Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2007
Лана Шангина. Четыре четверти. Стихи. — Реж, 2007.
По счастью, в литературе нет властной вертикали: поэзия не бывает ни федеральной, ни субъекта федерации, ни уж тем более местной. В скобках заметим, что бывает местечковая, ну, или кулуарная, но это уже другая тема. А настоящая поэзия цветет везде — и в ахматовских сорных одуванчиках, и на пыльном столичном асфальте, и в пронзительно-синем небе негромкого захолустья. Быть поэтом — это значит только то, что тебе никто ничего за это не должен. И каждый поэт это знает, и каждый пытается в меру сил вести жизнь обычного человека. Так и Лана Шангина — профессионально занимается полиграфией, воспитывает детей и лишь изредка заходит в “иную комнату бытия”, вклинивая фрагменты поэтической судьбы в жизненные реалии субъекта “ИП Шангина С.В.”.
Вообще замечено еще Набоковым, что поэты тяготеют к простой житейской логике. То есть поэт — это просто человек, но умеющий обобщать и выражать то, что смутно бродит во многих головах. Странно, что эта особенность так отличает его от остальных.
Март. Над продрогшей землею
Встает рассвет
Вкуса пасты “Семейной”.
В подъезде спит бомж,
Может быть, моих лет.
И снится ему,
Наверное, ящик портвейна.
А может быть, Рай…
Цветы и трава, сплетение рода и племени, женская судьба и жалость — все отражено поэтическим взглядом, пропущено через себя и описано легко и элегически.
Который день все тянется ненастье
И облетает летний календарь.
И небеса застиранной холстинкой
Повисли над промокшею землей.
И зябко мокнут огурцы на грядке,
И ягоды не спеют — нет тепла.
Ворчат старухи, мол, гнилое лето,
А радио пророчило жару…
И говорят — переменился ветер,
Разгонит тучи, принесет тепло…
И расцветет заплаканное небо,
Как кустик незабудок у ручья.
Это спокойствие, неторопливость, принятие сегодняшних бед и знание того, что завтра будет чуть лучше — все говорит о подлинности таких стихов.
Встречаются, правда, у Ланы Шангиной и не стихи, а просто зарифмованные прозаические отрывки:
Когда почти из воздуха
Готовила обед,
Когда за неуплату
Мне отключали свет…
Или:
Дай мне, Господи, не заплакать
И волчицей шальной не взвыть.
Настроенье — сплошная слякоть,
И нет сил по теченью плыть.
Однако безыскусность этих, в общем-то, проходных текстов возмещается искренностью строк, в которых автор пытается осветить тему, родную и больную для него — тему еврейства и евреев, живущих в российской глубинке:
Меня родили в праздник Йом Киппур.
Фамилию мне дали — Иванова.
Мне никогда никто не говорил,
Что мой прапрадед Самуил Ароныч
Был набожным и соблюдал шаббат…
Горькая необходимость слиться, быть как все, не упоминать о своем национальном отличии, вырывается через два-три поколения жалобами племени в стихах человека, выросшего в сугубо русской культуре и о культуре еврейского народа знающего только из книг:
Скрывали как позор, как тяжкий грех,
Боялись страхом недочеловечьим
Быть — не как все. Да вот — не как у всех
Национальность — признаком увечья!
…………………………………………
Усталый день рассеется во мгле
И к полночи закончит лицедейство…
Как хрупкую корону на челе,
Я бережно несу свое еврейство.
Возвращение к истокам — рода ли, племени, себя как личности или своей семьи — непременное условие поэтического самосознания и самопроявления себя на земле.
А вообще Лана Шангина может жить хоть в уральской, хоть в израильской провинции, может писать одно или десять стихотворений в год — это ничего не изменит; поэт останется поэтом, а стихи — стихами.
Лариса СОНИНА, Челябинск