Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2007
Ольга Роленгоф родилась в 1979 г. в Перми. Публиковалась в альманахах “ЛИТО им. Лоренса Стерна” (СПб), “@нтология” (Москва), “Илья” (Москва), “Литературная Пермь”. В 2007 г. вышла книга стихов “Зрение”.
Ольга Роленгоф
***
Карета жизни подана к порогу,
но ты не переступишь тот порог…
Пока не перепишешь антибогу
на счет любой украденный кусок.
Пока чужие радости не взвесишь,
с процентами владельцам возвратив,
Тебе не будет виден этот месяц,
Тебе не будет слышен тот мотив.
ЦВЕТАЕВА. ЛЕГЕНДА О ПЕЛИКАНЕ
Вот рождается человек такой —
Не женой, не матерью, не сестрой,
Превращая пятницу в век страстной
И всегда поклоняясь себе одной.
Отрицая верх, презирая низ,
Перед страстью большей пластаясь ниц,
Эта птица грудью вскормила ос,
Отдавая сердце до самых слез.
Знает птица: осы не ценят мед,
И вот камни в клюве она несет
Не для стен возводящихся городских,
А для деток прожорливейших морских,
Чтоб скорее стихия дала под дых,
Задубасила в челюсть, снесла плечо
И пришлепнула камешком горячо.
МЕДАЛЬОН
Из той Италии, где выбирали между
Душой и интеллектом нынче,
Где победил спокойный интеллект,
Приберегла любимая подруга,
Дыша еще адриатическим раздумьем,
Мне медальон венецианского стекла.
Полмесяца справляю день рожденья.
И радуюсь, что в битве интеллекта
С душою побеждает молодая
И слабая, но все-таки душа.
Ведь значит, что не одноруким прессом,
А ножками — и с танцем, и с весельем —
С улыбкой, с песней, с жизненным раденьем
Идем давить медовый виноград.
ПАТРИА
Если бы земля умела говорить,
Каждый пласт под нашими ногами
О своем запричитал бы с нами,
За себя бы принялся просить.
Море, море, камское нутро,
Выплеснуло б душу мне навстречу,
Чтобы соль родной родилась речью.
Стала основаньем одного
Каменного города, в костях
Жесткого, железного начала,
Известью земля бы закричала
В шахтовых заброшенных печах.
Подними-ка, Пермь, свое забрало,
Каменный заиндевевший гость,
Вот глазницы показать пришлось —
Этого-то ты не ожидала!
В глине потонувшие следы
Ног военнопленных — обреченных,
Сосланных, рабочих, заключенных,
Все проговорили б до звезды.
Если бы земля умела петь,
Эти песни нашу душу б рвали,
Здесь она не устает болеть,
Это ад — он прямо перед нами…
***
Шелковичные черви мою посетили ладонь
Перед тем, как обвиться кругом золотистым сияньем канала,
Я поглажу их след, попытаюсь понять эту боль
От того, кем являюсь сейчас, от того, кем могла и не стала.
Отвергая хороший листок, припадая к побитому тлёй,
Забывала, что могут водить мною наитемнейшие духи:
Щекотальщики нервов, они — погружают в туман с головой,
Ворожат низким голосом, манят ухватками шлюхи.
Здесь, над мерным мерцаньем себя сознающей воды
Невозможно быть глупым, ничтожным, замаренным паром,
И с иголкой сидеть, зашивая свои же следы,
Пробиваясь до старости мелким чутьем и наваром.
Ты не думай, не тот шелкопряд, из которого вытянут нить
И прервут созревание бабочки, рядом с тобою.
Я отныне не буду на потребу себе говорить,
Ради шелковой нитки свое упованье не скрою.