Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2007
***
Над пропастью — не ржи,
Но молча дуй на ветер,
В машинные коржи,
Увядшие в кювете.
Не думай — засыпай
По переулку линий,
Где скрещенный трамвай
Плывёт в железной глине.
***
На закатившийся скандал
Сквозь не защитные очки
Смотрел — и словно не видал,
Не видел будто, но почти.
По затемнению, глядя,
Прикрыл ладони узких глаз,
А звёзды шепчут из дождя:
Не бойся, мальчик, нас.
***
Напои меня прелестью пыли,
Мандельштама оттуда верни.
Под землёй незабвенно забыли,
Где хранятся таённые дни.
Ты ответишь за это и встретишь,
Где над нами размечена пыль.
На машине, похоже, уедешь.
Это мыло, верёвка и быль.
***
Я на ты и на Вы Святославом пойду
Просто на… — не бываю ухожен.
Если да — посылают, простите, в пихту,
В острия этих палок и ножен.
Ты не стой, на штыки заколочен француз
И с изяществом дамочки просты.
В длинном платье, достойном прозрачных медуз
Всё встаёт, иноверного роста.
Шо не робишь? — для счастья такого впритык
Матом кроя змею-подколоду,
Если нет — наступает на пальцы кирдык
И мутит туалетную воду.
***
Не зная калибр колибри,
Каная народы людей,
Ты ноги булавками выбрил
До плоских костей.
Усохших, цедильных колодцев,
Варёных на ложках ногтей.
Посуда дубовая вьется,
Летя в бытовой пустоте.
Подумая мысли на части,
Сползаются в свете зубов.
Сбывая собачие снасти,
Снимаешь обложки с клыков.
Волос рубцевых вереницы
Впадают к порогам конур.
Свои золотые глазницы
Закрыл кружевной абажур.
Чего только плоская поступь
Кипит в половице твоей?
Безного шагаешь на ощупь
Вон там, в лицевой пустоте…
***
Конвульсии быстрого пара
Себе не дают замерзать.
Стеклянно-бутыльную тару
От холода можно лизать.
По нервам и ровным сугробам
Качаются: впуклый котел
И газы сырым гардеробом,
Молекулам ломят подол.
Не думая, мутят отвары
Из твердых и жидких кусков.
У дырок гребучей хибары
Свисают полотна носков.
Алхимик в кипящем дебоше
Спивается вместе с огнём
И мыслит: какой я хороший,
Когда мы, алхимики, пьём.
***
Подумай, Мари, я купил холофайбер,
Пушистый, и сотканный пылью окна,
А ты всё молчишь — отступает декабрь.
Снаружи наружа сплошная видна.
Мороз добивает (Мариша!), морозец,
Послушай тихонечко крайний песок,
Где ветер в зобу столбовых переносиц
Ссыпается вихрем на скользкий шажок.
Ты любишь, и я не люблю эту зиму.
В Сахаре, в Азове — всплывает письмо
И падает с домом твоим где-то мимо —
Ты молча выходишь и ешь эскимо.
А я с фотографий, катая глазницы,
Не вижу тебя, но хотел бы без бы.
Когда-то себе может это присниться,
Как шмякнется дверь из белёсой резьбы.
Пространство открыто — невиданно много
Я слышу, листая слова по губам.
Ты громко, в цвету сигаретного смога
Меня поглощаешь: кто там?
P.S.
А нет никого. Ветер треплет округу,
И я засыпаю — как срезанный кабель.
Послушай, моя дорогая подруга,
Подумай, Мари, я купил холофайбер.
***
Я переехал через Пермь,
Рысцой влезая по наклонной,
И мимо тернии, но в тернь
Ломал дубли, а не рублоны
Лицом продажного овца —
Он продавец по сокращенке.
Десятки лезвием конца
Лепили руки на сгущёнке.
Не вижу — пиво куп. За руб.
Охота — до шестого пота
Засунуть заостренный зуб
Тебя, палёная охота.
И то-то! Пьянству бой и мат
Не шахматный — любой, любимый.
И печень сбыть в военкомат,
Что я прошёл бы мимо — мимо.
И Армии колючий строй,
Где лы-салаги по затылку.
Захлопну с ней, и эр с тобой,
Пока не высосу бутылку.
Проездом вымарана Пермь —
Пермяки — родичи Кальпиди.
Я помню: дней в неделе семь.
Отстукал поезд: спите, спите.
***
Не гуди, поломойная тряпка,
Осыпаются крошки по дну.
У меня переломана лапка,
А другая стоит на кону.
Я иду и, бодая светильник,
Покрываю развесистый плед.
Согревает живой холодильник,
Донося замороженный бред.
Подымая монтажные лампы,
Собираю горстями желез
Соскребные, пустые эстампы —
Корневища мордастых волос.
По бровям, по деньгам и по полу
Застревает венозная пыль.
Дайте мне триста грамм валидолу —
Я надену двоякий костыль.
***
Четыре мухи наизнанку
Летят по городу насквозь.
Комар родился спозаранку
И очутился на авось.
Парят це-це — сужают пламя,
За полуплоские дома.
Смотрите, сестры, а под нами
Не видно ни хрена. Ага.