Ты разъята природой на сотни причин

Избегать меня днём —

Своих глаз опасаться

И светиться печалью вчерашних мужчин,

Когда полночь течет сквозь тебя,

как сквозь пальцы,

Поцелуем свернувшись на каждом из них,

Обходя безымянный словами своими… —

И во сне очутиться

одной — за двоих,

Подыскав с удивлением

этому имя…

На губах, овдовев, отцвели поцелуи,

Как застывшие бабочки канули в прах.

И святится в слезе,

На ресницах танцуя,

Твое долгое имя на звонких ногах.

Остальное лишь тлеет и в памяти тонет.

И глаза наливаются небом седым.

Лишь, за воздух хватаясь,

Упрямо ладони

Вспоминают родное и близкое им.

И я слышу твой голос в тюремном оконце,

Сбереженный, как ржавого хлеба ломоть.

И сквозь щели в душе незнакомое солнце

Наполняет печалью притихшую плоть.

И становится странно легко,

И немая

Песнь о волюшке с губ отлетает, как дым.

И друг к другу мы рвемся,

Судьбу принимая,

Всё как есть понимаем

И в стену глядим.

Девочка,

забывшись в правоте

тела,

побывавшего в объятиях,

учится не спать на животе,

чтобы в будущем не сделать вмятины…

Человек уходил из себя,

словно слезы

этих женщин,

растерянно глядя вокруг.

В переулке, споткнувшись о запах мимозы,

выронил сердце из рук.

И оно разбежалось стучаться и плакать

в наступившую память.

Забыв о толпе,

он случайную женщину,

взявши за локоть,

посадил вместо сердца, оторопев…

И, припомнив их всех, с кем расстался так

странно,

потянулся губами в пропавшую юность.

Женщин всех называл с грустной нежностью —

Анной…

Удивился и вздрогнул,

когда сердце вернулось.

И совсем не почувствовал боли вчерашней.

Подгоняемые сквозняком, ветерком,

в переулке звенели шаги уходящие…

Он любил этих женщин потом.