Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2006
С годами все больше бывает утрат и все тяжелее они переживаются.
Ушла из жизни Белла Дижур. Больше не будет ни встреч, ни писем, ни звонков…
В последнем письме она писала: “Нас мало осталось из тех, с кем мы начинали. Будем крепче держаться друг за друга”. И вот Беллы нет…
Мы дружили с ней с 1936 года. Нынче можно было отмечать семидесятилетие…
Прожектор памяти высвечивает разные эпизоды, события. Сколько совместных выездов, обсуждений, встреч с читателями, взрослыми и маленькими, сколько вместе прочитано стихов!..
Белла всегда очень много работала, часто выступала со стихами, лекциями, была безотказной и легкой на подъем.
В войну мы особенно сблизились. В Доме художественного воспитания, где я тогда работала, сразу же приступили к созданию книги с условным названием “Дети Урала в Отечественной войне”. Книгу писали дети, а мы — Нина Аркадьевна Попова, Белла Дижур и я — руководили работой юных авторов. Приходилось много выезжать в районы. Как-то приехали мы с Беллой в Нижний Тагил поздним зимним вечером. Мест в гостинице, конечно, нет. Кое-как выпросили одноместный номер, в нем было неимоверно холодно. Сложили на себя шубы, одеяла, все, что было подходящее. Утром не хотелось выбираться из этой “берлоги”, но вдруг я услышала строгую команду Беллы: “Вставай, товарищ Белла!” Вскочили, умылись ледяной водой, и почти бегом — в бондинский дом.
Алексея Петровича Бондина уже не было; в доме жила его вдова Александра Самойловна. В просторной кухне с большим столом жарко топилась печь и божественно пахло вареной картошкой… И так — каждый день, пока мы жили в Тагиле: напившись горячего чая и отогревшись в гостеприимном доме, мы торопились в школы и детские дома. В общем, приходилось нелегко, но мы держались. И книга вышла!
Случалось, Белла, будучи даже больной, продолжала работать. Помнится, мы с ней и И. Дергачевым поехали выступать в Березовский. Белла чувствовала себя очень плохо. Едва выехали за город, как она попросила остановить машину и легла на траву. Договорились, что в Березовский поедет один Дергачев, а потом заедет за нами. К счастью, Белле на воздухе стало лучше, и мы благополучно вернулись домой.
Однажды Белла поехала писать очерк о Манчажском районе. Председатель колхоза встретил ее приветливо, возил по полям, показывал огороды, фермы. День близился к вечеру, но председатель хотел показать еще один новый сортовый участок. Вдруг сзади на Беллу коршуном налетела женщина и вцепилась ей в волосы. Председатель мощным взмахом отшвырнул ревнивую жену, схватил палку и стал ее колотить. Белла бросилась спасать свою обидчицу. Давно известно, наука требует жертв, литература — тоже.
Больше всего Белла любила писать о науке, об ученых, о научных открытиях и свершениях. Названия ее очерков говорят сами за себя: “Волокнистый камень”, “Мягкий металл”, “Земная лаборатория”, “Древние боги и кибернетика”.
Со многими учеными автора связывала дружба и общие интересы.
С неутомимым путешественником, ученым-геологом, академиком Модестом Анисимовичем Клером прошла Белла многие километры по уральской земле.
В 1978 году в Средне-Уральском книжном издательстве вышла небольшая книжка Б. Дижур “Конструкторы молекул”, посвященная жизни и научному творчеству академика Исаака Яковлевича Постовского, лауреата двух Государственных премий, который в течение 50 лет создавал школу органической химии на Урале. О том, как создавалась эта книга, вспоминает в разговоре со мной преподаватель Уральской медицинской академии, Людмила Александровна Каминская, в те времена аспирантка И.Я. Постовского. “Белла Абрамовна настойчиво и увлеченно вникала во все стороны жизни нашей кафедры в Политехническом институте, выпытывая и впитывая в себя интересующие ее подробности у профессора и его учеников. Химическое образование Беллы Абрамовны помогало ей в этой работе”.
Неизменно волновали Беллу и судьбы работников искусства. Она создает творческий портрет “Верность” о прекрасных режиссерах Свердловской киностудии В.Е. Волянской и Л.И. Рымаренко — нежной супружеской паре, работавшей вместе до глубокой старости. В то время их научно-популярный фильм “Круг жизни” получил на Всесоюзном фестивале первую премию. Белла пишет, что “сохраняя мудрую зрелость, их работы полны юношеского задора, в них нет ни грамма успокоенности, они страстны и полемичны… Это работы художников, которые моложе многих молодых. И в этом их сила”.
Хочется сказать сердечное спасибо дочери этих замечательных людей Заряне Леонидовне Рымаренко, редактору телевидения, автору десятков интересных передач, которая бережно сохранила эти материалы.
Белла писала очерки, прозу, стихи, — множество добрых и умных книг, а первые стихи о красоте науки были напечатаны незадолго до Отечественной войны в журнале “Молодая гвардия” и альманахе “Уральский современник”.
Позже в газете “Литературный Свердловск” друзья посвятили Белле такой шарж:
Немногие бы так смогли:
Из книг, архивов, из земли,
Что интересно, выроет
И популяризирует…
Брались мы вместе с Беллой Абрамовной еще за одно общее дело: написать стихи к музыкальной комедии “Марк Береговик” по сказам П.П. Бажова. Но Белла скоро отказалась — у нее были новые планы, хотя к Павлу Петровичу они всегда относилась с глубоким уважением и любовью.
Вспоминается военный 1944 год — шестидесятипятилетие П.П. Бажова. Это был самый веселый, самый затейный юбилей. Главным выдумщиком был писатель Евгений Андреевич Пермяк. Он и придумал юбилейный подарок — живую корову. Исполнителем этого нелегкого дела назначили Беллу Дижур. Она отправилась в тагильский колхоз. В день юбилея праздник начался с самого утра. С большим трудом раздобыли шампанское, за неимением серебряного ведра поставили его в корыто со снегом — к ужасу Валентины Александровны, жены П.П. Бажова. Было шумно, весело звучали тосты, стихи, песни, Пермяк с нетерпением смотрел на часы, и вот наконец прибыла тагильская делегация во главе с Беллой Абрамовной. В делегации были тагильские партийный деятели, представители колхоза и… доярка.
Путешествие было долгим и сложным, с вокзала добирались трудно, корова скользила по ледяному асфальту. Корову торжественно завели во двор, и все высыпали ее встречать. Обнимали-целовали и Беллу, и колхозников, и корову Зону.
Вдвоем с Беллой мы много работали по “линии ПЧ” — так шутя мы называли помощь ближним, проявление чуткости. Если у кого-то случался пожар или потоп, умер родственник, родился ребенок — у всех оказывались неотложные дела, а мы с Беллой в роли “скорой помощи” ехали на место событий. Недаром она написала:
Я хочу себе такого свойства,
чтоб не знать покоя никогда,
чтоб во мне будила беспокойство
Дальнего товарища беда.
Именно с Беллой ходили мы в дождь и снег навещать прикованного к постели Евгения Фейерабенда в его далекую избушку на ВИЗе, до которой 14 кварталов от трамвайной остановки.
И спустя много лет Белла не изменила своим принципам. В свой последний приезд в Екатеринбург в конце 90-х годов она, будучи уже очень слабым, пожилым человеком, нашла в себе силы посетить всех своих знакомых, друзей-писателей, которые по состоянию здоровья уже не покидали дома, провела творческие встречи в Музее писателей, Союзе писателей и библиотеке Белинского. Прочитала множество новых стихов.
Во время войны Белла сдружилась со многими эвакуированными писателями, одно время усиленно опекала группу польских литераторов.
Осенью 1943 года на Урал привезли группу польских детей и организовали детский дом. Директором стал А. Левин, впоследствии профессор Варшавского университета. От него Белла узнала о “старом докторе” Януше Корчаке, который отказался оставить еврейских детей и вместе с ними погиб в печи концлагеря. Белла написала о нем замечательную поэму, Корчаковский комитет присвоил автору звание лауреата.
Да, Белла всегда кого-то опекала, кому-то помогала, а самой ей в то время было неимоверно трудно, — на душе была страшная тревога за сына, который был на фронте. Самым черным днем в ее жизни стал тот, когда она получила похоронную, а самым светлым, радостным, необыкновенным — день возвращения сына!
“Она стояла на балконе, случайно посмотрела вниз и увидела, как во двор вошел солдат. С завистью подумала: “Счастливые люди, к ним вернулся сын”. И вдруг снизу раздался крик: “Мама, мама!” Дальше она уже ничего не помнила, как бежала по лестнице, как бросилась к самому дорогому, самому любимому, своему Эрику.
…Не скрывая радостного стона,
Помолчать, лицом припав к груди,
Где прохлады скромные медали…
Мальчик мой, защитник мой, входи!
Эти стены терпеливо ждали.
Казалось, теперь все будет светло и безоблачно, и не думалось, что впереди ждет еще одна черная беда. Зловещее время — конец 40-х годов — обвинение в космополитизме.
У нас в космополиты попали три честнейших человека, хорошие писатели: автор известной книги “Малышок”, лауреат Сталинской премии Иосиф Ликстанов, фронтовик Юрий Хазанович и Белла Дижур. Поэтессе поставили в вину, в числе прочего, ее поэму о Корчаке.
Чтобы помочь им, П.П. Бажов, председатель областного отделения Союза писателей, депутат Верховного Совета СССР, срочно уехал в Москву. Поздним зимним вечером ко мне прибежала плачущая Белла: “Что делать?” Я, как могла, успокаивала ее и посоветовала немедленно тоже ехать в Москву к К. Симонову, который был тогда секретарем правления СП. Важно было пробиться именно к нему. Надеялись сделать это через Л.И. Скорино (автора первой книги о П.П. Бажове), которая была в эвакуации на Урале и хорошо знала Дижур. Она действительно сделала, что могла. Когда Белла вошла в кабинет К. Симонова, он взглянул на нее и коротко спросил: “Что, в космополиты попала?” И ее ответ: “Да, Константин Михайлович…” “Дурачье, дурачье, что они делают!”, — с горечью сказал он. И Симонов помог. Белла вернулась окрыленная. А дома еще бушевали страсти. Ярые борцы с космополитами требовали расправы. В писательской организации только три человека пытались защищать обвиняемых. Нам даже угрожали, а Н. Поповой прямо говорили: “Смотрите, Нина Аркадьевна, вы еще пожалеете!”
Приехал Бажов. Теперь он был во всеоружии и мог реально помочь попавшим в опалу. Было тяжелое, длинное-предлинное собрание с представителями обкома партии. Наши бедные “космополиты” были реабилитированы. Правда восторжествовала! Белла Абрамовна, говоря об этом времени, всегда поминала добрым словом тех, кто ее поддержал.
Да, все было в этой нелегкой жизни — ужасные обвинения в космополитизме, долгие годы ожидания разрешения на выезд к сыну, но каждый день писались новые стихи, создавались талантливые книги.
Судьба подарила Белле Дижур дорогой подарок — длинную яркую жизнь, талант, любовь читателей, всемирно известного сына Эрнста Неизвестного, счастливую семью.
Как это было давно… Они встретились не на балу, не в театре, а на железнодорожном полустанке. Поезд шел в Ленинград. Студент-медик Иосиф Неизвестный увидел у соседнего вагона коротко стриженную девочку и обратил внимание на ее красивые, очень маленькие ножки.
И дальше они ехали уже в одном вагоне и ели мамины дорожные сухари. Потом была учеба в Ленинграде, маленькая комната. Приходилось много заниматься, но урывали время сбегать на концерт, в театр. Иосиф Моисеевич великолепно танцевал, был мастер на выдумки. Бывало, под Новый год бросались к телефону, набирали первый попавшийся номер и спрашивали, есть ли в квартире студенты. Если таковые были, то их тут же приглашали к себе на встречу Нового года. Кто-то отказывался, а кто-то с удовольствием принимал приглашение. Так возникали новые знакомства, иногда переходящие в многолетнюю дружбу.
Это было незабываемое студенческое время. А потом вместе рука об руку многие годы, до глубокой старости.
Великолепной согнутой спиной,
Прекрасной постаревшею рукой
Ты охранял наш дом и наш покой…
Ты был моею каменной стеной.
Ты так меня жалел и так любил,
Ты совестью моей жестокой был.
Уже почти бесплотен, невесом,
Ты был моим серебряным щитом.
После смерти мужа Белла уехала к сыну в Америку. С ней были дочь Людмила, любимый внук Андрей. Когда он был маленький, он обожал бабушку и нежно звал ее “бабутей”, сокращенно “утей”. Теперь этот взрослый красивый мужчина, умелый врач, был рядом с нею. Это ему посвящены такие строки:
Меня ограждает от злых пустяков
Мой ангел-хранитель — Андрюша Рылов.
Нелегкая доля Андрюше досталась,
В веселых глазах затаилась усталость.
На добрые плечи твои, мой хороший,
Легла моя старость непрошенной ношей.
Несмотря на благополучную жизнь в Америке с детьми и внуком, Белла грустила о друзьях, Родине, о нашем снеге, соснах. Когда ей исполнилось 100 лет, она написала мне в письме: “…Мой сын устроил мне королевский праздник в своей мастерской. Было много цветов, шампанского, музыки, а потом я совсем расклеилась. Я знаю, ты помоложе меня на несколько лет, но тоже перешагнула неизбежный порог! И вот — мы все еще живем! И в нашей памяти живет прошлое! Ничего не забыто! Для меня самым дорогим было и осталось до сих пор дружба с тобой и Ниной Аркадьевной — людьми высокого благородства, подлинного русского великодушия. Я прожила в Америке 16 лет, освоилась, но еще плохо американизировалась, в отличие от моих детей плохо справляюсь с английским, читаю только русские книги и пишу, естественно, только на русском языке…”
В письме, которое я получила в феврале 2005 года, Белла написала мне: “Спасибо за книжку. Она меня очень порадовала. Это полноценный поэтический сборник, и, хотя в нем немало строк о седине и старости, я бы поставила к нему эпиграфом строчки из твоих же стихов. Из стихотворения, посвященного Нине Аркадьевне: “Это, друг мой, не старость, а только расцвет творчества и мастерства. Нас мало осталось, из тех, с кем мы начинали. Будем крепче держаться друг за друга!” Это письмо оказалось последним.
Разумом вполне понимаешь неизбежность расставания, а боль от этого не легче.
Пусть живут твои стихи, твоя светлая память!
Прощай, товарищ Белла.