Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2007
Виктор Гончаров, художник
1998 год. Нью-Йорк. Еду в сабвее. Текст в вагоне — ABLISSB AHOPONABARSTOOLB ABRAINSTORMB AELBOWROOMB APECHARGEB ACATCHOPONKAFKAB ASCHMOZEB AUNWINDB ASPINGCONTROLB.
Галереи районов SOHO и CHELSEA — отсутствие осмысленного рисунка, пошлость и мелкотемье, выпендреж, безумие, фотографическая дотошность, варварство. Все это другой мир. Наглый, самоуверенный, сверхсытый, напористый, чаще бездарный…
…А где-то на другой планете ждет меня рябина, примолкшие птицы, написанные на холсте недоуменные рыбы, мои картины, мои книги, мои бородатые друзья, могилы единомышленников, прозрачные мечты, холодные годы, любимая…
И осколки воспоминаний. 70-е годы. Союз художников. Очередной отбор на выставку. Моя графитная работа “Брошенная деревня”. Худсовет требует сменить название, я не соглашаюсь. Стою на остановке, работа под мышкой. Е. Мосин тоже невдалеке. Подошел и говорит: “Виктор, не лезь в бутылку, смени название, и дело с концом…” Я ответил смиренно: “Подумаю” — и… не передумал.
…Валера Гаврилов. Идем мы с ним из подвала Художественного училища, где у нас были мастерские, через дорогу к Скворечнику (мастерской А. Скворцова). Нас там ждали Леша Скворцов и Женя Малахин. Идем и спорим. Еще люди: Толик Золотухин — удивительные были его рисунки и тонкая, чувственная живопись. Саша Лысяков, тогда еще фотограф, но его душевные картинки надолго оставляли тепло в сердце. Леша Скворцов — певчая птица, в своем Скворечнике занимался разными экспериментами со звуком, цветом, текстом, движением. Я впервые увидел у него монографию Вазарели. Слава Глазычев, бывая в Свердловске, засиживался у него, ночевал. Спорили и говорили до утра.
Женя Малахин занимал подвал. Помню его интересные эксперименты со слайдами и фото, с текстами и поэзией. Он очень любил джаз и крепкий чай. Анна Таршис, тонкая как березка, в своем самошитом сюрном пальто, была редкой гостьей в нашем подвальном Дизайн-товариществе под училищем. Валера Дьяченко — мыслитель, дизайнер, поэт, оригинальный художник — был всегда наполнен новыми идеями.
В мою память бурно врывается Миша Царюк, трудяга, оформитель пространства. Стас Зарицкий пришел из Института дизайна, основанного Роленом Андриановичем Шеином. Костяк этого института придал крепость городу — и Архитектурному институту, и Союзу художников, и Художественному училищу. Тогда я писал такое:
ВЬЮГА БЬЮГА И ВЕТЕРЬ ВЕТЕРЕВ РЕВЯ И ВЕРЬ Я В ВЕРЛОГУ УБЕГУ ВИДУ БОГУ БАБ-ЯГУ ПЬЮГА ЗЛЮГА И МЕТЕЛЬ ДЕРЕВЕНЬ СТУДЯ ЗЕМЕЛЬ О ДЕРЕВ ТУЖУ И СТУЖУ И ДУШЕ ВЕСНЫ СЛУЖУ ВЬЮГА МГЛА ИЛИ СЕВЕРЬ СЕВЕРИЛ МОРОЗЯ ЗВЕРЬ МОРОСИЛ ВЕТРОВ РОСУ И РОСИЛ РУСИ КРАСУ
Кстати, тогда Таршис и Сигей издавали журнал “Транспонанс”, чуть позднее — “Номер”. Это было издание уже Уктусской школы, организованное Дьяченко, Таршис, Волосенковым. Я случайно помню их лозунг в мастерской барака — “СВИСТИ В ОЧКИ И ДУЙ В РОЯЛЬ”. Был там еще один парень с бородкой, тонко чувствующий и ранимый. Как позднее оказалось, это был художник и поэт Женя Арбенев. …Вошел и не выходит из головы Валера Гаврилов. Это было весной. Я открыл окно, и ко мне ввалилась цветущяя яблоня, вся белая-белая-белая. А запах этот ранним утром! Я был в безумно-обморочном состоянии. Позднее, поздним вечером, я узнал, что Валера трагически скончался. Это был, безусловно, гениальный художник. Долго будут помнить его друзья, долго будет помнить его та поляна, где мы только однажды сидели среди ярких цветов, под голубым, бездонным небом, на горячей от солнца траве, где летали стрекозки и жучки гудели над ухом…
Немного подробнее — о группе художников-единомышленников, собиравшихся в подвале Художественного училища. Перед этим был подвал на углу улиц Красноармейской и Малышева, где костяком группы были ушедшие из Института дизайна Веня Степанов, Дьяченко, Зарицкий. И примкнувшие к ним Сергей Евладов, Реутов, Малахин, Гончаров, Царюк. В подвале училища к нам добавились Толя Золотухин, Андрей Евладов, Вера Воинкова, часто были Гаврилов, Оводов, Скворцов, Малахин, Савинов.
В обществе было душно. В среде художников накапливался протест. Хотелось дышать чуть полнее. Свободнее. С этой простенькой мыслью я пришел к Валере Дьяченко. Он сидел на мешке с картошкой и вспоминал Сашу Галамагу. Тут же мы обговорили основные пункты желаемого — сделать выставку ВСЕХ художников, кто считает себя таковым и желает выставиться. Выставка творческая — без отбора по статусу, положению, расе, языку, кошельку, образованию. Без жюри! Нам дали адрес — Сурикова, 31. И тогда весь город увидел, сколько бездарных, способных, талантливых, выдающихся и гениальных художников работали часто ниже уровня земли. Стали известными такие художники как Лебедев, Федореев, Гардт, Махотин, Гольдер, Штукатуров, Хабаров, Баранов, Никонов, Геворкян, Огарева, Савин, Жуков, Павлов, Кабанов, Хохоновы, Мочалов, Шуров, Малахин, Хондкарян,
Мы хотели свободы творчества. Как говорил Заратустра: “Я люблю того, чья душа переполнена так, что он забывает самого себя… Я люблю того, кто свободен духом и свободен сердцем”. Но ветер демократии принес нам понимание, что демократия — это новая форма насилия. Ведь иногда, только промахнувшись, понимаешь, как ты попал! Затем — период отрезвления.
Стишок того времени:
КОГО-ТО ЩЕКОТЯТ
А МНЕ ХОХОЧЕТСЯ
ГДЕ-ТО ИКАЕТСЯ
А МНЕ ЗАИКАЕТСЯ
КОМУ-ТО АУКНЕТСЯ
А МНЕ ОТКЛИКНЕТСЯ
ГДЕ-ТО ВЫСТРЕЛ У МЕНЯ —
РУКИ В ПОРОХЕ
КТО-ТО ЛЖЕТ
А МЕНЯ В ДРОЖЬ
ГДЕ-ТО ЖИТЬ МОЖНО
А МНЕ — ТОШНО
В 1989 году в Нарве, в Эстонии, проходил фестиваль авангарда. От нашего объединения поехали Гончаров, Хлебникова, Малахин, Геворкян, Мартьянова-Гардт, Жуков. Приехали деятели авангарда со всего Советского Союза. Каждый приехал со своим. Со своей борьбой за желание свободней дышать. Постепенно мы выдохлись. Мы пошли на компромиссы с хитрющей властью и проиграли. Время наше ушло, а сейчас приходит время более поверхностное, спекулятивное. Течение творческой реки спокойно и согласно. Только отдельные творцы пытаются плыть против течения. Течение, поток жизни рвет, треплет, ломает, режет в кровь. Да, человек, словно рыба, создан для плавания, резких рывков к воздуху и любви к ракушке… Некоторые тонут, устав плыть, другие возвращаются в общий поток. Но кто смог — это Творцы будущего. А я продолжаю свою вторую жизнь — жизнь в Америке, в Нью-Йорке — в городе сумасшедших; в сумасшедшем городе. Здесь все наоборот. Ненормальность — вот норма американского искусства. Чем безумней, тем интересней. Ничего глубокого, никакой философии. Крепкий рисунок и живописная культура здесь почти отсутствует. Художники самоуверенны и беспомощны. Лучше развиваются те виды искусства, которые связаны с техникой — кино, фотография, мода, архитектура, дизайн, прикладные и декоративные виды искусства.
Но кто-то сказал — “время трусов не помнит”, и я продолжаю жить, писать картины и стихи и тосковать по России.
Нью-Йорк, 2006