Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2008
***
В лесу среди деревьев тень и свет
Так чередуются в дробящей пляске,
Что я как будто сам схожу на нет,
Как шапкой-невидимкою из сказки
Накрытый вдруг — “внутри” и “вне”
Тогда без всякого меняются местами:
Уже не я в лесу, но лес во мне —
С хвощом и папоротником, мхами и кустами,
С грибами и деревьями, с листами,
Дрожащими от ветра, и с цветами
На дне колодцев солнечных — полян —
Живет, и дышит, и качается, как пьян-
ый-пьяный кто-то, мощный, дикий,
Простой, непостижимый и великий
И бесконечно радостный. А “я”
Живу в “нем” всякой тварью — птахой, мухой,
Червем, кротом, змеею, я-
щерицей, зайцем-русаком,
Лисой, медеведем-лосем, лесником,
Бредущим через бурелом, с ружьем, под мухой.
***
Бывает, на границе сна и яви,
На этой вечно зыбкой переправе,
Вдруг как почувствуется истинный объем
Того, в чем соучаствуем — живем —
В безмерной дикой пропасти в оправе
Из слов заученных, затверженных понятий
И влитых в их обоймы восприятий.
И сразу — дуло пустоты в желудке,
И холод невесомости в груди,
И сердце птицею подбитой в горле… Утки,
Они летят, летят дурные утки…
Вот так и ты.
Ну, хватит, упади.
***
Когда такая сила рвется
Из преисподней глубины,
Мне ничего не остается,
Как дать вкусить ей вышины.
Пусть выпрет с ревом и слезами
Из тесной шахты горловой
И отразится небесами,
Как самый дикий волчий вой.
Как я сгораю, ас подбитый,
Втаранившийся в плотный плен,
Пером жар-птиц дурак набитый,
Единым звуком встать с колен
И понестись свободным духом,
Как хор поющих на лету,
Сшивая изумленным слухом
Кошмарный низ и высоту!
***
Выносит в осеннюю волю
Из всяких служебных контор,
Как парус в открытое море,
В погибели дикий восторг.
Как быть? Торжество умиранья
Роскошнее буйства весны —
Смятение, тленье, сгоранье —
Рябины до крика красны,
Как будто чахоточник кровью
Захаркал синейший атлас,
В картечь разлетелось здоровье —
И слезы с небес и из глаз.
***
Я чувствую с землей такую связь —
Особенно с осенней, пожелтевшей,
Отцветшей, отрожавшей, охладевшей —
Что прямо тянет расточиться в грязь
И лужами холодной синевы
Глазеть до заморозков в небо с облаками,
Махать им вслед прощальными руками
Деревьев обнаженных, без листвы.
Но я, увы,
Или, не знаю, к счастью,
В своих уме и плоти человек,
И, лишь когда окончится мой век,
Тогда по правде стану равной частью
Вот этого всего, что мною говорит,
Пока живет во мне язык подвижный —
То разговорный, то буквально книжный —
Пока несказанным, как со стыда, горит.
***
Рыжие лиственницы, черные ели…
Нежные птицы к теплу улетели,
Чистое озеро с темной водой
Грезит уже затянуться слюдой.
Пар из кричащего клюва вороны,
В лодочках листьев личинки-хароны
Пересекают смертельную гладь…
Можно под шорох и шелест камлать —
В сговор природный согласно вливаться,
С силой засасывающей целоваться.
***
Органы облетающих лесов,
Желтеющих, краснеющих, горящих,
Гудящих хором голосов,
От ветра и дождя родящих
Сплошной огромный звук — о, слушать их,
Закрыв глаза, и прозревать картины
Гигантских сдвигов, сонмищ неземных,
Энергий водопады и плотины,
Клубленье чистых богатырских сил,
Как облачно светящиеся груды,
Разбег подземных драгоценных жил,
Горящие во тьме рубины, изумруды —
Все это зримо чувствовать внутри,
Свалившись под каким-нибудь гранитом
В кукушкин лен, на листья, в октябре,
Еще живым, но все равно убитым.
***
Так дергаюсь на листопад, на срыв —
Кого там? — голубя с карниза,
Что мне понятен сей диагноз: жив
По милости сугубо, по капризу
Каких-то сил там, за сплошным стеклом,
За тем пределом,
Откуда выпал, не засек пролом,
В падении оброс расхожим телом.
И вот, ходячее, оно живет,
И дергается, и, чуть что, тоскует;
Глазами только с облачным плывет,
С парящим…Ну, а так — кукует.
***
Как ветер свистит над долиной,
Так горлом поющим свищу
И клин на верхах — журавлиный —
Глазами и слухом ищу.
Нисходит прекрасная осень
На холмы, леса и луга,
Хоры многоярусных сосен
Гудят, и в турнирах рога
Большие сохатые звери
Готовы при сшибках терять.
Так мощно пою, что не верю,
Что мой это голос. Горят
Подкожным багрянцем осины,
Рябины все алым кропят…
Вот клик в вышине — но гусиный,
Гортанный. Красиво хрипят.
***
Ни звука в тишине, ни слабой доли звука
Ничем в себе я не произведу.
Окончена жестокая наука
В немолчном человеческом аду.
Глаз не смыкая, в сон не погружаясь,
В глухом лесу к еловому стволу
Спиной прирос — сижу, тужу, рожаюсь,
Гоню из кожи вон смолу.
***
Из пловца превращаюсь в волну—
Силы нет с океаном бороться…
Эти рифмы — “ко дну”, “утону” —
Исчезают, и сразу берется
Простота разносить глубину
И катиться, катиться, катиться
Никаким, никуда-никуда —
Не страшась ни пропасть, ни разбиться,
Ни истаять — большая вода
Паче берега длится и длится.