Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2007
Екатерина Шолохова — художник. Участник объединения “Картинник”, друг Е.Малахина, окончила ЕГХУ им. И.И.Шадра.
Ширма “Пространство — Время”
Первым объектом, выставленным в центре небольшого зала, отведенного нам, была многочастная ширма, над созданием которой Малахин трудился еще в конце 70-х годов. (Им впоследствии доработанная для выставки на Сурикова, 31.)
Вся ширма состояла из огромных черно-белых авторских фотографий сложной техники исполнения. Созданы они были методом термической обработки негативов; изображения лиц, человеческих фигур, деревьев получались где-то четкими, где-то плывущими, как сквозь стекло во время дождя. Местами наклеенные фотографии были с изломами, окрашенными по торцу белой и красной краской — что напоминало молнии или ветки дерева; поверх фона ширмы шли сверху вниз и наискосок тексты автора: “Пространство и время — рода среднего. Когда они соединяются — я не знаю, что получается. А теперь вот и вы не знаете…” Были и отвлеченные “Я тишину собою издаю…”.
В довершение ширму горизонтально, насквозь, пронизывала деревянная ось, с обеих сторон которой крестообразно были приделаны ручки с надписями “пространство” и “время”. Ось можно было крутить — при этом издавался треск.
Кашкин особенно радовался, когда дети, в отличие от нерешительных взрослых, быстро понимали, что к чему. Словом, вышел объект “понимай в силу своей фантазии”. Вертящуюся ось можно было отождествить с окружающим миром, двустороннюю ширму — с единством пространства и времени. В целом — непонятно, загадочно, красиво и можно крутить!
Около ширмы был поставлен небольшой стульчик — можно отдохнуть, висела книжечка со стихами-пояснениями к “Пространству и времени”. А также книга “Отзывы на Кашкина К.А.” (в каталоге он был заявлен как Кашкин Какий Акакиевич). В ней — обращение: “Уважаемый, ая, стихами и прозой пишите!”
Книга сохранилась. Отзывы были самые различные — от благожелательных до негативных. Нередко между авторами возникала стихоплетная перепалка: “А Кашкина трактат — шедевр идиотизма! Он выстрадан в припадке маразматизма!” И т. п. на полторы страницы. В ответ на этот и пару подобных отзывов, таких, как: “Не поняла, что вы хотели сказать, но, по-моему, это галиматья!” существующая тогда рок-группа “ФЛАГ” высказалась так: “ФЛАГ КАШКИНА В ОБИДУ НЕ ДАСТ!!! ПОПРОБУЙ, БРАТЕЦ, САМ СОЗДАЙ, ПОТОМ УЖ НА ДРУГИХ ВОНЯЙ!”
Страсти кипели. Публика на выставку шла неравнодушная. Амбарная эта книга отзывов была исписана до половины. Продлись выставка — получился бы полновесный том.
Не обошли вниманием объект и журналисты. В одной из статей свердловский писатель Никонов в беседе с журналисткой Шакшиной резюмирует: “Видел подобные загадки ради загадок в Стокгольмском музее модерна. Когда художник загадывает людям загадку, то хотя бы сам должен знать ответ. Похоже, здесь нет и намека на такое знание…” Писатель поторопился с выводом.
К слову сказать, выставленный объект был полон самоиронии. По мнению Кашкина, в молодости многие художники увлекаются сложными образами, а в искусстве сложнее всего достичь простоты, точности, оттого сквозь сложную ширму у Кашкина — простая ручка: прошу крутить!
Плакаты
Давно, еще в 1985 году, в ответ на нелепый Указ от 16 мая о борьбе с пьянством и алкоголизмом (последствия Указа всем известны), мы с Букашкиным — тогда еще Малахиным Евгением Михайловичем в миру и на работе — откликнулись серией насмешливых плакатов, где гад-алкоголик представлялся довольно милым и несчастным персонажем, жертвой обстоятельств и собственной глупости. Здоровая же и полноценная семья, уверенная в завтрашнем дне, изображалась как ирреально-идиотская. Тексты сочинялись совместными усилиями, весело — иногда под коньячок. Серия открывалась плакатом: “Посмотри, как сейчас алкоголика ломает — вышел вовремя указ от 16 мая!” Далее шло: “Что у тебя? Фиолетовый нос? А у меня вон — помощник подрос!” — обращался здоровяк с краснощеким сыном, держащим в руках молоток, к алкоголику, понуро сидящему в обнимку с бутылочкой, похожему по типажу на Швейка в иллюстрациях И. Лады.
“Рисуют на асфальте дети, но нет детей у дяди Пети!” (Понятно, что дядя Петя — алкаш несчастный. Поделом бедняге.)
“Так называемый папаша не знает то, что дочка — Маша”. (Герой, видимо, крепко запил после рождения ребенка.)
Была картинка, изображающая перспективы пьянчужки: “ДНД — ЛТП — и т.д. и т.п.” (Словом — конец жизни под забором.)
Еще перед выставкой на Сурикова, 31 под псевдонимами К.А.Кашкин и П.Ушкина мы устроили экспозицию в ДК Автомобилистов — в зале киноклуба, где заведующим в то время был милейший Л. Быков. Публика со смехом списывала тексты.
Развешанные плакаты на Сурикова, 31 пресса восприняла буквально, в лоб. В частности, журналист — некто С. Шумков — напечатал в газете “На смену!” 31 марта 1987 г. статью “Я буду говорить!”. В ней он проводил параллель между нами и Ляписом-Трубецким, автором “Гаврилиады” из романа Ильфа и Петрова (кстати, по-моему, — довольно лестное сравнение. Авторы-то наши любимые!).
Однако Кашкин обиделся на невосприимчивость журналистов к иронии над реалиями жизни (Указ-то продолжал действовать, страна разваливалась, народ спивался, выстаивая очереди. Брали не одну, а как можно больше: про запас). “Как можно нападать на текст: “Если пить — так аш два о, еще лучше молоко!”? — недоумевал Кашкин.
Считая, что после публикаций о выставке чистый псевдоним К.А.Кашкин был облит грязью, было принято решение — псевдоним сменить! Надо сказать, что Малахин вообще хотел отказаться от фамилии Кашкин, но я убедила его “не убивать героя”, а, сменив лишь инициалы с К.А. на Б.У., — то есть бывший в употреблении журналистикой — оставить в живых.
Так благодаря выставке “Сурикова, 31” на свет появился Б.У.Кашкин, впоследствии просто Букашкин, к которому с возрастом прибавился чин СТАРИК.