Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2008
Сергея Захарова я знаю давно. Как-то, более тридцати лет назад, Свердловское отделение Союза писателей проводило плановое мероприятие для молодых авторов. Мы с Андреем Комлевым, случайно там оказавшиеся, увидели лежавшую на столе пачку листов со стихами, по мнению руководителей семинара, обсуждению не подлежащими, т.е. художественно не состоятельными. И сразу на первом листе было это, где “Мы стояли на балконе”… Против первой строфы нарисована была красная скобка, и за ней четыре — по количеству строк — тоже красных вопросительных знака: почему “было восемь, стало три”, “откуда разноцветные кони?..”. Нас с Андреем знаки не смутили, а стихи как раз понравились: в них было редкое, безусловно, радостное доверие к жизни и — как следствие — радость общения со словом.
Потом оказалось, что не только со словом. Сергей Захаров, чеканщик, художник, камнерез и ювелир — настоящий мастер. Сам Леонид Федорович Устьянцев называл его работу отличной. Это дорогого стоит. Он — не модный ювелир, не исполнитель дорогих прихотей; человек совершенно бескорыстный, он вообще в денежные отношения не вступает. Его работа всегда от души и для души, но в первую очередь во имя камня и металла… Или слова… Или даже кормящей гряды…
— Ну и огород у тебя! Прямо паркет дворцовый, узор елочкой…
— Так я же как раз картошку посадил.
Живется ему нелегко, временами приходится совсем туго.
— Сережа, может, продашь что-нибудь? Смотри, какая прекрасная вещь!..
— Как же я ее продам? Подарить разве…
Одинаковых вещей он не делает: камни же все разные, каждый по-своему живет, а против камня он не пойдет.
Потому что местный человек. Здешний. В самом здешнем (уральском), традиционном, если хотите, бажовском смысле слова. Это про таких и сказано: кого каменная сила краешком зацепит, того не выпустит.
Самое главное, что зависимость от камня и Камня (читай: дела и места) ничуть их, здешних людей, не тяготит: она для них Дар, а не бремя. Единственное, чего они, здешние мастера, хотят: чтобы эта зависимость длилась и длилась, не претерпевая ущерба, потому что именно она, эта счастливая зависимость, делает человека не наемным работником, но полноправным сотрудником камня, горы, земли и природы.
Майя Никулина
***
Жизнь кинолентой пролетит —
Рассвет, река, закат…
Все прожито,
лишь чутко спит
Вселенская дуга.
Черкнет крыло последний круг,
Качнется милый шар.
Обнимет холодом испуг
Тебя, моя душа.
Когда глухой, тяжелый век
Накатит колесом,
Спаси, веселый человек,
Спаси свое лицо!
***
Ждать неизвестно сколько.
Голос, глаза, шаги.
Мерно растут иголки
В гулкой моей груди.
Скорых минут мерцаньем
Вечер чужой осенен…
Где же ты, самая, самая
Горьких моих времен?
***
Уплывает лето
Облаками белыми.
Уплывает лето
Над полями спелыми.
Густо пахнет сеном,
Ярок день осенний.
Долго слышно песню
Из моей деревни.
***
Мы стояли на балконе;
Было восемь — стало три,
А вдали мелькали кони,
Разноцветные внутри.
А один — сплошное пламя,
Красный, синий, золотой,
Гривой тряс, косил глазами,
Бил копытом, а потом
Уронил свою уздечку
На зеленую траву.
Я поднял ее беспечно
И с тех пор как не живу.
***
Я знаю, ты уехала,
и не моя вина…
А в сенях, между стрехами,
засушена весна.
Я знаю, хоть не верится,
что ты была другой…
Ромашки рядом с вереском
и сладкою иргой.
И нет на свете вечного.
И расстаемся мы.
И медом пахнут венчики,
врачуя от зимы.
***
Кто мягко сыпал звезды
вчера у фонарей?
Чьи белые обозы
стояли на дворе?
Я утром выйду робко
на свет и тишину
и незаметной тропкой
морозный день начну.
***
Все образуется.
Жизнь образумится.
Смело качнется весна на крыле
времени.
Лето в блаженстве разуется
и побежит по горячей земле.
***
Вспухнет веной промерзший ручей
и в виски берегов застучит.
А зима после долгих ночей,
укрываясь в оврагах, молчит.
Хлынет светом по снегу весна.
Я на поезд ее не успел.
И качает зеленый фонарь
на последнем вагоне апрель.
***
Метнутся качели —
Качнутся во мне
Тяжелые ели
В осеннем огне.
И выстудит душу
Прохладой сквозной,
Как будто на сушу
Откинет волной.
И вот уже скоро
Уйдет в темноту
Аллея, в которой
Мой праздник потух.
По этой аллее —
Шуршанье шагов.
Взлетают качели —
Уходит любовь.
***
Как от сердца отлетает
Листьев легкий рой.
Тихо сказка засыпает
На траве сырой.
Бродит лето в перелеске,
Плачет и поет.
И печаль такая в песне,
Что моя не в счет.
Родное
Здесь чутко золото соломы
И талых пашен глубина.
Здесь боль осенняя знакома
Любому озеру до дна.
***
Комары да мошка,
Мухи да слепни,
Низкие окошки,
Ветхие плетни.
Кошки да собаки,
Утки, петухи…
Но из пьяной драни
Не сварить ухи.
А сосед, как леший,
Складно чушь несет:
Будто бы из леса
Происходит все.
Будто для калеки
Жизнь припасена —
Не для человека
Слеплена она.
Сброшена из ада,
Скинута с мостка
Утреннего сада
Гиблая тоска.
Словно серой жижей
Липнет на мозги,
А заглянешь ниже —
Не видеть ни зги…
***
Не сбудется — забудется.
Обветрится. Обвеется.
Полюбится — погубится,
Печалью пожалеется.
Найдется — потеряется.
И снова затевается.
***
Будто свиснет тонкой саблей
сна томящий полусвет.
Терпкий запах спелых яблок
на вопрос весны — ответ.
Чисто в памяти, как в детстве.
Медлят пчелы на цветах.
Мама, легкая, как песня,
от меня уводит страх.
***
Рассыпался день, словно бочка,
В которой хранили вино.
Скрипит под часами цепочка,
Кукушка закрыла окно.
И вечер, почти сумасшедший,
Скользит, замерзая, на снег…
Он думает, друг мой сердечный,
Проситься ко мне на ночлег.