Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2008
***
На северных тягостных зимах
настояно жизни питьё.
Заснул огородный суглинок —
зелёное счастье моё.
Заветрены губы и щёки,
гуляет привычный сквозняк
там, где, молодой, невысокий,
лыжню стережёт березняк.
Послушаю снежную смуту,
она мне настолько сродни,
что, кажется, в эту минуту
мы с нею на свете одни.
***
Ну, как тут не помянешь Бога всуе?!
Не знало сердце благостней поры,
чем нынешняя: свет небес танцует
на первых лужах; бойко топоры
в два голоса кромсают древесину
сосновых брёвен; запахи бензина
разгорячившейся бензопилы
разносятся по ветру. Но, пожалуй,
им не соперничать с поляной талой,
где пахнет обнажённый чернозём
так просто: новой зеленью, дождём.
***
Я заглаживала вину,
свою, не чужую.
Расправляла во всю длину
дерюгу льняную.
Поливала водой живой,
долго, тщетно,
что с изнанки, что с лицевой, —
худо-бедно.
Ладно, душу мою не рви,
ради Бога.
Оставайся, пока живи —
места много.
***
Оглянешься: всё просто и знакомо,
но пристальному взгляду не видать,
как воздух шелохнётся невесомо,
как птица успевает — хвать-похвать —
там зёрнышко, там стёклышко, там ветку,
вытаскивает между бревен мох,
как подрастают маленькие детки:
где Бог поможет, где и сам не плох.
***
Лыжня поведёт на угор —
оставим последние силы.
Откроется белый простор,
идущий к подножью Тагила.
Езжай хоть до самой Читы
среди полусказочной были.
И думай: такой красоты
мы, кажется, не заслужили.
***
Переползти за полста
под грузом своих стихов,
зная, что простота
за роскошью лопухов
прячется от людей.
Сглазу боится, что ль?
Нынче роскошный день.
От простоты уволь.
***
Рябина становится бурой,
прохладою веет в окно.
На улице вроде бы хмуро,
но так хорошо всё равно,
как будто в душе человека,
который подумал о том,
что мало отпущено веку:
не налюбоваться листом,
его немудрёной расцветкой,
как будто вовек не видал,
не наговориться с соседкой,
которую к чаю позвал.
***
Пора настала вдосталь потрудиться
тяжёлым тракторам, и лёгким птицам,
и добрым людям вплоть до урожая;
сорняк живуч, прохода не даёт.
А душу только то и утешает,
что забегает в мыслях наперёд.
И видится: дитя на ножки встанет,
и бабушка лежачая вот-вот
поднимется, повеселее глянет.
И, дай-то Бог, до лета доживёт.