Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2007
Александр Вавилов — родился и живет в Екатеринбурге. Публикуется впервые.
До наркоза
Осколки гранита царапают стенки аорты.
Слипаются нервные клетки в бетонные стены.
И все кости тела до костного мозга истерты.
И будто бы тысячи змей извиваются вены.
Глаза докрасна раскалились. Зрачки словно лава.
Давление рвется наружу, сметая преграды.
И голову мысли бросают — то влево, то вправо.
И сердце все медленней бьется от этой осады.
Сосуды как тросы. Сплетаются жилы в канаты.
И свет от стены, как наждачной бумагой по коже.
А тени врачей, разбиваясь о стены палаты,
Щипцы и зажимы на скальпель и вату умножат.
И грудь придавило как будто бы чем-то тяжелым.
Стучится пульсация в череп: “Угроза!”, “Угроза!”.
Вонзается спица (такое зовется уколом).
Закончилось “до”… только будет ли “после” наркоза.
Обратный отсчет
Раскаленное время гремит кандалами.
Предо мною конвой первозданного ада.
Искупая грехи тех, кто тлеет под нами,
Я почувствовал в глотке осколок снаряда.
Первородный огонь оттеняет закаты.
Я почувствовал это на собственной шкуре.
Я увидел, как ветер уносит куда-то
Аритмичные сны окольцованной бури.
Бьют прикладами в челюсть. Ломаются кости.
Я отмерил шаги до запаянной двери.
Что осталось теперь? Задыхаясь от злости,
Сообщить командирам о новой потере.
А потом как всегда — грудью пасть на гранату,
Чтоб собрать все осколки в посуду для водки.
А из нашей тюрьмы переводят в палату
Чье-то рваное тело. Точнее, ошметки.
Временными отрезками статус обмотан.
Я увидел так мало, чтоб чувствовать вечность.
Я увидел так много, чтоб быть идиотом…
Растянулась на тысячи лет скоротечность.
Платный сыр
Все вокруг подозрительно белого цвета…
Эй, здесь что-то случилось, товарищи?
Мы кого-то хороним? Не надо билета.
Меня бесплатно пускают на кладбище.
Почему-то вокруг собаки в намордниках…
Иностранцы торгуют рублями…
Это грабли? Тут выставка огородников?
Нынче день единенья с граблями?
Я вас ставлю в тупик своими вопросами?
Или вы в тупике перманентно?
Я бы мог информацию выбить угрозами…
Мне не чужды сии элементы…
Испугались? Да ладно вам. Я это так…
Вспомнил Сталина. Как-то навеяло…
В голове и без вас постоянный бардак.
(Революцию память затеяла…)
Люди в черном, с лопатами… Это кадеты?
На погонах иконы. Занятно…
Стоп! Вы кто? Контролеры? Какие билеты?!
Меня ж раньше пускали бесплатно…
Бег по пересеченной местности
Скажи, тебе платят за это?
Мне хватит терпения. Хватит!
Молчишь? Я не слышу ответа.
Молчи! Я уверен, что платят.
Смотри, вот купюры без серий.
Такое бывает. Бывает!
Поверь мне, я искренне верю,
Что мысли твои убивают.
Поверь мне, я искренне верю,
Что вера тебя не скосила…
Настойчиво долбится в двери
Безумия вечная сила.
Нелепо… Такое начало
Уводит все дальше от света…
Молчишь? Но молчания мало!
Скажи, тебе платят за это?
Убого! Бежим во всю прыть…
Спешим то от силы, то к силе…
Мы будем веками платить
За то, чтоб тебе не платили.
Четыре секунды
Память — четыре секунды. И точка.
Новая жизнь коротка, но богата.
Шрамы на горле рисует заточка.
Кровь по груди — верный признак заката.
Сломано время. Нон-стопы. Час пики.
Пики наточены. Меткости нету.
Стрелки часов убивают улики.
Часовщика призывают к ответу.
“Кто виноват?” Нет тупее вопроса.
Кукушка в часах — свидетель по делу.
Стрелки дымятся от вечного кросса.
Маятник чинно готовит к расстрелу.
Нет здесь дорог, доводящих до Рима.
Громоотводный расстрел? Одиночка?
Кровь по груди? Ничего! Может, мимо…
Память — четыре секунды. И точка.
Свинцовые пули
Мы все же измерили безразмерность.
Мы видели правду сквозь облако пыли,
Да только в награду за честность и верность
Телами свинцовые пули ловили.
Мы пули ловили, но жили, как прежде.
И были мы правы, хоть были не святы,
И пули ловили в свинцовой надежде,
Что мы за порядочность будем распяты.
За все наши мысли — свинцовые пули.
А мы выживали. А мы привыкали.
Садились на край электрических стульев
Другие места нам предложат едва ли.
Беспомощно время. Беспомощна власть,
Беспомощна в каждом поступке и фразе.
Так что там кричали про князя и грязь?
Лишь в Боги дорога из вашей-то грязи.
Мы линию жизни в кольцо изогнули,
А кольца побед превратили в медали.
Но наша судьба — свинцовые пули,
Иную судьбу нам предложат едва ли.
Лед
Я провалился под лед,
Причин не зная провала.
Мне дно озерное жмет,
И кислорода мне мало.
И толстый лед потолком
Наверх отрезал дорогу.
Не стать луне маяком,
Не стать финалом прологу.
А прорубь вроде близка,
Но направленья не знаю.
Мне до нее два гребка,
А я лишь воду глотаю.
Она, холодная, жжет,
И пар ее — словно дым.
Я бьюсь как рыба об лед,
Но не на нем, а под ним.
А рыбы шепчут: “Сдурел”.
И бой мой портит им сны.
Я точно так же смотрел,
На них с другой стороны.