Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2008
Андрей Коряковцев. Книга о вкусной и здоровой философии. — Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2008.
Помимо прочего, книга эта хороша уже тем, что не придется ломать голову, для чего она написана и почему так называется. В кратком предисловии автор разрешает все возможные вопросы, что могут прийти до, после или во время чтения, и это, конечно, составляет большое удобство.
Несколько опрометчиво пытаться пересказать это предисловие своими словами, поскольку автор нашел нужным выразить свою мысль именно на полутора страницах и в достаточно осторожных выражениях.
“В подобные времена (речь идет о наших временах) философия всегда выживала только одним способом: выйдя за рамки академических школ и за пределы университетских аудиторий к “простому” человеку, в круг его забот и занявшись исследованием не абстрактно-теоретичских, а самых что ни на есть жизненных проблем именно со своей специфической, философской точки зрения. Чтобы спастись от гибели, философия сама должна стать средством спасения, стать “вкусной и здоровой”, как кулинарный рецепт. Для этого ей необходимо сменить стиль и жанр, а самому философу — образ жизни…”
Рискну предположить, что из предисловия следует: современная философия переживает кризис, и потому необходимо создать ей некую альтернативу, но не супротив, а исключительно во благо. Альтернативная философия ни в коем случае не порывает с академической философией, но только готовит простого человека к знакомству и дружбе с ней. Свою альтернативу автор называет “опытом “мирского” бытования философии”.
Прямым “опытом “мирского” бытования” является “Хроника одной трамвайной поездки”, вместе с рассказом “Когда умирают хиппи, — они улыбаются” составившая вторую, прозаическую часть сборника* . Герой “Хроники…”, философ, пускается странствовать автостопом по России и ее ближайшим окрестностям. В свободное время, от одной попутной машины до другой, он достает записную книжку и записывает в нее свои размышления. Философские заметки из записной книжки составляют добрую половину повести. Вторую половину составляют заметки путевые: рассказы об интересных встречах и местах, где автору довелось проходить. Никаких сомнений — части эти прочно увязаны друг с другом. Число связей, скрепляющих текст, неизмеримо, но связи эти по большей части опосредованные, такие то есть, какие связывают в этом мире всякое явление. И как бы ни было велико мастерство автора (переходы от одного к другому подчас совсем незаметны), иногда приходится читать две совсем разные книги. Впрочем, иной читатель может найти в этом немалое для себя удобство: философские заметки легко заметить самым беглым взглядом и не читать вовсе — даже такое, избирательное, чтение доставит удовольствие и принесет немалую пользу, т.к. путевые заметки являются чтением весьма назидательным и интересным.
Что же до философских заметок — очевидно, что и они исполнены с большим мастерством. Идеи выводятся и формулируются разумно и хорошо, со многими цитатами и даже ссылками на диссертацию автора. То есть изыскания эти выглядят чем угодно, но не делом, только сейчас начатым. И формулировались они не на дороге, а в тех самых университетских аудиториях. Следовательно, автор полагает увлечь “простого” человека чем-то, что он, “простой” человек, без сомнения, распознает как нечто ему чужое.
Философ, не желающий расставаться со своим академизмом, подобен человеку, который всюду ходит со своей водкой, — такого человека в народе, скорее всего, сочтут снобом и отнесутся к нему без любви. В чем философ безусловно прав, так это в том, что избегает ученых поз и для своих речей выбирает слова, понятные всякому, кто и близко не видал той островной обители, где выращивают настоящих философов.
Интригу повествования составляет, конечно, не финальный итог, но сам ход рассуждений. И потому никого я не расстрою, если скажу, что к концу повести автор-герой еще раз высказывает упрек обществу потребления, как склоняющему всех к паразитизму и деградации, и предлагает воспрять над ним посредством некой духовной практики. Замечательный финал — совсем не обидный. Все упреки адресуются обществу, т. е. всем, т. е. все равно что никому. Даже те, кто всегда выбирал из готовых вариантов, кто нашел свое счастье в паразитизме и деградации, отнесутся к нему с одобрением и, возможно, согласно покивают.
И это одно из самых удивительных свойств этой книги — исключительная необидность содержания. Даже людей с тонким слухом, ревнителей чистоты речи, она ничуть не расстроит. Так, на одной из первых страниц автор посвящает книгу своим друзьям, что одинаково легко говорят “жопа” и “Моцарт”. На одной из последующих страниц автор уже и сам употребляет это пресловутое “жопа”, а в примечании маленькими буковками поясняет, что это “примитивный оживляж текста”. И каждому становится понятно, что “жопа” тут — не вульгарный “телесный низ”, а всего только слово.
Книга получилась вполне увлекательной: так, афоризмы, пусть и философские, находятся в некотором родстве с остротами; путевые заметки, повествуя о тяготах пути, сродни приключенческой прозе — то и другое вполне может украсить читательский досуг. Общее впечатление от книги несколько меняет рассказ “Когда умирают хиппи, — они улыбаются”.
Герой рассказа, на наших глазах пройдя через серьезные испытания, решает отринуть всякие надежды, а в своем пессимизме искать силы. Если предположить, что герой не просто не надеется больше на подарки судьбы, но даже отказывается принимать их, взыскуя тем самым больших испытаний и больших сил, то перед нами замечательная созидательная практика, способная поистине облагородить человеческую природу. Научить человека высшему сознательному самоограничению — значит, конечно, сделать его лучше, свободнее и счастливее. Так, если рассуждать о жизни на примере пирожка, то из двух человек более счастливым и свободным будет не тот, у которого пирожок есть, а тот который пирожка не хочет.
В конечном итоге эту книгу я бы уподобил штанам. Бывают на свете такие штаны, которые никого не обманут. Тертые и дырявые, они — это, конечно, сразу ясно — стоят две-три учительские зарплаты. Они непременно найдутся в любом хорошем бутике, на вполне почетном месте — такая рванина нынче очень ценится. Главное, чтобы дырки на коленках, чего доброго, не приняли за настоящие.
Кстати сказать, книга очень хорошо оформлена (макет и иллюстрации Арсения Ли), что очень важно и немало дополняет текст. По страницам у Андрея Коряковцева бегают славные мушки, один листочек заложен “счастливым” трамвайным билетиком, к страницам пририсованы зубчатые газетные обрезы, а на обложке — замечательная черно-белая яичница. За некое количество денег можно купить книгу, у которой уже есть своя, пусть и пририсованная, судьба. То обстоятельство, что в книге нет настоящих яичницы и насекомых, но они вполне могли бы там быть, выглядит милым эпатажем, обаятельным заигрыванием с нашими представлениями о приличиях. Все протест, и все не всерьез — автор даже предлагает подтереться книжкой, если она не понравится. Всем, конечно, понятно, что никто так поступать не станет. Эту книгу вполне можно брать наманикюренной ручкой, или читать в элитном стоматологическом салоне, или дарить кому-нибудь на birthday. Ничего прискорбного для автора в этом нет. Протестовать, не вызывая лютого раздражения, — свойство замечательное и очень ценное. В наше время нет такой силы, что смогла бы составить сколь-нибудь серьезную (несмешную) альтернативу масскультуре. Потому, чтобы говорить о ней дурное, — нужно быть ей немного своим. Чтобы быть анархистом — нужно быть немного декоративным.
Игорь КОЛОСОВ