Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2008
***
Кто, склоняясь перед надгробьем,
птицу выпустил из рук?
Кто придумал и одобрил
вкус и запах, цвет и звук?
Раскалил тяжелый вертел,
кинул пламя сверху вниз,
окрестил и обессмертил
вереск, ясень, кипарис?
Безобразный остов ночи
обернувший белым днем —
кто такой, чего он хочет
от бегущих под огнем?
***
Умоляй, но не увиливай —
приживайся во плоти:
не веревочку намыливай,
а корзиночку плети
из росы, из легкой поступи
на чугунных каблуках,
из лозы, скрепившей осыпи
в заполярных рудниках…
***
Безнадегой,
лествицей печали —
это мы Россию величали,
это мы, со скоростью дождя
по ее проселкам проходя,
видели в колодцах у развилок —
как она целует нас в затылок
или бьет прицельно по виску,
вымещая жалость и тоску,
сокращая сроки и расходы,
сваливая трупы на подводы,
подвенечной скатертью стеля
от порога — минные поля…
***
Хорошо бы вовсе ни к чему
здесь не привыкать и не привыкнуть:
буйно завитому кочану
суждено на рученьки поникнуть.
Суждено головушку сложить
в смерти или в плаче — все едино,
чью-то нежеланную прожить,
на свою взирая нелюдимо.
Небо — голубеть обречено,
а земля — смыкаться над гробами.
(Хорошо бы вовсе ничего
не касаться голыми губами…)
***
По наводке выводка вороньего
краем глаза скверик примечай,
где не глубже эха похоронена
хорошо забытая печаль.
На финтах фигурного катания
пьяному не нужен чародей:
море,
небо,
волны понимания —
все, что остается от людей.
Если мы и впрямь чего-то стоили,
поплывут и дальше корабли
хорошо рассказанной истории,
как попало прожитой любви.
***
O rus!.. (О деревня!.)
Пушкинский эпиграф из Горация
О Русь, заводская деревня! —
как ржавы словес костыли,
как мрачно, как прочно деревья
холодные сучья сплели!
Как холодно в Парке Победы
осипшую слушать гармонь,
минуты заочной беседы
подбрасывать в вечный огонь…
***
Осени охра дышит —
словно песок течет.
Птица берет не выше —
это пустой расчет,
это расклад для бедных —
сколько еще кругов
плыть ей в песчаных недрах
неба без берегов…
***
…и никого —
лишь мусорная пена
гнилую сеть вытягивает в нить:
волна свое исплаканное сердце
под берег принесла похоронить.
Сырой песок и облачные тени,
туда-сюда — солярка и слюда…
И никого —
лишь травы на колени
упали — и сквозь них прошла вода…
***
Подались обходчики из будок.
Сполоснула стекла синева.
Не бывали и уже не будут
соразмерны истине слова.
Бьются сны в обходчиковы спины
воробьиной реденькой гурьбой.
Пустыри, само собой, пустынны,
и душа полна сама собой.
***
Не навсегда дожди отморосили.
Не навсегда трава сошла с тропы.
Без слов понятно, почему в России
заснеженные нежности скупы.
Без слов берут и за руку, и в долю,
без слов целуют — как снимают швы
то с родников, сокрытых под водою,
то со стихов, что людям не нужны.