушило немотой,
Гроза под нами молниями рдела.
Пространством, не имеющим предела,
Текли мы одинокою четой.
Смеркалось. Ослепительные светы
По тверди потемневшей разбрелись,
И уплывали по следам кометы
Мы в головокружительную высь,
Где смертным незнакомые планеты
Сияньем, ярче солнца, облеклись.
Герцог Миланский — теням и звукам (1430)
Рука плывет по воздуху, за нею —
Другая, и еще… Им нет конца!
То пальцами коснутся до лица,
А то кинжалом пощекочут шею.
На каждый шорох — сердцем холодею.
Нет, это не крысиная рысца —
Кромешный Ад прислал за мной гонца,
А стены — не препятствие злодею.
Я голоден, но вдруг в приправе — яд?!
И снова пищу отвергает горло.
Я щупаю кольчугу под плащом,
Но что кольчуга призракам? Глядят
Они из тьмы, и дух в груди мне сперло.
О, сжальтесь, вы, проникшие в мой дом!
Некий голос — Карлу VII (1431)
Когда бы кровь, а не вода бежала
В монарших жилах, ты бы на затвор
Не запер сердце. Жанна до сих пор
Тебя как Божий ангел охраняла.
Она, король, тебя короновала,
А ты ее отправил на костер.
Взгляни, ее, живой тебе укор,
Казнить везут вдоль крепостного вала.
Король, при попустительстве твоем
Избранницу небес сожгут живьем.
Угодно ли тебе взглянуть на пламя,
Которое тебя в иной черед
В Аду многоязыко обовьет,
И ты забьешься как в змеиной яме?
Карманьола — Венецианской республике (1432)
Меня ты страшной каре обрекла.
Так что ж, Венецианская Десятка,
Ты думаешь — тебе придется сладко?
Открылись мне грядущего дела
В предсмертный час — веков разьялась мгла!
Венеция познает боль упадка,
Могущество утратит без остатка,
И ждут ее разор и кабала.
Еще хлебнешь ты желчи! Доконает
Венецию ее незрячий страх:
Приняв за неприятеля вторженье
Своих же войск в казарму возвращенье,
Она замкнется в четырех стенах
И скипетр моредержицы сломает.
Элинор Брэкет — Маргарет Грей (1460)
Блеснет булавка, прежде чем войти
В податливое тельце восковое,
И ты зайдешься в беспрерывном вое,
Мой милый ангелочек во плоти!
Мне мало четырех или пяти
Недель, чтоб успокоить ретивое.
Тебя возьму я крепко за живое,
Чтоб мед возмездья в улей принести!
Я медленно представлю каждый стон,
Тебе впуская в жилы Флегетон.
Пчелиный воск великолепно плавок!
Кусая губ кровавые края,
Не забывай, что стала грудь твоя
Подушечкою для моих булавок!
Леонардо да Винчи — о своих змеях (1480)
Не жди конца извивам и изломам
Сих выползней неведомого Зла.
Их чешуя то матово бела,
То зеленью блеснет, то вспыхнет хромом.
То расползутся, то собьются комом
С волною зыбкой схожие тела.
В какой гробнице ведьма жизнь дала
Меандрам, по сырой стене влекомым?
Мне видится Горгонья голова,
Клинок Персея просвистел едва,
Ее лицо — бледно, оно — ужасно,
А у висков — змеиное витье:
Гадюки изгибаются, напрасно
Пытаясь оторваться от нее.
Лоренцо Медичи — своей последней осени (1491)
Слетают листья в блеске золотом
На землю, что, вздыхая и стеная,
Разнежилась, как некогда Даная
Разнежилась под золотым дождем.
В горах туман во всякий вполз излом,
Спустился в лес, деревья пеленая.
Костлявые ладони разминая,
Ноябрь садится перед очагом.
Холодный воздух светел и прозрачен,
А я в моем Кареджи, хмур и мрачен,
Печалюсь, глядя в мутное окно,
Что осень жизни рано наступила.
Под башнями Флоренции давно
Зимой мне предугадана могила
Рабби Ниссим — Господу Потопа (1497)
Во дни Потопа мертвые лежали
Среди камней валунных и коряг
На отмелях. А солнца глаз набряк,
В тумане обретя оттенок стали.
Повсюду стыли водяные дали.
На дне сплетались с костяком костяк,
И, рыская за косяком косяк,
Их рыбы трупоядные глодали.
Господь Потопа, мощь соленых глыб
Обрушь на Рим, не мешкая с решеньем!
Не жди, чтоб он от похоти погиб,
Искоренив себя кровосмешеньем.
Тебе ли устоять пред искушеньем
Полакомить глубоководных рыб?
Савонарола — своей участи (1498)
Во сне я, как стрела из арбалета,
Летел на утлой лодке без весла.
Широкая река меня несла,
Во Флегетон река впадала эта.
Я выл и хохотал, не взвидя света,
Агония рассудок мой сожгла.
А через миг осталась лишь зола
От лодки в волнах пекельного цвета.
Флоренция, несет меня теченье
В ярящееся пламя прямиком.
Жестокой явью стало сновиденье.
Повсюду рдяный блеск ловлю зрачком.
Поспешным было, Господи, моленье
Терновым увенчать меня венком.
Лука Синьорелли — сыну (1500)
В ушах моих стоял зловещий гул —
Внесли тебя, зарезанного в драке.
И, упреждая скорбь в ее атаке,
Я зубы сжал и в скамью пальцем ткнул.
С тебя рубаху медленно стянул,
Угадывая смерть в кровавом знаке,
И рисовать принялся в полумраке
Твое лицо — без тени возле скул.
Я до утра трудился, поелику
Святому или ангельскому лику
Придам твои прекрасные черты.
И со стены могучего собора
Лишь через сотни лет исчезнешь ты,
Как отзвук затихающего хора.
Колумб — своим кандалам (1502)
Я до сих пор храню вас, кандалы,
Предмет несправедливости и злобы,
И перед смертью попрошу я, чтобы
Закованным войти в пределы мглы.
Железной удостоен похвалы
Я был за носку просоленной робы,
За то, что килем сек морей утробы —
За Новый Свет, что застят волн валы.
Я чувствую мучительную радость,
Какую, верно, ощущал Христос,
Когда под римский бич подставил плечи.
Кандальной цепью, коя мне не в тягость,
Я скован с Тем, кто вел меня средь гроз —
Страшна ль мне лживость королевской речи?
Зара — своей возлюбленной (1503)
I
Изменчив поутру Природы вид.
Рассвет-алхимик знает мир с изнанки,
И облаков свинцовые болванки
Он в слитки золотые превратит.
В небесном тигле белый свет кипит —
Ручей — узор серебряной чеканки,
Роса — брильянты солнечной огранки,
Под деревом не мох, а малахит.
В моем существованье свету мало,
Но ты, как солнце, горний путь верша,
Взошла над жизнью, мрачной как могила,
И каждый элемент преобразила.
Воспрянула унылая душа
И россыпью жемчужной просияла.
II
На темную поверхность небосвода
Луна всплывает светлым пузырьком,
Она земле послужит ночником
До первого дыхания восхода.
Ее лучам не умолкает ода,
На алтарях июля — дым столбом.
Звенит ручей серебряным нутром,
Жуки не покидают хоровода.
Царица ночи властвует впотьмах,
И вспенивает светы на листах,
И пролагает путникам дороги.
А ты, моя царица, утиши,
Взойдя над мертвой пустошью души,
Живительным лучом — мои тревоги.
Бальбоа — Тихому океану (1513)
Вчера, как только шум дневной утих,
Я встал на холм, дорогу выбирая,
И в тот же миг коснулся взглядом края
Твоих одежд, маняще-золотых.
Сегодня, словно раб, у ног моих
Простерся ты, униженно мечтая
Присягу дать Испании. Густая
Трепещет пена на волнах больших.
Русалки, нереиды и тритон,
Внимайте мне, чешуйчатые твари!
Хозяин мой, могущественный дон
Фернандо, вас подвергнет страшной каре,
Когда вы из сокровищниц глубин
Присвоите хоть камушек один!
Китс в своем “Сонете по прочтении Гомера в переводе Чапмена” называет Кортеса первооткрывателем Тихого океана. Это ошибка. Бальбоа обнаружил Дарьенский залив и открыл Тихий океан более чем за шесть лет до того, как Кортес покинул Кубу и обосновался в Центральной Америке. (Примечание Ли-Гамильтона)
Доктор Фауст — Елене Троянской (1520)
I
Я вновь, звезда, тобою осиян,
Жемчужина закатной багряницы!
Над лесом, полным запаха живицы,
Заносит вечер лунный ятаган.
Других прелестниц красота — обман,
Их волосы пошли б на власяницы.
Единожды взметнула ты ресницы,
И был героям знак к сраженью дан!
Сняв мантию, доспехи я надену
И на горячем берберском коне
С любым скрещу оружье на турнире
Во имя той, кому нет равных в мире.
А ты в награду улыбнешься мне,
Когда соперник рухнет на арену.
II
Луна, когда ты в мой заглянешь дом,
Где атмосфера сумрачна и сперта,
Тебе мигают колба и реторта
Прямоугольным маленьким глазком.
Тебе сияет ступка с порошком,
Как будто в ней жемчужина растерта.
Твоя страна в забвение простерта.
К тебе воззвал я тайным языком.
Держись подальше от чужого взгляда,
Вдруг из могил освободит Эллада
Своих героев о ночной поре.
И, хриплые выкрикивая пени,
Над Виттенбергом закружатся тени
Бессчетные, как листья в ноябре.
Понсе де Леон — источнику юности (1520)
I
Я море бороздил за годом год,
Плутая в островах архипелага,
Но ближе ты не стал ни на полшага,
Алмазный всплеск животворящих вод!
В пути мне поседеть пришел черед,
И станом я уже не прям, как шпага.
Мое чело — измятая бумага,
Где время пишет перечень забот.
Ты существуешь, в этом нет ошибки.
И как мечта, сквозящая в улыбке,
В струе прозрачной золото сквозит.
Я вдаль смотрю, собрав остатки веры,
Пока лакают из тебя пантеры
И влага раны рваные целит.
II
Как знать, источник, может, никогда,
К тебе я не приближусь ни на локоть,
Чтоб сердце принялось от счастья екать,
Едва блеснет алмазами вода?
Другие станут руки без труда
В сокровищницу запускать по локоть
И языками восхищенно цокать,
А я — все твоего ищу следа.
Но отступать не вижу я причины,
И потемнеют странника седины,
Растрепанные не морском ветру,
Когда тебя я в горсти наберу.
Но если вдруг, стерев с лица морщины,
Я в тот же миг от радости умру?
Кардинал Вольси — своему псу (1530)
Сюда, мой пес, садись со мною рядом.
Ты ластишься, как ластятся щенки,
Ты верен мне остался, вопреки
Крадущимся за мной недобрым взглядам.
Ты зверь — не человек, прожженный Адом,
Ты не укусишь любящей руки,
Но даже ты вонзишь в меня клыки,
Узнав, что я сражен презренья ядом.
На камне нужно было строить дом,
А я построил на песке зыбучем
И золотом наполнил закрома.
Единственный мой друг, виляй хвостом!
Зачем друзья мне с языком гадючьим,
Приятели, в глазах которых — тьма?
Микеланджело — статуе Дня (1535)
Могучий День, ты за один прыжок
Позолотил в Тоскане Апеннины,
Спустился по горам на дно долины
Ночных туманов расплести клубок.
Свободы сон по-прежнему глубок.
Людьми свиные приняты личины.
Вновь ангелы отверзли слез глубины,
А ты — на всех сияньем проистек.
Я, новую кору с тебя снимая,
Остановлю движение резца
И до тех пор не дам тебе лица,
Пока Свобода сны не сбросит с края
Ресниц. О День, живящий виноград,
Чьи соки низвергают в грязь и смрад.
Томас Мор — жене (1535)
Люблю благословенное тепло,
Которое живет в моем камине:
Я вижу близких словно на картине,
Пока с крылом сплетает тень крыло.
Я знаю, как бывает тяжело
Без теплой мысли в снеговом притине,
Когда по засугробленной равнине
Гуляет ветер, завывая зло.
Увы, Алиса, ты старалась даром —
Не охранит от жизненных невзгод
Очаг домашний. Бог меня зовет.
Положит он отточенным ударом
Предел теплу и — страху моему.
Теперь прощай, я ухожу во тьму.
Чезаре Галлетти — Ариосто (1540)
Мой друг, я утомился этим миром
С его мышиным выводком забот,
Где жизнь непрочна, как на лужах лед,
Где червь в бутоне прячется вампиром,
Где благодать задирам и пронырам,
Где наслажденье болью отдает,
Где день бежит, а ночь пешком идет,
Где счастье трюк — показанный факиром.
Ставь паруса — приветен свод небес!
Кто, как не ты, следы запечатлеет
Свои на берегу Страны Чудес,
Где все вокруг цветет и не стареет,
Где слово с делом не идет в разрез,
Где золото все то, что блеск имеет.
Святая Тереза — Небесным Вратам (1555)
Молилась в келье. Вдруг от потолка
До полу стала трещина змеиться,
Стенная кладка стала расходиться.
Моя душа взлетела в облака.
И золотая понесла река
Ее туда, где створ ворот зернится
Топазами, где ангельские лица,
Всплывая — тают, легче пузырька.
Как через двери храма, дорогие
Убранством, через трещину в стене
Втекали в келью звуки литургии,
Но тело не служило больше мне.
Оставила душа места благие,
И трещина исчезла, как во сне.
Дон Карлос — Елизавете Валуа (1565)
На западе цвет моря фиолетов.
Я странные открыл там острова:
Спускаешься на берег и едва
Не слепнешь от сиянья самоцветов!
Там бабочки — как вспышки ярких светов,
Их от цветов не отличишь. Листва
Благоухает так, что голова
Кружится. Там раздолье для поэтов.
Пришлось в дороге трудно кораблю.
Не раз он избегал прямой угрозы
Стихий, но трюм алмазами набил.
Твоя любовь, как море, где он был, —
Ты делишь, на мои не глядя слезы:
Угрозы — мне, алмазы — королю.
Максимилиан Арнольфини — Лукреции Буонвизи (1580)
Цветок-Убийца, он же — Людоед,
Произрастает в дебрях Эльдорадо.
Его увидев, не отводят взгляда, —
Прекраснее цветка на свете нет.
Но путника, принесшего привет,
Два усика, как два проворных гада,
Как вьющиеся лозы винограда,
Берут в оплет, чиня смертельный вред.
Ты схожа с ним в пленительном рассвете
Своей потусторонней красоты.
Об этом знаю я и знаешь ты.
Пускай твердит рассудок о запрете,
Когда, вдохнув цветочный фимиам,
Прильну я к смертоносным лепесткам.
Галилей — Земле (1638)
И днем и ночью кружится она,
Теряясь во вселенской панораме
На скорости чудовищной, горами
И городами загромождена.
Не упадет песчинка ни одна
С поверхности ее в Небесном храме,
Там, где в шары играет Бог мирами
И в замыслах его не видно дна.
Я полон ощущением полета,
Я чувствую дрожанье под ногой,
На корабле божественного флота
Я следую дорогою благой.
Туда, где звезды брошены без счета
На берег неба, влажный и нагой.
Капитан Кидд — своему золоту (1701)
Не отпускает золото меня.
Был сон: все, что награбил я когда-то,
Собрали до последнего дуката
И привязали с помощью ремня
На шею мне и — в воду, смерть чиня.
Тону, и вдруг: “Хватай его, ребята!”
Вся шайка до последнего пирата
Лежит на дне. Закрылась западня!
Что ж, вечный страх сильней, чем вечный голод.
Пускай другие мой отыщут клад
И сами понесут под сердцем холод.
А я взлечу в пространство, где кричат
Ночные птицы, бродит месяц, молод,
И стану слушать шарканье лопат.
Страдивари — неоконченной скрипке (1710)
Стенанье, нарушающее тишь
Заброшенных домов; сердец рыданье;
Пчелиный гуд; волны морской шуршанье;
Клик лебединый, перед смертью лишь
Прекрасный; ветер, юркнувший в камыш;
Цыганской песни вольное дыханье;
Во чреве Этны грозное ворчанье —
Ты каждым волоконцем повторишь.
Живет в тебе желание полета,
А остальное — скрипача забота.
Душа твоя взлетит под небоскат —
И многие вослед метнутся думой.
С такой же страстью духи говорят,
Когда взывают к вечности угрюмой.
Джеймс Ватт — духу, сидящему в чайнике (1765)
Сейчас подпрыгнет крышка до небес!
Тогда покинет жестяное лоно
Живая тварь, что бьется разъяренно
Внутри его. О, чудо из чудес!
Она бушует, как зловредный бес,
Что запечатан был во время оно
Магическим искусством Соломона
В бутылке и в пучине вод исчез.
А вдруг летучий пар во много раз
Сильнее духа, коему в свой час
Владыка колдунов устроил травлю,
И я смогу ему свободу дать,
Сломаю соломонову печать
И демона служить себе заставлю?
Примечания
Генрих I (1068—1135) — младший сын Вильгельма Завоевателя, с 1100 г. по 1135 г. — на английском троне. В 1120 г. семнадцатилетний сын короля Вильгельм утонул при кораблекрушении во время бури в проливе Ла-Манш. Говорят, что Генрих, возлагавший на единственного наследника мужского пола большие надежды, после его гибели ни разу не улыбнулся. Король вызвал в Англию свою дочь Матильду (Мод), вдову императора Священной Римской империи Генриха V, которую бароны и духовенство поклялись признать наследной госпожой Англии и Нормандии. Но после смерти Генриха I трон захватил Стефан Блуа, внук Вильгельма Завоевателя от дочери Аделии. Несколько лет между сторонниками Матильды и Стефана велась гражданская война.
Роджер II (1098—1154) — король сицилийский. Аделаида — его супруга.
Манфред — король Неаполя и Сицилии (с 1258 г. по 1266 г.), сын Фридриха II Штауфена, непримиримый противник папства, отлученный от церкви. Для борьбы с ним папский престол призвал Карла Анжуйского. В битве при Беневенто (1266 г.) Манфред погиб, и его королевство досталось Карлу. Манфред был погребен у моста Беневенто, и каждый воин вражеского войска, чтя храброго короля, бросил камень на его могилу, так что вырос целый холм. Исполняя волю папы Климента IV, архиепископ города Козенцы, поклявшийся изгнать Манфреда из его владений, вырыл его останки и перенес их на другой берег реки Верде, за пределы Неаполитанского королевства.
Ли-Гамильтон, скорее всего, ошибся при датировке сонета.
Тангейзер, иначе Тангузер — миннезингер XIII в., жизнь и личность которого стали темою для немецких народных легенд и сказаний. Сущность южногерманского предания о Тангейзере такова. Однажды миннезингер Тангейзер, направляясь в Вартбург на состязание певцов, увидел у Герзельберга богиню Венеру, которая завлекла его к себе в грот; там он пробыл семь лет в забавах и развлечениях. Боязнь, что он погубил свою душу, побудила его расстаться с богинею и искать отпущения грехов в Риме, у папы Урбана. Папа с негодованием отказал в этой просьбе, сказав, что скорее его папский посох даст свежие побеги, чем Бог простит такого великого грешника. Тангейзер с горя вернулся к дьявольской Венере в Герзельберг. Тем временем посох пустил побеги, и папа велел отыскать прощенного Богом грешника — но его уже не могли найти. Тангейзер должен остаться в Герзельберге до Страшного суда, когда Господь окончательно решит его участь.
Данте (Дуранте) Алигьери (1265—1821) — величайший итальянский поэт, “единственный из средневековых, которого мы не только изучаем, но и продолжаем читать, чьи образы и терцины живут в памяти каждого, запечатленные его личным чеканом” (Александр Веселовский). Автор прекраснейшего поэтического творения средневековья “Божественной комедии” (Divina Commedia), в которой, кстати сказать, можно встретить с десяток персонажей из “Воображенных сонетов”.
Белла — мать Данте
Франческа да Римини — дочь Гвидо да Полента, бывшего в конце XIII в. властителем Равенны и Червии. Рука красавицы Франчески была обещана ее отцом, Джанчотто Малатесте, старшему сыну и наследнику владетельного князя города Римини как залог примирения между их фамилиями, издавна враждовавшими между собой. Так как Гвидо не рассчитывал на согласие своей прекрасной дочери стать супругой безобразного наружностью и свирепого нравом Джанчотто, а брак между тем был необходим для его политических видов, то он употребил хитрость: решено было временно подменить жениха и послать для сватовства и выполнения свадебного обряда младшего брата Джанчотто — Паоло, блиставшего красотой, талантами и образованием. В сердце Франчески быстро зажглась пылкая страсть к Паоло; не подозревая коварства, она отдала ему свою руку, была обвенчана и отправилась с ним в Римини. Только утром, последовавшим за первой брачной ночью, раскрылся обман, когда она, проснувшись, увидела рядом с собой на супружеском ложе отвратительную фигуру Джанчотто, ставшего ее мужем под покровом темноты. Оскорбленная Франческа решила отомстить изменой: она отдалась Паоло, который не мог устоять перед очарованием ее необычайной красоты. Влюбленные виделись в отсутствие мужа; их выдал слуга, подсмотревший их свидания. Предупрежденный Джанчотто ворвался в комнату Франчески, где и застал обоих любовников. Она погибла первая, пронзенная кинжалом мужа, когда хотела телом своим защитить возлюбленного. Та же судьба постигла и Паоло. Это случилось в 1285 (по другим данным в 1289-м) году. Кровавый эпизод послужил темой для одной из превосходнейших по трогательному изяществу, тончайшей прелести изображения и глубокой простоте драматизма сцене в великом произведении Данте. Гениальный поэт повествует, как он встретил в том круге Ада, где мучатся любившие плотской, преступной страстью, несущуюся в общем грозном вихре обнявшуюся “чету теней”.
Пия деи Толомеи, родом из Сьены, вышла замуж за Нелло деи Панноккьески, который из ревности убил ее тайно в одном из своих замков в Сьенской Маремме (М. Л. Лозинский).
Вот как она говорит о себе в “Божественной комедии” (Чистилище, Песнь 5):
Когда ты возвратишься в мир земной
И тягости забудешь путевые, —
Сказала третья тень вослед второй, —
То вспомни также обо мне, о Пии!
Я в Сьене жизнь, в Маремме смерть нашла,
Как знает тот, кому во дни былые
Я, обручаясь, руку отдала.
Риенци Кола ди Риенцо (около 1313—1354) — политический деятель, родился в Риме в семье кабатчика. Его изучение старины получило особый оттенок: он стал мечтать о пробуждении древнеримской доблести. В 1343 г. Риенци, с кружком друзей, стал подготавливать революцию. Он пускал в ход средства, действовавшие на воображение толпы: выставлял где-нибудь на видном месте картину с аллегорическим изображением тяжелого положения города или прибивал к дверям церкви таинственную надпись: “В скором времени Рим вернется к своему древнему хорошему состоянию”. Революция, сначала бескровная, произошла неожиданно и спокойно: в полночь 19 мая 1347 г. Р., выслушав мессу, двинулся на Капитолий, в сопровождении папского легата, с четырьмя знаменами, придававшими шествию вид крестного хода, и приказал прочесть народу декреты, вводившие наиболее необходимые реформы. Созванное вслед за тем народное собрание утвердило эти законы, и Р. принял следующий титул: “Николай, волей всемилостивого Господа Иисуса Христа, строгий и милостивый трибун свободы, мира и справедливости и освободитель Священной Римской республики”. Но Р. не удовольствовался достигнутым успехом и задумал сначала объединить Италию, а затем восстановить всемирное главенство Рима. Риенци окружил себя сильным конвоем, повысил налоги и вообще неограниченно правил Римом, заявив себя заурядным тираном и возбудив всеобщую ненависть. 8 октября 1354 г. вспыхнуло восстание, руководимое фамилиями Колонна и Савелли. Р. бежал с Капитолия, но был узнан, задержан и варварски умерщвлен; обезображенный труп его чернь влачила по всему городу, затем сожгла, а пепел рассеяла по ветру.
Сципион Публий (Публий Корнелий Сципион Африканский Старший) — великий римский полководец. Родился около 235 г. до Р. Х. В 202 г. разгромил карфагенянина Ганнибала в битве при Заме (сев. Африка), за что и получил прозвище “Африканский”.
Петрарка Франческо (1304—1374) — знаменитый итальянский поэт и гуманист. Неразделенная любовь к Лауре Колонна составила главный источник его поэзии. Литературные произведения сделали его знаменитостью, и он почти одновременно получил приглашение из Парижа, Неаполя и Рима принять коронование лавровым венком. Петрарка выбрал Рим и был торжественно венчан на Капитолии (1341). Произведения Петрарки распадаются на две неравные части: итальянскую поэзию (Canzoniere) и разнообразные сочинения, написанные на латыни. Канцоньере Петрарки заключает в себе сонеты и канцоны, изображающие любовь Петрарки к Лауре при ее жизни и после ее смерти.
Педро I Правосудный (1320—1367) — король португальский, сын Альфонса IV Кастильского. Девятнадцати лет он женился на Констанции Кастильской, но еще при жизни ее полюбил красавицу Инесу де Кастро. В 1345 г. Констанция умерла, и Педро свободно жил с Инесой. От нее у него было четверо детей, которых не признавали законными. Придворная партия стала интриговать против Инесы в пользу Фердинанда, сына Констанции. В отсутствие Педро Инеса с одобрения Альфонса IV была убита (1355). Педро был в ужасном горе; началась война между ним и Альфонсом, скоро, однако, закончившаяся миром. В 1357 г. Педро, после смерти Альфонса, вступил на престол. Он жестоко отомстил убийцам Инесы, предав их мучительной казни (1360), посадил тело умершей на престол и похоронил с королевскими почестями.
Жанна Буржская — сведений о Жанне найти не удалось. Однако совершенно ясно, что в этом сонете ведьма обращается к своему господину, дьяволу.
Ян Кипрский (1375—1432) — король Кипра в период с 1398 г. по 1432 г. В 1400-м женился на Анжелизии Висконти, но в 1408-м брак был расторгнут. Во втором браке (1411) с Шарлоттой Бурбон-Ла Марш имел четверых детей.
Филиппо Мария Висконти (1391—1447) — герцог Миланский (1402—1447). Говорили, что был он чудовищно тучен и весьма неопрятен по натуре — иногда он раздевался догола и катался по земле в собственном саду. При виде любого оружия герцог приходил в ужас и вопил от страха, если на глаза ему попадался меч, не вложенный в ножны. Его приводила в ярость даже мысль о позировании для портрета, ибо он — и вполне справедливо — считал себя весьма безобразным. По причине слабых от природы ног, не способных удерживать огромное тело герцога, пажам приходилось носить его на руках. Однако Филиппо Марии присуще было и своеобразное чувство юмора. Дабы перепугать кого-нибудь, он мог внезапно выхватить припрятанную в рукаве змею.
В 1417 г. герцог казнил свою невинную супругу Беатрису ди-Тенда в замке городка Бинаско.
В потомстве имел только дочерей, и после смерти герцога власть перешла к его зятю Франческо Сфорца.
Карл VII Французский (1403—1461) — король французский (1422—1461). В 1423 г. он был разбит англичанами при Креване, в 1424 г. — при Вернейле и должен был очистить Шампань, а на следующий год — и Мэн. В 1427 г. англичане проникли до Луары и осадили Орлеан. Граф Дюнуа укрепил, насколько возможно, город, но надежды на спасение было мало; Карл готовился бежать в Дофине. В эту критическую минуту явилась Жанна Д’Арк. В мае 1429 г. она освободила Орлеан; англичане отступили к Парижу. Малочисленное французское войско, ядро которого составляли шотландские стрелки, разбило под предводительством Жанны англичан при Пате и взяло Реймс. Семнадцатого июня Карл был там торжественно коронован. После неудачной попытки взять Париж Карл удалился в сопровождении своих фаворитов в Шинон и ничего не предпринял для спасения Жанны, когда она была взята в плен англичанами. Но казнь Орлеанской девы не помогла англичанам: национальное чувство, ею пробужденное, не могло уже быть подавлено. В 1436 г. Париж открыл ворота французам; английский гарнизон должен был сдаться. Король лично участвовал во взятии Монтеро и затем 12 ноября 1436 г. совершил торжественный въезд в столицу. Затем французы понемногу отняли у англичан все крепости (за исключением Кале) и окончательно уничтожили английское могущество во Франции в битве при Кастильоне 17 июня 1452 г. Столетняя война закончилась, таким образом, без формального заключения мира. Конец правления Карла прошел благополучно, однако рассказывают, что король уморил себя голодом, опасаясь отравы.
Карманьола (1390—1432) — талантливый предводитель кондотьеров, служивший сначала Милану, а потом враждебной Милану Венеции. В 1431 г. он при нападении на миланцев у Сопчино был отбит войсками Франческо Сфорцы; затем продолжал войну довольно вяло и был отозван в Венецию, где предан суду и казнен.
Кондотьеры (итал. Condottieri, от condotta — наемная плата) — в XIV и XV вв. так назывались в Италии предводители наемных дружин. Возникновению кондотьерства в Италии особенно благоприятствовало то, что власть в итальянских республиках захватывалась тиранами (Скала, Висконти), которые, нуждаясь в преданном войске, привлекали на свою службу иностранных, преимущественно немецких, наемников.
“Десятка” — Совет десяти, высший судебный орган Венецианской Республики, члены его назывались Государственными инквизиторами. Учрежден в 1310 г.
Венецианская республика — в конце XV в. Венеция была богатым, могущественным, процветающим государством, которое наживалось на торговле со странами Востока. Но затем наступили перемены. Португалец Васко да Гама открыл в 1498 г. морской путь в Ост-Индию, и Венеция с течением времени лишилась выгод ост-индской торговли. Османы захватили Константинополь и мало-помалу отняли у венецианцев владения, принадлежавшие им в Албании и Морее. Турки отняли у Венеции в 1671 г. остров Кипр, а в 1669 г., после 24-летней войны, и Крит. С этого времени республика почти перестала принимать участие в мировой торговле. Она довольствовалась сохранением своего устаревшего государственного строя и удержанием за собою, при соблюдении строжайшего нейтралитета, остальных своих владений — Венеции, Истрии, Далмации, Ионических островов. В 1797 г. Наполеон Бонапарт объявил республике войну. Последний дож, Луиджи Манин, и Большой совет принуждены были 12 мая 1797 г. подписать свое отречение. Затем 16 мая 1797 г. город Венеция был без сопротивления занят французами.
Элинор Брэкет — Маргарет Грей
Персонажи сонета не выяснены.
Леонардо да Винчи (1452—1519) — один из величайших представителей итальянского искусства эпохи Возрождения, живописец, скульптор, музыкант, поэт, архитектор и ученый. Леонардо в этом стихотворении собирается писать свою известную картину “Голова медузы”.
Медичи Лоренцо по прозванию Великолепный (1448—1492) — внук Козимо Медичи, самый блестящий продолжатель его21 деятельности во всех направлениях. Выдающийся поэт и известный писатель, Лоренцо широко покровительствовал наукам и искусствам: открыл во Флоренции новую Академию, расширил учрежденную Козимо библиотеку, собирал произведения искусства и поддерживал художников и писателей.
Рабби Ниссим — точного исторического лица, в соответствии с датировкой сонета, не выявлено.
Савонарола Джироламо (Иероним) (1452—1498) — знаменитый итальянский проповедник и общественный реформатор. Настоятель доминиканского монастыря Сан-Марко во Флоренции. Был непримиримым врагом дома Медичи. Призывая к аскетизму церкви и общества, выступал против гуманистической культуры, вплоть до публичных сожжений книг, картин и музыкальных инструментов. После изгнания Медичи из Флоренции способствовал установлению республиканского строя. На стороне Савонаролы были люди из простонародья, партия “белых”, которых называли “плаксами” (piagnoni). Против него были “беснующиеся” (arrabiati), приверженцы аристократического республиканского правления
В 1497 г. папа Александр VI, назвав учение Савонаролы “подозрительным”, отлучил его от церкви. Чтобы испытать справедливость учения Савонаролы, был назначен суд Божий — испытание огнем. Это была ловушка, устроенная “беснующимися”, но огненная проба не состоялась. Народ разочаровался в своем пророке, обвиняя его в трусости. На другой день монастырь Сан-Марко был осажден разъяренной толпой. Савонарола был взят и заключен в темницу. После следствия с применением пытки Савонарола при огромном стечении народа был повешен, а потом тело его сожжено.
Синьорелли Лука (1441—1523) — итальянский живописец. Главное достоинство Синьорелли — отличное знание анатомии; поэтому в своих произведениях он изображал преимущественно нагое человеческое тело в смелых и трудных ракурсах. Стоя на рубеже цветущей поры Возрождения, он подготовил почву для величайшего художника этой поры, Микеланджело.
Колумб Христофор (1451—1506) — знаменитый мореход, открывший Америку и Вест-Индию. По происхождению итальянец (по другой версии — марран), родился в Генуе.
Во время третьей экспедиции истощение провианта заставило Колумба поспешить на Эспаньолу (Гаити). Наместник его, Варфоломей Колумб (брат Христофора), перенес резиденцию с северного берега острова на южный, где был основан город Сан-Доминго. Тяжелая подать золотом и хлопком, наложенная на индейцев, вызвала их восстание. Недовольство среди испанцев также привело к открытому их возмущению и к усиленным жалобам испанскому двору на Колумба и его братьев. В конце концов приехавший из Испании королевский комиссар Франсиско де Бобадилья велел арестовать Xристофора и Варфоломея Колумбов и отправить их в цепях в Испанию. В таком виде Колумб и был доставлен в Севилью, где его видел закованным известный впоследствии историк, епископ Лас-Казас. Столь жестокое обращение вызвало всеобщее негодование, и монархи поспешили отдать приказ о снятии цепей с адмирала, выразили ему сожаление о случившемся и пригласили его к себе в Гранаду, послав ему на подъем двести дукатов. В Гранаде Колумба ожидал ласковый прием и уверение, что Бобадилья будет отозван. Тем не менее Колумбу не были возвращены его полномочия, и губернатором в Эспаньолу был послан Н. Овиедо с флотом из тридцати кораблей. Лишь после долгих усилий, через два года, Колумбу удалось получить в свое распоряжение четыре небольших каравеллы, на которых он и предпринял четвертую (и последнюю) свою экспедицию. Все главные враги Колумба — в том числе Бобадилья — потонули на пути в Испанию, захваченные ураганом 14 июля 1502 г. Последняя экспедиция Колумба была сопряжена со множеством лишений и невзгод; он вернулся в Испанию изнуренным, больным, ослабевшим телом и духом. По возвращении он прожил еще полтора года в хлопотах о восстановлении своих привилегий и скончался 21 мая 1506 г. в Вальядолиде. Смерть его прошла незамеченной, и местный хронист, отмечавший все городские происшествия, не занес даже этого события в свою летопись.
Зара — персонаж романа английского поэта Сэмюэла Холланда “Дон Зара Огненный”.
Бальбоа, Васко Нуньес де Бальбоа (1475—1517) — испанский мореплаватель и колонизатор, родился в 1475 г. в Херес де лос-Кабаллерос (в Бадахосской провинции). В молодости вел разгульную жизнь; отправившись в Сан-Доминго, примкнул к экспедиции, снаряженной в 1510 г. Франциском де Энрико, причем, скрываясь от кредиторов, должен был спрятаться в бочку, в которой его и внесли на корабль. Во время восстания в колонии сделался ее начальником. Смутные сведения, ходившие о существовании большого западного океана, побудили его в 1513 г. предпринять путешествие к этому океану. Действительно, 26 сентября того же года он увидел море с вершины одной из гор Панамского перешейка. Но Педрарий Давила происками при испанском дворе получил начальство над землями, завоеванными Бальбоа. Бальбоа подчинился в 1514 г. новому правителю, человеку бесхарактерному и жестокому, и, занимая в колонии второстепенную роль, совершил еще несколько открытий. Эти заслуги еще более усилили ненависть к нему Давилы. Испанское правительство старалось восстановить между ними согласие; Бальбоа женился даже на дочери своего врага, но, несмотря на это, был обвинен в 1517 г. в подготовке восстания и обезглавлен в Кастильо д’Оро.
Фауст Иоаган — герой немецкой легенды, возникшей в период Реформации; ученый, заключивший союз с дьяволом ради знаний, богатства и мирских наслаждений. Данные о жизни исторического Фауста крайне скудны. Он родился около 1480 г. в городе Книттлинген, в 1500-м при посредстве Франца фон Зиккингена получил место учителя в Крейцнахе, но должен был бежать оттуда из-за преследований своих сограждан. В качестве чернокнижника и астролога он разъезжал по Европе, выдавая себя за великого ученого.
После “Истории о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике” (1587, издана И. Шписом) Ф. становится героем немецких “народных книг”, к его образу обращались Марло, Видман, Гете, Граббе, Гейне и многие другие.
Елена Троянская — греческая красавица, из-за которой началась Троянская война (Гомер, “Илиада”). В одних вариантах легенды о Фаусте Елена выступает причиной заключения сделки с дьяволом, ее приводит к ученому Мефистофель, в других — Фауст сам вызывает Елену из забвенья для показа сторонним лицам.
Понсе де Леон Хуан (ок. 1460—1521) — испанский конкистадор, губернатор Доминиканской республики, а позже и Пуэрто-Рико. Более десяти лет посвятил поискам легендарного острова Бимини, где есть источник, дарующий вечную молодость. В ходе странствий открыл, приняв сначала за остров, Флориду (Pascua de Florida — цветущая земля), ставшую первым испанским владением на континенте Северной Америки.
Вольси (1471—1530) — кардинал, архиепископ Йоркский и канцлер английского короля Генриха VIII. Сын мясника, он изучал в Оксфорде богословие и сделался приходским, а потом придворным священником. Возведенный в сан архиепископа и кардинала, он получил высокую должность канцлера в государстве и пользовался громадной властью. Умер, однако, в королевской опале.
Микеланджело Буонаротти (1475—1564) — один из величайших художников всех времен, гениальный скульптор, живописец и архитектор, инженер и поэт.
Речь в сонете идет об одной из фигур скульптурной группы в усыпальнице семейства Медичи: лишенные портретных черт статуи герцогов Лоренцо и Джулиано и четыре аллегорические фигуры, лежащие на саркофагах под этими статуями и олицетворяющие день и ночь (на саркофаге Джулиано), утро и вечер (на саркофагe Лоренцо), которых причисляют к лучшим пластическим созданиям мастера.
Мор Томас (1478 или 1480—1535) — английский политический деятель, гуманист и писатель; один из основоположников утопического социализма. Важнейшее сочинение “Утопия” (1516). Канцлер Англии 1529—1532. Будучи правоверным католиком, отказался дать присягу королю как “верховному главе” англиканской церкви, после чего обвинен в государственной измене и казнен.
Чезаре Галлетти — итальянский переводчик второй половины XVI в. (даты жизни неизвестны, жил предположительно в Тоскане).
Ариосто Людовико (1474—1533) — великий итальянский поэт, автор “Неистового Роланда”.
Тереза Авильская (1515—1581) — христианская святая. Единственная женщина, по сути приравненная к Отцам и Учителям Церкви и удостоенная степени доктора богословия.
Принадлежала к одному из древнейших и благороднейших родов кастильского города Авилы. Училась в школе Августинской женской обители, затем жила в кармелитском женском монастыре Благовещения, где, однако, вела светскую жизнь. Однажды, в 1555 году войдя в одну из монастырских часовен, она увидела изваяние бичуемого Христа с израненным и окровавленным телом. “Муки Христа за людей это изваяние изображало так живо, — описывает она, — что я была потрясена до глубины души… и, вспомнив, какой неблагодарностью я заплатила Ему за такую любовь ко мне, я почувствовала вдруг, что сердце мое растерзано, и, упав перед Ним на колени, я заплакала и молила Его укрепить меня так, чтобы уже не мучила Его… И я уверена, что Он услышал молитву мою”. До самой смерти она занималась подвижнической деятельности по основанию монастырей.
Дон-Карлос (1545—1568) — инфант испанский, сын Филиппа II и первой жены его, Марии Португальской. Через четыре дня после рождения Карлоса мать его умерла, а отец редко видел сына и мало интересовался его судьбой. В 1558 г. Филипп собирался женить сына на Елизавете Валуа, дочери короля Генриха II, но потом переменил решение и предпочел сам жениться на невесте сына. Брак этот (1560) произвел на Карлоса самое неприятное действие. Молодая королева вскоре после замужества стала выказывать дружеское расположение к Карлосу, а он за это выражал ей свою признательность подарками. Филипп начал ревновать. В феврале 1560 г. Филипп потребовал от кортесов присяги в верности Карлосу, как принцу Астурийскому и наследнику престола, но немного позже отправил его в Алькальский университет с тем будто бы, чтобы держать его подальше от двора. Далее отношения между отцом и сыном продолжали портиться, и нельзя точно сказать, является ли смерть инфанта, арестованного по обвинению в подготовке заговора против короля, естественной.
Лукреция Буонвизи (1572 — год смерти неизвестен) — дочь Винченцо Мальпильи и супруга Лелио Буонвизи (1566—1593). После замужества (1591) продолжала встречи с прежним возлюбленным Массимилиано Арнольфини, который в 1593-м организовал убийство Лелио. После смерти супруга Лукреция, дабы отвести подозрения в своей причастности к преступлению, скрылась в монастырских стенах. Сам Массимилиано был вынужден бежать.
Возможно, Ли-Гамильтон ошибается лет на 10, так как маловероятно, что Массимилиано обращается к восьмилетней девочке.
Галилей Галилео (1564—1642) — итальянский физик, механик и астроном, один из основателей естествознания, поэт, филолог и критик.
Построил телескоп с увеличением в тридцать два раза. Наблюдения, произведенные с его помощью, разрушили “идеальные сферы” Аристотеля и догмат о совершенстве небесных тел: поверхность Луны оказалась покрытой горами и изрытой кратерами, у Юпитера обнаружилось четыре спутника, на небе стало видно громадное количество новых звезд. Млечный Путь распался на отдельные звезды. Обнаружились пятна на Солнце.
Галилей активно защищал гелиоцентрическую систему мира, за что был подвергнут суду инквизиции (1633), вынудившей его отречься от учения Николая Коперника.
Уильям Кидд (1645—1701) родился в Шотландии. Считается одним из самых кровожадных и удачливых пиратов. “Несметные сокровища” капитана Кидда были и остаются предметом поисков.
Страдивари, или Страдивариус Антонио (1644—1737) — знаменитый мастер струнных инструментов, ученик Амати. Начиная с 1690 г. Страдивари самостоятельно занялся изготовлением скрипок. Все скрипки, сделанные им с 1700-го по 1725-й, ценятся очень высоко. Страдивари сделал сравнительно немного скрипок, преимущественно же он изготовлял виолончели и контрабасы.
Ватт (Уатт) Джеймс (1736—1819) — знаменитый изобретатель. В 1764 г. ему поручено было усовершенствование модели так называемой “огневой”, или “атмосферической” (паровой), машины Ньюкомена, принадлежавшей Университету Глазго. Самые первые машины Ватта были настолько лучше машин Ньюкомена, что последние вскоре вышли из употребления, а за Ваттом закрепилась слава изобретателя парового двигателя. С дальнейшими усовершенствованиями машины Ватта сделались пригодными не для одного выкачивания воды, а для множества разнородных технических производств. В XIX в. Ватт имел возможность увидеть, что его изобретение распространилось по всему свету.