Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2007
Ирина Коняхина — кандидат философских наук, педагог, друг художников.
Всё началось в 70-е годы на Горького, 22… Там, в бесхозных домах “под снос”, селились “вольные” молодые художники, туда наведывались начинающие кинематографисты (до безвременной гибели там жил и снимал свои короткометражки Виктор Буянов, очень талантливый кинодокументалист). Туда любили захаживать философы, многие из которых стали ныне докторами наук (А. Ослоков, С. Замогильный), а другие остались “свободными мыслителями”, как Евгений Косарев. Меня туда привел впервые мой друг юности, студент философского факультета Искандер Бибарсов (ныне его тоже уже нет среди нас…). Там я познакомилась с легендой свердловского андеграунда — Валерием Гавриловым. Мы пошли на Горького сразу после осенней выставки 1974 года в доме художника, где Валерий показал, по следам чилийских событий, портреты Луиса Корвалана и Сальвадора Альенде.
“Мастерская… Ночь… Картины-стулья”… Это из моих юношеских стихов 1975 года, когда под Новый год рисовали картины прямо на сиденьях деревянных стульев… И Горького, 22 надолго стало для меня и моих друзей местом, где наше поколение, “поколение дворников и сторожей”, слушало Александра Галича и Высоцкого, читало и пересказывало “самиздат” и “тамиздат”, прочитанный за три-четыре ночи под подушкой.
Бессменными хранительницами очага там были две Танечки — Татьяна Васильевна Цыганкова, ныне библиотекарь училища им. Шадра, и Таня Завьялова, жена известного сегодня во всем мире живописца А. Алексеева-Свинкина, чьи работы выставляют и покупают ведущие галереи мира, частные коллекционеры Запада и Екатеринбурга. Там, на Горького, они жили и любили, вырастили прекрасных детей. Там они стали своего рода музами андеграунда 70—80-х…
Об этих временах в 1999—2000 гг. режиссер Екатеринбургского телевидения Элеонора Корнилова сняла уже три фильма “Ностальгия по Горького, 22” (о первой выставке в 50 лет и о трудной судьбе графика Сергея Видунова, известного как “СЭВ”), “Мужчины на Горького, 22” и “Женщины Махотина” (о художнике Викторе Махотине и его “музах”, женах и детях).
О том, что я запомнила лично и что, занимаясь более двадцати лет культурой и искусством ХХ века, постаралась осознать и осмыслить, о людях и выставках, об энтузиастах выставочного дела и первых “арт-менеджерах” я и попытаюсь рассказать в этой статье.
Первая масштабная выставка бывших “подзаборников” состоялась на Сурикова, 31, в ДК. Народ отстаивал дикие очереди. Работы были разложены на полу, висели на стенах. Там были, конечно, представлены Валерий и Зинаида Гавриловы. Графика А. Таршис, серия “Жизнь в сосуде”. Первые работы выпускника Свердловского архитектурного института Игоря Игнатьева (который сейчас активно работает и выставляется): “Коты”, “Политинформация” — необычность взгляда на мир, элементы гротеска и фантасмагории, смелость самовыражения и высокий профессиональный уровень. Графика С. Видунова (“Автопортрет”). Здесь был и наш местный “импрессионист” В. Корнелюк.
Достаточно беспомощным был художественный уровень претенциозных стилизаций “а-ля рюс”: религиозно-навязчивых, псевдофилософических работ. Хотя, судя по книге отзывов, эти работы тоже нашли своего зрителя и почитателя.
На выставку откликнулся журнал “Урал”, давший критическую статью и жуткого качества репродукции работ того же В. Гаврилова на обложке.
Я тогда преподавала на ИППК при УрГУ. И когда наши преподаватели истории партии и политэкономии техникумов и профтехучилищ посетили эту выставку, критике и разгромным нападкам на обсуждении в аудитории не было конца. Только один мужчина встал и сказал следующее: “Вчера я видел передачу про собак академика Павлова. У собаки вызывали условный рефлекс удовольствия на круг (она ела, виляла хвостом, радостно взвизгивала), потом — отрицательный рефлекс на квадрат, подкрепленный болевым шоком (она рычала, лаяла и волновалась). Потом собаке показали круг и квадрат одновременно… Что с нею было? Я себя чувствовал на этой выставке как та самая собака…” Я написала тогда такие стихи:
Путешествие дилетантов… В никуда. Но — азартно и рьяно!
Нету спаса от странников странных!
Хлещут строки струей из крана!
Из щелей и из пор — таланты!
Где кумиры и идолы? Рядом!
Тронь рукой — как заманчив их глянец!
Гений, чучело, чужестранец —
Из щелей и из нор — таланты!
Абсолюты — не мост над бездной.
Смысл — смыт, а искусство — призрак.
Важен “лейбл”, не знак, но признак.
Важно то, что ты — художник, не бездарь.
Сонм художников, ражых и разных…
Плоскость — простынь, смятая утром.
Холст в подтекстах страстей минутных,
После выставки — распродажа.
По следам этой выставки было создано объединение “Сурикова, 31”, которое организовало совместно с некоторыми членами Союза художников выставку в Музее изобразительных искусств в 1988 г. В 1988—1989 гг. состоялись выставки этого объединения в ДКЖ и во Дворце спорта. Председателем объединения стал В. Гончаров. Выставка на Воеводина вошла в историю художественной жизни г. Свердловска благодаря работе Н. Федореева “Портрет коммуниста Ельцина”. Отдел культуры обкома КПСС, городские власти и руководство музея не разрешили выставлять эту работу, и причина была, конечно, не в творческой манере автора, а в самом “объекте изображения”, человеке, вокруг которого в тот период велась острая политическая борьба. Это работа Н. Федореева была показана в 1989 г. на выставке в Доме архитектора, наряду с другими его пространственно-предметными композициями. Фактически одним из первых в Свердловске он использовал такие известные на Западе приемы, как коллаж, ассамбляж, инсталляцию, то есть создавал произведения-“объекты”, представляющие собой сложные и объемные сооружения из кубов и параллелепипедов с вклеенными фотографиями, обрывками газет и живописными фрагментами.
Вторым выставочным центром стала “самоулучшающаяся” выставка на ул. Сакко и Ванцетти, в бывшем особняке купца Агафурова. Одним из её организаторов и участников выступил Лев Хабаров, авторами ряда работ были участники художественной школы. В конце каждой недели выставка обновлялась с учетом мнения зрителей, заполнявших специальные анкеты. “Шкала популярности” (в виде таблицы) была представлена в центре экспозиции. Около двух месяцев существовала выставка, потом её остатки “волевым решением властей” переместили в библиотеку на улице Белореченской.
Одно из первых мест в “индексе популярности” этой выставки неизменно занимали работы Николая Гольдера. В сентябре 1987 г. вокруг него сложилось объединение “Вернисаж”. Эта группа художников провозгласила даже теоретическое обоснование своих творческих поисков, образовав течение “трансавангарда”.
Сам Н. Гольдер пытался выстроить композиции, пронизанные философско-мистическими, мифологическими мотивами, ориентируясь на некие “архетипы” коллективного бессознательного (“вечные” темы жертвенности, палачества, предательства) — триптих “Русский алтарь”, “Иуда Искариот”, ставший культовым портрет “Колдунья”. Предметно-событийный слой работ Н. Гольдера представляет собой достаточно эклектичную, “цитатную” смесь культурных штампов средневековья, античности, древнеегипетской культуры, раннего христианства. Пожалуй, пафосом и интонационным строем, а также рядом приемов эти работы близки к тому, что делает и за что ратует Илья Глазунов.
Работы раннего Бориса Хохонова. Ориентация на русскую икону, лубок и немецкий экспрессионизм. Придать достаточно жесткому, линейному ритму своих циклов-“концертов” добавочную смысловую глубину, объемность художник стремится за счет включения в изображение буквенной символики, надписей (например, “Ля-там-вам”, “это вам”, “даму — дам”, “аз воздам”). Циклы “Бестиарий”, “Кредо”, работа “Волк” и др. были достаточно интересны. На персональной выставке в ДК автомобилистов (1989) в ряде работ Б. Хохонов пытается оживить некую монотонность и подчас “лобовую” рациональность холста интересным эффектом вклеивания уральского камня.
Андрей Алферов (“Птичка” и др.). Пространство — стены, лестницы, интерьеры — художник хотел “заселить” снами, метафорами, “наивной” одушевленностью.
Насыщенный, живой цвет, декоративность отличали работы А. Вяткина (“Красная рыба”).
Некоторые работы М. Ильина выполнены в традиции гиперреализма, другие близки к сюрреализму попыткой материализовать убедительно и пластично бредово-пугающие, до тошнотворности жуткие вещи (мозг, кишащий червями и т.п.)
Третьим выставочным центром в 1987—1989 гг. стала “Станция вольных почт” на Ленина, 11. Одним из принципов этого объединения было стремление к игре, жизнетворчеству, экспозиция являлась частью своеобразного хеппенинга — во дворе бегали многочисленные дети и сушилось бельё. Здесь читали стихи начинающие поэты и бесконечно пили чай с баранками…
Не случайно появилось шутливое обозначение этого объединения — “Витьки” (по аналогии со знаменитыми ленинградскими “Митьками”, так как душой выставки стали два Виктора — В. Махотин и В. Кабанов).
Экспозиция “Станции вольных почт” также постоянно менялась. Как правило, в неё входили работы самих В. Махотина и В. Кабанова (например, замечательно выразительная, характерная “Ворона” В. Махотина). У Кабанова в 1989 г. была и персональная выставка в студенческом клубе УрГУ “Гаудеамус” В. Кабанова отличает пристальный интерес к так называемым “теневым” сторонам жизни — к жизни трущоб, притонов, клоак, вокзалов, “отбросов” общества. Его работы натуралистичны, они не щадят зрителя, анатомируя эту грязь, убогость, вымороченность повседневности. Очень много толков, от возмущения до восторга, вызвала его работа “Дура набитая” (омерзительно-скользкая физиономия девицы в пионерском галстуке, на фоне знамени, с поднятой в пионерском салюте рукой).
Многих зрителей шокировали и представленные на Ленина, 11 работы Терещенко — своеобразный сюрреалистический кич. “Новенькая” — обнаженная девушка среди скелетов на кладбище. Но в книге отзывов было много заявок на покупку этих работ, очевиден был интерес массового зрителя к этому расхожему, удобно-употребительному, щекочущему нервы своими эротически-кровавыми мотивами варианту “сюрреализма для бедных”.
Выделим ещё несколько имен, представленных на упомянутых вернисажах. Это В. Гончаров: композиции в стиле “поп-арт”, поиск оптических эффектов, эксперименты, близкие работам Вазарели, и геометрические абстракции.
В. Трифонов: триптих “Дни защиты от самих себя”. Тщательно и подобрано, в сюрреалистическом ключе — сцены из жизни вытрезвителя.
В. Павлов: вполне “реалистические” узнаваемые портреты и автопортреты, натюрморты, сюжетные картины. Но в них ощущается стремление выявить магию, загадку, таинственную глубину обыденного и привычного (“Возвращение вечера”, “Рок-музыка”, “Наблюдение за полетом”, “Цветы проходящему”).
В. Савин: “Два портрета”, “Девушка и смерть”. Интересные работы, акцентирующие эффектные художественные приемы, саму технику.
И. Шуров: коллажи “Школьник”, “На углу проблем”, “Агропром” и сюжетные картины: “Соседка”, “Беспокоит меня Гондурас” (дедок на завалинке у покосившейся избушки, в треухе и с “чекушкой”, собака у ног, погружен в думы о далеком Гондурасе, в лучших традициях русского менталитета).
Эти работы близки соц-арту, они иронически выворачивают наизнанку привычные ценности и стереотипы. Основная мысль, как правило, сформулирована в самом названии, не всегда разработана в достаточной степени художественно, но актуальность и острота тематических и смысловых поворотов сделали И. Шурова одним из самых популярных участников выставок и уличных “вернисажей” 1987— 1989 гг.
Свердловский соц-арт — саркастически-эпатирующий, бросающий вызов существующей системе идеологических штампов — представляли и работы тогдашнего студента архитектурного института Михаила Узикова (“Мой папа — фашист”).
FACE=»Times New Roman»>
За эти годы начали выходить с интересными работами студенты архитектурного института. Начиная в рамках андеграунда, они прошли хорошую профессиональную школу и давно уже зарекомендовали себя выставками, книжной иллюстрацией, каталогами.