Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2008
Нина Ягодинцева
Ноябрь. Астральная проекция
Астрал — это поле, куда устремляются астры,
Цыганское племя, спалившее осень дотла.
Их дети бегут за кибитками вслед, голенасты,
Смуглы и глазасты, одеты — в чем мать родила.
На теплых кострищах, кошму подтянув к подбородку,
Коленки костлявые крепко руками обняв,
Они засыпают, во сне улыбаясь неловко
Привычной улыбкой морозом застигнутых трав.
А здесь — то ли родина, то ли зима, то ли просто
По крыши засыпало — можно стоять в полный рост
В огромных сугробах, где звезды, и звезды, и звезды —
Бесчисленно звезд.
***
Ребенок рябины, веснушчатый, ломкий,
Неловко расставивший локотки,
На цыпочки встал у разломанной лодки,
У темной реки.
На цыпочках, вытянув тонкую шейку,
Глядит зачарованно, не дыша,
На тихую воду, малиновый шелест,
Туман в камышах.
Аукают няньки, бегут на опушку —
Нашли! Обнимают, теребят, грозят
И горькие щечки целуют: неужто
Не хочешь назад?
Не след бы младенцу стоять у затона,
Где прошлая тайна его сторожит, —
Ему, несмышленому, слишком знакомо,
Как вечность бездонна,
Как время бежит.
***
Внезапно освещает лица их
Бикфордов шнур короткой памяти…
Еще письмо — из ненаписанных,
Спаленных, выброшенных на ветер,
Забытых намертво! Заколотых
Стилетами — над каждым выходом!
Из тех, чьи строки дышат холодом —
Последним, невесомым выдохом…
Букв не нашлось! Слова повымерли.
Бумага — в прах, чернила — порохом!
Но помнишь, помнишь: не по имени —
По тишине. По ближним сполохам.
***
Как будто волки день порвали
И страшно посмотреть назад:
На скорости сто пятьдесят
Мы входим в ночь на перевале.
На перевале снегопад.
Стоит просторный, как шатер
Из влажных розовых полотен,
И растворяется, бесплотен,
Девятый вал окрестных гор…
Мы входим. Стража за спиной
Беззвучно расправляет ткани.
Мы пьем горячими глотками
Последний воздух ледяной,
И, пряча легкий шаг в коврах,
За спинами проходит страх…
Кто на престоле? Тьма и свет
Так перемешаны и свиты,
Что даже у кромешной свиты
Никак не разглядишь примет.
И только холод или жар
Идет высокими волнами,
И замирает перед нами,
И осыпается, кружа…
Но вот сырое полотно
Легко сворачивают слуги,
Мираж растаял — и в округе,
И в сердце пусто и темно…
***
Июль похолодел: на грозовых фронтах
Стеной блестят мечи, роями ходят стрелы.
Мы вечно на войне. Мы часто на щитах.
Все смерти наизусть привычно помнит тело.
Июль похолодел. Бледнее полотна
Клубничная страна с высокими кострами
Взволнованных берез, и эта тишина
Похожа на полет в клубящемся астрале.
Июль похолодел! Отхлынувшую кровь
Не в силах удержать испуганное сердце:
Так бражник записной, уставший от пиров,
Отводит кубок прочь, хотя хозяин сердится.
Июль похолодел… Я знаю этот страх,
Шуршащий, золотой, как спелая солома,
Но дальние лучи пылают на крестах
И дыбят горизонт покатые шеломы,
Но сердце через миг пускает время вскачь,
Но молния в руке горит, не обжигая, —
Любимая, земля, прости меня, не плачь,
Любимая, прости, любимая, живая…
Прощание с птицами
Поманил небесный берег,
Облачной чертою явленный —
Сколь серебряных свирелек
Брошено в саду под яблоней!
Рыжие обрывы рек ли,
Ветви, стрехи да скворечники
Затуманились, померкли
Перед гнездами нездешними…
Нам привычней сеять ропот
И уста сушить молитвами —
Там ведь тоже нежность копят,
Ждут, поют, стучат калитками,
Выпекают жаворонков,
Выбегают, машут, празднуют,
В полотенечки на кромках
Заплетают нитки красные…
То-то край назвали раем
По его заботам истовым…
Мы свирелки подбираем,
Что-то грустное насвистываем.
Только больно неумело,
Даже если очень грустное:
Дунул — сердце онемело,
Сжал сильней — свирелка хрустнула…
***
Что сердце слабое? Трепещет
Надеждой перемены мест?
Ты эмигрант, ты перебежчик,
Невозвращенец и мертвец.
Твой век не вышел из окопа.
Твой год уже полег костьми.
Твой час настал — но неохота
В сырую землю, черт возьми!
И вот стоишь перед таможней
С нелепой ношей за спиной:
Со всей великой, невозможной,
Смертельно вечною страной…
***
На птичьем языке, на лиственном наречье
Стихи читать легко: шепчи да щебечи,
Пока из синевы летят тебе навстречу
Сырые сквозняки и острые лучи.
У самой кромки губ, на розовом припеке,
Медовая на вкус, проступит тишина —
В ней пчелы пьют нектар, который пили боги,
И умирает боль, безвинно прощена.
Легко читать стихи, не ведая искуса
Придумать для себя иной именослов…
Слова придут потом. Придут — и отрекутся.
И нас научат лгать. И отрекутся вновь.
***
Листвы взволнованная речь
Ошеломляет, нарастая:
На этот ветер можно лечь
И долго мчаться, не взлетая,
Легко сминая гребни волн,
Сбивая лиственную пену,
Зеленый гул со всех сторон
Вбирая постепенно…
Пока в душе еще темно,
Блуждает, словно свет в кристалле,
Все то, что произнесено
Листвы закрытыми устами —
Все то, что обретает слог
Вблизи молчанья, между строк.
Но если взор, но если страх,
Кривые молнии далече —
На всех немыслимых ветрах
Распустятся полотна речи:
И небо — речь, и поле — речь,
И рек студеные реченья —
Обнять, утешить, оберечь,
Благословить на ополченье.