Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2007
Николай Неволин — майор ГРУ в отставке, поэт, журналист, сотрудник газеты “За индустриальные кадры”.
Виктору Махотину посвящается
Я ходил по комнатам Станции вольных почт и всматривался во множество разнообразных по жанру, форме и цвету картин, развешанных по стенам. Виктор Махотин не мешал мне, но стоило задержаться у заинтересовавшей меня картины, как тотчас я слышал его пояснение. Потом он вел меня дальше, представляя имена художников, направление их творчества и в целом разделы выставки:
— Цель организованной на Ленина, 11 выставки — представить нашему городу, а если хотите, явить миру наш андеграунд. Авторы присутствующих здесь картин не состоят в каких-либо официальных союзах. Но они — художники. Наши современники. Они рядом с нами и отражают привычный нам мир во всех его ипостасях. И позитив, и негатив, на который не задерживают испуганно глаза, но показывают его таким — каков он есть. Это тоже одна из составных нашего бытия. И его надо знать, признавать как реальность, а не шарахаться в сторону. Так устойчивее жить, когда нет больших неожиданностей. Не всё одни конфеты! Не всегда человек готов к преодолению того, сдерживает устремления, мешает духовному развитию. Официоз сторонится этих художников — тона их полотен кажутся ему мрачными, сюжеты — заумными, многие темы — слишком откровенными и вызывающими. Официозу нужны не раздумья, но — доступность и красивость. Чтобы глянул на картину и душа запела: “Жить стало веселее!” Вот тогда можно и о признании поговорить.
Да, в наших картинах есть протест и вызов. Но вызов чему? Вызов окружающему нас негативу, пошлости, безликости, равнодушию, уравниловке, бездуховности. Это надо понимать правильно, — так говорил Махотин. Но рядом, здесь же, вера, надежда, любовь.
Иногда — в силу известных причин, слишком явные откровения маскируются определенной композицией. Впрочем, посвященный сразу понимает суть картинки: потому что аналоги — рядом с нами.
Кстати, вместе с андеграундом на нашей выставке широко представлены картины социалистического реализма: монументальные индустриальные пейзажи, стройки социализма, демонстрации с обилием постоянных лозунгов, комсомольские дела и пионерские сборы. Конечно, “Пионервожатая” (точнее сказать, “Дура набитая”) Виктора Кабанова выглядит на их фоне явным диссонансом. Но это тоже наша реальность. И она тоже имеет право быть, не так ли? А вы разве с такими в жизни не встречались?
Почему здесь соцреализм? Потому что он уже уходит. Он исчезнет, если не сохранить эти картины для будущих поколений как неотъемлемую часть нашей с вами истории. Сегодня эти картины еще привычны нам, но пройдет совсем немного времени, и, поверьте мне, они станут раритетами. Я правильно говорю?
Как бы там ни было, а гражданская направленность выставки Ленина, 11 — налицо. Такой в нашем городе еще не было. Люди идут и идут, чтобы увидеть картины. Уходят и вновь возвращаются уже со своими знакомыми. Такой выставки нет больше нигде. Вот в чем дело.
И появилась она ИМЕННО в свое время. Ни раньше, ни позже. Отсюда ее востребованность и успех.
Было на этой вставке достаточно картин и самого Виктора Махотина.
Шел 1988 год. Начало перемен. И если большинство из нас так или иначе не предвидело грядущих событий, то Виктор Махотин уже жил не только их предчувствием, но и ожиданием. Словно дыхание эпохи уже явлено было ему.
— А потом будет вот что, — говаривал он. — И это хорошо, а после будет не очень хорошо, но это тоже хорошо. …Так сказать, реставрация при жизни автора. И все мы при том. Как вам это понравится? Нет, нам определенно повезло. Поверьте, скучать будет некогда.
Виктор Махотин с его обаянием, радушием, бьющей через край энергией был душой выставки. Я бы сказала живым духом братства свободных художников — “Станции вольных почт”.
Там все были по-своему неповторимы. Все были равны. Но над всеми был Виктор Махотин.
Что было — то было. Люди шли не просто на Ленина, 11, но к Виктору Махотину. Явление уникальное. В иные дни там было просто не протолкнуться, присесть негде. Порой начиная с утра и далеко за полночь все это художественное и литературное братство спорило, общалось, пело, декламировало, искренне радовалось встречам друг с другом. И прежде всего с Виктором.
Ленина, 11 — не просто выставка. Это был по сути художественный и общественный, региональный неформальный, реально-действующий творческий союз. Выставлялись и быстро реализовывались картины, проходили творческие вечера, литературные дебаты. Обсуждались вопросы культурной и политической жизни как Урала, так и страны в целом.
Здесь решалось множество деловых и частных вопросов, крепло взаимодействие и контакты. Сюда стремились художники и литераторы из других регионов Советского Союза и зарубежья. В Европе и Америке — друзей и знакомых было (стало) предостаточно. И это культурное сообщество набирало силу. При этом минуя все официальные структуры.
Что обсуждалось? Новые театральные постановки и проблемы этноса, застройка исторического центра города и соотносимость личности художника и времени. Здесь всегда имелись новейшие литературные публикации, свежая пресса, самиздатовские бюлютени, приличная художественная библиотека.
Выставка действовала круглосуточно. Сюда можно было прийти днем и ночью. Все были свои. Проезжий мог остановиться, перекусить, отдохнуть, приобрести новые знакомства, поделиться своим видением тех или иных проблем. Обстановка была искренняя, открытая, располагающая.
Не было противостояния, неприязни. Новизны хватало. Принимай или не принимай. Притом всегда наличествовала радость встреч, внимание и уважение друг к другу.
Через годы вновь всматриваюсь в знакомые лица:
Мудрый Валера Дьяченко, большой и радушный Андрей Секачев, художники Игорь Терещенко и Геннадий Шаройкин, близнецы Лидия и Марина Чупряковы, философствующий Евгений Малахин (Старик Букашкин), изящная Женя Акулова, виртуоз откровений Витя Кабанов, всегда по-панковски взъерошенная Катя Дерун, ироничный Андрей Вох, пронзительный Леня Баранов и застенчивая Лена Бажова, словно точеная Лена Гладышева и внимательный ко всему Сережа Казанцев, напористый Валерий Казанцев и неторопливый Яков Лукас, степенный, осанистый Александр Лысяков, сдержанный Дима Кузнецов. Поэт Сергей Нохрин с его блестящими четверостишиями и рядом по-мальчишески тонкий, стремительно ворвавшийся в российскую поэзию Рома Тягунов. Всегда задумчивый Игорь Семавин, Витин друг (царствие ему небесное). Ваня Рыжков, один из самых значимых фотографов нашего города; деловитые Костя Патрушев и Евгений Ройзман, обаятельный Валера Дик и изысканная Марианна Браславская. Неуемная Эмилия Марковна Горонкова и открытый всем ветрам Антон Горонков. Непредсказуемый Эдуард Маркович и маститый поэт Александр Еременко. Появляясь на минуту, вновь спешит по делам Света Абакумова; весело подтрунивает над собой и товарищами Марина Азанова. Осторожно, чтобы случайно не задели, ставит футляр со скрипкой Наташа Корнилина. Чуть в стороне о чем-то беседуют Витя Цыганков и Женя Эйзенштейн. Володе Типсину настойчиво втолковывает очередной киносюжет сценарист Сережа Соловьев. Дружескую компанию спешит заснять для истории Александр Наумов. А вот хлебосольная Тамара Швалева, вернувшаяся из очередного венецианского вояжа Вионора Вишня.
Я называю далеко не всех. Но в центре всегда был Виктор Махотин, и все вращалось вокруг него. И благодаря ему — по большому счету!
Славное было время. Неповторимая выставка. Удивительная общность красивых людей. Это было в нашем городе. И без сомнения, сыграло свою роль в его жизни.
Потому что потому, как говорил Махотин. И дело даже не в том, как Виктору удалось вместе собрать и объединить столько творческих личностей, дать им большую свободу самовыражения, признания, востребованность. Дело в том, что это было.
А личность Махотина еще требует отдельных биографов. Он сам по себе уникальное явление, и его многогранность еще далеко не раскрыта. Есть только штрихи к портрету. Мир его интересов, устремлений был огромен. Людям надо признать, что рядом с ними жил и творил Мастер, для них же сделавший много добрых дел. Многому ненавязчиво научивший; не успевший написать лучшие свои произведения (словом и кистью).
Но меня не удивляют воспоминания некоторых людей, встречавшихся с Виктором, в которых говорится о поверхностных и общих знаниях Махотина, о примитивизме его картин обязательно с учетом непритязательности образа жизни. Это снобизм. Познания Махотина были энциклопедическими. Проникновение его в искусство было разносторонним и глубоким. Добавьте сюда историю, философию, астрономию, религию, психологию, маркетинг, новые технологии, “пиар”. Он шел в ногу со временем и опережал время. В любой обстановке он находил свой комфорт, словно Человек Мира.
Он всегда помогал нуждающимся. Многим помог поверить в себя, дал импульс к жизни и творчеству.
…Кто-то ушел в мир иной, я не называю имен. Все мы о них помним, и помним светло.
Ушел от нас к своим новым небесным делам Виктор Махотин, непререкаемый авторитет бывшего сообщества и его образующий стержень. Я говорю об этом с глубоким, непреходящим сожалением. Этого не позволяет уважение к Виктору. Грусть моя светла…
Виктору важнее наши доброта, наши хорошие дела. Как и нам важен немеркнущий свет его души.
…Шел июль 1992 года. Сад Олега Елового. Витя Махотин, Саша Васильев, Витя Цыганков, Вася Шепелевский, Боря Цыбин. Все дружно, душевно. А над нами тяжелые низкие облака. Морось. Виктор задумчиво и серьезно всматривается в набегающую сырость. Мысли далеко. Не печаль, но затаенная грусть. Он поворачивается и замечает мой внимательный взгляд и понимающе улыбается: “Это по простоте душевной. Я правильно говорю?”
Тогда же появились эти строки:
Как тени исчезающих веков,
Тяжелых и напитанных и ватных, —
Махотин, эта серость облаков
Сродни твоим холстам замысловатым.
Где видимая красок простота
И суть ее, страница за страницей.
Душа твоя открыта и чиста.
И верится во все, что состоится.
И белый цвет, а рядом черный цвет.
Твоей рукой живут и дышат кисти.
Вот только свет, а полутеней нет,
Выигрывает все же золотистый.
Как высвечен и выверен сюжет,
Любовь и боль они не разделили.
Как хорошо: Художник и Поэт!
Тем более, когда они едины.