Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2008
Невьянский завод во второй половине XVIII — середине XIX веков: эпоха процветания или упадка?
В становление Невьянского завода в первой половине XVIII века огромный вклад внесли заводчики Никита и Акинфий Демидовы, сумевшие в короткие сроки создать передовое предприятие, выпускавшее продукцию высокого качества. Интерес к горнозаводской деятельности Демидовых не стихает на протяжении уже двух веков. История Невьянского завода во второй половине XVIII—XIX веках известна несравненно меньше. Мало кто из широкой публики слышал о представителях следующей династии невьянских заводчиков, Савве и Петре Яковлевых. Что это: случайность или историческая закономерность?
О том, как рождались состояния в XVIII веке, или Из грязи в князи
Карьера крупнейшего заводовладельца второй половины XVIII века начиналась очень прозаически. Родоначальник следующей после Демидовых династии невьянских заводчиков Савва Яковлевич Собакин (Яковлев) родился в 1712 году в городке Осташково, что на берегу озера Селигер. В девять лет отец — крепостной крестьянин — отдал сына в помощники лавочника, где Савва был на посылках: “принеси это, подай то”. Семейное предание рассказывает, что, работая в лавке, смышленый мальчик сначала выучился считать, а потом уже писать и читать.
Пришло время и потянуло юного торговца в Петербург. Только там, размышлял он, в самом центре российской жизни, можно было реализовать свои предпринимательские стремления. С полтиной в кармане и родительским благословением отправился Савва Собакин покорять столицу.
Суровое время стояло тогда на дворе. Петровские порядки были отодвинуты в сторону — на престоле сидела императрица Анна Иоанновна. Бывшая герцогиня Курляндская оказывала покровительство своим соотечественникам. В Петербурге царило немецкое засилье, многие государственные посты занимали ставленники фаворита императрицы Бирона.
Спустя десятилетия миллионер Савва Яковлев, памятуя об унижениях молодости, будет требовать с иностранцев за свой товар цены попросту грабительские. Разговор будет короток: “Дорого — не бери!” Встречные иноземцы (и не только немцы) станут первыми уступать дорогу лихой тройке Яковлева.
Но все это будет потом, спустя годы. Пока же юный торговец летом на тележке, зимой на санках возил свой товар по петербургским улицам, оглашая их криком: “Рыба! Свежая рыба!” И так изо дня в день, из года в год. Наконец фортуна улыбнулась Савве, его звонкий голос услышала новая императрица Елизавета Петровна и взяла одним из поставщиков к царскому столу.
Дальше — больше. Накопив капитал, Савва Собакин записался в купечество и, чтобы получить дворянство, в чиновничье звание (причем к концу жизни достиг чина коллежского асессора). В середине XVIII века винные операции приносили ему несколько сот рублей прибыли ежегодно. В 1759 году Савва Яковлевич вместе с другими купцами взял на откуп все казенные сборы в Петербурге, Москве, Кронштадте и Ладоге сроком на семь лет за 746 724 рубля.
В конце царствования императрицы Елизаветы (по другим данным, в короткое правление Петра III) Савва Собакин получил жалованную грамоту на дворянство, сменив свою неблагозвучную фамилию на Яковлев. Впрочем, распространенная легенда гласит, что смена фамилии произошла из-за его неблаговидного поступка во время Семилетней войны с Пруссией: Собакин получил подряд на снабжение русской армии продовольствием и проворовался. Ему грозил суд, но откупился купец и продолжил свое дело.
Вообще, всей жизни Саввы Яковлева, также как и первым Демидовым, сопутствуют легенды. Правда, часто эти легенды звучат весьма неблаговидно. Вот еще одна.
В 1762 году на трон вступила Екатерина II. По этому случаю в столице было устроено народное гуляние, императрица повелела отпускать вино бесплатно. Савва Яковлев, зная непрочное положение новой императрицы (она взошла на трон в результате переворота), бесплатно вина выдавать не велел. Свою роль сыграла и обыкновенная жадность. Тогда толпа разнесла его лавки и побила приказчиков. Екатерина II выразила Яковлеву свое недовольство. Опала торговца получила широкую известность в столице — народ рассказывал на улицах, что государыня пожаловала ему чугунную пудовую медаль с приказанием носить на шее по праздникам. Придворный поэт Г. Державин написал на Яковлева эпиграмму “К Скопихину” (в свое время довольно известную).
Есть в ней такие строки:
Не блещет серебро, в скупой
Земле лежаще сокровенным.
Скопихин! враг его ты злой,
Употреблением полезным
Пока твоим не оценишь,
Сияющим не учинишь…
Престань и ты жить в погребах,
Как крот в ущельях подземельных,
И на чугунных там цепях
Стеречь, при блеске искр елейных,
Висящи бочки серебра
Иль лаять псом вокруг двора.
Современники прекрасно понимали, о ком идет речь: “под Скопихиным разумеется Собакин, миллионщик, но весьма скупой”. Все же поведению Саввы Яковлева можно найти объяснение: начав с малого, Савва был вынужден быть бережливым, но со временем его бережливость превратилась в настоящую скупость.
В случае с Екатериной II ошибся Яковлев — новая императрица собралась царствовать долго. Следовательно, нужно войти к ней в доверие. И Савва Яковлев с присущей ему изобретательностью принялся за выполнение этой задачи.
Скоро подвернулся и подходящий случай. Осенью 1762 года императрица отправилась в Москву на коронацию. В небольшом селе по пути Екатерина увидела ветхую церковь и, вспомнив свою роль ревнительницы православия, приказала напомнить о ней по возвращении в Петербург. Савва Яковлев, присутствовавший при этой сцене, запомнил слова императрицы и тут же принялся за дело.
По окончании коронационных торжеств Екатерина II, проезжая через это село, была встречена колокольным звоном обновленной церкви и крестным ходом. Удивившись переменам, императрица пожелала узнать имя виновника. Вперед выступил Савва Яковлев. Тогда Екатерина выразила ему свою признательность, сказав: “Я забываю прошедшее”.
В 1760-е годы, получив потомственное дворянство, Савва Яковлев оставил службу, целиком посвятив себя предпринимательской деятельности. Яковлев совершил головокружительную даже для XVIII века карьеру, превратившись из крестьянина в миллионера и дворянина. Как отмечал историк Н.И. Павленко, его возвышение “не имеет себе равных ни по темпам, ни по приемам обогащения”.
Торговал купец с размахом: в Петербурге Яковлев содержал 91 лавку. Он был крупным винным откупщиком: в своих руках держал продажу вина не только в столице, но и в провинции: Екатеринбурге, Верхотурье, Тюмени, Туринске, на заводах Урала. В 1764 году Савва Яковлев приобрел Ярославскую парусно-полотняную мануфактуру. Кроме этого был Савва Яковлев отличным экспортером: продавал за границу пеньку, лен, а позднее — уральское железо. По сведениям Петербургской конторы, годовой оборот в 1764 году составил около 500 000 рублей. Нашли применение и его дипломатические качества — в 1768 году Яковлев выступал в качестве посредника между владельцами металлургических заводов на Урале и иностранными послами.
Савва Яковлев не только работал, но и жил с размахом. Купив на Сенной участок, купец для строительства особняка нанял не кого-нибудь, а самого знаменитого Ф.Б. Расстрелли — создателя стиля барокко. В 1753 году стараниями Яковлева в столице было начато возведение храма Успенья Богородицы. Своим внешним видом и роскошью внутреннего убранства этот храм поражал современников. Его внешняя отделка завершилась в год коронации Екатерины II, и в честь этого события на крест главного купола была помещена корона. Не поскупился Савва Яковлев на внутреннее убранство храма. Церковный престол был украшен литыми серебряными досками с изображением библейских сцен весом свыше 5 пудов (около 80 кг). На колокольне поместили 15 колоколов. Самый большой из них имел портреты Екатерины II и Саввы Яковлева и надпись “Асесора Савы Яковлева, в церкви Успения, что на Сенной, весу 542 пуда 18 фунт. 1780 года января 20, лит в Москве, на заводе Ясона Струговщикова, язык при нем железный, 17 пудов”.
Теперь Савву Яковлева уже не устраивала торговля, и он решил превратиться в промышленника. Яковлев, как когда-то Никита Демидов, обратил свой взор на далекий Урал. В 1767 году он начал приобретать уральские заводы: Алапаевский, Синячихинский, Холуницкий, Сылвинский, Верх-Исетский, Уткинский, истратив на их покупку около полутора миллионов рублей.
Нужно отметить, что в своем стремлении сменить род деятельности с торговли на промышленность Яковлев был не первым. В начале правления Екатерины II буму предпринимательства способствовал указ о свободе торговли, подписанный императрицей. Целый ряд купцов (Губин, Кнауф, Лугинин) свои капиталы из торговли перевели в горное дело. Не гнушались заниматься предпринимательством и дворяне. В заводовладельцев превратились графы А. Шувалов, П. Шувалов, М. Воронцов и др. Однако своей смекалкой и цепкой хваткой Савва Яковлев превзошел всех.
Краевед Н.К. Чупин, рассматривая проблему передачи казенных заводов частным лицам в середине XVIII века, сделал интересное наблюдение: “вероятно, Верх-Исетский, Алапаевский, Сылвинский и Уткинский заводы вскоре бы перешли обратно в руки казны по несостоятельности владельцев. Но в это время является на поприще горной промышленности новое замечательное лицо — коллежский асессор Савва Яковлев, в короткое время скупивший у разных владельцев 15 заводов и 5 вновь построивший… На этот раз заводы попали в добрые руки”.
Настоящим украшением “горного царства Яковлева” стала доля, приобретенная у Прокофия Демидова. Между собой заводчики заключили следующую купчую грамоту: “Лета 1769 генваря в двадесятый день дворянин и Сибирских железных заводов содержатель Прокофий, Акинфиев сын, Демидов продал он, Прокофий, коллежскому асессору и Сибирских же железных заводов содержателю, Савве Яковлеву сыну и наследникам его… в Верхотурском уезде железо-вододействуемые доменные и молотовые заводы, а именно: Невьянский, Быньговский, Шуралинский, Верхне-Тагильский и Шайтанский с принадлежащими по всем вышеописанным заводам, фабриками и со всяким заводским и прочим строением и с инструментом, с рудниками, лесами и угодьями… И за те все вышеописанные заводы, и со всеми к ним принадлежностями, взял я, Прокофей, у него, Саввы, денег восемсот тысяч рублей”. С заводами в ведение нового хозяина перешли и заводские мастеровые.
При этом Яковлев должен был выполнять правительственные заказы, как это прежде делали Демидовы: “Ныне по покупке Саввой Яковлевым тех заводов, по объявленным указам все то делать и ставить же он, Яковлев, по купчей обязался. И дабы означенные военные снаряды, железо и якори и прочее им, Яковлевым, с покупки заводов во всякой исправности безотговорочно деланы и, куда по вышеписанным указам следует, ставлены были…”
Вместе с покупкой заводов у Прокофия Демидова Савва Яковлев “приобрел” и фирменное демидовское клеймо “Старый соболь”. В документах невьянское железо часто так и называется “ординарнополосное Старого соболя”. Полосовое железо других заводов называлось по фамилиям бывших владельцев: “гурьевское” или “воронцовское”.
Новому владельцу уральских заводов, купцу, ставшему крупным российским промышленником, Савве Яковлеву было в это время 57 лет.
Яковлев не остановился на достигнутом — он решил превзойти самого Акинфия Демидова. Развернувшись во всю мощь своего организаторского таланта, новый уральский промышленник начал строительство своих предприятий. Просьба заводчика “об указном решении просить и по истребовании дозволения заводы строить ему, Яковлеву, самому…” была решена положительно.
Интересно, что в начале своей горнозаводской деятельности Яковлев, как когда-то Демидовы, пользовался поддержкой и помощью государства. Например, при проектировании заводских мощностей, выбора места для строительства заводчик обращался за специалистами в Главное правление Казанских, Сибирских и Оренбургских заводов. Так, в 1772 и 1775 годах чиновник Главного правления геодезист Борис Згибнев разведывал места для возведения Режевского и Ирбитского заводов.
Всего с 1769 по 1778 годы Яковлевым было построено шесть предприятий. При этом заводчик находился в более жестких условиях, чем Демидовы: лучшие места на Урале уже получили своих хозяев, и приходилось довольствоваться тем, что имеется.
К началу 1780-х годов Савва Яковлев владел огромной горной “империей” на Урале, по размерам и производственным мощностям не уступавшей знаменитому “ведомству Акинфия Демидова”. Его заводские дачи включали в себя 2 млн гектаров, выпуск чугуна в 1783 году составил 1 275 000 пудов. Все заводское хозяйство оценивалось в огромную сумму — почти 7 000 000 рублей. По количеству заводов — всего 22 — Яковлев сравнялся с Акинфием Демидовым.
Невьянская продукция по праву ценилась не менее, чем в эпоху Демидовых. Поставляли заводы Яковлева в основном полосовое железо. Небольшими партиями продавали и железо других сортов: узкополосное, обручное, восьмигранное. Невьянское железо было более дорогим. Если в 1780-е годы партии полосового железа продавали на рынках по 93 копейки за пуд, то невьянское стоило на 2 копейки дороже.
В конце жизни Савва Яковлев вместе с Никитой Демидовым (владелец Нижнетагильских заводов) делил лидерство по продаже железа за границей. Между ними шла негласная конкуренция. Например, петербургский приказчик Демидова в 1777 году обеспокоенно сообщал своему хозяину: “Четыре или пять дней назад тому эха прошла, что Собакин продал своего железа пятьсот тысяч пуд. Но вчера и сегодня проговаривали, что напрасно, а только Ригель дал ему записку и просил его, чтобы он уступил… железу 150 тысяч пуд”.
Созданное Саввой Яковлевым заводское хозяйство отличалось от других хозяйств не только размерами, но и сложной структурой. На дальнейшее развитие заводского хозяйства в немалой степени повлияли условия перехода предприятий к Яковлеву, которые оговаривались государственными органами управления горной промышленностью. Это в дальнейшем скажется на развитии производственных связей внутри хозяйства и на взаимоотношениях заводовладельца и его наследников с правительственными органами. Также такая ситуация повлияет на имущественные споры, возникавшие в результате раздела хозяйства, на политику владельцев и их администрации по отношению к разным категориям работников заводов.
Два раза Савву Яковлева разбивал паралич, но умер он глубоким стариком в 1784 году и был похоронен в некрополе Александро-Невской лавры рядом с Михаилом Ломоносовым (они были знакомы при жизни). Сейчас это место — одна из достопримечательностей Петербурга.
Заслуги Саввы Яковлева в деле развития уральской металлургии были оценены еще при жизни. Спустя же 40 лет после его смерти на соборной площади в центре Невьянска был установлен монумент в его честь: гранитное основание, чугунная колонна, а на ней бюст Яковлева. Сам постамент был поставлен еще Акинфием Демидовым (под памятник отцу Никите, который так и не был закончен). На него и было решено установить бюст Яковлева. Работали над памятником (предположительно) известные мастера Петербурга — художник О. Кипренский и скульптор М. Крылов. В 1824 году приступили к проектированию, а в августе следующего года памятник был готов.
Правда, не обошлось без происшествий. В пути на Урал сопровождавший груз приказчик, напившись пьяным, опрокинул памятник в реку Каму. Скрыть факт было нельзя, и он написал о происшествии в Невьянск. В ответ было приказано бюст Яковлева распаковать и протереть насухо, приказчику же в пути “соблюдать благочиние”.
Перезимовав на Каме, весной 1826 года памятник был доставлен в Невьянский завод и торжественно открыт при огромном скоплении народа. На изготовление и установку памятника не поскупились заводские власти: его общая стоимость достигла огромной суммы — 10 000 рублей.
Судьба памятника в начале XX веке примечательна и трагична, как и судьба страны. В середине 1920-х годов на постамент вместо бюста Саввы Яковлева был поставлен памятник В.И. Ленину в полный рост, а сам бюст отправлен на переплавку. Позднее был снесен и гранитный монумент.
Цель — “превосходнее протчих”
После смерти Саввы Яковлева осталось огромное промышленное хозяйство. По подсчетам исследователей, в него входили кроме 22 металлургических и железоделательных заводов на Урале также Ярославская парусно-полотняная мануфактура с тремя ткацкими фабриками, Великосельская бумажная фабрика, несколько десятков лавок в петербургском Гостином дворе, дома в Петербурге, Москве, Казани, Коломне и Лаишеве, два села с деревнями и земельными участками. К тому же Яковлеву принадлежал движимый капитал в 1 627 296 руб.
По указу Екатерины II от 15 мая 1785 года для совершения раздела были назначены “высокопочтенные посредники” сенаторы А.Р. Воронцов, А.С. Строганов и обер-гофмейстер И.П. Елагин. Они должны были распорядиться наследством Саввы Яковлева, “наблюдая в точности… как государственные узаконения о нераздроблении фабрик и заводов, так и удобство, чтобы каждая часть к одному месту назначаема была”.
Акт по разделу имущества между вдовой и сыновьями был составлен 26 марта 1787 года. Вдова Яковлева получила седьмую часть — “шуралинскую”, а остальное недвижимое имущество было поделено на четыре части, из которых Петру Саввичу досталась “невьянская” часть, Ивану Саввичу — “верх-исетская”, Сергею Саввичу — “алапаевская” и внукам “Михайловичам” — “ярославская”.
Первая половина жизни следующего владельца Невьянского завода, Петра Яковлева, проходила в хлопотах военной службы — Петр служил в свите светлейшего князя Г.А. Потемкина. Он участвовал в военной кампании с Османской империей, освоении Малороссии, а кроме того, совершал постоянные разъезды с поручениями по всей стране.
Получив известие о смерти отца и разделе имущества, Петр Яковлев оставил военную службу в чине генерал-аудитор-лейтенанта и отправился на далекий Урал. Как рассказывает распространенная легенда, Петр мечтал о “невьянской” части наследства. Когда еще не было ясно, что и кому достанется от отцовского наследства, Петр Саввич будто бы говорил: “Вот если бы мне достались Невьянские заводы, я непременно построил бы в Быньговском заводе храм святителю Николаю, которому стали бы дивиться, и которому не было бы веку”.
Удача не отвернулась от Петра Саввича: ему досталась лучшая часть наследства: Невьянский и Быньговский заводы, которые оценивались в несколько сотен тысяч рублей. Петр Яковлев сдержал свое слово — в Быньгах на высоком живописном месте в центре селения был заложен каменный одноэтажный храм святого Николая. На его строительство ничего не жалели. Несмотря на изящество и легкость постройки, храм отличает огромная прочность. Его стены укреплены железными связями, а колокольня изнутри почти вся состоит из чугуна и железа. Венчают храм святого Николая пять куполов с золочеными крестами и колокольня высотой 58 метров. На колокольне и сейчас еще можно увидеть часы башенные с боем, выполненные невьянскими мастерами по образу знаменитых английских часов с наклонной башни Демидовых. Почти полностью сохранилось до наших дней внутреннее убранство и иконы знаменитой Невьянской школы иконописи. В настоящее время храм святого Николая один из известнейших архитектурных памятников Урала.
Вступив во владение “невьянской” частью наследства, Петр Яковлев превратился в бережливого, рачительного хозяина. Казалось, вернулись старые добрые времена, когда владелец вникал во все тонкости заводского дела. Энергией, упорством и настойчивостью Петр Саввич Яковлев напоминал своего знаменитого предшественника Акинфия Демидова. Единственное, чего не хватало новому владельцу — обширных познаний в горной промышленности. Но надо отдать ему должное, на протяжении всей своей жизни Петр стремился наверстать упущенное.
Невьянск этого периода (и в этом большая заслуга Петра Яковлева) отличало массовое строительство не только заводских фабрик, но и поселковых зданий: домов мастеровых, особняков купцов, торговых лавок, культовых сооружений. Заводской поселок постоянно рос, обновлялся, менялся. Например, если в 1769 году (время покупки С. Яковлевым демидовских заводов) поселок Невьянского завода состоял из 1 000 домов, то спустя 40 лет их стало в полтора раза больше.
При заводе сложилось обширное селение мастеровых. “Собственных мастеровых мужеска полу 3 433, женска 4 284 души. Крестьян приписных к оному заводу государственных 117 домов… Имеются небольшие деревянные лавки. Во оных торгуют живущие при заводе государственные и крепостные крестьяне шелковыми, бумажными товарами, сукнами, юфтевыми, сыромятными кожами, мылом и прочими мелочными вещами… Съезды и ярмонки бывают в летнее время с 25 по 29 число июня, торгуют медною, железною, чугунною, также и деревянною посудою, а из окрестностей привозят крестьяне муку ржаную, пшеничную…” — такое описание Невьянского заводского поселка приведено в одном из документов того времени.
Петр Яковлев завершил формирование горнозаводского округа, прибавив в 1790 году к полученным по наследству Невьянскому и Быньговскому Петрокаменский доменный и железоделательный завод (построенный в 33 верстах от Невьянска). Название заводу дали имя основателя — Петр — и название речки Каменки, на которой он был построен. В состав горнозаводского округа также входили рудники, пристань и лесная дача. Территория Невьянского округа административно относилась к Екатеринбургскому уезду Пермской губернии и включала в себя 157 719 десятин земли, в том числе 71 552 десятин леса. Центром горнозаводского округа стал Невьянск. В таких границах Невьянский горный округ существовал вплоть до революции 1917 года.
Формирование горнозаводских округов как единых территориально-промышленных и экономических комплексов стало важным фактором развития уральской промышленности в первой половине XIX века.
Своей главной целью Петр Яковлев поставил модернизацию заводского производства, увеличение выпуска продукции. Надежды на расширение горного дела Яковлев питал, прежде всего, в отношении Невьянского завода.
Попытки перестройки завода предпринимались еще Саввой Яковлевым. Связаны они были с крупным пожаром, произошедшим 9 апреля 1772 года. Тогда за день были уничтожены домна, молотовые фабрики, склады с углем, часть крепостных сооружений, торговые ряды, свыше 100 домов в поселке. После пожара заводские мастера реконструировали плотину, обложив ее сверху чугунными “свинками”, а снизу камнем. С наружной стороны от пруда она была обшита деревом и частично камнем “для сохранения”.
Многие тревоги заводским властям принесло восстание Е. Пугачева. С 12 января по 30 марта 1774 года Невьянский и Быньговский заводы бездействовали, 8 620 рублей было затрачено на оборону. Опасаясь нападения восставших, приказчики приказали укрепить Невьянский заводской поселок оборонительным частоколом и земляными валами. Были поставлены деревянные башни с пушками, где постоянно дежурили вооруженные часовые.
Петр Яковлев продолжил начинания своего отца. В то время пожары были настоящим бедствием для деревянного Невьянска. Не случайно одной из главных мер Петра Яковлева стало возведение каменных заводских зданий. Помня о пожаре 1772 года, строительство вели быстрыми темпами, и если в начале 1780-х годов на заводе было всего 3 каменных строения, то уже в конце жизни Яковлева из 19 основных производственных зданий 15 были каменными. Построенные фабрики были покрыты железом и выкрашены масляными красками, сводчатые окна на фасаде украшали железные ставни, ворота тоже были выполнены из железа.
Активно развивая каменное строительство, заводские власти преследовали еще одну цель. Оградив Невьянский завод от пожаров, Петр Яковлев сберег окрестные леса, в которых уже чувствовалась нехватка при заготовке угля. С этой же целью в окрестностях Невьянска лесники высаживали молодую поросль.
Еще одним достижением Петра Саввича стало устройство в центре Невьянского завода сада, в котором росли яблони, груши, березы, липы, кедры. Неподалеку на берегу Нейвы был создан зверинец для диких зверей. Как и во времена Демидовых, в хорошем состоянии поддерживались дороги.
Петр Яковлев, оставшись в душе солдатом, по-военному регламентировал жизнь заводского поселка. В 1792 году им была составлена инструкция из 18 пунктов, предписывающая, чтобы в Невьянске “соблюдаемо было благочиние, порядок, тишина… не шатались бы по кабакам и улицам пьяные, песельники и крикуны… десятские каждое утро свой десяток обошли и обозрели бы — все ли благополучно и каждый ли житель, мужеска и женска полу, находятся в домах своих… обозрев, рапортовали бы о том сотникам, а сотники — смотрителям, сии же полиции…”
Большие опасения вызывали пожары. Чтобы избежать “огненного разорения”, заводским жителям было велено “от пожарных случаев (отчего, Боже, сохрани навсегда) иметь крайнюю предосторожность, дабы никто с лучиною на двор не выходил, а содержали б в фонарях свечи непременно; изб и бань не в назначенный час не топили, на крышах кади с водой содержали б исправно в предупреждении пожаров и для сохранения лесу”.
Особенно много энергии Петр Яковлев вложил в модернизацию производства, привел в порядок весь технологический процесс.
Невьянский завод к началу XIX века по-прежнему оставался крупнейшим предприятием Урала. Сердце завода — плотина “шириною внизу 20,5 сажен, вверху 15,5 сажен, вышиною 9 аршин”. Рядом с плотиной находилась доменная фабрика с двумя горнами. В 1807 году вступила в строй еще одна доменная печь — третья на заводе. В сутки невьянские домны давали от 700 до 1 200 пудов чугуна, а в год до 330 000 пудов. Из этого чугуна мастера получали в год до 200 000 пудов железа. По сравнению с 1769 годом (когда Савва Яковлев приобрел Невьянский завод) количество продукции выросло более чем в два раза.
На заводе действовали меднокотельная (для отливки и обжига меди), слесарная (производилась ковка припасов), плющильная (для резки и шлифовки железа) фабрики. Рядом размещались склады для хранения угля и руды, готовой продукции, которую отправляли на Шайтанскую и Сулемскую пристани на реке Чусовой и далее водным путем на рынки в центре страны.
Начинавшийся на Урале промышленный переворот коснулся и Невьянского завода. В начале XIX века устаревшие и малопроизводительные деревянные клинчатые мехи при доменных печах были заменены более мощными чугунными цилиндрическими поршневыми воздуходувками, которые позволили резко повысить производительность домен. Преимущества воздуходувок были настолько очевидны, что, как отмечал исследователь уральской промышленности Д. Кашинцев: “ни с одним старым прибором не прощались так безжалостно, как с деревянными клинчатыми мехами”.
Петр Яковлев стремился развивать новые для Невьянского завода производства. Например, “для сверления чугунных труб к цилиндрическии мехам и обтачивания наковален” была построена “вододействующая машина”, еще одна машина — “для резки чугунных вещей”. Была пущена сталеплавильная печь, “кузнечная фабрика с 39 горнами, где делаются и починяются разные железные изделия, заводские инструменты, но есть также и укладная, проволоченная и якорная”. В незначительном количестве “собственно для заводского употребления” мастера ковали уклад (сталь) — от 100 до 150 пудов в год. В Невьянском горном округе начались старательские работы по добыче золота.
Отдельную проблему представляет процесс формирования и состав рабочих кадров Невьянского горного округа в эпоху Яковлевых. Интерес вызывают данные об оплате труда как мастеровых, так и руководящих кадров округа. Анализ материального положения рабочих и руководящих кадров помогает дать характеристику промышленности Невьянского округа и реального положения занятых в ней кадров.
К моменту приобретения Невьянских заводов Саввой Яковлевым невьянские мастеровые делились на несколько категорий, различавшихся по правовому положению. Основную часть составляли казенные мастеровые, приписанные к заводам на правах государственных крестьян.
Еще одну группу мастеровых составляли пришлые и беглые, добровольно пришедшие на заводы и поселившиеся здесь. По одному из указов им было предписано “быть при заводах вечно”, а заводчикам “платить за них подушные деньги”. Эта категория получила название “вечноотданных”.
Приписка пришлых к заводам в XVIII веке вначале не подразумевала их закрепления. Это был акт записи податного населения для платежа государственных налогов. Отличие вечноотданных от других категорий податного населения состояло в том, что они должны были, как и приписные крестьяне, отрабатывать подушную подать на заводах, но, сверх этого, могли еще работать по вольному найму.
То есть приписка к заводу “навечно” не означала закрепощения. Тем не менее заводчики пытались принудить “вечноотданных” к работе, что вызывало протесты мастеровых.
Интересно, что некоторые “вечноотданные”, имея капитал, записывались в купечество, а вместо себя за деньги нанимали работника. Известна семья Харитоновых, представители которой во второй половине XVIII века были записаны во вторую гильдию московского купечества.
Позднее “вечноотданные” были “сверстаны с крепостными в один семигривенный оклад”. То есть законодательно было оформлено превращение “вечноотданных” в крепостных. Был введен специальный термин: “сверстанные с крепостными”. Значительную долю заводских работников составляли крепостные, переведенные из вотчин или купленные.
Таким образом, во второй половине XVIII века существовали следующие группы мастеровых, различавшиеся по правовому положению: казенные мастеровые, приписанные к заводам на правах государственных крестьян; вечноотданные, сверстанные с крепостными; купленные и вотчинные крепостные.
В начале XIX века на Урале произошло оформление посессионной системы и на смену прежним категориям пришли посессионные крестьяне, которые, как и приписные, не могли продаваться отдельно от предприятий. Их не могли переводить на сельскохозяйственные работы, отдавать в рекруты и т. д. Непосредственно на производстве были заняты “непременные работники”.
Основу невьянских заводских кадров составляли крепостные. Как отмечал заводской исправник Кузмин, горнозаводское население округа состояло исключительно “из крепостных и вечноотданных, наравне с первыми сверстанных… Крестьян и дворовых, приписанных или купленных, непременных или урочных работников нет”.
По уровню квалификации рабочих разных специальностей можно разделить на три группы: высококвалифицированные рабочие, рабочие средней квалификации и неквалифицированные. Это была настоящая иерархия, ведь в условиях ручного ремесленного труда нужно было значительное время на развитие профессиональных навыков. Из неквалифицированного рабочего сразу же превратиться в рабочего средней квалификации было просто невозможно.
Заводская работа, как и во времена Демидовых, оставалась трудной и опасной. Современный исследователь истории Урала Д.В. Гаврилов приводит такой факт: путешественник, в начале XIX века побывавший на металлургических заводах края, оставил эмоциональное описание: “Когда смотришь на работников, стоящих у кричной печи… ужас объемлет душу: как могут эти несчастные труженики в продолжение нескольких часов трудиться у пылающей печи в атмосфере градусов 80 по Реомюру (99 градусов по Цельсию)”. Пребывание в кричном цехе напомнило ему описание ада у Данте.
Положение заводских работников в эти годы нельзя было назвать блестящим. В “разные места” и даже на имя царя мастеровые отправляли прошения. Их недовольство вызвал тот факт, что разные работы были соединены в одну “статью” и названы подрядом. В результате приходилось работать “впятеро больше”. При этом плата рабочим осталась та же. Как сообщали мастеровые в одном из прошений: “если кто о почитании воскресных дней помянет, приказчики называют бунтовщиками… и представляют к исправнику и дворянским заседателям, а они, без всякого исследования, изыскания справедливости, наказывают немилосердно…”
Но вследствие такой нещадной эксплуатации более чем в два раза увеличилась производительность труда: три завода Петра Яковлева давали продукции больше, чем шесть заводов Прокофия Демидова.
Интересно сопоставить рост реальных доходов мастеровых Невьянского горного округа, чтобы оценить материальное положение заводских людей.
В 1770-е годы (то есть при Савве Яковлеве) заработки мастеровых в год составляли: у старшего мастера — от 30 до 60 рублей, у младшего мастера — от 20 до 36 рублей, подмастерье зарабатывал от 20 до 24 рублей. При этом пуд ржаной муки стоил 46 копеек, пуд говядины — 40 копеек, пуд масла коровьего — 2 рубля 40 копеек, а 10 яиц — 6 копеек.
В первой половине XIX века заработки увеличились. Старшему мастеру теперь был положен оклад в год — 120 рублей, мастеру — 65—193 рубля, подмастерью — 60—84 рубля. Но вместе с тем выросли цены на основные товары. Теперь пуд муки ржаной обошелся бы рабочему в 56 копеек, а пшеничной в 80—85 копеек, пуд говядины стоил 80—140 копеек, а баранина — 45—120 копеек.
Нужно отметить, что в посессионных округах заработная плата была выше, чем, например, на казенных заводах. Самая высокая плата существовала в тех округах, где в массовом порядке применялся наемный труд. В посессионных округах с большим количеством крепостных (Невьянский горный округ относился именно к этой группе) заработная плата была меньше, но все же больше, чем в казенных округах. При этом внутри округа наибольшую плату получали высококвалифицированные работники. Разрыв между оплатой труда их и неквалифицированных рабочих был существенным.
О том, как выглядел Невьянский горнозаводской округ, мы знаем из “Описания заводов хребта Уральского” берг-инспектора П.Е. Томилова, составленного в год смерти Петра Яковлева — в 1809 году. Документ содержит не только сведения о состоянии промышленности, техническом обеспечении, но и исторические справки о каждом заводе в отдельности.
Крупнейшее предприятие округа — Невьянский доменный и железоделательный завод.
“Доменная фабрика каменная с 2 горнами. Чугунных цилиндрических мехов 8, водяных колес 2… Руд проплавляется от 1 000 до 1 500 пуд, чугуна получается от 720 до 940 пуд…
Кричных фабрик 2 каменные. Первая с 15 молотами и 15 горнами, вторая с 10 молотами и 10 горнами. Цилиндрических мехов: в первой чугунных 12, деревянных 20; во второй чугунных 12, деревянных 8. Колес боевых 25, меховых 13. Железо выковывается полосовое… в неделю от 160 до 190 пуд. Во второй кричной фабрике плющильный стан 1. На оном прокатывается от 5 до 10 000 пуд…
Лесопильная мельница о 2 рамах… Мукомольная мельница деревянная… Кузниц каменных 8… Слесарная каменная в корпусе кричных фабрик, тут же и котельная… Угольный сарай снизу до половины каменный, вверху палисадом”.
Кроме производства описывает П.Е. Томилов и состояние заводского поселка.
“Церковь деревянная о 4 приделах… Домов господских: каменный 1 и при оном контора, ветхий деревянный 1. Башня каменная: внизу содержатся преступники, а вверху часы.
Собственных мастеровых 1 299 домов, в них мужеска полу 3 433, женска 4 284 души…
Гостиного двора нет, а имеются небольшие деревянные лавки. Во оных торгуют живущие при заводе государственные и крепостные крестьяне шелковыми, бумажными товарами, сукнами, кожами, мылом”.
Подобные же описания составлены и в отношении других заводов округа — Быньговского и Петрокаменского.
Нельзя недооценивать роль Петра Яковлева в развитии горного дела на Урале, ведь именно он, по словам краеведа XIX века Н.К. Чупина, “привел Невьянский завод в настоящее цветущее состояние”.
Незадачливые наследники
После смерти Петра Саввича Яковлева в 1809 году Невьянский горный округ из-за отсутствия прямого наследника перешел его родственникам: оказался в общем владении брата Сергея Саввича (владельца “алапаевской” части наследства Саввы Яковлева), племянника Алексея Ивановича (“верх-исетская” и “шуралинская” части) и племянников Николая, Ивана, Михаила, Григория и Саввы Михайловичей (“ярославская” часть). Таким образом, Невьянский горный округ был условно поделен на три равные части в виде семейно-паевого товарищества с общим правлением в Петербурге.
Управленческая вертикаль выглядела таким образом. Во главе Невьянского горного округа было поставлено Общее правление имением наследников Петра Саввича Яковлева в Санкт-Петербурге “у Обухова дома”. Состояло оно из трех членов, выбранных по одному владельцами каждой из трех частей.
Общее правление регулярно представляло Общему собранию наследников сметы доходов и расходов, отчеты о действии заводского управления. Оно должно было наблюдать, чтобы каждая группа наследников своевременно снабжала Главную Невьянскую контору деньгами, необходимыми для действия заводов.
В состав Невьянского горного округа входили:
1. Невьянский доменный и железоделательный завод.
2. Быньговский железоделательный завод.
3. Петрокаменский доменный и железоделательный завод.
4. Золотые промыслы.
5. Железные рудники.
6. Шайтанская и Сулемская пристани.
Заводскими делами ведала Главная контора Невьянских заводов, возглавлял которую управляющий (приказчик). В штат конторы входили правитель дел, ведущий заводскую документацию, счетная экспедиция, ведающая финансами, повытье главного прихода (судебный орган), конторские служащие, мелкие заводские служители.
Несмотря на довольно четкую организационную структуру, подобное управление (трехдолевое) представляло для Невьянска определенные трудности. Общее правление Невьянских заводов должно было учитывать интересы всех владельцев, и часто на рассмотрение заводских ведомостей, различные согласования, организацию производства, сбыт продукции уходило слишком много времени.
Начало XIX века стало эпохой наполеоновских войн, когда Россия входила в состав нескольких европейских военных коалиций, а ее армия воевала в различных концах Европы. В 1812 году война вступила в пределы нашей страны. “Все, — писал современник, — заколыхалось для борьбы на жизнь и на смерть с завоевателем; все двинулось в битву, а кто того не мог, тот иначе принимал участие в обороне”.
Невьянский завод, как в эпоху Демидовых, вновь превратился в кузницу оружия. Частным заводам, наряду с казенными, было предписано лить ядра, бомбы, картечь, почти все виды артиллерийских снарядов для армии и флота. Сенат издал указ, в котором говорилось, что “военные обстоятельства требуют сильнейших мер” и необходимо ускорить отливку снарядов.
Летом на Невьянский завод поступил “второй наряд на сей 1812 год”, по которому мастеровые должны были изготовить 11 350 пудов артиллерийских снарядов — больше, чем любой другой из уральских заводов, выпускавших снаряды. Даже крупнейший Нижнетагильский завод обещал поставить продукции только 9 750 пудов, а остальные еще меньше.
Задание было не только выполнено, но и перевыполнено. В начале 1813 года в Пермском горном правлении слушали рапорт Главной Невьянской конторы о том, что “сей второй наряд отливкою и здачею в казенное ведомство выполнен”. Представитель военного ведомства доносил, что “отлитые при Невьянских заводах и на Уткинскую пристань доставленные артиллерийские снаряды всех калибров приемом окончены… Отливка в лучшем виде и с должной аккуратностью…”.
Война с Наполеоном продолжалась уже на полях Франции, продолжался и выпуск военной продукции на уральских заводах. В конце 1813 года невьянский заводской исправник рапортовал, что “наряды как на 1813, так и прежде очных совершенно кончены. Зданы в артиллерийское ведомство и отправлены по назначению в нынешнем весеннем караване” и заводские мастеровые приступили “к немедленному начатию отливки и выделки снарядов в число следующих на будущий, 1814 год”.
Производство снарядов завершилось только после окончательного разгрома наполеоновской армии “по случаю прекращения военных действий”.
В первой трети XIX века начался постепенный переход на выпуск новых сортов железа, рассчитанных, в первую очередь, на внутренние потребности страны. Удерживать первенство по качеству и количеству выпускаемого металла стало очень трудно: в это время на Урале работали уже десятки заводов, используя первоклассное сырье и оборудование. Кроме этого главный покупатель невьянского металла на мировом рынке — Великобритания — почти прекратил ввозить металл из России.
Начались трудности со сбытом продукции. Екатеринбургский историк А.Н. Торопов приводит интересный случай. Однажды заводовладельцы запретили отправлять полосовое железо в Петербург. Тогда из Невьянской заводской конторы написали, что если железо весной не отправить, то его накопится до 750 000 пудов и “не поместится в магазейны”. В ответ владельцы сообщили, что на бирже достаточно непроданного железа и потому все же караван не отправлять, а не помещающуюся в “магазейне” продукцию хранить на открытом месте под присмотром.
Наступили новые времена, к которым нужно было приспособиться. В результате заводские власти были вынуждены сменить ассортимент выпускаемых изделий (вместо полосового железа наладили выпуск сортового и листового) и рынки сбыта (произошла переориентация с внешнего рынка на внутренний). К сожалению, в отличие, например, от Верх-Исетского завода, Невьянский сменил ассортимент продукции недостаточно быстро и не в полном объеме.
К этому времени завершилось формирование Невьянска как характерного типа уральского города-завода. Жилые кварталы перешагнули намеченную ранее черту заводского поселка, а его центр выглядел как многофункциональное сложное пространственное образование, в состав которого входили предприятие, предзаводская площадь, административный центр, рыночная и торговая площади.
Селение Невьянского завода занимало огромные размеры, вытянувшись на 12 верст по обе стороны заводского пруда. Еженедельно проходили местные базары и ярмарки по продаже сельскохозяйственной и промышленной продукции. Одних лавок на торговых площадях размещалось около 200.
Большое значение для формирования рыночной площади имело строительство каменного Гостиного двора с галереей. Состоял он из 3 корпусов, устроенных под общей крышею.
Появление каменного Спасо-Преображенского храма внесло новую важную доминанту в формирование облика предзаводской площади и пространства заводского поселка в целом. Строительство храма началось в 1824 году в историческом центре Невьянска рядом с демидовской наклонной башней, в 1827 году он был освящен. Здание церкви было квадратным в плане, с четырьмя шестиколонными портиками. Купола крыты листовым железом, кресты на главах — медные, позолоченные. Пол в храме покрывали узорные чугунные плиты. Позднее к Спасо-Преображенскому храму был пристроен каменный притвор и колокольня с железным шпилем.
Построенный в стиле позднего классицизма, храм обладал удивительной цельностью композиции, выделяясь во всей культовой архитектуре Урала того времени. Подобно тому, как наклонная башня является памятником эпохи Демидовых в Невьянске, Спасо-Преображенский собор стал памятником эпохи Яковлевых.
Если формирование заводского поселка проходило успешно, то сам старинный металлургический завод терял былые позиции. Уже к 1840-м годам стало заметно, что Невьянский завод медленно, но верно клонится к закату: он то наращивал производство, то приходил почти в упадок. Этому было много причин. Одна из главных — нехватка лесов, которые жгли на уголь.
Древесный уголь имел очень большое значение в технологии производства железа. Его использование обеспечивало, наряду с отличным качеством местных руд, высокие характеристики готовой продукции. Процесс добычи угля был долгим и сложным. Вначале мастера рубили деревья, пилили стволы и ветви на дрова, укладывали в кучи, обкладывая дерном и засыпая землей. После этого происходил обжиг. При этом приходилось следить за равномерным поступлением воздуха, ведь при его избытке дрова превратятся в золу, а не в уголь. В коробах на подводах древесный уголь везли на завод и вместе с рудой засыпали в доменные печи. На 100 кг выплавленного чугуна расходовали свыше 150 кг древесного угля.
По просьбе владельцев Невьянского горного округа в 1838 году Сенат распорядился присоединить к территории округа свободные Мурзинские дачи, но “поелику таковое вспоможение не обеспечивало Невьянские заводы навсегда в продовольствии лесными материалами”, то заводовладельцам вменялось в обязанность ограничить действие заводов. Производительность Невьянского завода была установлена на уровне 240 000 пудов железа в год, что оказалось на треть меньше прежней.
Еще одной серьезной проблемой, влиявшей на развитие Невьянского горного округа, была конкуренция со стороны других уральских заводов, себестоимость продукции которых была ниже. Разной была и потребность рынка в металле.
К середине XIX века управление Невьянским горным округом в виде семейно-паевого товарищества превратилось уже в довольно серьезную проблему. Чем дальше, тем больше росло количество владельцев (дети, внуки, мужья дочерей и т. д.). В 1857 году министр финансов сообщал, что из всех горнозаводских округов Урала Невьянские заводы имеют наибольшее число владельцев. Одна их часть была представлена 24, другая — 2, а третья — 16 участниками. Например, графине Е.А. Орловой-Денисовой принадлежал 91 из 350 паев “алапаевской” части, или из общего количества 1 050 паев. Статский советник И.А. Яковлев и его сестра Н.А. Стенбок-Фермор имели все 350 паев “верх-исетской” части.
Поэтому добиться согласованности действий в Общем правлении Невьянских заводов порой было сложно. Тем более что такое разделение касалось и окружной администрации, куда также была перенесена “трехчленная” структура управления. Конечно, подобная неразбериха наносила горному делу вред не меньший, чем нехватка лесов, устаревшее оборудование или случавшиеся промышленные кризисы.
В середине XIX века Общее правление наследников предприняло попытку изменить положение. Управляющим Невьянскими заводами от “верх-исетской” и “алапаевской” частей был назначен отставной инженер-полковник Г.Г. Москвин.
Прибыв в горнозаводский округ, новый управляющий обнаружил недочеты в организации добычи древесного угля: “кто где хотел, там и рубил и жег уголь”, в разведке и добыче золота, старательские работы проводились в беспорядке, “противном всякому доброму хозяйству”. Заводские финансовые дела велись “с такою неопределенностью”, что управляющий не мог даже “получить ясное понятие о заводском оборотном капитале”.
Не было нареканий только к плавке чугуна и выпуску железа. Как сообщал Москвин в Общее правление: “Плавка чугуна шла хорошо и железо выковывалось также хорошо и успешно”. Однако же из-за нехватки оборотного капитала Невьянские заводы “в заготовлении материалов и прочих припасов несут значительный убыток, рабочие по невыплате плат в продовольствии терпят нужду”.
Поверенный от части владельцев наследия Петра Яковлева гвардии штаб-ротмистр Н.Н. Манзей, посетивший Невьянский горный округ в годы управления Москвина, отмечал, что новый управляющий начал исправлять недостатки. О прежнем способе управления Манзей отзывался так: “По отчетам деньги переводились из года в год так, что неизвестно было, какую действительно требовать впредь сумму на действие заводское, а собрать и привести в ясность прежние отчеты стоило много трудов”. Виновными в таком положении дел были объявлены владельцы “ярославской” части. К 1850 году их недоимки (невысылка денег на заводские нужды) составили огромную сумму в 122 896 руб.
Однако Г.Г. Москвин так и не смог исправить положение, поскольку ему в противовес владельцы “ярославской” части при поддержке Горного правления назначили сразу двух управляющих Пескова и Рышковского. Сложилась совершенно уникальная ситуация: управляющие, назначенные от 1/3 доли наследников, имели голос, равный голосу Москвина, выступавшего от лица 2/3 частей владения. В результате тот лишился решающего влияния на ход заводских дел, что не могло не отразиться на темпах задуманной им модернизации. Не смог исправить ситуацию и назначенный вместо Москвина Н.Н. Манзей, имевший больший вес, так как он являлся одним из владельцев горного округа.
Прибыв осенью 1857 года в Невьянск, Манзей столкнулся с открытым неповиновением управляющих Пескова и Рышковского. “Не лишним считаю заметить, — писал он в Петербург, — что участие в управлении заводами Рышковского и Пескова нахожу совершенно лишним и прошу правление… сократить эти личности и дозволить соединить управление Невьянскими заводами…”
Пойти на это в Петербурге, конечно, не могли, ведь Рышковский и Песков представляли интересы владельцев третьей части заводов. Вскоре Н.Н. Манзей покинул Невьянский горный округ, оставив вместо себя отставного инженер-подполковника К.Д. Шугаева (как прежде Москвин и Манзей, он также выступал от лица владельцев “верх-исетской” и “алапаевской” частей).
Непростое положение дел отмечал и горный чиновник генерал-майор И.П. Чайковский. “По управлению я со своей стороны полагаю необходимо нужным сделать коренные изменения, а при настоящем положении Невьянские заводы оставаться не могут, иначе участь их близка к совершенному падению… тем более не предвидится надежды к успеху, что виновные в оправдание свое станут прибегать к разным противодействующим средствам, а притом неизлишним считаю доложить, что всякое разрушение делается скоро для исправления оного требуется всегда продолжительное время”.
Только в 1859 году равновесие было восстановлено: против двух голосов владельцев “ярославской” части владельцы остальных двух частей Невьянского горного округа своего управляющего К.Д. Шугаева наделили четырьмя голосами.
Странную ситуацию, сложившуюся в управлении Невьянским горным округом, отмечал краевед XIX века Н.К. Чупин, побывавший в 1860-е годы в Невьянске: “К немалому вреду заводов служило то, что до последнего времени было одновременно от разных владельцев по нескольку управляющих, которые почти постоянно ссорились между собою: если один предлагал какую-нибудь меру к улучшению заводского действия, какие-либо хозяйственные распоряжения или технические нововведения, то другие непременно отвергали предложения. Улучшений в техническом отношении не вводилось, заводские устройства плохо поддерживались. Но ныне к счастию… этот порядок изменен”.
Все же трудности в управлении Невьянским горным округом до конца преодолены не были. Все наследники Петра Яковлева по-прежнему зависели друг от друга. Особые проблемы доставляли владельцы “ярославской” части. Одно время Сенат даже намеревался взять их долю в опекунское управление, от чего на время могла приостановиться реализация всей готовой продукции. В 1860-е годы все хозяйство Невьянских заводов делилось уже на 1050 долей, так что каждой из групп владельцев принадлежало по 350 частей общего имущества.
Предстоял долгий поиск выхода из административного тупика, в котором оказался Невьянский горный округ в середине XIX века. Необходимы были нестандартные решения, направленные на модернизацию всего заводского хозяйства.
Невьянский завод во второй половине XIX —
начале XX веков: на пути модернизации
При Петре Яковлеве в начале XIX века завершилось формирование Невьянского горного округа как стабильного производственного комплекса, выпускающего продукцию высокого качества. Горнозаводский округ представлял из себя сложную хозяйственную систему, в которую входили три завода с поселениями мастеровых, рудники, лесная дача, пристань на Чусовой. Но в последующие годы верх взяли негативные тенденции в развитии предприятий округа.
Взлеты и падения Старого завода
Вот каким увидел Невьянский заводской поселок в середине XIX века известный исследователь Урала Н.К. Чупин. “Невьянский чугуноплавильный и железоделательный завод лежит на р. Нейве… Завод этот имеет вид довольно значительного города. Жителей в нем 13 549, более чем в каждом из уездных городов Пермской губернии за исключением Екатеринбурга. Домов 2 462, в числе которых 68 каменных. Четыре церкви: одна православная и три единоверческих; кроме того одна раскольничья часовня…
Часть жителей Невьянска занимается заводскими работами, другая торговлей и различными ремеслами. Здесь есть живописцы (конечно, невысокого достоинства), серебряники, колокольные мастера, лакировщики, слесаря, столяры, колесники, экипажные мастера, кожевники и проч. Но особенно заметную отрасль промышленности местных жителей составляет приготовление в огромном количестве сундуков различной величины… Между жителями Невьянска есть немало купцов и мещан разных городов, занимающихся торговлей…
Заводы Невьянского округа производят ежегодно: чугуна более 400 000 пудов и железа более 250 000 пуд. Кроме того, в землях, принадлежащих к этим заводам, есть много золотых приисков, на которых добывается золота до 10 пуд.
Но положение заводов ныне нельзя назвать блестящим. Они терпят уже большой недостаток в горючем материале для своего действия, так как при небрежном лесном хозяйстве прежняго времени леса их весьма истощились…
Невьянский завод в народе называется иначе Старым заводом. Действительно, это, по времени основания, есть самый первый завод на Урале”.
Как совершенно справедливо отметил Н.К. Чупин, заводское производство переживало не лучшие времена. По объему доменного производства Невьянский округ среди 17 посессионных округов Урала во второй половине XIX века занимал 10-е место, выпустив, например, в 1858 году только лишь 5,1% (387 260 пудов) всего чугуна. Выделка железа за последние 50 лет сократилась почти вдвое. По масштабам железоделательного производства округ занимал 9-е место, а его доля составляла 4,6%.
Сырьевая база Невьянского округа включала в себя 4 рудника, находившиеся в нескольких верстах от Невьянска. Рудники давали до 450 000 пудов руды, которая доставлялась на доменные Невьянский и Петрокаменский заводы. Кроме местной руды заводы использовали руду из Высокогорского рудника, часть которого досталась Невьянскому заводу при разделе наследства Акинфия Демидова.
Основной продукцией оставалось железо и изделия из металла. Кроме этого мастеровые Невьянского и Быньговского заводов занимались золотодобычей. Правда, к середине XIX века добыча золота упала с 24 (в начале века) до 10 пудов в год. Из 7 горных округов, в которых велась золотодобыча, Невьянский занимал 5-е место. Связано это было с исчерпанием приисков и несовершенством промывки золотого песка. Тем не менее в этой отрасли было занято около 1 500 человек, а доход достигал 77 500 рублей, или 27% от общего дохода окружного хозяйства.
Наиболее полную информацию об объемах промышленного производства Невьянского горного округа в 1860-е годы дают собранные специалистами Генштаба “материалы для географии и статистики России”.
Невьянский завод по-прежнему являлся крупнейшим предприятием округа. Действовало в нем две домны, к которым доставляли руду из четырех находящихся в окрестностях рудников, и двенадцать кричных молотов. На восьми приисках старатели добывали золотой песок. Числилось при заводе 5 961 работающих, из которых в основной работе было занято 2 200 человек. За 1860 год на заводе было произведено чугуна — 232 009 пудов на сумму 46 419 руб., железа 41 593 пуда на 51 992 руб. и добыто золота 12 пудов 34 фунта на 133 477 руб.
Еще одно предприятие округа — Петрокаменский завод — имело две домны и десять кричных молотов, а также 816 работников (на основных работах — 389 человек). В 1860 году здесь было получено 123 173 пуда чугуна на сумму 24 635 руб. и 91 247 пудов железа на 11 459 руб.
Быньговский передельный железоделательный завод находился на грани остановки. Производство в нем то возобновлялось, то прекращалось, а мастеровые сосредоточились на добыче золота.
Готовую продукцию отправляли с двух пристаней на реке Чусовой водным путем в Москву и Петербург (ежегодно до двадцати—тридцати коломенок).
В 1850—60-е гг. произошла коренная реконструкция промышленного центра Невьянска. Все мелкие производства объединились в четыре основных корпуса: доменный, два кричных, мельничный. В 1855 году было модернизировано доменное производство: доменный корпус перестроили “с самого фундамента”. В 1860-е годы между доменным и кричным корпусом велось строительство еще одной фабрики с горном.
Заводские власти смогли изыскать средства на некоторые технические усовершенствования. Так, в начале 1870-х годов на заводе был установлен кричный паровой молот, а одна доменная печь переведена на горячее дутье. Со стороны пруда были построены два воздухонагревательных аппарата и три рудообжигательных печи системы “Вестман”.
В этот же период началась постепенная переориентация предприятия с металлургического на механическое производство. В 1869 году на заводе был открыт механический цех.
Продолжалось оформление производственной территории Невьянского завода. По свидетельствам специалистов-архитекторов, план и фасад Невьянского завода того времени был выполнен в ансамблевом решении в духе барочных стилевых установок. Эта схема пространственной организации предприятия определила на целое столетие направления формирования завода и закрепила местоположение и размеры основных производственных зданий.
Наиболее выразительным элементом завода стал доменный цех. Он имел вид квадратного в плане корпуса, примыкающего к подпорной стене плотины. Объединенные в один объем корпуса двух печей образовывали колошниковое пространство в виде второго яруса здания. Цех завершался четырехскатной кровлей, украшенной четырьмя фронтонами. Венчали здание два фонаря с флюгерами, а углы первого яруса цеха были закреплены угловыми восьмигранными башнями, завершенными куполами.
По своему внешнему виду Невьянский завод все больше напоминал предприятие индустриального типа.
Сам заводской поселок во второй половине XIX века фактически жил уже по правилам городского общества. Жилые кварталы перешагнули намеченную ранее черту заводского поселка, а его центр выглядел как многофункциональное пространственное образование, в состав которого входили сам завод, административный центр, соборная и торговая площади с гостиным двором. Главная улица Невьянска Торговая как бы делила поселок на две части — производственную (заводские цеха) и поселковую (дома мастеровых). Находились на ней городские усадьбы и особняки купцов, а при них каменные торговые лавки.
Особое внимание привлекал массивный и вместе с тем изящный особняк купца Марка Мередина. По отзывам специалистов, дом был построен “в необычном для Урала и очень редком в России архитектурном стиле — классическом модерне”. Особняк и дворовые постройки возводились поэтапно с конца XVIII века, а окончательно усадебный комплекс был сформирован лишь к началу XX века.
Неподалеку размещались красивейшие особняки купцов Г. Подвинцева и В. Поклевского-Козелл. Многие из этих зданий, сохранившиеся до сих пор, по праву являются гордостью Невьянска.
Невьянск начал осваивать новые рубежи. Активно развивалась торговля, дважды в год проходили ярмарки, на которых торговали фабричными и кустарными изделиями, скотом, продуктами питания. Невьянск превратился в настоящий промысловый центр, изделия кустарей пользовались заслуженной славой на Урале. Как отмечал современник: “заводские жители делают разные вещи по домам и во время съездов оными торгуют… С 25 по 29 июня торгуют на ярмарках и съездах медною, железною, чугунною, деревянною посудою, ящиками, юфтевыми и подошвенными кожами, мукой ржаной, пшеничной, ячной, солодом, крупой просовой, разными харчевыми припасами; приезжают иноверцы за покупкою лошадей…”
Полный список невьянских ремесел приведен в любопытном документе — “Регистре ремесленников” за 1861 год: “I. Иконописцы, живописцы, маляры. II. Калачники, крендельщики, пряничники, круподелы. III. Сундучники, кузнецы, слесаря, часовщики, замочники, ружейники. IV. Кожевники, сыромятники, овчинники, скорняжники. V. Салотопы, мыловары, клеевары, свечники. VI. Колокололитейщики, котлодельщики, железолудильщики, железопечатальщики, чеканщики. VII. Маслобойщики, солодовники. VIII. Колесники, экипажники, плотники, токари, столяры, мебельщики, резчики…”
Вообще, развитие промыслов в Невьянске — это отдельная, весьма интересная тема.
Не удивительно, что в середине XIX века жители заводского поселка отправили пермскому губернатору прошение, в котором выразили желание “устроить наш быт на правах городского общества — под управлением ратуши или городовых старост”. Поводом к этому со стороны невьянцев было желание облегчить выполнение общественной службы и повинностей, отправляемых за 96 верст в Екатеринбург, с большой тратой времени и денег.
Свою просьбу о получении статуса города невьянцы солидно аргументировали.
“Невьянский завод, — писали они губернатору, — известный по старшинству основания на Урале под именем старого, приобретает свое значение по многолюдству и благоустройству постоянных жителей, коих здесь по десятой ревизии 5 691 мужского пола, 6 488 женского пола, всего 12 179”.
В прошении указывалось, что Невьянск является крупным торговым и ремесленным центром, в нем имеется гостиный каменный двор, а в нем 53 лавки, несколько магазинов, лавочек и погребов. Несколько купцов 2 и 3 гильдии держат крупную торговлю. Два раза в год проходят ярмарки (например, в 1860 году было продано товаров на сумму 27 000 рублей).
Около 2 000 мастеров работают в 120 ремесленных заведениях. Имеется в Невьянске 56 каменных и 2 509 деревянных домов. При заводе действуют мужское приходское училище (с 1828 года), заводское училище (с 1856 года), единоверческое училище при Богородицкой церкви (с 1849 года), госпиталь на 15 мест, аптека и др.
Заводское население производило “распашку земли и засев разного рода хлеба” (сеяли рожь, пшеницу, овес). Занимались невьянцы посадкой картофеля “при домах своих на усадьбах”.
Губернатор признал просьбу невьянцев справедливой и в свою очередь обратился с прошением в министерство внутренних дел. Но на пути превращения Невьянска в город встали заводовладельцы. В ответ на запрос из министерства они ответили, что на придание Невьянску статуса города “они никак не могут согласиться, потому что чрез это увеличатся повинности, коими и без того Невьянские заводы обременены”.
Интересное описание быта и обычаев невьянских мастеровых того времени приведено в документе “Этнографические и статистические сведения по Невьянскому заводскому округу”, составленном врачом Невьянского завода Травиным. Документ был подготовлен для Отделения этнографии Русского географического общества.
“Всех жителей в округе Невьянских заводов имеется: мужеска 9 992, женска 11 777 душ… из всех их собственно жительствующих в Невьянском заводе мужеска 6 590, женска 7 693…
В Невьянском заводе находится домов заводских и жителям принадлежащих 2 508, в том числе каменных 56, деревянных 2 452. Церквей: православная каменная 1, единоверческих 3, из коих каменных 2 и одна деревянная…
Магазинов: винных 2, провиантской 1; питейных домов 3, штофная лавочка 1, ведерная 1, водочных магазинов 2, питейных выставок 2, рейнсковой погреб 1, харчевен 2, почтовая станция 1, госпиталь 1, гостиный каменный двор 1, в нем лавок 64…
Главнейшие занятия жителей, в особенности из людей заводам принадлежащих, есть выковка полосового и сортового железа, поставка заводских материалов, как то: приготовление для заводского действия угля, руд железных, перевозка их и других тяжестей с заводов на заводы, так же с оных на пристани выкованного железа и других изделий, добыча на золотосодержащих приисках золота и исправление разных необходимых заводских устройств. Все заводские рабочие люди обращаются или лично в заводских работах на задельной плате, или нанимают за себя вольных, каковых количество простирается ежегодно до 3 179 человек; некоторые из заводских людей занимаются земледелием…”
Много места автор отводит описанию домашнего быта жителей: “Обыкновенная местная одежда крестьян состоит: из армяка суконного, а позажиточнее из конторских служителей и даже у многих торгующих и рабочих крестьян сюртук, пальто, шляпа и приличные брюки в большом употреблении… Зимою у рабочих — из полушубка или шубы, а у зажиточных даже енотовые или беличьи, обувь у всех сапоги; нарядное летнее платье составляют у крестьян попроще плисовой или суконный кафтан, у стариков — длинный, у молодых — коротенький… на голове носят в будни поярковыя, а в праздники пуховые шляпы или суконные картузы и фуражки, зимою же теплые шапки…
Женщины простые одеваются в сарафаны, сделанные из домашнего холста или ситцу; зажиточные же крестьянки по праздникам носят сарафаны шелковые или парчевые. Женщины головы повязывают большим ситцовым платком, а по праздникам шелковой или ковровою шалью…”
Что касается питания, то “у крестьян вообще пища хорошая. В обыкновенныя дни ее составляют ржаной хлеб, хорошо испеченный, вкусный, ситный, огородные овощи разного рода, соленыя грибы, квас и очень часто мясо; в праздники же по постным дням употребляют разную рыбу в пироге, холодном, ухе и жарком; по скоромным дням употребляют мясо в щах, русскую или калмытскую баранину, а иногда домашнюю птицу в жарком; жареные пирожки из говядины или из каких-либо ягод”.
“Избы крестьян, — продолжает автор, — расположены довольно прямыми улицами, перерезанными частыми, но узкими переулками, у большой части жителей оне состоят из двух покоев зимняго и летняго, отделенных сенями. Печи в них простыя русские, над дверьми близ печи сделаны полати, для седенья подле стен поставлены лавки… В переднем углу стоит стол, покрытый иногда салфеткою, а в праздники ковром… Полы держатся довольно чисто, моются в субботу всякой недели и на каждый праздник…
Главнейшее в каждой комнате есть мебельная: стол 1, две или три лавки. Одно или два зеркала, посуда: лохань 1, над ней рукомойка, несколько чашек, ложек, ножов, вилок, каструль, котлов и горшков”.
Изображает составитель “Сведений…” существующие общественные отношения (например, куплю-продажу земли, домов), описывает поверья и предания, памятники старины, то есть рисует наиболее полную картину жизни невьянских мастеровых, крестьян и купцов.
Происшедшие в 1860—70-е годы огромные изменения в общественной жизни России (в первую очередь, отмена крепостного права) коснулись и Невьянского горного округа.
Отмена крепостного права на Урале проводилась на основе особых “Дополнительных правил”. Реформа касалась трех сторон быта заводских жителей: личной зависимости, земельных отношений и аппарата управления.
Конкретные условия реформы на каждом заводе определялись Уставными грамотами, которые вступали в силу после подписания их обеими сторонами: заводовладельцем и рабочими. В основном они выражали чаяния заводчиков.
Почти все работающие на заводах округа были причислены к мастеровым и тем самым лишались пахотных земель, а за приусадебные участки должны были платить деньги. Освободить от платы мастеровых могли только во время выполнения ими заводских работ. Кроме того, ссылаясь на “расстройство лесной дачи”, в Уставной грамоте не было указано количество дров, которое могло получать население Невьянска.
Уставная грамота вызвала справедливое недовольство рабочих. “Мы никогда не считали и не считаем себя крепостными, — писали мастеровые в одном из прошений, — всегда относились к заводам как мастеровые, лично принадлежащие к казне, жившие при заводах на земле казенной, данной заводу на посессионных правах, а потому основание Уставной грамоты, предъявленной со стороны заводовладельцев, считаем незаконным… Просим предоставить безвозмездно пользование покосными угодьями, скотским выгоном и топливом”
В октябре 1862 года мировой съезд Екатеринбургского уезда признал составление грамоты неправильным. Он посоветовал претензии “предъявить судебным порядком”. Тяжба между заводоуправлением и работными людьми затянулась на несколько лет, жалобы ходили по различным инстанциям. В результате Уставная грамота была введена в действие без подписи мастеровых.
В середине 1870-х годов через заводской поселок была проложена Уральская горнозаводская железная дорога. 13 марта 1877 года на станции “Невьянск” раздался первый гудок паровоза — по железной дороге прошел рабочий поезд. Вскоре началось регулярное движение по линии Екатеринбург — Нижнетагильский завод. Наряду с водным путем заводскую продукцию теперь стали отправлять и по железной дороге. От станции “Невьянск” через жилые кварталы и предзаводскую площадь на завод была протянута железнодорожная ветка, по которой тянули грузы конной тягой. На вокзале продукцию грузили в вагоны и отправляли в путь. Правда, из-за высоких тарифов на полную мощность железнодорожная магистраль была загружена еще не скоро.
В 1890 году Невьянск пережил самое страшное событие в своей истории, воспоминание о котором сохранилось до наших дней. 23 мая в ясный солнечный день грандиозный пожар охватил большую часть заводского поселка.
Как вспоминали очевидцы, в этот злополучный день с утра было солнечно и тихо, а к обеду подул ветер, который то стихал, то вдруг налетал сильными порывами. Население было занято обычными работами. Пробило полдень, куранты на знаменитой наклонной башне сыграли традиционную мелодию, но вскоре зазвучала совсем другая “музыка” — ударил набатный колокол. Сторожа заметили, что на левой стороне Нейвы рядом с торговой площадью показался густой дым.
Оказалось, что загорелась мастерская во дворе одного из домов. В считанные минуты пламя охватило все дворовые постройки и сам деревянный дом. Вскоре ветер перебросил огонь на соседние дома, загорелись постройки на других улицах, а затем и здания на площади.
Невьянцы некоторое время пытались бороться с огнем. Были привезены заводские пожарные “водоливные машины”. Но ветер усилился настолько, что относил в сторону водяные струи, и пламя беспрепятственно переходило с дома на дом. Тогда большинство жителей бросилось спасать свое имущество. Между тем порывы ветра разбрасывали огонь во все стороны. Жар стал таким сильным, что деревянные строения вспыхивали целиком в один момент. Загорелось даже несколько пожарных насосов. Началась паника. Рассказывали, что люди, бросив все имущество, прыгали в заводской пруд, надеясь найти там убежище от огня.
Через два часа центральная часть завода, торговые ряды, церкви, жилые дома — все слилось в один огромный костер, появились первые погибшие. Поднялся ураганный ветер, и огонь, перелетев через заводской пруд, гулял уже на другом берегу. Потушить это море огня было просто невозможно. Жар был настолько велик, что даже выжег с корнем траву на берегу пруда.
Стих огонь только ближе к вечеру. В это же время прибыла помощь из Быньговского, Шуралинского, Нижнетагильского заводов, и совместными усилиями пожарные команды спасли от огня окраины Невьянска. Отстояли и заводскую плотину.
Последствия пожара были просто ужасными. Почти ничего не удалось спасти из гостиного двора и окружавших его деревянных лавок. Сильно обгорела единоверческая церковь Рождества Богородицы (правда, стараниями священника и прихожан удалось спасти всю ценную утварь, иконы, книги), а старообрядческая молельня сгорела дотла. Семь раз загорался каменный Спасо-Преображенский храм, но совместными усилиями его отстояли. Полностью сгорели мост через Нейву, волостное правление, заводская контора, архив, больница, оба училища, здание суда — разлетевшиеся бумаги потом находили на расстоянии 40 км от Невьянского завода. Огнем было уничтожено свыше 1000 домов, выгорели все запасы угля, продовольственные и мануфактурные товары, сотни людей получили ожоги и увечья. Корреспондент газеты “Екатеринбургская неделя” даже написал, что “Невьянска больше не существует”.
Огненный удар оказался поистине разрушительным. Всем миром восстанавливали невьянцы жилье, заводские строения, запасы, но окончательно преодолеть последствия пожара сумели лишь спустя три-четыре года.
К концу XIX века селение Невьянского завода было весьма обширно. Как отмечалось в “Путеводителе по Уралу”: “В нем более 16 тысяч жителей, одна православная и две единоверческие церкви, почтово-телеграфное отделение, несколько училищ, церковно-приходская школа, заводская больница с аптекой, вольная аптека, казенный винный склад, много торговых лавок, промышленных и кустарных производств, клуб… После громадного пожара, бывшего в 1890 году, селение обстроилось и значительно улучшилось”
Но если заводской поселок развивался достаточно динамично, то само производство дышало на ладан. Невьянский горный округ теперь уже окончательно утратил свое лидирующее положение. Быньговский завод прекратил свое существование (в его окрестностях стали добывать золото), Невьянский и Петрокаменский заводы снизили количество выпускаемой продукции.
Как заметил известный писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк: “в настоящее время Невьянский завод пользуется на Урале очень плохой репутацией и больше известен тем, что самое его существование висит на волоске. Все, что можно было сжечь, Невьянск сжег и в настоящее время только благодаря милости правительства пользуется топливом из лесной дачи упраздненного в Екатеринбурге Монетного двора…
Если бы встал из земли сам Акинфий Демидов… и посмотрел с башни на дела рук своих, наверное, сжалось бы от скорби и его железное сердце. Старинное уральское заводское гнездо едва дышит, а старинное железо, составившее славу Урала и носившее свою торговую марку “Старый соболь”, кажется, сохранилось только на крышах старинных заводских зданий…
Производительность завода достигает едва 167 529 пуд. чугуна в год (приводим цифры за 1886 г.), причем “задолжалось людей” на вспомогательных работах 314 душ и на горнозаводских — 149 душ.
Все это такие мизерные и жалкие цифры, что даже приводить их здесь совестно: на десятину посессионной земли Невьянский завод не вырабатывает даже одного пуда чугуна…
Это рельефная картина заводской мерзости запустения”.
Было ясно, что доменное производство уже отжило свое. Хотя две доменные печи продолжали плавить металл, но успешную конкуренцию им создавала механическая фабрика, в которой было налажено кузнечно-слесарное и котельное производства. Позднее вступили в строй труболитейная и болтовая фабрики. Новые производства были оборудованы по последнему слову техники. Например, труболитейная фабрика мощностью в 400 000 пудов труб в год имела два электрических крана, вагранки, гидравлические прессы, электрическое освещение.
Изделия механической фабрики удовлетворяли потребности уральского края. Например, по данным заводской конторы, в 1902 году выпускались паровые машины до 1 000 л. с. (кстати, заслужившие благодарность начальства Уральских заводов), котлы, локомобили, прокатные станы, станки для обработки металлов, насосы, арматура, драги для золотодобычи и многое другое. Продукция труболитейной фабрики — водопроводные, водоотводные, воздухонагревательные трубы и детали к ним — шла на местные уральские заводы, а болты, заклепки, костыли, производившиеся в болтовой фабрике — преимущественно на железную дорогу.
В архитектурно-градостроительном плане происходившие изменения нашли отражение в структуре заводского комплекса. “Городской элемент” в Невьянске начал преобладать над горнозаводским. Огромный массив торговых корпусов заполнил рыночную площадь, начал формировать северную ее часть. Предзаводская площадь получила выразительные элементы благоустройства — заводской сад и сквер перед памятником Савве Яковлеву на оси Спасо-Преображенского собора.
В целом планировка Невьянского завода сохранила исторически ценный тип вододействующего металлургического предприятия, несмотря на произошедшие технологические изменения.
От горнозаводского округа к акционерному обществу
15 декабря 1901 года невьянцы и гости завода в торжественной обстановке отметили 200-летие со дня выпуска первого чугуна в Невьянске. К празднику заводские власти привели в порядок территорию завода, покрасили и отремонтировали здания цехов. При большом собрании народа священнослужители отслужили молебен. С торжественной речью выступил главный начальник Уральских горных заводов Павел Петрович Боклевский. Со всех концов России несколько дней почтовая контора принимала приветственные телеграммы. Министр финансов России С.Ю. Витте прислал телеграмму с пожеланием “Невьянским заводам и всей Уральской горной промышленности успехов и процветания”.
Между тем на таком праздничном фоне начался самый крупный промышленный кризис, охвативший многие металлургические заводы Среднего Урала. Цены на металл катастрофически падали и для многих предприятий оказались просто убыточными. Продукция заводов не находила сбыта, на складах скапливались запасы непроданного железа. Особенно трудно пришлось заводам со старой, отсталой техникой, многие из которых с началом кризиса прекратили свое существование. Ухудшила положение и сравнительно высокая себестоимость продукции (доходы едва окупали затраты). Д.Н. Мамин-Сибиряк приводил еще одну причину: “уральские заводчики привыкли только получать с своих заводов миллионные дивиденды и ничего не затрачивали на улучшение производства, благодаря чему явилась крайняя отсталость… в горнозаводском хозяйстве”.
Невьянский завод был вынужден резко сократить свое производство. По данным исследователей, к 1905 году выплавка чугуна сократилась почти в три раза, а выделка железа более чем в шесть раз. Прекратились добыча руды и доставка угля, а затем были погашены невьянские домны. Часть мастеровых отправилась в соседние горнозаводские округа на заработки, другие, имевшие наделы, спасались хлебопашеством.
Управляющий обратился в Екатеринбургское отделение Государственного банка с просьбой открыть кредит под залог чугуна. Но полученный кредит в 200 000 рублей не спас положения. Убыток Невьянского горного округа за 1903 год составил 149 900 рублей, а за 1904 год — 471 100 рублей.
Между тем заводские склады ломились от произведенной, но не реализованной продукции. Например, на 1 января 1904 года ее стоимость равнялась сумме в 667 600 рублей. Часть чугуна заводские власти смогли реализовать по наивысшей для 1904 года цене — 40 копеек за пуд, но и при этом убытки составили 15 копеек за пуд.
Большие расходы приносила выплата сумм по займам. За тот же 1904 год заводская контора была вынуждена уплатить кредиторам 181 700 рублей процентов. Сама сумма долга превышала 1 500 000 рублей.
Более-менее завод жил за счет добычи золота. “Первенствующим производством округа, — отмечал современник, — является добыча золота драгами и старательскими работами”. Механическая фабрика же “хотя и функционирует, но не обеспечена заказами”. Правда, за счет одной только золотодобычи смягчить кризисную ситуацию в округе не удалось.
Стремясь исправить ситуацию, владельцы решились на преобразование предприятия в “Акционерное общество Невьянских горных и механических заводов наследников П.С. Яковлева”. Был выработан устав из шести разделов, в которых подробно расписана вся деятельность нового акционерного общества.
Учредителями “Акционерного общества Невьянских горных и механических заводов” стали сами же владельцы Невьянского горнозаводского имения: графиня С.П. Гендрикова, граф М.Н. Грабе, тайный советник К.В. Рукавишников, гофмейстер А.С. Волков, полковник Н.Р. Трувелер, графиня Н.П. Гудович.
Во владение “Акционерному обществу Невьянских горных и механических заводов наследников П.С. Яковлева” были переданы все железоделательные и чугуноплавильные заводы округа, золотые промыслы, окрестные леса, земли, воды и всякого рода угодья. Также обществу было предоставлено право поиска золотых и платиновых месторождений, подачи заявок на организацию приисков, отвода площадей, приобретения права собственности или аренды для устройства новых металлургических, механических и других заводов, для торговли фабричной продукцией в России и за границей.
Основной капитал общества определили в 1 575 000 рублей, разделенных на 6300 акций по 250 рублей каждая. Устав регламентировал распространение и продажу акций, льготы и преимущества при их приобретении.
Устав нового акционерного общества был утвержден высочайшими лицами: “Государь император устав сей рассматривать и высочайше утвердить соизволил, в Царском Селе, в 19 день ноября 1904 года. Подписал: управляющий делами Комитета Министров, статс-секретарь барон Польде”.
Управление акционерным обществом осуществляло правление, состоящее из пяти директоров. Избирались они на общем собрании акционеров. Находилось правление в Санкт-Петербурге и в своей деятельности руководствовалось принятым уставом.
У общества был и высший орган управления — общее собрание акционеров. На своих ежегодных собраниях акционеры рассматривали и утверждали отчеты, балансы, сметы расходов и планы дальнейших действий. Здесь же распределялись прибыли общества, определялись суммы дивидендов по акциям.
Чтобы придать “Акционерному обществу Невьянских горных и механических заводов” новую динамику развития, владельцы пытались перейти на выпуск новых видов продукции. Например, по инициативе управляющего Невьянским горным округом И. Тибо-Бриньоля все заводские силы были сосредоточены на выпуске драг для золотодобывающей промышленности. Это новое для Урала производство оказалось весьма доходным. Драги охотно покупали уральские предприятия, занимавшиеся добычей золота. Часть из них использовалась на приисках Невьянского округа.
Все же полностью положение исправить не удалось. Чувствовалась нехватка оборотных средств, а как следствие этого, отсутствие финансов не позволяло развивать производство, даже расчеты с рабочими производились с большими задержками. Невьянская контора обратилась “на высочайшее имя” с просьбой о ссуде. Император поручил рассмотреть вопрос Государственному банку.
Проанализировав ситуацию, совет банка вынес решение в ссуде отказать, так как “современное положение Невьянского завода представляется крайне стесненным за отсутствием… оборотных средств, недостаток коих вынуждает заводы отказываться от предлагаемых заказов”. Совет отмечал, что производство “находится в состоянии полного упадка”, литье чугунных труб и производство драг “в общем незначительно”, мала добыча золота. “В конечном счете, дело дает ежегодно чистый убыток в пределах от 246 до 471 тыс. руб.”.
В 1908 году невьянской конторе было отказано в прошении заложить Невьянский округ по закладной банкирскому дому Кафталь “ввиду остановки в округе чугуноплавильного производства”.
В ноябре 1908 года заводоуправление вообще прекратило выдачу заработной платы рабочим, а в январе 1909 года приостановило даже производство драг и промывку золота. Окружной инженер сообщал владельцам округа, что рабочие “оставшись… совершенно для них неожиданно без дальнейшей работы, оказались теперь, в зимнее время, в самый трудный момент для приискания других работ, в крайне бедственном положении”. Общая задолженность составляла уже свыше 3 000 000 рублей. Такого “разорения” не было еще в невьянской истории.
Чтобы добыть необходимые средства, правление Невьянского горного округа решило продать Высокогорский рудник, ненужный инвентарь и привлечь капиталы со стороны. Добившись разрешения, владельцы заложили заводы банкирскому дому Кафталь за 300 000 рублей и в этом же банке получили ссуду в 125 000 под залог золота. Еще 500 000 рублей было получено в Кабинете его величества под залог драг. И все же добытого золота не хватало на уплату всех процентов. Невьянский горный округ окончательно перешел на иждивение государства.
Встал вопрос о коренной реорганизации горного округа.
На 1 января 1911 года долг Невьянского горного округа составлял 2 931 000 рублей; из них 492 700 рублей — Государственному банку, остальное — частным банкам и лицам. На Невьянском заводе действовало только производство труб и золотодобывающих драг. 9 марта того же года была учреждена администрация по делам Общества Невьянских горных и механических заводов, в которую вошли представители банков-кредиторов, надеясь вернуть вложенные капиталы. Министр торговли и промышленности С.И. Тимашев указывал даже, что “наилучшим способом… является публичная продажа Невьянского завода”. Невьянский горный округ оказался на краю финансовой пропасти.
Что же произошло дальше? В том же 1911 году цены на чугун вдруг поднялись вверх и сами банки-кредиторы встали на защиту Невьянского горного округа, взяв под опеку заводское производство. Администрация по делам Общества сообщила, что предложенное Тимашевым решение вопроса “не только отразилось бы весьма гибельно на судьбе Невьянского округа и его населения, но окончательно подорвало бы кредитоспособность и других уральских предприятий”.
Совет министров, прислушавшись к мнению кредиторов, не одобрил предложение Тимашева о продаже предприятия. Вместе с тем владельцам Невьянских заводов было предписано “привести последние в требуемые законом условия”, то есть возобновить действие доменных печей и выпуск чугуна. С ростом цен на чугун заводские власти смогли без труда выполнить условие правительства.
В начале 1912 года вновь были зажжены обе невьянские домны, возобновился выпуск чугуна. Петрокаменский же завод как нерентабельный вслед за Быньговским прекратил свое существование. Но, несмотря на увеличение цен на чугун, задолженность Невьянского горного округа продолжала расти, и отчасти в этом была повинна сама заводская администрация. Чтобы возобновить производство и добиться его рентабельности, заводские власти использовали кредиты на ремонт доменных печей и труболитейной фабрики, на модернизацию Середовинского золото-кварцевого рудника и исследование запасов известняка на территории округа. В результате к началу 1913 года задолженность составила уже 3 265 000 рублей — половина от стоимости всего горнозаводского округа.
Заводская администрация активно искала пути выхода из кризиса. 27 мая 1913 года общему собранию кредиторов был прочитан “Доклад администрации по делам Общества Невьянских горных и механических заводов наследников П.С. Яковлева”, представивший общую картину дел в округе и наметивший пути выхода из кризиса.
Предлагалось утвердить отчет администрации за 1912 год с отмеченными убытками, а также баланс на 1 января 1913 года в сумме 9 509 754 рубля. Утвердить на 1913 год смету предприятия с приходом в сумме 1 473 078 рублей, с расходом в сумме 1 299 603 рубля, а также расходы на капитальные затраты в сумме 62 112 рублей, зачисляемых к балансу. Эти расходы были необходимы на окончание утвержденной программы разведок месторождений, на устройство прессовочного помещения, на капитальный ремонт рудообжигательной печи Вестмана, на переделку вагранок в труболитейной мастерской и восстановление болтовой фабрики. При указанных затратах доходность предприятия предположительно должна была увеличиться по болтовой и литейной фабрикам на 60 000 рублей.
Много места в докладе было уделено вопросу постройки цементного завода, на котором планировалось выпускать “портландский цемент первоклассного достоинства”. Отмечалось, что географическое положение проектируемого Невьянского цементного завода очень благоприятно и “исключает всякую конкуренцию с существующими Волжскими заводами”. Годовая производительность была рассчитана в 500 000 бочек, продажная цена за одну бочку — в 3 рубля 50 копеек, что “при самых скромных и осторожных подсчетах прибыль на одну бочку цемента в Невьянске составит один рубль”.
В докладе администрации была предложена реорганизация акционерного общества. Она должна была включить в себя несколько этапов. Вместо четырех старых акций по 250 рублей выдаются пять новых акций по 100 рублей. Акционерный капитал увеличивается до 6 500 000 рублей путем выпуска 59 750 новых акций по 100 рублей каждая, на сумму 5 975 000 рублей. Реализация этих акций должна быть произведена путем разверстки акций среди участников Кредиторского управления пропорционально их участию в нем. Земские и государственные долги в сумме 171 453 рубля останутся на балансе и будут уплачены полностью в рассрочку за счет оборотного капитала.
Таким образом, делался вывод, после реорганизации администрация будет располагать оборотным капиталом около 600 000 рублей от реализации 19 163 акций и около 900 000 рублей, оставшихся в делах из долгов. То есть общая сумма капитала составит около полутора миллионов рублей.
В июне 1913 года началась реорганизация. Петербургский Коммерческий суд 14 июня принял постановление о закрытии Администрации Невьянского завода “ввиду восстановления дел Общества”. 15 июня Акционерное общество Невьянских горных и механических заводов наследников П. С. Яковлева сменило название на Невьянское горнопромышленное акционерное общество. Дела приняло в свое введение Правление Общества. Главой Правления избрали князя П.В. Щербатова, его заместителем стал Г.С. Шампаниер, директорами: С.Я. Виткин, В.Д. Ильин, И.М. Эйзен и С.И. Литтауэр (он же директор-распорядитель).
Основными акционерами Невьянского горно-промышленного акционерного общества стали Государственный (владелец основного пакета акций), Сибирский, Варшавский коммерческий, Соединенный Петербургский частный и Учетно-ссудный банки Персии.
Повезло Невьянску с руководителями на переломном этапе. Управляющим горным округом был назначен талантливый горный инженер Александр Николаевич Кузнецов, выпускник Петербургского горного института, член УОЛЕ. Необходимо подробнее сказать об этой примечательной личности.
Родился Александр Николаевич в семье горного инженера. По окончании в 1887 году Петербургского горного института был приглашен А.П. Карпинским на каменноугольные разведочные работы в Каменской даче. По его же инициативе был командирован в Швейцарию, Бельгию и Германию для ознакомления с новейшими усовершенствованиями горной промышленности.
Работая в Уральском горном правлении, А.Н. Кузнецов несколько лет подряд составлял годовые отчеты по частным заводам, преподавал физику и техническое черчение в Уральском горном училище. На Парижской всемирной выставке 1900 года был удостоен большой серебряной медали за написанную на французском языке брошюру “Исторический очерк Гороблагодатского округа на Урале”. За безупречную службу был награжден орденом Святой Анны 3 степени, Святого Станислава 2 и 3 степени и серебряной медалью в память царствования Александра III.
До своего назначения управляющим Невьянским горным округом Александр Николаевич возглавлял Гурьевский чугунолитейный, Локтевский плавильный, Кушвинский и Каменский заводы. Именно под его руководством была построена первая мартеновская фабрика в Кушвинском заводе.
Себе под стать Кузнецов собрал команду, говоря современным языком, менеджеров: помощником управляющего и заведующим горными работами стал инженер Николай Степанович Михеев, делопроизводством заведовал Виктор Павлович Чеусов, старательскими работами — Михаил Викторович Арнольд, механической фабрикой — Всеволод Павлович Кошелев.
Невьянский завод А.Н. Кузнецов возглавил в трудное время, но с честью справился со своей задачей. Заводские власти сделали ставку на модернизацию производства. Решающее значение приобрела механическая фабрика, с остановкой доменного корпуса превратившись в основное невьянское производство. Помимо прежних был освоен выпуск новых изделий: вантузов, задвижек Лудло, железных баков, вагонеток.
Появилась новая отрасль промышленности — цементная. В пяти верстах на юго-запад от старого завода были найдены богатые месторождения известняка, глины и песка — все, что нужно для изготовления цемента. В июне 1913 года по проекту немецких инженеров началось строительство первого на Урале цементного завода.
Сохранились уникальные фотографии, по которым можно поэтапно проследить, как проходило возведение нового завода. Вот проводятся подготовительные работы — мастеровые готовят место для строительства, на другой фотографии показано возведение фундаментов трубопечей, а на третьей — вращающиеся печи в действии. При цементном заводе была построена силовая электростанция на 2 000 л.с., подведена железная дорога и водопровод. Для служащих завода возвели административное селение, в центре которого находился деревянный резной дом с балконом и башенкой для управляющего. Еще одна фотография отображает процесс погрузки первой партии цемента в вагоны на железнодорожной станции. В целом фотодокументы дают ощущение живой действительности столетней давности, и в этом их ценность для нас, потомков.
24 апреля 1914 года цементный завод был введен в действие, а в мае получен первый уральский портландцемент марки “Соболь”. Прибыль, полученная от реализации цемента, отсрочила финансовый крах округа и открыла неплохие перспективы. 1915 год Акционерное общество Невьянских горных и механических заводов закончило со значительной прибылью, акционеры получили дивиденды в размере 7% на акцию.
Начавшаяся первая мировая война добавила Невьянску еще одно предприятие — артиллерийский завод, построенный на старой производственной территории. Как и в годы Северной войны или войны с Наполеоном, России вновь не хватало боеприпасов, и новое предприятие должно было решить эту задачу. Невьянский завод снова становился опорой армии. С Главным артиллерийским управлением был заключен договор на поставку фугасных снарядов и взрывателей.
Эту продукцию должен был выпускать артиллерийский завод. Новое предприятие было рассчитано на годовое производство 180 тыс. трехдюймовых фугасных снарядов и 600—720 тыс. взрывателей. На его строительство и оборудование Сибирский банк ассигновал полтора миллиона рублей. Невьянск пополнился новыми квалифицированными рабочими, приехавшими из самых разных городов России: Москвы, Петрограда, Тулы.
Одновременно с вводом в строй нового предприятия металлургическое производство было остановлено, а домны погашены навсегда. Невьянский завод из металлургического окончательно превратился в механический.
Во втором десятилетии XX века были нанесены последние штрихи к оформлению заводской территории. Кроме постройки артиллерийского цеха был оформлен парадный въезд на завод в виде монументальных каменных ворот с проходными будками, завершенными зубчатыми башнями. Каменная стена соединила здание наклонной башни и конюшни демидовского “Господского дома”. Величественная архитектура “Проезжих ворот”, единый материал и крепостной облик перекликались с образом наклонной башни и удачно дополнили сложившийся в XVIII—XIX веках архитектурный ансамбль.
В таком виде Невьянский завод — по сути, уже единственное действующее предприятие Невьянского горного округа — встретил 1917 год. Закрылась очередная страница в истории старинного завода, впереди Невьянск ждали новые времена.