Галерея портретов
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2007
Эпоха фотографии привнесла в жизнь Екатеринбургского музыкального кружка хорошую традицию: все сколько-нибудь заметные события запечатлевались на фотоснимках. Уцелела и дошла до нас, конечно, лишь малая часть этих бесценных свидетельств подвижнической деятельности кружковцев.
Музыкальный вечер, организованный членами ЕМК 20 сентября 1908 года в Городском театре, наверняка закончился фотографированием на память. Сохранись тот снимок, мы смогли бы сейчас вглядеться в лица тех, кто впервые вынес на суд публики “музыку Урала”.
По поводу того, что же считать этой самой “музыкой Урала”, в прессе после проведенного вечера высказывались разные мнения. Организаторов даже обвинили в том, что те не оправдали надежд публики (во всяком случае, какой-то ее части), которая ожидала услышать фольклорные мотивы, а ей предложили романсы-вальсы-элегии, к местному колориту отношения не имевшие.
Допускаем, что замечание было сделано не без оснований. Стоило устроителям назвать подготовленную программу “Музыка композиторов Урала” — упреков со стороны публики, возможно, и не последовало бы.
Но мы вспомнили сентябрьский вечер 1908 года все же не для того, чтобы высказать свое мнение по дискуссионному вопросу. Для нас важно совсем другое: все прозвучавшие тогда со сцены Городского театра произведения принадлежали местным авторам. И именно их коллективный портрет — екатеринбургских композиторов доконсерваторской (разумеется, для Урала) поры — мы и попытаемся представить в дальнейшем.
Но прежде давайте совершим хотя бы краткий исторический экскурс.
Местных композиторов (именно как композиторов) не учла ни одна из проводимых в прошлом переписей населения Екатеринбурга. Но они здесь были. И в девятнадцатом веке, и раньше. Сочинение музыки не являлось их основным занятием, а потому материалы переписей городского населения не в силах ответить на вопрос, сколько же композиторов было среди священнослужителей, юристов, учителей и даже музыкантов.
Не сохранились — за редкими исключениями — и сами творения авторов, живших когда-то в Екатеринбурге. История композиторского творчества в городе до начала ХХ века прослеживается большей частью по косвенным свидетельствам, зафиксировавшим факты исполнения или издания нот музыкальных произведений, созданных кем-то из екатеринбуржцев.
Из времен далеких, екатерининских, дошло до нас сообщение о безымянном сочинителе канта, пропетого “по ноте” горной школы учителями и их учениками на торжественном открытии в Екатеринбурге малого народного училища. Сие знаменательное событие состоялось 24 ноября 1789 года. Рапорт екатеринбургского городничего является пока наиболее ранним свидетельством публичного исполнения музыкального произведения местного автора.
Кем он мог быть? Скорее всего, священником Екатерининского собора, имевшим за плечами духовную семинарию. Именно служители этого храма в те годы “исправляли должности” учителей в старейшей в городе горной школе.
В рапорте городничего имелось весьма характерное уточнение: исполненный кант был сочинен автором “нарочно на сей случай”, то есть специально к торжеству. Память о таких музыкальных произведениях, созданных “на случай”, история Екатеринбурга сохранила предостаточно. И имена их авторов — тоже.
Регент Свято-Духовной церкви К.П. Киселев, работавший еще и учителем пения в женской гимназии, к двадцатипятилетнему юбилею административно-педагогической деятельности начальницы этого учебного заведения С.А. Тиме написал кантату. Она прозвучала на чествовании юбилярши в августе 1897 года в исполнении хора воспитанниц.
Весной следующего года Общество любителей изящных искусств организовало в связи с пятидесятилетием со дня кончины вечер памяти В.Г. Белинского. К этой дате членом Общества Н.А. Ожеговым были сочинены кантата и “Марш в честь Белинского”. Их услышала публика, пришедшая 26 мая на вечер в зал Общественного собрания.
Вспомним событие более раннее и по своим масштабам превосходящее предыдущие — Сибирско-Уральскую научно-промышленную выставку 1887 года. Ее открытие тоже не обошлось без кантаты, созданной “на сей случай” С.В. Гилевым и исполненной стоголосным хором, на треть состоящим из членов ЕМК.
Автор текста и музыки этого произведения специально приехал тогда из Казани. Но в Екатеринбурге, надо думать, его не забыли. Сергей Васильевич жил здесь всю первую половину 1880-х годов, и, если бы не романтическая история, героями которой стали молодой музыкант и купеческая дочка, он, возможно, не покинул бы город, где еще недавно его имя не сходило со страниц газет и красовалось на концертных афишах.
Выходец из кудымкарских купцов, С.В. Гилев, по окончании Московской консерватории приехав в Екатеринбург, развернул здесь кипучую деятельность: открыл музыкальную школу, работал с хором ЕМК, организовал мужскую капеллу, выступал в концертах и оперных спектаклях. Екатеринбуржцы стали свидетелями его первых композиторских опытов. В 1883 году к коронационным празднествам он сочинил “Торжественную кантату” на темы двух народных песен. Другую кантату — “Слава Руси” — исполняла в концертах созданная им капелла.
На выставке, к открытию которой С.В. Гилев приготовил свое новое хоровое сочинение, нам стоит ненадолго задержаться. Для нашего исторического экскурса несомненный интерес представляют некоторые ее экспонаты.
В учебном отделе, расположившемся в зале Императорской гранильной фабрики, мы остановим внимание на нотных листах с записанными на них хоровыми произведениями. Это сочинения двух екатеринбургских преподавателей. Инспектор и учитель городского четырехклассного училища А.П. Шалин (известный еще и как секретарь городской управы и цензор местных газет) представил на выставку свои хоровые сочинение — “Молитву перед учением” и “Гимн Святым Кириллу и Мефодию”. А рядом демонстрировались произведения его коллеги А.М. Попова, преподававшего в духовном и епархиальном женском училищах, — хоры “Милость мира” и “Достойно есть”.
Эти произведения — образцы музыки, имевшей, в отличие от кантат “на случай”, иное предназначение. Их можно отнести к так называемой педагогической музыкальной литературе — сочинениям, способным пополнить ученический репертуар.
В педагогической среде старого Екатеринбурга были и другие авторы, создававшие свои музыкальные произведения с этой же целью. В расчете на ученическое исполнение сочиняла несложные фортепианные пьесы Евгения Яковлевна Шнейдер, работавшая с 1900 года в епархиальном женском училище. Пьесы и ансамбли для своих учеников писал один из наиболее авторитетных екатеринбургских педагогов-пианистов Василий Степанович Цветиков. Известно, что отдельные сочинения и Е.Я. Шнейдер, и В.С. Цветикова издавались и даже сохранились до наших дней.
Коллегой Е.Я. Шнейдер по женскому епархиальному училищу был в начале прошлого века Афонасий Григорьевич Малыгин. В училище он вел уроки церковного пения, а на основном месте службы занимал должность регента Архиерейского хора. А.Г. Малыгину принадлежали духовно-музыкальные произведения, которые Придворной певческой капеллой были признаны достойными “к печатанию и употреблению при богослужении”.
Наконец, не должны быть забыты екатеринбургские капельмейстеры второй половины XIX — начала ХХ века, такие, как И. Тихачек, О. Кассау и А. Мюллер. Они тоже отдавали определенную дань композиторскому творчеству и были не прочь включить собственные сочинения (как правило, марши) в концертные программы своих оркестров.
Совсем в ином музыкальном жанре проявил свои композиторские способности капельмейстер клуба Благородного собрания М. Кронгольд. В декабре 1894 года силами любителей была исполнена его комическая оперетта (или водевиль — автор газетной заметки сомневался в точности определения жанра) под названием “Жених нарасхват” с музыкой “простенькой, легкой, местами очень недурной”.
На этом, пожалуй, можно завершить наш небольшой исторический экскурс. Мы вплотную приблизились к веку двадцатому, в начале которого произошло интересующее нас событие, впервые собравшее перед объективом фотоаппарата всех известных, по крайней мере в Екатеринбурге, композиторов города. Местная пресса накануне вечера “музыки Урала” не без оттенка удивления сообщала, что число авторов, чьи произведения были включены в концертную программу, оказалось довольно значительным.
Кстати, о программе. Большую ее часть составляли романсы для голоса в сопровождении фортепиано. Несколько авторов представили инструментальные пьесы с вполне традиционными названиями: “Элегия”, “Вальс-экспромт” и все тот же “Романс”. Исполнение некоторых произведений потребовало привлечения большого состава исполнителей — хора, симфонического оркестра и даже артистов балета. Очередной проект ЕМК собрал в Городском театре если не все музыкальные силы города, как писали газеты, то во всяком случае значительную их часть.
Настало время представить самих композиторов. Жаль, повторим еще раз, что не сохранилась их фотография. Как хотелось бы, глядя на этот снимок, рассказать по очереди о каждом запечатленном на нем человеке, начав с привычной фразы: “Слева, в первом ряду…”.
Но не только отсутствующая фотография, а куда более весомая причина — различающаяся по объему информация — побудили избрать иной порядок представления екатеринбургских композиторов, живших в городе сто лет назад.
Вначале придется назвать имена тех авторов, о которых пока (надеемся все же, что только пока) известно немного; история донесла до нас лишь отдельные штрихи к их портретам. В эту группу вошел уже упоминавшийся ранее капельмейстер клуба Общественного собрания Отто Карлович Кассау, познакомивший публику со своей “Элегией” для скрипки и фортепиано. Представитель семьи Давыдовых, один из сыновей известного предпринимателя, певца, почетного члена ЕМК П.Ф. Давыдова — Петр Петрович — включил в концертную программу вокальное сочинение: музыкальную характеристику для баритона и фортепиано “Аттила”. С произведениями вокальных жанров выступили еще два композитора. Некто Н.И. Романов, сочинения которого нототорговцами рекламировались в разных российских городах, представил романс “Есть что-то грустное” на стихи М.А. Лохвицкой. А сын екатеринбургского священника Л.Р. Новоспасский — “Транскрипцию русской песни” для хора, оркестра и солиста.
Среди имен более известных (во всяком случае, современникам представлять их особо не было необходимости) первыми назовем двух авторов, которые, помимо общего пристрастия к музыке, были связаны еще и родственными узами.
Вокальное сочинение “Ave Maria”, прозвучавшее в концерте, принадлежало перу Алексея Ивановича Кронеберга (1828 — 1880). Родоначальник уральской ветви семьи Кронебергов, перебравшийся в середине XIX века в далекий край с Украины, он был более известен своей деятельностью на разных постах в тогдашних губернских и уездных учреждениях. Но, судя по отзыву Д.Н. Мамина-Сибиряка, Алексей Иванович весьма заметно проявил себя и в литературе, и в математике, и в музыке. Писатель, видимо, был неплохо осведомлен о творческом наследии этого, по его словам, “замечательного человека”.
Куда лучше знал о нем Дмитрий Павлович Соломирский — его сестра Ольга Павловна была женой А.И. Кронеберга. Собранное и написанное Алексеем Ивановичем в течение многих лет — обширная библиотека, рукописи — все это хранилось в семье Соломирских. Думается, что не без участия мецената и детей покойного композитора, являвшихся почетными членами ЕМК, неопубликованное музыкальное произведение А.И. Кронеберга попало в концертную программу.
О самом Д.П. Соломирском сейчас написано немало. Имя владельца Сысертского горного округа знают не только по бажовским очеркам, но и по новым научным публикациям, содержащим более объективную оценку меценатской деятельности Д.П. Соломирского в сфере культуры.
Композиторское творчество являлось одним из увлечений Дмитрия Павловича на протяжении всей жизни. Он был известен как импровизатор, автор фортепианных пьес и, конечно, романсов. Один из них под названием “Светит солнышко” прозвучал в том самом первом концерте уральской музыки.
Не представленными остались еще три не менее известных в начале ХХ века композитора. Причем известность они приобрели не только благодаря творчеству, но и другим своим проявлениям в музыкальной деятельности — в исполнительстве, педагогике, просветительстве. Музыканты по образованию и главному жизненному призванию, они (вместе с С.В. Гилевым) составляли группу первых профессионалов среди екатеринбуржцев, писавших музыку.
Астраханца Константина Алексеевича Муликовского Екатеринбург первоначально привлек перспективами решения финансовых проблем, связанных с дальнейшим обучением дочери — пианистки Любы Муликовской. В свое время Константин Алексеевич закончил Московскую консерваторию по классу Карла Клиндворта и дочь намеревался направить по своим стопам. Сборы с концертов юной пианистки, видимо, не оправдали ожиданий отца-антрепренера, и К.А. Муликовский, оставшись в Екатеринбурге, решил достичь желанной цели иным способом. В 1903 году с помощью ЕМК, выделившего ему определенную денежную сумму, Константин Алексеевич открыл частное музыкальное училище, которое просуществовало до 1912 года и являлось весьма авторитетным.
Накануне открытия училища екатеринбургские газеты подробно рассказали о будущем владельце учебного заведения, лестно отозвались о его преподавательском таланте и многолетнем сотрудничестве с прессой в качестве музыкального критика. О композиторском творчестве К.А. Муликовского в газетах не упоминалось. Эту грань своего дарования он продемонстрировал на описываемом концерте, где в исполнении его дочери публика услышала две пьесы для фортепиано — “Элегию” и “Вальс-экспромт”.
Инструментальной пьесой — “Романсом” для виолончели и фортепиано — было представлено в концертной программе творчество Василия Степановича Цветикова (1863 — 1924) — тоже пианиста с консерваторским образованием. В композиторском багаже этого автора, судя по каталогам музыкальных магазинов, газетным публикациям и сохранившимся нотам, были разножанровые произведения, написанные для различного состава инструментов, а также романсы, симфоническая картина “Иллюзии”, “Торжественная кантата” для симфонического оркестра, хора и солистов на слова С.С. Сафронеева, созданная к пятидесятилетнему юбилею Императорского русского музыкального общества.
В.С. Цветиков, как и К.А. Муликовский, не был уроженцем Урала. Но своей продолжительной (более трех десятилетий) и беспримерной по масштабам просветительской деятельностью в Екатеринбурге он заслужил право именоваться одним из выдающихся подвижников музыкальной культуры нашего края.
Блестящий исполнитель проклассического типа, В.С. Цветиков приложил немало сил для пропаганды в Екатеринбурге камерной музыки. Плодотворной была его деятельность в качестве симфонического дирижера. И наконец, кто, как не он, способствовал становлению в городе профессионального музыкального образования — вначале в собственной музыкальной школе, а с 1912 года и (с небольшим перерывом) до конца своих дней — в музыкальном училище, носящем теперь имя П.И. Чайковского.
Фигура последнего композитора из тройки профессионалов до сих пор остается во многом загадочной. Коренной екатеринбуржец, сын коллежского асессора, секретаря Уральского горного правления, Сергей Иванович Герц в 1880-е годы, согласно известному справочнику И.И. Симанова, служил конторщиком в Сибирском торговом банке. В других разделах этого же справочника мы находим имя С.И. Герца среди екатеринбургских учителей музыки и руководителей ЕМК. Подобное сочетание сфер деятельности особенно не удивляет — будущий композитор мог получить музыкальную подготовку в домашних условиях.
Но вот то, что в начале ХХ века Сергей Иванович выступал в Екатеринбурге и как пианист, и как дирижер (с его участием в сезоне 1910/11 годов прошли двадцать общедоступных концертов в Коммерческом собрании), и как педагог (помимо фортепианной игры, он предлагал свои услуги в изучении теории музыки, композиции, разучивании оперных партий), и как автор музыкальных сочинений, указывает уже на приобретенное им основательное профессиональное образование.
Композиторское творчество С.И. Герца, даже если судить о нем только по произведениям, включенным в сентябрьский концерт 1908 года, отличалось разносторонностью. Автор представил свои романсы, симфоническую картину и — гвоздь программы — оперу-феерию “Царица эльфов”, премьера которой состоялась годом раньше в Москве.
После 1913 года имя С.И. Герца исчезло со страниц местных газет. Скорее всего, приняв какое-нибудь перспективное предложение, музыкант переехал в другой город. Но в истории Екатеринбурга он остался как первый композитор, известность которого перешагнула границы Урала.
Итак, обо всех героях памятного вечера, состоявшегося почти сто лет назад, сказано. Но не будем спешить покинуть галерею портретов композиторов старого Екатеринбурга, впервые представленную публике стараниями членов ЕМК. Воспользуемся возможностью и познакомимся с отзывом современника о музыке, исполненной в концертной программе. Весьма краткий и не лишенный субъективности, этот отзыв тем не менее крайне ценен, так как других свидетельств — прежде всего нот прозвучавших произведений — не сохранилось.
По словам меломана, подписавшего свою газетную рецензию псевдонимом “Молодой театрал”, в концерте исполнялась “музыка не народная, а салонная”. Автор рецензии, как видим, принадлежал к группе лиц, чьи ожидания встретиться с музыкой Урала в ее самобытном фольклорном варианте не оправдались. И все же далее он отмечал: “В программе тем не менее были просто хорошие номера; красиво задумана и выполнена музыкальная картина г-на Герца “Le momento drammatiko”; трогательная задушевность была в исполнении г-жи Муликовской; хорошо звучал голос г-жи Кронеберг-Герц. Общее впечатление от спектакля приятное. Чувствовалась работа и любовь к делу. Публики было много и публика была довольна”.
Что ж… Для первого опыта организации “проповеди уральской музыки” оценка, думается, не такая уж скромная.
Историческая же оценка вечера, проведенного ЕМК, будет совсем иной — разумеется, более высокой. Этим начинанием, как, впрочем, и многими другими, кружок заложил основы будущей традиции. Пройдут годы, и подобные концерты, представляющие творчество теперь уже новых поколений композиторов Урала, займут свое место в хронике культурной жизни Екатеринбурга и других городов края.
Заметим также, что для желающих услышать в музыке земляков нечто уральское, уходящее корнями к фольклорным истокам, с течением времени откроются широкие возможности для встреч с такими произведениями. Но судить о новой уральской музыке, как и о любой другой, будут все же по тому, насколько она талантлива.